Даже в темноте вижу - смеется девчонка. Чувствую, отлетела от нас всех корка какая-то, и стали мы совсем как родные. "Вот что такое проблемы пережитые", - думаю. И так мне захотелось расцеловать товарищей, что рядом сидят. Петр уже тем временем ранец на себя надел.
Все без света делаем. Хорошо, водопад рядом шуршит и звуки гасит.
- Зажигаю, - проводник наш говорит, и разрывает темноту лучик.
После черноты кромешной - прямо прожектор тепловозный.
Встаем.
Я браунинг взял и с предохранителя снимаю. Вот он торчит, как уж Серега его не нашел? Впрочем, разницы нет - удачно все получилось.
Понимаю, что осмотри кто из противников лагерь наш в насосной старой - очень похоже, что нырнули мы в проход сероводородный вчетвером, а значит, и сгинули вчетвером. Тогда получается, на поверхность надо сразу выбираться, чтобы не разубеждать врагов в гибели экспедиции. Нет нас в живых, да и нет.
Поделиться соображениями своими не успел, а Петруха маску на себя напялил, и задвижку отодвигает.
Вонь, конечно, жуткая пошла, но то ли концентрация еще не та, то ли принюхался я, - не сильно отвратило меня.
Лысый морщится и дверцу к стенке толкает. Исчез фонарик Петрухин за люком, и снова мы в темноте.
Воняет газом - спасу нет.
- Ты винт закрутил? - интересуюсь.
- Конечно!
- А запах откуда?
- От тебя, дорогой, - Аня смеется. - Есть у меня такое чувство, что долго тебя отмывать придется.
- Я не против, если займешься, - смеюсь, но тут же пинок в темноте от Лысого выхватываю.
- Молчите, - шипит он злобно. - Заткнитесь и темноту слушайте, мало ли что.
Действительно, расслабились мы на радостях, а ведь ничего еще не закончилось, и неизвестно, когда на поверхность выберемся, а бежать-то отсюда надо как можно скорее. После мыслей этих давай я "локатором" своим вращать.
Шум водопада теперь мне врагом показался. Подкрадись кто - и не миновать беды. Рассказы петровские о Козлякине вспомнил, как тот в темноте бегает, и почудилось мне, что есть рядом кто-то. Шаги слышу. Ближе, ближе.
Лысому шепчу:
- Слышишь?
- Нет ничего, - отвечает. - Сам себе не придумывай. В темноте всегда что-нибудь мерещится. Если пойдут - такой грохот будет. Успокойся.
Петр гулял минут десять. Я даже запереживал.
- Чего так долго? - шиплю на него.
- Дыру маскировал, - отвечает. - Напихал туда камней вовнутрь. Теперь, если не знаешь, где она, не найдешь.
- Из озера складку достал? - спрашиваю и по карманам его хлопаю.
- Вот она, - стучит Петруха по груди. - Помоги лучше Сереге задвижку затянуть.
И фонарик погасил. Пока мы с Лысым дверцу закрывали, Аня с проводником нашим вещички разбирали и делили, кому что нести. Браунинг у меня Петр отобрал. Совещание про обратный поход получилось короче некуда.
Мои аргументы оставить базовый лагерь как есть только Лысый принял без энтузиазма.
- Обвязку новую оставляю, - шипит. - Французскую систему! Ты, Миха, ответишь, если что случится.
- Нам главное - на поверхность сейчас проскочить, - успокаивает его Анечка. - Меньше, чем за сутки, спасатели прибудут, а там уже и шахты наши - нечего бояться.
Строимся. Петр решение принимает идти без света и головным встает. Я второй, следом Серега, Анечка замыкающей.
Привычно уже за ремни держаться и в темноте гулять. Не совсем удобно на ходу поправлять этот бутор, да и сил что-то мало осталось.
- Кружным путем пойдем, - Петр шепчет. - Нам сейчас чем дальше, тем лучше, так что держитесь. Главное - незамеченными до штольни водоотливной добраться, а там, считай, дома…
42. Леван Гудушаури
Когда Роин рванул неожиданно и стал палить по убегающей фигурке, почувствовал Леван, что конец истории еще не написан.
Была надежда, что лишь ранен Юрка, но с такими травмами, какие удалось разглядеть в свете фонарика, не живут. Полголовы киркой разворочено, и жижица на пол из дырки круглой течет. Лежит парняга куклой на голой скале, даже еще меньше стал.
Ярость ударила Левану в голову, и понял он, что не будет покоя, если убийцу товарища своего они упустят. Мелькает в лучах фонарика фигурка бегуна, Замору прибравшего, но будто заколдованный он - никак не достанешь. После одного из выстрелов клюнул было носом, но хода не сбавил.
"Царапина, - оценил Леван. - Умирать не собирается…"
А так все удачно сегодня закрутилось, хоть и проспал. Когда отсигналил пацанам и замер в ожидании движений, всё мысли в голове своей перебирал.
Темнота угнетала, конечно, и грязь эта совсем не в масть, но на Роина с Заморой посмотришь, и ясно становится, что бывает жизнь и похуже этой.
Лежал на каремате и все душевую стойку на хате своей в Красноярке вспоминал. Щекочут тело струйки теплые. Мелочь вроде, а когда недоступно что-нибудь, так сразу раем кажется. Летят думы облаками легкими - скорей бы заказ воровской исполнить и снова к вольной дружине прибиться.
Давно задумка была рвануть из сибирской столицы в Первопрестольную. Сколько раз пацаны звали, но Роин лишь ради дела и мог подписаться на что-то вне территории насиженной, а потом снова на дно. Может, и правильно. Пока вместе работали, много народу полегло или на кичу устроилось, а у них, как и раньше, все на мази. Верные слова: "Не для того надо жить, чтобы сидеть…"
Кормила трасса, кормили лохи-комерсы. Кормят налеты красивые. За много лет ни одного запала, и вот на тебе - столько неудач сразу, да еще нырнули по собственной инициативе в самую преисподнюю.
Фонарик зажигал несколько раз. Закроет ладошкой, чикнет выключатель и вырубает сразу. Замора говорил, диодов на полгода хватит, но снова как подумает Леван, на какой глубине тьма эта, рука сама тянется проверить: а светит ли?
"Светит", - бьется мыслишка, как увидит он лучики между пальцев.
Медленно время шло, и, когда вдруг зацикало под скалой там, где канат опускать, показалось - полгода прождал.
Парни завалились на верхотуру на куражах - хозяевами. "Все на мази, братишка, - базарили. - Сгорели, не пикнули". И тут на тебе, история эта с киркой…
Бегут. Вот он, вражина, рядом, а не достать его никак. У Роина уж два патрона осталось. Бережет он их. Заморин-то обрез рядом с телом валяется. Наверняка безоружен выродок этот - лишь бы не упустить. А тот вьется ужом по проходам, за углы ныряет, и понимает Леван, что еще немного - и оторвется он, а хуже того, в ловушку приведет.
В голове все смешалось. Штреки, залы, переходы. Появилось чувство, что, останься один на один с городом этим подземным, и не выйдешь.
- Какой такой один-мадин, - Леван шепчет. - Шмаляй, Роин!
А в кого шмалять? Не видно что-то гадской фигурки, что Юрку прибрала. Один Роин несется, обороты только сбавил немного и в проход вдруг шасть направо.
Когда следом за ним выскочил, то увидел лишь, как руки мелькнули над дырою в скале. Упал на край и заметил, как унес поток подземный тело друга.
- Роин!!! - закричал он в отчаянии и понял, что все - конец.
С земли не вставал, наверное, час, все в дыру светил. Спустя минут пять-семь, как упал друг в речку, донесся из глубины горы крик отчаянный. Тут дошло до Левана, что надежды на спасение нет. Не вынесла река подземная товарища на берег какой-нибудь.
Закончилась история, так можно лишь перед смертью кричать, уж он-то знает.
Сил встать нет, и сколько времени прошло - неясно, да и без разницы теперь. Наконец на ноги поднялся, кинжал за спину в чехол сунул и обратно пошел. А памяти, откуда прибежал, и нет совсем. Перемешались картинки в голове. Когда из штрека коварного вышел, то показалось, знакомое что-то. Вроде должен сейчас за поворотом рудничный двор мелькнуть, но нет его, а лишь новая сетка из коридоров.
"Куда идти?" - спрашивает себя, а ноги уже сами за поворот уносят. Нет мыслей, лишь стон о товарищах погибших, но не смерти боится Леван. Безразличны и своя, и чужая, только не думал он, что так глупо все закончится. Каких-то два часа - и нету товарищей. Всех прибрал подземный гном - киркой и ловушкой.
"Быстро он нас заделал, - понимает абрек. - А значит, как на ладони были. Проиграл Замора".
Ловушка, в которую Роин попал, хорошо исполнена. Лист бумаги плотной, а сверху пыль серая и обломки скалы мелкие. Честь по чести твердый пол, а на поверку - бездна…
Потерял уже Леван счет поворотам и переходам и чувствует, что в самую глубь горы уходит. Вспоминает истории Заморины. Говорил Юрка, что входов-выходов здесь неизвестных множество и заблудиться почти невозможно. Вот только поздно рассказы эти на ум пришли. Советовал Юрка в случае чего на одну руку придерживаться, а он уж и налево, и направо сколько раз поворачивал.
Пару раз по лестницам небольшим поднимался-спускался. Ползет и понимает, что не ходили они здесь в этой "командировке".
Решил назад повернуть и лишь через час догадался, что снова ошибка. Нужно было хоть по следам идти, что ли. А как из бокового штрека на собственные отпечатки вывалился, сообразил, что третий раз здесь идет. "Что там еще Замора говорил?" - пытается вспомнить Леван, но не идет ничего в голову.
Бесконечные повороты да переходы одинаковыми кажутся, но не поддается панике Леван. Понимает, что позволь он безумию захлестнуть себя, тогда точно пропадать, а так остаются шансы, хоть и маленькие.
Когда отдохнуть сел, то заметил он, что кружит. Пять цепочек следов в разные стороны расходятся. Решил на правую руку идти и в левые переходы нырять. Когда выскочил на рудничный двор, в котором лагерь свинорылого с товарищами был, глазам не поверил. Вот она, дверь насосной, откуда экспедиция сегодня утром ушла.
Судя по замку, не вернулись, а значит это одно - достали-таки их Роин с Заморенком, всех четверых.
К канату пошел.
Теперь дорожка ясная, сколько раз туда-обратно гуляли. Сообразил, что вот оно, то место самое, где тело Юркино убийца бросил, когда побежал. Однако не оказалось там Заморы, и, значит, доделал-таки свое дело упыренок.
"Ну что же, пусть как есть, - рассудил Леван, разглядывая натекшую из головы товарища лужицу и следы на крошке каменной. - Мертвое - мертвым, а живое - живым… Мне сейчас только до лагеря добраться, а там планшетка и план выхода".
До полуобваленного штрека быстро дотопал. Внутрь нырнул и обомлел - нет ничего. Будто корова языком слизнула. Выскочил на другую сторону двери к ручью - пусто…
Только сейчас Левану по-настоящему страшно стало. Чуть не завыл он, как Роин в ледяной преисподней, но сдержался.
Удивило его только, что не прибрал и его этот гном подземный до сих пор. Скорее всего, не хочет на открытый бой выходить, потому и лишил его плана и жратвы вместе с ночлегом.
"Оставил, значит, помирать меня?" - задумался Леван и понял: убежден противник, что не выбраться ему.
Путаются мысли. Только привычка к риску и уверенность, выработанная годами, паниковать не дают. Сейчас надо еще раз ситуацию обдумать и что-то решать.
"Свинорылый на веревке прибыл, - соображает абрек. - Значит, выход наверху есть. На тот рудничный двор еще и лестница какая-то приходит… А что, если рискануть?"
Тусклый свет фонарика, закрепленного на голове, вырывал из кромешной тьмы воду, бегущую по скале вниз, и мокрые ступени лиственничной лестницы. "Сколько там еще? - всматривался в зияющую черноту человек, распластанный на высоте девятиэтажного дома. - И что потом?" Перед глазами еще стояла картина падения товарища в подземную реку: тело летело, судорожно хватая руками воздух, фонарь высвечивал несущийся подземный поток.
Действительность вернулась, смешивая краски. Руки замерзли. Вода многочисленных ручьев, стекающих в чрево заброшенной шахты, была холодной.
Очень хотелось есть.
Вечная сырость штолен и штреков и постоянно низкие температуры могли убить и более опытного человека, чем новичок, потерявший проводника и товарищей. Отчаяние захлестывало разум. Умирать не хотелось. Где-то там, наверху, шла другая жизнь, оставленная всего несколько дней назад. Нужно было двигаться.
Свет диодных лампочек задрожал. Человек на лестнице замер и неожиданно уловил движение воздуха слева. Дуновение показалось на удивление теплым и принесло с собой осенний запах прелого листа. "Вентиляция!" Мужчина повернул голову в сторону открывшегося штрека. "Вентиляция или один из скрытых входов", - вспомнил он рассказы покойного проводника. Рубчатая подошва башмака коснулась края скалы, смахнув с нее каменную крошку, и незадачливый путешественник шагнул в неизвестность.
43. В. Козлякин
Хорошее оружие - кирка. Когда чвакнул Юрку по темечку, тот даже не гавкнул. Одну ошибку совершил: посчитал, что один пойдет Заморенок, и решил тело спрятать, но не вышло.
Когда старший стрелять начал и пуля возле уха свистанула, понял Володька, что вот он, край. Никогда не попадал в такие ситуации. Все время невидимкой притворялся, а тут на тебе, заметили. Рванул с места так, что сам удивился. Скорость набрал хорошую - никогда так не бегал.
Когда в глаза свет попал, сразу пропал туман колдовской, никак от преследователей оторваться не получалось. Единственный плюс, что дорога видна в отблесках чужого фонарика.
Все пули мимо, лишь одна бок обожгла. Бежит Володька и прислушивается к себе: вскользь или нет? Сил не убывает, но успокаиваться рано, и решил он в ловушку преследователей заманить. Кругаля дал, и в штрек.
Когда повернул, пропал свет вражеский. Тут уже свой фонарик включил - некогда серой пелены шахтной дожидаться, накроют. Сунулся сапогом на ловушку - след обозначил, и ходу. На ту сторону выскочил, и тут крик угасающий догоняет.
"Есть, - сообразил Козлякин, - попался!" И за уступом присел.
Фонарик выключил и глаза закрыл-закрыл. Серая пелена опускается и черно-белое изображение из небытия тащит. Смотреть, что случилось, не пошел.
Судя по крику, рухнул-таки один в реку подземную, а второй сейчас возле дыры сидит и ждет: вдруг выберется товарищ.
Сильно беспокоили Володьку планшеты, которые он при первом посещении логова вражеского увидел. Трогать в прошлый раз их не стал, но понял, что планы выхода на них, а значит, нужно и эти концы оставшемуся пареньку отрубить.
Сказано - сделано. Обернулся быстро. Рядом пещерка укромная есть - штрек слепой. Сойдет за временное хранилище.
Вещички вынес полностью - под метелочку, за три ходки. Меньше чем за час управился. Хотя и много добра, но эта ноша уже своя, так что не тянет.
"Теперь Заморенок, - продолжает зачистку Козлякин, - начатое доделывать надо". Забавно, но ничего не ворохнулось, когда он к телу вернулся. Как лежал Юрка, так и лежит, ноги в сапожках детского размера бессильно вытянул.
"Вот и расход нам с тобою, друг сердешный", - улыбается Козлякин и воздух шахт впервые за много лет полной грудью вдыхает.
Так закричать хотелось от радости, но сдержался и лежащее на полу тело за подмышки ухватил. Тащить теперь в два раза ближе. Открылась ловушка, и нет нужды до водопада, что за рудничным двором, переть труп приятеля старого.
"Отправлю тебя к друзьям плавать, - думает Козлякин. - Вместе жили парни, пускай и после смерти не расстаются".
Неожиданно уловил он, что не все в порядке с оценкой действительности. Плевать вдруг ему стало на то, что происходит. А зря. Как там с Заморенком получится - неизвестно, а уж четырех, что сгорели, точно искать будут. Но полученная власть над подземным миром мозг туманит и нормально думать не дает. Ощущает себя Володька титаном каким-то всевластным, и есть у него предощущение новых возможностей. Понимает, что безумие это начинается, но ничего поделать с собой не может. Правда, пока тащил Юрку к дыре с потоком подземным, успокоился немного.
В штреке никого.
Кровь из башки Заморенка уже не капает. Подумал еще, что надо подтереть, где убивал, но очередная волна безумия накрыла его, и решил Володька, что ни к чему это - теперь он здесь царь и бог.
Тело ногой столкнул и почувствовал власть свою над чужими жизнями. Стоит, ноги расставив, над потоком подземным. Спину выпрямил впервые за много лет, и видится Козлякину, как царство подземное клятву верности ему приносит.
Останавливать наваждение это теперь и не хочется.
Стоит и видит вдруг, как несет речка черная тело человечка небольшого. Потолок все ниже-ниже, а русло уже-уже. Течение о стенки его стукает, но не чувствует ничего мужичонка - мертвый он. В зал подземный тело выскочило, и упокоился он рядом с товарищем своим и с прочими, что во мраке этом навечно остались.
Но Володька собою занят. Что ему картинки эти - царственность покоя не дает, хотя мысли светлые еще в голову стучатся. Надумал он лагерь противника проверить, что в насосной старой спрятался.
Вьется туман пеленою серой, и выплывают в нем переходы и повороты. Неожиданно почувствовал Володька, что есть за углом кто-то, и затаился-скукожился. Не подвело чутье. Лучик на стенке мелькнул вдалеке, и увидел Козлякин третьего товарища из Юркиной экспедиции.
Устало идет паренек. Обреченно. Похоже, и сам не знает, куда путь держит. Решил отследить его Козлякин, тем более что направление совпадает.
Тот штрек, куда парень с фонариком свернул, прямиком на рудничный двор выходит, где лагерь петровский за железными дверями остался.
Когда вышли, ясно стало, что случайно он сюда угодил. Оживился разом, метнулся влево-вправо. Двери закрытые подергал и лишь потом с направлением определился.
Глядит Володька, а мужичок в сторону лагеря Заморенка шурует.
- Ничего тебя там не ждет, - шепчет Козлякин и следом крадется.
Так и вышло, паренек там совсем недолго пробыл. Когда выбрался он из нычки полузаваленной обратно, от уверенности былой и следа не осталось. Ожидал, конечно, Володька большего - истерики, например, но крепкий парняга в товарищах у Юрки ходил. Даже спесь с "царя" подземного слетать стала, когда выудил тот за рукоятку ножище из-за спины.
Размер лезвия такой, что ноги у наблюдателя подкосились.
Осклабился хищно парень и ногтем по лезвию ведет. Неожиданно понял "царь", что с Кавказа он. Точно, горец! И борода под стать…
"Цх-х-х-х", - машет абрек в Володькину сторону ножом, и холодок неприятный по груди ползет, будто лезвие уже вошло.
"Нет уж, пусть уходит скорей куда захочет", - подумал Козлякин. Слишком уж серьезные парни в попутчиках у Заморенка оказались. Сразу бок заныл, который пуля оцарапала, и пропало наконец-то наваждение о царствии подземном. Человечишкой мелким себя ощутил Володька, но решил проводить-таки, как радушный хозяин, гостя незваного. А тот как прошипелся с ножиком, так за плечи его и сунул.
Двинулся походкой размашистой в сторону рудничного двора.
"Интересно, что ты задумал? - бежит Козлякин за ним. - Куда пойдешь?" Долго следить не пришлось. Подходит мужик к остаткам лиственничной лестницы. На прочность пробует и на первые ступени уверенно ступает.
"Ясно все с тобою, горец, - оценивает Володька. - Решил ты судьбу по-своему испытать, ну что же, парень, пускай и тебе улыбнется сегодня удача".
Метров на десять тот наверх поднялся, когда Козлякин мастырку небольшую в самом низу лестницы соорудил. Ничего страшного, а вот пойдет обратно или нет, заметно будет сразу. Когда закончил, вернулся он мыслями к четверке бравой, безвременно головы сложившей.