– Смерти нет… – усмехнулся Плотников. – Уж ты-то, как солдат, должен это знать. Смерти нет. Душу не закопаешь. А тело что? Шкура. Пальто. Отряхнул, надел и пошел.
Канунников обошел всех, подбежал к Плотникову и обнял его.
– Брат! Брат! – сквозь слезы бормотал Канунников. – Ну ты даешь… И со мной так же будет?
– Если поверишь, то – да, так и будет! – отвечал ему Плотников, гладя Канунникова по голове, как ребенка.
– Да во что тут верить? – не мог угомониться Фомин. – Ты не настоящий. Тут место такое – аномалия. Филипп нам про это говорил – выход черной энергии! Это коллективная галлюцинация.
Плотников усмехнулся, подошел к Фомину и взял его руку своей рукой, с пальцами, черными от крови и без ногтей. Потом Плотников поднял белоснежный свитер – под ним оказалась дыра в боку под сердцем.
– Вот, засунь сюда руку… – смеясь, сказал Плотников. – Это мои раны, ты же их видел вчера…
Фомин отдернул руку – она была в крови.
– Ну? – спросил Плотников. – Галлюцинация?
– Боже мой! – прошептал Фомин.
– Вот, это уже тепло… – проговорил Плотников.
– Тише! – вдруг закричал Филипп. Все оглянулись на куб, о котором за всем этим забыли. Куб загудел. Верхняя и боковые стенки его отошли, распались, и все увидели, что это некое устройство – вроде пульта.
– Что это, Филипп?! – закричал Иван Громов.
– Да погоди, погоди, дай разобраться!..
– забормотал Филипп, впиваясь глазами в куб. Оттуда лился тот самый свет, который Филипп уже видел в Кулешовке, только ярче и теплее. Филипп почувствовал, что ему становится жарко. Он оглянулся – все вокруг тонуло в свете.
Вдруг ему послышались какие-то странные звуки, как бывает, когда нырнешь в воду, и из-под воды слышишь крики и музыку пляжа. Филипп силился разобрать, что это, но тут какая-то сила рванула его за ворот.
– Очнись, Филипп! Стрельба! – прокричал ему Иван Громов в самое ухо. – Заставу нашу атаковали!
Громов обернулся к остальным и закричал:
– Занять оборону! К бою! К бою!!
3
Матвей Алферов, которому выпало дежурить с четырех до шести, сидел в холодном "Хаммере", не включая двигателя, и смотрел в ночь сквозь схватившееся морозом лобовое стекло.
"Обмерзло… – думал он, кутаясь в пуховик. – Погреть? А с чем тогда останемся? Заправок-то по дороге почти нет. Дикие места". Он смотрел на небо, в небе виднелись звезды. "То ли они здесь больше обычного, то ли я давно головы не поднимал… – подумал Матвей. – Мытаришь людей, а жизнь мимо как пуля свистит"… Он начал вспоминать, когда ему в последний раз было хорошо, просто так – без выпивки – хорошо. Не вспоминалось. Он подумал, что последние годы самым обидным для него была невозможность показать свое богатство. "Жил тайком, а от такой жизни какая радость? Потому и книжки покупал книжными магазинами, чтобы хоть кто-то мне позавидовал. Да только дураки и завидовали. Да они поди не завидовали – думали: долбанул ся, деньгами сорит…" – вздохнул Алферов. Алферов уже давно купил себе с помощью друзей квартиру в Париже и иногда, взяв две недели отпуска и туманно заявив, что едет к родне в деревню, ездил в Париж. Однако полного удовольствия от этой покупки не было – и не объявишь ведь никому, и из таможни могли на работу сообщить (на таможне были данные о гражданах, имевших за границей недвижимость). Вся жизнь вот так – с оглядкой – и прошла. "Прооглядывался, провыбирался… – думал Алферов, вспоминая встречавшихся ему в жизни женщин. – Все думал – вот завтра жить начну. А теперь оказывается – начинать надо было вчера"…
Он вздохнул. По размышлении оказывалось, что кругом плохо: как он не любил никого, так и его никто не любил. Друзья были, но теперь Алферов не знал – друзья ли это? "Громовы пошли за Плотниковым… – подумал он. – А пошел бы за мной кто-нибудь из тех, с кем я всю жизнь водку пил да баб трахал?".. Он думал, что вряд ли, эти-то – с кем пил и трахал – в первую очередь не пойдут. Да и, может, не в дружбе дело – Громовы ведь знали Плотникова два дня и за это время вряд ли перекинулись с ним десятком фраз.
"А в чем? – подумал Алферов. – В чем тогда дело?".
Додумать он не успел – на черте горизонта вдруг что-то двинулось. Алферов удивленно посмотрел туда, и ему почудился свет. Он толкнул спящего сзади Громова.
– Что? – сонно спросил тот.
– Какая-то фигня, Яков… – проговорил Алферов.
Яков выпрыгнул из "Хаммера" и начал смотреть вдаль в бинокль. Следом вылез и Алферов. В ночи слышался гул моторов.
– Кого это несет посреди ночи! – сказал Громов и полез в машину. – Лева, подъем!
Из машины Громов вылез с тем самым ящиком в руках, о котором его еще в мотеле спрашивал Матвей Алферов. Громов быстро открыл ящик и стал крепить друг к другу разные части чего-то большого, на пулеметных сошках. Яков Алферов оторопело смотрел на это. Так же на это смотрел и Фадеев.
– Ваня, ты полегче… – сказал Фадеев.
– Может, там просто туристы едут, а тут ты со своим противотанковым ружьем. Напугаешь…
– Это, Лева, не противотанковое ружье, а снайперская винтовка большого калибра "Взломщик"! – проговорил Громов, не прекращая работы. – Туристы так туристы. А если не туристы, так мы их встретим как следует… А ты еще подумай – какие на хрен туристы посреди ночи? Вот сколько мы вчера видели на трассе встречных машин?
Фадеев и Алферов переглянулись. Машин и правда не было.
– Не ездит сюда никто… – сказал Громов. – А этих черт несет… Вооружайтесь, быстрее…
Они залегли у дороги и стали ждать. Километрах в двух от заставы был взгорок. Когда машины въехали на него, стали видны их странные силуэты. Громов, увидев их, вздохнул.
– Что это? – спросил Фадеев.
– "Тигры"… – ответил Громов. – Машина спецназа.
– Надо сдаваться… – подумав, сказал Фадеев, протирая свои запотевшие от дыхания очки.
– А ты уверен, что они собираются нас в плен брать? – спросил его Громов. – Ты Плотникова видел? Тебе что у него больше понравилось – ногти вырванные или яйца раздавленные?
– Да люди же там, в конце концов… – сказал Фадеев поднялся и пошел к дороге. – Не бандюганы. Разберутся…
– Стой! – закричал Громов. – Стой, дурак! Не ходи! Ложись!
Он видел, как Фадеев вышел на дорогу и стал махать руками. На башне переднего броневика заговорил пулемет и видно было при свете фар, как из Фадеева полетели мясо и кровь. Фадеев рухнул, и броневики, один за другим, промчались по нему мимо заставы дальше.
– Ну что, поговорил? Объяснил? Разобрались?! Вот тебе и наши! – бормотал Громов, хватая между тем свою длинную как оглобля винтовку и бросаясь к дороге. Уже на бегу он, обернувшись, прокричал застывшему как вкопанный, Алферову:
– Заводи нашу телегу! Заводи!
Выбежав на дорогу, Громов бухнулся на асфальт, прицелился и выстрелил в замыкавший колонну броневик – раз и другой. Броневик взревел и на полном ходу скатился в кювет. Тут "Хаммер", загребая снег мордой, вылетел на трассу, Громов запрыгнул в него, пытаясь как-то разместить почти двухметровую винтовку, и именно в этот, самый неподходящий момент, заговорила рация.
– "Застава", "Застава", что у вас за стрельба? – услышал Иван голос старшего брата.
– Я "Застава", веду бой! – закричал он в ответ. – Противник пошел на прорыв на трех броневиках.
– Так на хера ты его мочишь? – прокричал Яков.
– А что мне на него – смотреть?
– Ваня, мы с государством не воюем!
– Так пусть тогда и оно со мной не воюет! – взревел Иван. – Они Левку грохнули. Не я начал!
Иван отпустил тангенту. "Хаммер", несшийся на казавшейся Громову невероятной скорости, нагонял еще один броневик. Там, видимо, еще ничего не поняли. Громов всадил в броневик две пули и тот тоже скатился в кювет. Но у оставшегося "Тигра" повернулась башня и начал стрелять пулемет. Пули загрохотали по морде "Хаммера", зазвенело, разлетаясь, лобовое стекло.
– Твою мать! – заорал Алферов, со всего маху крутя руль влево. "Хаммер", как жаба, плюхнулся брюхом на целину и огромными своими колесами начал пропахивать в ней широкие колеи.
– Гони! – кричал Громов, перезаряжая.
"Хаммер" оказался в кювете, внизу, и "Тигру" теперь не хватало угла обстрела – пулемет не опускался так низко. Громов снизу вверх стрелял "Тигру" в боковую броню, но то ли пули рикошетили, то ли он не часто попадал – "Тигр" продолжал идти. Тогда Алферов нажал на газ, и "Хаммер" обогнал "Тигра", вылетел на трассу впереди, Алферов развернулся – так, что и его, и Громова швырнуло по салону, – и пошел на "Тигра" лоб в лоб.
– А ты азартный! – закричал Громов. Дальше было уже не разобрать: стрелял Громов, стреляли из броневика. "Хаммер" грохотал и звенел и Алферов удивлялся только, что жив. Сколько секунд машины шли на встречных курсах, он так и не понял, но когда они проскочили друг друга, Алферов почувствовал, что зимний ветер гуляет по салону "Хаммера" – лобовое стекло разлетелось вдрызг, да и крыша была в дырках. Что-то не то было у Алферова с правой рукой, но даже посмотреть было некогда – Алферов снова заложил вираж, чтобы оказаться у броневика на хвосте.
– Гони! Гони! – закричал Громов. – Ближе!
Винтовочные патроны, видимо, кончились, потому что Громов отбросил ее и сейчас лихорадочно искал что-то в своем рюкзаке. Алферов нажал на газ. Из броневика начали стрелять, но Алферов подъехал так близко, что пулеметчик в них не попадал. В этот самый момент Громов вдруг бросился прямо через разбитое лобовое стекло вперед, на капот "Хаммера", подтянулся к броневику, бросил что-то на него и тут же, оттолкнувшись от броневика, ногами вперед, влетел в "Хаммер" почти на свое же место.
– А теперь назад, назад, жми, жми! – закричал Громов.
Алферов рванул, переключая, рычаг скоростей, нажал на газ, и "Хаммер" задом полетел по трассе.
– А вот вам моя эсэмэсочка! С наступающим! – закричал Громов, нажимая на что-то маленькое у себя в руке. "Тигр" грохнул, окутался дымом и пламенем, подлетел над трассой и бухнулся на асфальт.
– А, получил! – кричит Громов. – Передвижной детский сад!
"Хаммер" медленно проехал мимо горящего "Тигра". Громов внимательно посмотрел на него и вдруг с чувством сказал:
– Наизобретают херни всякой, а солдату помирать! Ну, вот против чего эта броня?!
"Хаммер" остановился. Алферов отвалился от руля. Громов повернулся к нему.
– Живой?
– Ну… так… – Алферов попытался улыбнуться – Громов в темноте почувствовал это.
– Откуда вас в налоговую берут таких… Где же ты так научился шоферить?!
– пробормотал он, пытаясь, чтобы голос был веселым.
– Нигде… Жить просто сильно хотелось… – ответил Алферов, и Громов не понял – то ли шутит, то ли всерьез.
– Ну, и дать хорошенько этим пидорасам за брата.
– Как бы не полезли они… Те-то два броневика почти целые… А в каждом – по девять человек… – проговорил Громов. – Где наши автоматы?
Он пошевелился и с удивлением почувствовал слабость. "Зацепило" – подумал Громов. Только никак не мог определить – куда.
– Щас будем перевязываться… – сказал он. – Вот только отрапортую.
Но тут он услышал странный звук. Оба – Алферов и Громов замерли. Потом Громов начал шарить по сиденью.
– Рация! Рация! Где, твою мать, рация?!
Найдя рацию, он закричал:
– "Крепость"! "Крепость"! Я "Застава". К тебе идут вертолеты! Вертолеты!!
– Слышу! Слышу! – ответил голос брата. – Готовим встречу. Вы там как?
– Да ничего… – ответил Громов, чувствуя, как уходит сознание и удивляясь этому. – Сейчас перебинтуемся и приедем. Чем сможем – поможем…
Он хотел сказать еще что-то, но понял, что Яков уже отключился. "Да и то – долетели уже вертолеты, минутное дело…"
– с тоской подумал Иван. Оба – он и Алферов – вглядывались вперед, туда, где был Аркаим.
4
– Вертолеты! – закричал Громов. – Вертолеты! В укрытие!
Все бросились внутрь, в город. По окружности его шла каменная стена пятиметровой толщины. "Выдержит… – подумал Громов. – Как знали ребята, для нас строили"…
– Андрей, Семен, рассредоточьтесь… – прокричал он. Сразу после этих слов Громова все услышали звук, смысл которого первыми поняли Каменевы и Громов.
– Ракеты! Ракеты!! – закричали они друг другу.
Вертолеты еще издалека, на подлете, выпустили ракеты и теперь они светящимися стрелами прорезали небо.
– Твою мать! – прокричал Громов. Все бросились бежать, только Филипп стоял у каменной плиты и смотрел на куб, который как раз начал менять цвета. Андрей Каменев схватил Филиппа за руку и потащил. В этот самый момент ракеты ухнули в насыпь Аркаима. Земля содрогнулась, каменные блоки заскрипели, шатнулись, но выстояли.
Громов выбежал из каменной постройки, в которой переждал первый взрыв, и побежал по засыпанной землей узкой улице, заглядывая в каменные "комнаты" и крича:
– Переждать обстрел! Переждать обстрел! Им все равно придется высаживать десант – тут мы их хоть чуток покрошим!
Он добежал до комнаты, где были Андрей, Филипп и Жанна. Увидев ее, Громов закричал:
– Почему эти ребята пришли нас убивать? Ты же говорила, что задание спустили с самого верха? А теперь, выходит, или не с самого, или вообще не с верха? На какого-нибудь частника работаем?!
– Я не знаю! Я уже ничего не знаю! – ответила Жанна. – Мне задание давал Шурков. Он сказал, что он передает приказ.
– А что это за жук – Шурков? – прокричал Громов.
– Большой жук… – усмехнулась Жанна. – Колорадский.
– Так, может, он на себя работает? – спросил Громов.
В этот самый момент в холм врезались еще две ракеты. Удар был таким, что Громов, Жанна и Филипп повалились на землю.
– Может, и так… – нехотя сказала Жанна. На самом деле она уже поняла, что Шурков работал на себя с самого начала: отсюда и удивлявшие ее скудные возможности.
Громов вынул рацию и стал крутить колесико настройки. Скоро он получил то, чего хотел – услышал переговоры вертолетчиков.
– "Акватория", "Акватория"! – говорил чей-то голос. – Заходим для высадки десанта!
– "Акватория"! – закричал Громов в рацию. – Георгиев, ты?
В рации помолчали, а потом сказали:
– А это ты, Громов?
– Я.
– Так вот, Громов, мой тебе приказ! И совет. Выводи всех с поднятыми руками!
– Нет, Георгиев, не выведу. У тебя же еще один приказ есть – положить нас всех здесь, так?
Рация молчала.
– Ну? Так? – снова спросил Громов. Рация молчала.
– Ну вот… – сказал Громов, оглянувшись. – Вот нам всем и ответ. Живые мы уже никому не нужны.
– Громов, вспомни, ты же спецназ ГРУ… – заговорила рация. – Как ты можешь – против своих?!
Громов помолчал и сказал в рацию:
– А ты как можешь – против своих?
Рация молчала. Громов усмехнулся и сказал в рацию:
– Засунь себе в жопу этот спецназ ГРУ. Мы морская пехота Северного флота.
– Ты присягу давал, Громов!
– Вот именно! – Громов вдруг повеселел. – Вот именно – я присягу давал. На верность родине и народу. А не шавкам кэгэбешным. И ты ведь, Сережа, тоже народу присягал. Помнишь? Вместе присягали-то. Так что лети отсюда, пока я добрый.
– Ну смотри, Громов, я предупредил…
Громов оглянулся на Филиппа и проговорил:
– Ну, что, профессор, давай, делай что-нибудь… Переноси нас куда-нибудь, хоть к динозаврам. Там у нас больше шансов.
Филипп посмотрел на него и быстро выбежал из комнаты.
– Куда?! Куда?! – заорал вслед ему Громов, но потом махнул рукой. Он сел рядом с Андреем Каменевым, как когда-то в Совмине, шестнадцать лет назад. И как когда-то в Совмине, в стену грохнуло со страшной силой и с потолка комнаты посыпалась пыль.
– Затрахаются они нас доставать с вертолета! – весело прокричал Каменев. – Все равно придется спускать десант на землю, а на земле еще посмотрим, кто кого!
– Ишь ты, герой хренов! – прокричал в ответ Громов. – Разошелся – посмотрим, кто кого! Эти ребята на завтрак шпалу разгрызают, а на обед – рельсу! Если мы дадим им спуститься на землю, то все – аут. Надо бить их, пока они в воздухе.
– И как же мы их будем бить в воздухе?! – весело прокричал ему Каменев и они захохотали уже вдвоем. Жанна с ужасом смотрела на них.
– Не дрейфь, Жанна Вадимовна! – сказал, заметив это, Громов. – Жизнь была хрен знает какая, так хоть помрем как мужики!
– Это очень по-русски: погибнуть героями, а там хоть трава не расти. Мертвые сраму не имут… – сказал сидевший тут же Фомин.
– А ты что предлагаешь? – недовольно покосился на него Громов.
– Победить надо… – ответил Фомин.
– Как?
– Надеяться на чудо… – пожал плечами Фомин.
– Так ты же в чудеса не веришь… – поддел его Андрей Каменев.
– Не верю… – согласился Фомин. – Но чудес это не отменяет. Да и в нашем положении как-то странно во что-то не верить…
Тут вдруг он увидел, как кто-то идет по улице – мерным спокойным шагом, как ходят на прогулке по бульвару. В этот самый момент ракеты снова ударили в гору, Громова бросило на землю, но едва придя в себя, он вскочил и бросился наружу.
В сером воздухе, сквозь дым и стоявшую столбом пыль, он увидел уходящего вдаль, к воротам Аркаима, Плотникова – в его желтой куртке.
– Стой! – закричал Громов. – Стой!
Но Плотников шел. Он вышел за ворота и пошел по белой от снега земле прямо навстречу зависшим метрах в десяти над землей вертолетам. Этот появившийся из дыма человек, видимо, удивил вертолетчиков до такой степени, что они позабыли стрелять. Плотников шел прямо по целине и Громов краем сознания отметил, что снег не проваливается под Назаром.
Громов, забыв обо всем, побежал к воротам. Остановившись в них, он оглянулся, и увидел, что и остальные, удивленные передышкой в обстреле, оказались тут же, и теперь все потрясенно смотрели на то, как Плотников идет к вертолетам.
Плотников поднял руку и помахал вертолетчикам. Средняя машина нагнула нос и из пулеметов по бокам ее полыхнул огонь. Вокруг Плотникова тут же дыбом поднялся снег. Желтый пуховик его мгновенно превратился в рваную тряпку. Но Плотников все еще шел, раскинув руки. Вдруг он словно подскочил, взлетел, ударился прямо в висевший над ним вертолет и сразу же вспыхнул вместе с ним. Землю тряхнуло.
– ААААААААА! – закричал Громов, и бросился вперед.
– Твою мать! – пробормотал рядом с Жанной Андрей Каменев, растерянно оглянулся, и тоже побежал следом за Громовым.
– Ура! – не своим голосом закричал Фомин и вместе с Семеном Каменевым и Канунниковым они пробежали мимо Жанны. Она уже совершенно не понимала, что происходит. Она повернулась и медленно пошла в город, туда, где ей вдруг почудился странный свет, тепло и ласковые голоса…
В этот самый момент командир одного из двух уцелевших вертолетов кричал второму пилоту:
– Спятили морпехи! В атаку на нас идут! Огонь! Огонь!
Но пулеметы молчали.
– Клинит! Клинит пулеметы, командир! – кричал второй пилот.
– Ракетами!
Вдруг настала тишина.
– Командир, ни хрена не работает! – проговорил второй пилот с посеревшим лицом. – Вся электроника сдохла, командир. Винты стоят. Слышишь, командир?
В это мгновение командир и правда понял, откуда взялась эта удивительная тишина – двигатели не работали. И тут вертолет бухнулся на землю.
Громов подбежал к вертолету, дал очередь вверх и закричал: