- Дайте мне воды, - одними губами попросила женщина. - Я не смогу говорить.
- Хорошо, - согласился мужчина. - Кстати, раз уж наше знакомство все равно не продолжится, можешь звать меня по имени - Альгерис.
Он достал из стоящего за столиком "дипломата" большую пластиковую бутылку с минералкой, два пластиковых стаканчика. Пока Альгерис откупоривал бутыль и наливал воду, Наташа судорожно соображала, как дать понять Турецкому, где она находится. Но от страха в голову абсолютно ничего не приходило. Мужчина, словно прочитав ее мысли, сказал:
- Учти, если ты ляпнешь что-нибудь лишнее, типа: "Я у себя в больнице, милый", я пришью тебя тут же. Ведь мне еще потребуется время, чтобы исчезнуть, ты понимаешь? - Он жутко улыбнулся, подходя к Наташе со стаканом в руке.
Наталья попыталась взять свободной рукой стакан, но рука буквально ходила ходуном, вода выплескивалась на плащ. Альгерис, усмехнувшись, присел на корточки и сам напоил женщину.
- Как вы все смерти боитесь, - усмехнулся он, когда женщина напилась.
- А вы не боитесь? - вдруг резко спросила Наташа, отирая губы.
- А вот и голосок прорезался, - порадовался мужчина. - Я, представь, не боюсь, - ответил он, берясь за трубку. - Ну, приступим. Сначала говорю я, потом ты что-нибудь мяукнешь. Главное, чтобы он голос твой узнал. А голос у тебя очень даже узнаваемый. Альгерис посмотрел на часы.
- Что ж, семь утра. Пора будить Ромео.
Он начал набирать гостиничный номер телефона. Наташа продолжала лихорадочно соображать, что сказать Александру. Если она скажет прямым текстом, где она, Альгерис убьет ее тут же, это она понимала. Зачем она нужна в случае обнаружения места? Тут же налетит спецназ. Уж это-то Саша обеспечит, это ясно. Но она должна как-то дать понять ему, где она. От этого зависит ее жизнь.
Альгерис слушал длинные гудки, держа в другой руке пистолет. Телефон не отвечал. Мужчина начал немного нервничать, Наташа видела. И это придало ей сил. Наконец трубку сняли и Альгерис медленно и четко заговорил:
- Турецкий, слушай внимательно. Наталья Николаевна Денисова у меня. В заложницах. Мои условия: ты немедленно связываешься с Москвой и даешь команду освободить Тамару Кантурия из СИЗО под подписку о невыезде. Я получаю подтверждение по своим каналам. В этом случае докторицу отпускаю. В противном - сам понимаешь. Времени я тебе даю до двенадцати часов дня. В двенадцать, если Тамара не выйдет, я ликвидирую Наталью Николаевну. На другом конце провода повисла тишина.
- Смакаускас, это ты? - хрипло спросил наконец Турецкий.
- Я, - ответил Альгерис. - А я, как ты знаешь, шутить не люблю. А теперь тебе твоя птичка пропоет, чтобы ты не сомневался.
Альгерис подошел к Наташе, сунул ей к уху трубку, приставив к другому виску пистолет. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на холод металла у своего виска, Наташа отчетливо произнесла:
- Я у этой бешеной собаки… Тут же голова ее дернулась в сторону от сильного удара пистолетом в висок.
- Шутница, однако, девушка твоя, - злобно проговорил Альгерис в трубку. - Пусть отдохнет пока. А ты запиши номер моего пейджера. - Альгерис продиктовал. - Все, время пошло. - Он дал отбой.
С разных сторон города милицейские "мерседесы" мчались на всех парах по утренним улицам к дому на Литейном, оглашая город воем сирены. В семь тридцать утра в кабинете прокурора города сидели Турецкий, Гоголев, сам Маркашин, еще несколько человек из Питерского ГУВД и угрозыска. Перед ними бухенвальдским набатом отбивали минуты большие напольные часы. Шел мозговой штурм. То есть каждый говорил все, что приходило в голову. Из общего потока соображений должен был выстроиться ход предстоящей операции.
- Немедленно звоним Меркулову, - говорил Маркашин. - Пусть начинает процедуру.
- Это все надо затягивать как можно дольше, - вступил Гоголев. - Как только Кантурию освободят, он убьет заложницу. Это понятно.
- Тем не менее надо, чтобы была видимость действия. Надо позвонить ее родственникам, потребовать денежный залог. Заплаченные деньги вселяют уверенность.
- Город следует разбить на сектора.
- Это не реально. Мы не отыщем ее до двенадцати - это все равно что искать иголку в сене.
- Значит, надо освобождать Кантурию.
- Как только он узнает, что она вышла…
И так далее. Александр молчал, сжав руками виски. Он снова по отдельным словам вспоминал разговор с Альгерисом. Вот он взял трубку и услышал голос Смакаускаса. Голос звучит гулко. Видимо, это пустое помещение. Потом Альгерис протягивает трубку Наташе, и Александр слышит звук металла. Сначала как бы перезвон. Это наручник. Потом звук металла о металл. Значит, Наташа задела наручником что-то металлическое. Видимо, трубу. К чему легче приковать? Но ведь это может быть и комната. Нет, голос Альгериса глухой, словно из подземелья. Подземелье! Подвал. Он держит ее в каком-то подвале. Но где? Потом звонкий от напряжения Наташин голос. "Я у этой бешеной собаки". Почему-то она сделала ударение не на последнем слове. Она явно выделила голосом слово "этой".
Какой "этой"? Почему она именно так сказала. Она хотела ему что-то сообщить, дать понять, где она. Не зря же она сказала такие грубые слова. И тут же получила удар. Он слышал звук этого удара, слышал, как клацнули ее зубы. Она знала, что ее накажут за эти слова, но сказала их. Значит, он должен знать, где эта собака. Где зарыта собака - ни к селу ни к городу лезли в голову посторонние мысли. Ему мешал этот звук удара и лязг Наташиных зубов. Он словно видел эту картину: Альгерис ударяет ее пистолетом (он видел, что это именно пистолет), голова Наташи откидывается в сторону, она теряет сознание. Он видел это и не мог сосредоточиться. Не мог понять, что за собаку она имела в виду. Турецкий опустил руки, и речевой поток полился ему в уши.
- Она ушла из приемного покоя в шесть утра. А он позвонил в семь. Он мог за час увезти ее…
Приемный покой… Он расположен за административным корпусом. Когда они с Наташей шли к кафе, он видел, как машина "скорой помощи" заезжала за главный корпус. Они вошли в него, в главный корпус. Внизу висело панно. Гобелен. Луи Пастер, мальчик, бешеная собака.
- Она на территории больницы, - тихо сказал Турецкий. И в комнате сразу стало тихо - так он это сказал.
…Альгерис глянул на часы. Прошло сорок минут. Женщина очнулась и смотрела в стену. Он разглядывал ее. Злость уже прошла. Какая разница, как она его назвала? Даже любопытно.
- Хочешь сигарету? - спросил он. Наташа перевела на него взгляд.
- Хочу, - проронила она.
Женщина взяла протянутую сигарету свободной рукой. Альгерис поднес огонек зажигалки. Длинные ресницы отбросили тень на бледные щеки.
- Ты красивая, - спокойно отметил Альгерис. Женщина затянулась, подняла на него глаза.
- Ты женат? - спросила она.
- Нет, - рассмеялся Альгерис. - А ты замужем?
- Нет, - спокойно ответила Наташа.
Шел первый час ее заточения. И он, ее захватчик, и она, его жертва, уже сообщили на волю все, что могли сообщить. И чувствовали некую передышку, спад безумного напряжения. И могли мирно беседовать друг с другом, ожидая каждый своего…
- А дети у тебя есть? - спросил он.
- Нет, - ответила она. - А у тебя?
- Нет, - опять усмехнулся он. - Вот мы какие с тобой. Свободные. Никого не огорчим своей смертью.
- Ты что же, тоже собираешься умереть?
- Я всегда к этому готов, - пожал плечами Альгерис. - Видишь ли, мгновенная смерть - это благо, величайший подарок на самом-то деле. Представь, что ты - одинокая, никому не нужная старуха. Больная, немощная, беспомощная. Но внутри тебя осталась вся твоя гордость, весь разум. Тебе невыносимо твое положение. А оно тянется. Год, пять, десять лет…
- Ты прав, - затягиваясь сигаретой, ответила женщина, - но на все воля Божья. Одно дело, когда твою судьбу решают там, - она ткнула пальцем в потолок, - другое дело, когда твоя мгновенная смерть - расклад в чьей-то игре, где тебе отведена роль куропатки. Альгерис рассмеялся:
- Мне будет жаль убивать тебя.
- Спасибо за комплимент.
На пейджер поступила информация. Альгериса просили позвонить. Он набрал указанный номер. В трубке послышался голос Турецкого:
- Альгерис, мы начали процедуру. Я созвонился с замгенпрокурора. С Меркуловым. Дело Тамары на контроле у Генерального прокурора. Ты должен понимать, что за три-четыре часа такой вопрос не решить. Генеральный сейчас в пути на работу. Первый визит к нему - депутатов Думы. С депутатским запросом. Отменить его нельзя…
- Заткнись, Турецкий, - оборвал его Альгерис. - Я сказал все, что сказал. Мне плевать на депутатов. Если в двенадцать Тамрико не выйдет из СИЗО, в одну минуту первого я стреляю в Наташу.
- А может, ты уже в нее выстрелил? - спросил Турецкий. - Или убил ударом. Я слышал, что ты ее ударил. Пусть она скажет, что жива. Иначе какой нам смысл вообще с тобой разговаривать?
- Хорошо, - медленно ответил Альгерис. - Пусть скажет, что жива. Но если она еще что-нибудь скажет, то может оказаться неживой. Договорились, Наташа? - обратился он уже к женщине.
Наташа кивнула. Альгерис поднес к ней трубку, другой рукой направив на Наташу "беретту". Женщина вздохнула и сказала:
- Я жива…
Не успела Наташа произнести короткую фразу до конца, как в трубке послышался голос Александра:
- Я все понял, Наташа, - мягко, но с нажимом на каждое слово произнес Турецкий. Альгерис отошел от женщины с трубкой в руках.
- Ну, слышал?
- Слышал, - ответил Турецкий. - Мы стараемся, Альгерис. Но и ты не пори горячку. Глупо убивать человека из-за нестыковки в полчаса. А главное, ты ничего не выгадаешь.
Альгерис отвернулся от Наташи. Он не хотел, чтобы она видела, как он раздумывает над ситуацией. Это было очень кстати. Потому что Наташа тоже не хотела, чтобы Альгерис видел, как по щекам ее струятся слезы.
В восемь пятнадцать утра огромная территория больницы была оцеплена с наружной стороны каменной ограды. Спешащие на работу сотрудники не замечали тщательно замаскированных спецназовцев. Главный врач больницы, молодой, лет тридцати пяти, мужчина, уже находился в своем кабинете. Присутствовал там и главный инженер больничного комплекса, пожилой армянин. Кроме этих двоих в кабинете находились Турецкий, Гоголев, еще несколько сотрудников Питерского угро.
Мужчины сидели вокруг обширного стола. На столе лежал кадастровый план территории больницы. На плане в соответствующем масштабе были обозначены все больничные корпуса. Вардан Вазгенович Мирзоян водил коротким карандашиком по листу ватмана.
- Четырнадцатый и пятый корпуса на капитальном ремонте. Есть два строящихся корпуса, - он ткнул карандашом в соответствующее место плана.
- Подвалы? - спросил Гоголев.
- В принципе можно попасть в подвал любого корпуса. Каждый из них имеет два входа. У центральных дверей в корпус и с другой стороны здания. Дальние двери обычно закрыты, но ведь любой замок можно открыть, насколько я понимаю. Правда, схорониться в действующих больничных корпусах незаметно сложнее. Подвалы используют в качестве складов. Есть вероятность, что какая-нибудь сестра-хозяйка спустится туда за хлорамином, например.
Мужчины переглянулись. Если Денисова находится в таком подвале и гипотетическая сестра-хозяйка действительно спустится туда, количество заложников увеличится. А может быть, появится и труп.
- Еще два корпуса сдаются в аренду, - продолжал главный инженер, указывая на четырехугольнички возле противоположной от центральных ворот, дальней части территории. - Там же и больничный морг, и второй въезд в больницу.
- Кто арендует здания? - спросил Турецкий.
- АОЗТ "Новые технологии" - в одном и строительная фирма - в другом. В кармане Турецкого запиликала "трубка". Александр отошел в дальний угол кабинета.
- Саша? - послышался встревоженный голос Меркулова.
- Да, Костя.
- Как у вас там?
- Пока никак.
- Мы тут с Грязновым у меня в кабинете. Постановление об изменении меры пресечения в отношении Тамары Кантурия будет готово через час.
- Хорошо, Константин, но надо тянуть время. Ты же понимаешь, как только Кантурия выйдет из СИЗО, заложница станет не нужна. Звоните Свимонишвили, тяните, тяните время. Я думаю, что мы на правильном пути. Заложница где-то на территории больницы. Но территория огромная, куча зданий. Поиски могут затянуться. Поэтому главное - успокоить их и тянуть время.
- Хорошо. Будем звонить. Вот, Вячеслав трубку рвет.
- Саша, привет, - послышался характерный баритон Славы. - Как ты?
- Работаем, Слава. Просчитываем варианты.
- Значит, опять Смакаускас?
- Он, Слава.
- Эх, опоздали мы на день с пистолетом.
- Не время сейчас, Вячеслав. Звоните Нино, пудрите мозги любыми способами. В том же духе: разговорчивые депутаты все сидят и сидят.
- Разберемся. Я так понял, что заложница - это попутчица твоя по поезду?
- Да. Все, Слава. Время идет.
- Хорошо. Будем звонить. Удачи вам.
- Спасибо. Турецкий вернулся к столу. Говорил главврач:
- Административный корпус, где висит гобелен, на ночь закрывается. К тому же в вестибюле сидит вахтерша. Второй выход из подвала заколочен. В здании, которое арендуют "Новые технологии", всю ночь горел свет. На всех этажах. Видимо, там работала ночная смена. Вряд ли преступник…
- Спасибо, Михаил Валерианович, - перебил его Гоголев. - Я полагаю, следует построить осмотр помещений следующим образом: должны быть задействованы сразу три группы, досматривающие здания. Мы можем производить осмотр под видом сантехников. Как раз отопительные сезон начинается. Проверка отопительной системы. В каждой нашей группе должен быть человек из вашего подразделения, Вардан Вазгенович. Чтобы люди видели знакомые лица. В первую очередь досматриваем административный корпус, строящиеся корпуса, те, что на ремонте, и корпус, где работает Денисова. Преступник мог взять ее уже в вестибюле здания. Досматриваются подвалы и чердаки. Я так понял, Вардан Вазгенович, что вновь строящиеся корпуса - самые высокие?
- Да, - ответил Мирзоян. - Оба дома - девятиэтажки. Гоголев с Турецким снова склонились над схемой.
- Я думаю, снайпера надо сажать на эту крышу, - Гоголев ткнул в один из квадратиков-девятиэтажек. Турецкий кивнул. - Вардан Вазгенович, соберите своих людей. Нам потребуются три человека. Всем будут выданы бронежилеты.
- Я тоже пойду! - храбро выпятил грудь Мирзоян.
- Хорошо. Александр Борисович, вы согласны с планом действий? - официально обратился к Турецкому Гоголев. Саша кивнул. Он был рад, что рядом высокопрофессиональный оперативник. - Вам… - продолжил Гоголев.
- Мне, - перебил его Турецкий, - придется сидеть здесь. Координировать, так сказать, действия. Принимать поступающую информацию. Ограждать Михаила Валериановича от контактов с сотрудниками. Главврач удивленно поднял брови и густо покраснел.
- Не обижайтесь. Ваши сотрудники уже знают о исчезновении Денисовой. Любое непродуманное слово может стоить ей жизни. Люди ведь общаются между собой. Есть телефоны и так далее. Повторяю еще раз - вся операция проводится под видом проверки теплокоммуникаций в преддверии начала отопительного сезона. Ну что, Виктор Петрович? Кажется, все? Гоголев кивнул, глянул на часы.
- Начинаем через пятнадцать минут. В девять ноль-ноль, - сказал он.
Нино Свимонишвили бесцельно бродила по пустой квартире. Сергей ушел на работу. Следовало сохранять видимость спокойствия. Вано еще два дня назад сообщил, что уезжает к другу на дачу.
- Я не в силах выносить эту обстановку в доме, - сказал он матери, отводя глаза.
- Конечно, поезжай, - через силу улыбнулась Нино. - Только адрес оставь. Вдруг ищейкам что-нибудь понадобится. Все-таки мы находимся под подпиской о невыезде. Она еще раз улыбнулась и провела рукой по густым волосам сына. Вано отстранился.
"Он обижается на меня, - думала о сыне Нино. - Действительно, я мало уделяю ему внимания сейчас. Но должен же он понимать, в каком положении Тамрико. Он может уехать за город, а ее жизненное пространство ограничено камерой. В конце концов, она его сестра, он должен сострадать".
Нино все бродила по квартире, трогая вазы, безделушки. Она все ходила, ходила по квартире. Было девять утра. Зазвенел телефон. Нино бросилась к нему, схватила трубку.
- Нина Вахтанговна? - спросил мужской голос, который она тотчас узнала.
- Да, - выдохнула в трубку женщина.
- Это Грязнов. Смакаускас поставил нам слишком жесткие условия, - без предисловий начал Вячеслав. - Дело находится на контроле у генерального прокурора. В данный момент прокурор занят с депутатами Госдумы.
- О чем вы говорите? - как бы не поняла Нино.
- Я говорю о похищении женщины, которое организовал ваш телохранитель. Вы, понятно, ничего не знаете, - усмехнулся Вячеслав.
- Не знаю, - жестко ответила Нино. - Если организовано какое-то похищение, то и ищите то, что похищено. Почему вы звоните мне?
- Мы, конечно, ищем. Смешно было бы вас обманывать. Но к сожалению, шансов найти похищенное, как вы выразились, в таком большом городе, как Петербург, мало. А уж в пределах одного дня и вовсе невероятно. Поэтому я прошу вас сохранять спокойствие. Думаю, где-нибудь к тринадцати-четырнадцати часам решится вопрос об освобождении Кантурия из-под стражи. В соответствии с ходатайством, заявленным ее адвокатом. Мы позвоним вам тотчас же, как дело решится. Но пока оно не решилось, я прошу вас связаться со Смакаускасом. Чтобы он не порол горячки. Наши люди из Петербурга звонили ему. Тамара Кантурия будет выпущена из СИЗО только после того, как похищенная женщина скажет в трубку, что она жива. Если у Альгериса сдадут нервы раньше и с женщиной что-либо случится… Мало того что Кантурия останется там, где сидит. Мы возьмем и вас.
- Интересно за что? - прошипела Нино. - Я понятия не имею, где Альгерис. Он исчез. Если он кого-то похитил, это его личная инициатива. Я не имею к этому отношения. Но если это так, что ж, значит, еще остались настоящие мужчины, способные защитить женщину!
- Похитив другую женщину? - перебил ее Вячеслав. - Сейчас не время для дискуссий, - явно сдерживал он себя. - Я сказал то, что сказал. И прошу вас принять мои слова к сведению.
В трубке раздались короткие гудки. Нино вышла на кухню. Мерно капала вода из крана. Этот звук очень раздражал Нино. Она подошла к раковине и изо всех сил закрутила кран.
Мерно капала вода. Где-то в другом углу подвала явно подтекала какая-то труба. Наташа вспомнила, что есть такая китайская пытка - жертве на голову падают капли воды. Никакой боли. Просто капает вода. Кап… Кап… Кап… Говорят, от этого очень быстро сходят с ума. Похоже! Надо разговаривать. О чем угодно, лишь бы не слышать звука падающих капель. Она опять посмотрела на сидящего напротив мужчину. Он дремал. Даже всхрапнул.
"Конечно. Устал, бедняжка, - со злостью думала Наташа. - Караулил ее всю ночь в кустах. Жаль, что не зима на дворе". Кап… Кап… Кап…
Наташа посмотрела на часы. Десять утра. В ее распоряжении два часа жизни. Если ее не найдут.