– Работает! Работает! – закричал Филипп.
Жанна тут же вбежала к нему в зал.
– Чего ты не снимаешь? – кричала она.
– Камера сгорела! – проговорил он, с удивлением глядя то на свою обожженную руку, то на лужицу пластмассы перед собой, в которую превратилась камера.
Они оба упали на колени и сквозь затоплявший пространство свет всматривались в глубину куба.
Но тут снова щелкнуло и свет пропал.
– Черт… – опустошенно сказала Жанна. – Ты что-нибудь разглядел?
– Нет… – помотал головой Филипп.
– И я нет… – устало сказала Жанна.
– Что же нам, нанимать студентов сотнями, чтобы эта штуковина стабильно работала хоть полчаса?
Она встала, вошла в соседнюю комнату, и Филипп услышал оттуда голос:
– Одевайтесь, сеанс окончен, спасибо за помощь российской науке…
15
Выйдя из ДК, Филипп и Жанна уселись в машину.
– Зачем ты так с ними? – спросил Филипп.
– А как? – спросила Жанна с вызовом.
Филипп молчал.
– Да и что такого, собственно? – с наигранным удивлением проговорила Жанна. – Они не делали сегодня ничего такого, чего бы не делали в тот раз. И, как я заметила, несмотря на мой пистолет и некоторые проблемы поначалу, они оба в конце концов получили удовольствие. Они еще будут вспоминать об этом как о самом главном в жизни приключении…
Тут из ДК выбежала Люба. Следом за ней – Олег. Но Люба так быстро бросилась куда-то в переулки, что Олег, тяжело бежавший за ней сколько-то шагов, загнанно остановился и только смотрел вслед.
– Не будут… – угрюмо сказал Филипп.
После того, как куб закрылся, он снова вытащил его из-под шкафа с помощью все того же Олега. Жанна пригнала его, подталкивая пистолетом. Олег к тому моменту не успел одеть хотя бы трусы, но Жанну это, видимо, даже забавляло. Сам Олег будто и не чувствовал уже ничего: надо поднять шкаф – поднял, надо держать – держал. Когда Жанна сказала ему "Свободен", Олег застыл, не зная, что делать.
– Оденься, Аполлон! – засмеялась Жанна, с интересом его разглядывая.
В таком же тумане, видимо, была и Люба. Во всяком случае, когда Жанна и Филипп снова вошли в зал, где стоял райкомовский стол, Люба так и лежала на нем.
– Люба, я вы можете найти нам документы на этот экспонат? – обратилась к ней Жанна, словно не замечая ее наготы. Точно так же и Люба, словно не замечая своей наготы, встала, дошла до шкафа, поискала среди папок, вытащила одну из них и принесла Жанне, не догадываясь даже прикрыться. Филипп не знал, куда девать глаза.
– Ехать надо… – сказал он сейчас, с трудом приходя в себя. – Не удивлюсь, если нас в этой деревне пристрелят.
– Да брось, Филипп… – скривила губы Жанна. – Что мы такого сделали? Люди получили удовольствие, а парень – так еще и деньги. Если он не дурак, купит завтра девчонке что-нибудь и она его простит. А мы к тому же провели научный эксперимент! С какой стороны ни глянь, мы молодцы!
Филипп посмотрел на нее.
– Вас в Москве чем по голове бьют?
– спросил он. – Вот чтобы так мозги отшибло, надо, наверно, в день часа по два со всей силы железной дубинкой…
– Ну так и есть… – согласно кивнула Жанна. – Бывает, что и по три… Москва слезам не верит. Или ты делаешь то, что ей надо, или едешь обратно в Мухос-ранск. Город, как говорится, большая сила. Или ты его, или он тебя.
– И кто кого в твоем случае? – спросил Филипп.
– А ты как думаешь? – посмотрела на него Жанна. Он словно впервые увидел ее. Теперь ему не нравилось в ней все, что прежде привлекало глаз. Помада казалась слишком яркой, лицо – слишком белым, улыбка змеиной, глаза страшными.
– Ты мне еще про совесть скажи и другие ваши деревенские ценности… – хохотнула Жанна, потом посмотрела на Филиппа и промурлыкала: – Думай о своем сладком призе, Филипп, и тебе станет легче…
– Отдай этот приз кому другому! – зло сказал Филипп и обессиленно опустил голову на руль. Они замолчали.
– Может, мы все же поедем? – осторожно спросила Жанна спустя какое-то время.
Филипп сел.
– Куда? – спросил он.
– Вернуться в город мы не успеваем точно… – размышляла Жанна. – Да и не надо уезжать далеко – вдруг возникнут вопросы по этим документам…
Она кивнула на папку, прихваченную в музее.
– На трассе есть мотель, предлагаю поехать туда… – сказал Филипп. – В здешней гостинице нас ведь точно могут найти.
– Ну, я несколько иного мнения об этом пареньке – ему сейчас не до нас… – скривила губы Жанна. – Но мотель так мотель.
Выбравшись из деревни, они уже в сумерках доехали до того, что с некоторой натяжкой можно было назвать мотелем. Это было и кафе, и гостиница, а может, и публичный дом. Во всяком случае, когда Филипп снимал здесь номер для себя и Жанны, паспортов с них не спросили и дежурный скользнул по Жанне оценивающим взглядом, а потом посмотрел на Филиппа так, будто одобрил выбор. Впрочем, Филиппу было все равно. Он не мог себе представить, что еще недавно хотел Жанну.
Едва они вошли и бросили вещи, она тут же схватилась за папку, открыла ее и начала листать, упав на широкую кровать. Филипп сел напротив в кресло.
– Откуда у тебя пистолет? – спросил он, глядя на нее в упор.
– Филипп, не сейчас… – ответила она, вся уже погрузившись в бумаги.
– Откуда? Кто ты? – спросил Филипп и лицо его дернулось, уж больно по-киношному это звучало.
– Я Жанна Миронова, красивая девушка двадцати пяти лет… – ответила она рассеянно, и, подняв голову, насмешливо добавила:. – Для получения остальной информации введите пароль…
– В общем, так… – сказал Филипп. – Я уезжаю.
– Вот тебе раз! Ты меня здесь бросаешь? – недоуменно уставилась на него Жанна.
– Я так думаю, ты не пропадешь… – язвительно ответил Филипп, вставая.
– Постой! – сказала Жанна.
Она встала и подошла к нему.
– И ты вот так от всего этого откажешься? – она кивнула на папку и на сумку с кубом. – Ты понимаешь, что происходит?! Ты подошел к двери в тайную комнату, надо только повернуть ручку и войти. И тут ты говоришь: "Ой, это все некрасиво, я так не могу!" И ведь ты сам, сам до всего дошел – думал, думал и придумал. И теперь, когда осталось только нагнуться и взять, ты в самом деле уйдешь? Ты сможешь уйти?
Филипп тяжело смотрел на нее. Он отлично понимал, что она его просто ловит, не особо пряча ни удочки, ни крючка, ни наживки. Что скрывать, ему хотелось дойти до конца. Но каким он будет, этот конец?
– И еще… – сказала Жанна, вдруг сделав голос вкрадчивым, и глядя в упор прямо ему в глаза: – Что ты теряешь? Чего тебе жаль? Твою долбанутую сестру, которая сидит у тебя на шее уже который год? Склада? Твоего Сити? Или твоего Сохо? Какую из этих частей твоей жизни тебе жаль?!
Филипп дернулся.
– И что ты еще про меня выясняла? – спросил он.
– Ну… Так… – Жанна отошла от него и села рядом с папкой. – Анкетные данные. И еще по мелочи… Знаю, например, что с женой у тебя нелады и ты по уши в долгах.
Филипп сморщился.
– Денег предложишь? Пять штук? – едко осведомился он.
– А мы договоримся? – вскинулась Жанна. – Если договоримся, то денег будет столько, что ты сможешь поменять не только город, но и страну. Купишь себе, например, какой-нибудь Лихтенштейн, и поменяешь на что-нибудь…
У Филиппа возникло тянущее чувство стыда и одновременно жгучего желания – он и хотел согласиться, и стыдился этого желания. При этом, он не понимал, перед кем и за что, собственно, ему должно быть стыдно? Перед той девчонкой, Любой? Или все же перед собой?
– Что, Филипп, не можешь с собой договориться? – наблюдая за ним, довольно сказала Жанна.
– Ты бы поаккуратнее со своей проницательностью! – ответил он. – А то ведь уйду…
Она хмыкнула и явно хотела что-то сказать, но сдержалась, задавила эти слова в себе.
Он постоял потом прошел по комнате и сел в кресло, то самое, в котором сидел несколько минут назад. Жанна внимательно посмотрела на него, потом, с видом, будто ничего и не было, придвинула к себе папку и начала листать ее, читая вслух с некоторых страниц:
– Применко Павел Семенович, инженер-гидролог. Почетный работник чего-то там… Ордена, медали… А, вот автобиография… Родился в селе Кулешовке. Учился… Вступил в комсомол. Голодное послевоенное детство. Филипп, посмотри на него…
Филипп приподнялся и посмотрел – это была фотография, серая от старости, маленький круглоголовый мальчишка с настороженными глазами волчонка смотрел с нее на Филиппа. Филипп знал эти фотографии тридцатых и сороковых годов – тогда все смотрели в камеру так, будто боялись, что из объектива вылетит пуля.
– О, смотри – грамота Совета Министров! – бормотала Жанна, вороша листки в папке. – Карты какие-то… Все подметал старичок…
В папке и правда было много всего, Применко, видимо, с каждого своего объекта стремился увезти что-то на память.
– Давай посмотрим, где он работал. Откуда-то же он привез эту штуковину…
– словно сама с собой, говорила Жанна.
– Так, строил водохранилища по всей России…Ростовское море, Белгородское водохранилище, Бурейское водохранилище… Ни о чем не говорит?
Филипп помотал головой – нет.
– Жаль… – с досадой сказала Жанна и продолжила: – Богучанское водохранилище, Больше-Караганское водохранилище…
– Стой… – тревожно сказал Филипп.
– Еще раз.
– Больше-Караганское водохранилище… – прочитала она и с удивлением уставилась на него.
– Аркаим… – проговорил Филипп. – Аркаим…
– Что – Аркаим? – не могла понять Жанна.
Филипп посмотрел на нее, будто не знал, говорить ли.
– Это древний город, открытый четверть века назад… – сказал он. – Считается, что это была цивилизация бронзы. Сам по себе городок не велик – всего-то 150 метров в диаметре. Но в тех местах он такой не один, там около двух десятков таких городов, места так и называются – Страна Городов.
– Те места – это где? – спросила Жанна.
– В том-то и дело. В том-то и дело… – пробормотал Филипп. – Место по нашим меркам малопригодное для жизни: в середине лета – дикая жара, зимой – сорокаградусные морозы. Настолько дикая территория, что руины эти найдены были лишь в конце восьмидесятых годов. То есть, до тех пор никто никак на те места не покушался.
– Ну, сейчас все равно нашлись бы желающие построить там коттедж… – усмехнулась Жанна.
– Вряд ли… – покачал головой Филипп. – Нервов не хватит.
– Ого! – сказала Жанна. – Заинтриговал. Рассказывай.
Третьяков помолчал. По глазам его видно было, что он не здесь.
– Люди жили в тех местах четыре тысячи лет назад… – проговорил Третьяков.
– Ученые предполагают, что это были древнеиранские народы, но ты же понимаешь, что это условность: мы как обычно смотрим на прошлое свысока, объясняем его так, как нам было бы проще его понять. На самом деле, кто знает, иранские это народы или нет? Точно так же, как нынешние египтяне очень и очень условно являются потомками древних египтян. Вполне вероятно, четыре тысячи лет назад на месте Аркаима были райские места – чего бы иначе там селились люди и строили города? От тех времен, кроме городов, остались легенды. Я к легендам про Аркаим относился как ко всем остальным – как к байкам. Но в свете последних событий они выглядят иначе.
– Не томи… – сквозь зубы проговорила Жанна. – Не томи!
– В общем, так: согласно легендам, Аркаим был одним из городов легендарного царя Йиму, которого называют еще первочеловеком.
– А что такое первочеловек? – спросила Жанна. – Первый человек? Адам? Или Ева?
– Без шуток! – строго сказал Филипп.
– Без шуток. Мы вступаем в такой мир, где каждая шутка может стоить дорого. Мы сейчас присоединяемся к таким информационным полям, что можем очень даже об этом пожалеть.
Жанна хотела было сказать "Ого!", но почувствовала, что язык присох к гортани.
– Первочеловек – это имеющая плоть и кровь модель мира… – сказал Филипп.
– Вселенная, космос, воплощенные в человеке. Ты же понимаешь, что люди могли называть так только того, чьи поступки, дела, мысли, речи, взгляды, намерения и предвидения они не могли объяснить? Первочеловек – этот тот, кто принес в свое время знания, накопленные предыдущими эпохами.
Жанна смотрела на него во все глаза.
– Господи, я только сейчас все это понял! – вдруг сказал Филипп. – Прежде читаешь это все как сказку. Но теперь все становится на свои места. Смотри: в царстве Йимы не было ни холода, ни зноя, ни холодного, ни жаркого ветра – значит, они умели управлять погодой. Мы сейчас кое-как можем с вертолетов разгонять облака, а эти ребята установили оптимальный микроклимат над всей своей территорией и поддерживали его. Черт! Мне нужен интернет!
Жанна вскочила с кровати, подбежала к своей сумке и вытащила небольшой компьютер. Через пару минут он нашел там то, что искал.
– Вот! – воскликнул Филипп. – Это сказал царь Йима мировому божеству Акура-Мазде. "Пусть не иссякает пища, пусть не ведают смерти ни люди, ни растения. Пусть не будет на земле ни старости, ни смерти. Пусть и у отца, и у сына будет облик пятнадцатилетнего!". То есть, были решены все вопросы, которые мы сейчас только начинаем решать. И он царствовал после этого триста лет. Сам, лично, то есть он прожил еще триста лет. Это согласно легенде. А простые люди жили по 80–90 лет, что для тех времен очень много, просто нереально много. Исследовав останки в захоронениях Аркаима, ученые установили, что никто не погиб насильно – то есть не был убит.
– Значит, они не воевали? – спросила Жанна. Она слушала как зачарованная.
– Выходит, так… – ответил Филипп.
– А если они не воевали, это означает, что этот социально-экономический строй был по всей Земле! Иначе ведь наверняка кто-нибудь обзавидовался и пришел войной. Никаких письменных памятников не нашли – ни надписей, ни наскальных рисунков. Из-за этого решили, что знания передавались устно, их будто бы заучивали жрецы. Но мы-то знаем, что их скорее всего записывали на какие-нибудь аркаимские ноутбуки. Это был первый золотой век. Первый коммунизм. А когда на планете от такой хорошей жизни стало тесно, царь Йима заставил землю расступиться.
– Вот ни хрена себе! – не выдержала Жанна. – Увеличил земной шар?
– Выходит, так… – ответил Филипп. – Как всякий человек, он переоценил границы дозволенного человеку на Земле.
– И чем кончилось? – спросила она.
– "Лютые морозы и обильная вода…" – прочитал Филипп. – Проще говоря, изменения климата. Возможно, они наступили как раз вследствие увеличения земли.
– Планета стала других размеров, и ее, например, перекосило? – спросила Жанна.
– Может и так… – ответил Филипп. – Во всяком случае, те места, где раньше было очень даже комфортно, стали непригодными для жизни. Вот тот же Аркаим. Йиму, узнав о предстоящей катастрофе, строил убежища.
– И что бы это могли быть за изменения климата? – проговорила задумчиво Жанна.
– Ледниковый период! Ледниковый период! – твердо ответил Филипп. – Правда, последний из них был 30 миллионов лет назад. По-крайней мере, так считается…
– А ты думаешь иначе? – спросила Жанна.
– В истории все – толкование. Сегодня полученные данные толкуют так, а завтра – эдак. Человек приблизительно знает ответ – ну, или считает, что знает – и подгоняет данные под него.
– И что случилось с Аркаимом?
– Говоря нынешним языком, его эвакуировали. В один момент все его жители снялись с места и оставили город. Потом, надо полагать, выпал снег, огромный слой снега. И уже поверх слежавшегося снега город покрыл лед. Видимо, они предвидели это. Потому и ушли.
Филипп замолчал. Лицо его было бледным. Глаза сияли. Жанна смотрела на него странно. Потом усмехнулась, словно стряхивая с себя наваждение, и проговорила:
– Как будем премию Нобелевскую делить, а?
Оба засмеялись. Отсмеявшись, Жанна спросила Филиппа:
– Ты считаешь, надо идти в Аркаим?
Филипп глянул на нее удивленно – а что тут думать?
– Ну да… – твердо сказал он. – Надо идти в Аркаим. Там есть главная площадь. Считается, что на ней приносили жертвы. Но, может, в центре этой площади ставили этот куб? И будь что будет…
– А что будет? – жадно спросила Жанна.
– Откуда же я знаю? – пожал плечами Филипп. – Может, счастье будет вылетать из этого куба упаковками по двести пятьдесят граммов? Или вдруг станет тепло, а все вокруг разом подобреют? Или, наоборот, тут же и настанет конец света, досрочно! Черт его знает, что там будет… Как будет, так и посмотрим.
Жанна еще не успела ничего на это сказать, как вдруг хлипкая дверь номера вылетела с пушечным грохотом. Трое каких-то людей ввалились внутрь. Филипп остолбенело уставился на них. От испуга он почти ничего не видел – разве что понял, что все трое в масках. Жанна приподнялась на кровати, но один из троих приставил ей к голове обрез и сказал:
– Не дергайся, сука, завалю!
Еще один встал посреди комнаты и громко сказал:
– Быстро в угол, оба!
– Шанель! Шанель! – вдруг истошно завопила Жанна. Филипп решил, что она рехнулась. Того же мнения были, видимо, и налетчики. Один из них двинул Жанну по голове кулаком и она свалилась с кровати на пол. Двое других обернулись к Филиппу. Филипп почувствовал ужас, которого не ощущал никогда.
– Мужики… – пробормотал он. – Ну да, может, мы были грубоваты… Но нельзя же так… Вы чего?
Странный – шипящий и короткий, словно плевок, – звук раздался вдруг от двери. Один из налетчиков рухнул. Двое других оглянулись, но звук повторился еще раз, другой, и они тоже оказались на полу. Филипп квадратными глазами смотрел, как по ковру растекаются густые черные лужи. "Кровь? – думал он. Это не умещалось в голове. – Не может быть". Он хотел проснуться, хоть и понимал, что надеяться, будто это все сон – очень по-детски.
– Жанна Вадимовна… – вдруг услышал он. Подняв голову, он увидел, что посреди номера стоят Громовы, и один из них, вроде бы Яков, помогает Жанне встать.
– Чего стоишь, Филя… – быстро проговорил другой, Иван. – Пакуй вещички. Сматываемся!
Он озабоченно посмотрел вокруг и сказал:
– Эх, кровищи-то, кровищи… Я же говорил, Яша, ножиками надо было, ножиками!
Филипп подумал, что вот прямо тут и сейчас он упадет без сил.
– Филя, ты чего?! – спросила Жанна, уже стоявшая на ногах. – Нашел время в обмороки падать! Тебе поди еще нашатыря?
– Вы здесь откуда? – спросил Филипп Громовых. Иван посмотрел на Якова, Яков на Ивана. Потом Яков пожал плечами, а Иван ответил:
– Филя, да мы просто так за вами поехали. С такими знаниями, как у тебя в голове, нельзя без охраны по нашей стране мотыляться… Оторвут головенку-то…
– А как… как вы узнали про них? – спросил Филипп.
– Шанель! – улыбаясь, сказала Жанна. – Шанель!
– Что – шанель? – спросил Филипп.
– У меня микрофон, у них наушник, а Шанель – кодовое слово… – с довольным видом пояснила Жанна.
– То есть, они слышали все? – спросил ее Филипп.
Жанна поняла, о чем он спрашивает и усмехнулась.
– А чего такого "всего" они могли услышать? До "всего" ведь так и не дошло! – ответила она. – Да даже если бы и было, что послушать – и что? Небольшой радиотеатр – тебе разве жалко?