Лариса помолчала, переводя взгляд с матери на отца. "Когда что-то буксует в дружной семье, – подумала она, – виноватым не может быть кто-то один. Как правило, виноваты бывают все… или какие-нибудь природные явления".
– Вы просверлите на мне четыре большие дырки. – Лариса залпом осушила стакан и поставила его на столик. Вспоминать заготовленные фразы ей, конечно же, не пришлось.
– Игорь появится в июле-августе, – произнесла она, взявшись за рукав блузки. – Я думаю, что не позже.
– И что? – спросила Людмила Викторовна.
– Ничего особенного. Я не хочу его видеть.
Отец прокашлялся, мать вздохнула. Пауза была зловещей.
– Я собираюсь забрать Максимку и исчезнуть, – продолжила Лариса.
– Может, не стоит пороть горячку? – сказала мать.
– Стоит. Ради сына – стоит.
– Прикрываться заботой о сыне – это так современно.
– Я не прикрываюсь, я только о нем и думаю!
– Ой, как торжественно! – Мать поднялась с дивана, подошла к серванту. Сейчас она начнет глотать свои таблетки, вздыхать и изображать измученную сердечными ранами старуху, до которой никому нет дела. "Включите камеры – мама страдает! Премия Оскар за лучшую женскую роль".
– Ты хорошо подумала? – спросил отец.
– Да, очень хорошо.
– А как мальчишке без отца в таком нежном возрасте?
Лариса закатила глаза.
– Папа, о чем ты говоришь! Он уже три года без отца!
Мать, вытряхивавшая на ладонь таблетки из маленькой бутылочки, бросила на дочь гневный взгляд.
– Хочешь еще хуже сделать? На улице ведь окажешься, с голым задом после стольких лет!
– А у меня есть выбор?!
– Не кричи!
– Буду кричать! Визжать буду! Пусть одной, пусть на улице, но без него. Игорь все профукал, абсолютно все – и меня, и мальчишку своего, и наш дом... Да, он биологический отец, но не больше. Или вы считаете, что отцом можно считать любого, кто сумеет засунуть, высунуть и встретить возле роддома? Ну, тогда извините…
Александр Никифорович почесал мочку уха.
– Да, джентльмен тот еще, конечно, – согласился он, – но, с другой стороны, не совсем потерянный для общества мужик, да и выбрала ты его сама. Куда смотрела-то?
Лариса не ответила, вскочила с дивана, подошла к окну и уставилась на улицу. У нее опять потекли слезы. "Плакса ты несчастная, рева-корова!". Она не хотела, чтобы старики видели, как она хнычет. Кроме того, она хотела скрыть еще и свою злость.
Плакать и злиться было от чего – золотые слова, наконец, прозвучали. "Мы тебе говорили, но ты не слушала, упиралась. Теперь, когда прижало, примчалась с поджатым хвостом. Будешь знать в следующий раз. Мы рады, что так вышло, мы оч-чень рады!".
– Любите пинать лежачего, – промолвила Лариса, кое-как справившись с эмоциями. – Ваше любимое занятие.
– Погоди…
– Нет, это ты подожди, пап! – Она повернулась к ним лицом, продемонстрировав черные разводы под глазами от расплывшейся туши. – Получили свое мясо с кровью, теперь помолчите. Я и без вас знаю, что ошиблась. У меня должен быть рыцарь на белом коне, а вышло черт знает что… Бесхребетный и безответственный пацан, да еще и хулиган. Я три года надеялась, что он возьмется за ум, три года не спала ночами, выучила наизусть телефоны всех вытрезвителей и моргов. Мама, ты и представить себе не можешь, что это такое, потому что твой муж никогда так не поступал.
– Твой папа меня по-другому изводил…
– Не важно, у каждого свои тараканы. Но всему есть предел. У Игоря были шансы, только он их не использовал, и я не могу бесконечно начинать с чистого листа.
Лариса перевела дух, шмыгнула носом. Родители молча смотрели на нее.
– Удивлены? Ну да… я долго молчала, потому что скорее себя подставлю, чем сдам вам вашего зятя. Сами воспитали. Как там у вас принято? "Был бы мужик с руками-ногами и семья в полном составе, стерпится-слюбится". А я не хочу гробить свою жизнь на человека, который не знает чего хочет, торчит в кабаке в то время, когда у меня давление, а у сына – жар. Пьяные поцелуи с утра, "прости, дорогая, больше не буду", а потом все сначала. Устала я, вы можете понять?! Мне двадцать пять лет всего!
Родители продолжали молчать.
– Можно было бы разобраться с его пьянками и с прочим, – продолжила Лариса, – но моего сына он ничему не может научить, ничего не может ему дать, потому что его багажник пуст! Одно дело дружить и гулять, другое – строить семью, и если бы я шесть лет назад хоть чуть-чуть переждала, не была бы сейчас женой балбеса, отсидевшего срок за хулиганство. Пусть он сам выплачивает свои долги и ущерб, а я скидываю вещи в чемодан, забираю Максимку и исчезаю. И это больше не обсуждается.
Лариса снова села на диван, взяла пакет с соком и сделала несколько больших глотков. Молчанию родителей пришел конец.
– Где собираешься прятаться? – спросил Александр Никифорович.
– Сниму квартиру.
– Это дорого. На что вы будете жить?
– Жили же как-то раньше.
– Но… – Отец осекся. Ему казалось, что решение проблемы лежит на ладони. – Может, вам пожить у нас?
– Нет. Ты хочешь наблюдать сцену долгожданной встречи?
– Не знаю... Но все-таки мне кажется, что у Максимки должен быть отец. Пусть я старомоден, но…
– Ты прав. Отец должен быть, и он будет. Но не Игорь.
Эта последняя фраза Ларисы подключила к разговору мать.
– Шлюх нам в семье еще не хватало!
– Что?! – Ларису передернуло. – Что ты сказала?!
– Что слышала! Я не позволю тебе на глазах у моего внука блядовать с кем ни попадя!
У Ларисы глаза сделались круглыми. Такого от своей родной матери ей слышать еще не приходилось. Пожалуй, и ее отцу тоже. Это климакс.
– Люда, ну ты тоже, елки зеленые!.. – воскликнул Александр Никифорович.
– Спасибо, мамочка, – процедила Лариса, опасаясь, что опять расплачется. – Я поняла, что ты хочешь сказать. Ладно, я пойду, пока Максимка не начал капризничать.
Она поднялась и направилась в прихожую.
– Подожди, Ларис! – попытался остановить ее отец.
Лариса сбросила тапки, накинула на плечо сумочку. Она удерживалась от истерики каким-то чудом.
– Лариса! – крикнула мать. – Перестань!
– Все в порядке, мамуля! – Молодая женщина, готовая к выходу на улицу, снова появилась в комнате. – Ни черта вы обо мне не знаете. И ни черта вы не поняли. Мне двадцать пять лет, у меня муж непонятно кто, на руках – пятилетний ребенок, а вдобавок ко всему еще и любящие родители. А я жить хочу не хуже других, и чтобы меня дома встречали с улыбкой. Господи, я забыла, когда трахалась в последний раз!… Да что я вам объясняю!..
Она рванула к выходу.
– Лариса!..
– Пока! – бросила она и вылетела в подъезд, хлопнув дверью.
Возле баров и забегаловок на проспекте скапливалась молодежь. Лариса долго искала свободную лавочку, искала любое место, где можно было бы отдышаться. Вскоре она его нашла. Она почти с разбегу плюхнулась на скамейку, приютившуюся под мохнатой и запыленной елью, положила сумочку на колени, вытащила пачку сигарет. Кое-как справившись с дрожью в руках, она прикурила от зажигалки и уставилась в темно-синее небо.
Послать всех… Денег на первое время хватит, вещей не так много, чтобы снаряжать для переезда грузовик. Есть неплохие варианты по съему квартиры – оплата невысокая, от работы недалеко, телефон. Вот только с мебелью не густо, но это можно как-то пережить. В общем, все не так уж и безнадежно, главное – не поддаваться панике и не суетиться.
На самом деле Ларисе очень хотелось поддаться панике. Более того, ей хотелось забиться в угол, накрыться одеялом и часок-другой пореветь. Она довольно долго надеялась, что она может позволить себе расслабиться и переложить решение проблемы на чужие плечи. В качестве спасательного круга в ее мыслях возникал какой-нибудь большой мужик с волосатой грудью и большими руками, говоривший раскатистым басом и куривший "Беломор". Такие большие и добрые мужики всегда знают, что нужно делать, они не станут рассуждать о смысле жизни в тот момент, когда требуются решительные действия. Собственно, для этого они и существуют.
Лариса шмыгнула носом и заплакала. Большого и доброго мужика у нее не было даже на примете, все приходилось делать самой и при этом стараться, чтобы никто не заметил стаю голодных кошек, скребущих на душе.
– Вам плохо? – послышалось справа.
Она не отреагировала. Не услышала.
– Девушка!
Лариса повернулась на голос. Возле края лавочки стоял невысокий молодой человек в светло-голубой рубашке навыпуск и джинсах. В руках он держал фирменный пакет джинсового магазина с чем-то круглым и высоким внутри, похожим на термос.
– Все в порядке.
"Сколько раз сегодня я произносила эту фразу?" – подумала Лариса.
Молодой человек нерешительно подошел ближе. Лариса уловила запах дорогого одеколона.
– Мне показалось, что вам нехорошо, – сказал парень.
– Вы ошиблись, – ответила Лариса и в подтверждение своих слов громко шмыгнула носом.
– Вижу, – улыбнулся незнакомец. – Чтобы так скукситься на проспекте Ленина возле кафе "Солнышко", нужны серьезные причины. Я не помешаю?
– Нет. – Лариса перестала плакать, докурила сигарету и бросила ее в урну. Незнакомец смотрел на нее изучающе, но не слишком настырно. Он был довольно хорош собой.
– Вы, наверно, куда-то спешили, – напомнила ему молодая женщина, раскрыв сумочку, чтобы взять зеркальце. – Со мной уже на самом деле все порядке, спасибо за участие.
Парень ничего не ответил. Лариса опустила зеркальце, посмотрела на него и увидела улыбку во всю физиономию.
– Я догадываюсь, о чем вы думаете, – сказал он.
– О чем?
– О кофе.
В первую секунду в голове у Ларисы мелькнуло: "Чертовы самцы!", – но затем она с удивлением обнаружила, что не отказалась бы от большой чашки горячего "латте".
– Я угадал?
– Ну… не знаю. Может быть. Только это не повод, чтобы…
– Не стесняйтесь. Я вас приглашаю.
Лариса дала себе на размышление всего несколько секунд. Она слишком устала, чтобы сопротивляться. Не все ли равно, с кем она выпьет сейчас этот несчастный кофе?
– Я не откажусь, молодой человек, но хочу сразу предупредить…
Незнакомец замотал головой.
– Девушка, это просто кофе. А если у вас проблемы со временем, я с удовольствием поймаю для вас такси. Годится?
– Вполне. Только такси я могу и сама поймать. – Лариса поднялась со скамейки. – Откуда вы взялись, такой шустрый?
– Шел мимо, – пожав плечами, ответил парень.
В темно-синем "Опеле", припарковавшемся у обочины, сидели двое. Водитель нажимал на кнопки автомагнитолы, пассажир на переднем сиденье курил сигарету и смотрел на двери кафе "Солнышко", за которыми только что скрылись молодые люди.
– Это он и есть? – спросил пассажир, выпуская струю дыма.
– Ага, – ответил водитель. – Что, не похож?
– Не фонтан, прямо скажем. Такого я бы одним ногтем.
– Ага, давай, только Палыч тебе потом все ногти за это повыдирает.
– Знаю, – фыркнул пассажир. – Он где-то здесь живет?
– Угу, внутри квартала. У него вечерами одна и та же дорога, так что если захочешь на него еще раз поглазеть, приезжай сюда завтра.
– А почему так?
– Работает здесь недалеко, на складе.
– Где?!
– На оптовом складе, шампунь отпускает, – хохотнул водитель, – с его-то талантами! Ты видел, как он девку склеил? Тебе такую полгода придется окучивать, и то не даст…
Он, наконец, отыскал интересующую его программу. В эфире резвилась Бритни Спирз.
– Кстати, вот тебе радио "Пилот". Люби и жалуй.
– Понятно, – отозвался пассажир.
– Слушай, Серый, поехали. Я свое дело сделал, показал его тебе, остальное меня не касается.
Серый задумчиво пошлепал губами, сделал две затяжки и выбросил сигарету в окно.
– Ладно, поехали.
Через минуту машина вырулила на середину дороги и помчалась к перекрестку.
2
Вечером в субботу под окном остановился белый "лэнд-круизер", покрытый внушительным слоем пыли. С высоты третьего этажа он напоминал перештампованный БТР, пропахавший не одну сотню километров под палящим солнцем пустыни. За рулем этого чудовища сидел Кирилл Обухов.
Глеб вздохнул.
– Наташ, Толстый приехал, – сообщил он, закрыв дверь балкона. – А я-то надеялся, что передумает.
– Не дождешься, – отозвалась из соседней комнаты жена, – он никогда не отменяет вечеринок.
Глеб прошагал в прихожую, открыл входную дверь и высунул голову. С площадки первого этажа уже доносились тяжелые шаги Кирилла. Вскоре появился и он сам. Несмотря на свою роскошную комплекцию, четыре лестничных пролета он преодолел в считанные секунды.
– Здорово, лентяй, – сказал он, протягивая мясистую руку, – пусти, не загораживай проход.
– В туалет торопишься?
– Как догадался?
– Чую запах мокрых штанов.
– Подлец, – пробурчал Кирилл и скинул массивные башмаки под вешалкой. В доме своего старого друга он никогда особо не церемонился, если хотел раздеться, надеть тапочки или посетить уборную. Также он не ждал приглашения пообедать, принять душ или посмотреть по телевизору бокс. Подобные вольности укоренились с незапамятных времен, когда еще оба они не были женаты и на свои стипендии покупали докторскую колбасу общего пользования.
– Кстати, – сказал Кирилл, прежде чем скрыться за дверью туалета, – кого это ты Толстым назвал?
Глеб расплылся в довольной ухмылке.
– Хватит скалиться, собирайтесь. Наташ, надень мое любимое платье.
На сборы ушло минут двадцать. Наталья решила не потакать вкусам приятеля и надела простые черные джинсы и розовую рубашку. Глеб натянул свой старый серый пиджак. Кирилл, придирчиво оглядев обоих, поцокал языком.
– Смахиваете на мелких лавочников после дефолта.
– Твой костюм от Версаче? – отмахнулся Глеб.
– Недалеко от него… Так, всё, пошли, а то опоздаем к началу.
В машине Глеб долго молчал. Он никак не мог отвязаться от мысли, что затея с рекламной кампанией кандидата в мэры Лесневского выйдет ему боком. Эти загадочные взгляды представителя избирательного штаба, эти намеки… Глеб обещал подумать, но думать и принимать решение уже второй день категорически не желал. Сложность заключалась в том, что сказать "нет" он не мог – какой дурак откажется от богатых заказчиков, – но от общения с политиками, тем более местными, его тянуло блевать. Нестеров нисколько не ошибался, называя его одним из последних живых идеалистов.
– Чего скис? – поинтересовался Кирилл.
– Цейтнот, – прямо ответил Глеб и тут же пожалел об этом. Сейчас начнутся допросы.
– Пилот завел самолет в штопор?
– Вроде того. По "Гэллапу" мы на пятнадцатом месте, вперед пропустили даже областное радио с его посевными.
– Бывает, – произнес Кирилл, не особенно демонстрируя сочувствие, – ты не первый. Что делать собираешься?
– Пока не знаю. Возьму себе тайм-аут.
– Правильно, подумай об этом завтра.
– Сомневаюсь, что у меня и завтра что-то получится.
– А ты попробуй. – Кирилл утопил педаль газа и обогнал еле плетущуюся "копейку". – Кстати, если хочешь, могу подогнать кого-нибудь из своих знакомых, им реклама не помешает, да и деньги есть.
– Спасибо. Один тут уже сел мне на хвост, купюрами перед носом размахивал, замуж звал.
– Ну и дери с него три шкуры.
– Ты не знаешь кто. Лесневский остатки недобитых СМИ подгребает под свою авантюру.
Кирилл хмыкнул, ударив ладонью по рулю.
– Нашел-таки тебя! А я-то думал, что пронесет. Дери с него пять шкур, Глебушка, беднее не станет.
Шестопалов улыбнулся. Кирилл всю жизнь вытаскивал его за шиворот из любых ям, даже когда у них были практически равные шансы на успех. В конце концов, эту радиостанцию Глеб открыл на деньги Обухова.
– Чего лыбишься? – спросил Кирилл.
– Мне кажется, ты прав, – сказал Глеб, – твоя попа шире.
Они подъехали к автостоянке, располагавшейся возле большого гостиничного комплекса. Заляпанный грязью джип Кирилла с трудом протиснулся в узкий коридорчик между "Вольво" и "десяткой". Выйдя из машины, Глеб посмотрел на новенькую, сверкающую под солнечными лучами "десятку" и с улыбкой произнес:
– Киря, посмотри, как надо любить свою машину.
Телефон зазвонил вовремя – в двадцать один пятьдесят пять. Ребята явно не были обременены интеллектом, но нажимать на кнопку вызова в нужный момент они умели. Со временем они научатся еще чему-нибудь.
Трофимов выключил звук у телевизора и не спеша поднял трубку.
– Алло!
– Пал Владимыч, это Сергей.
– Слушаю тебя.
– У нас все путем. – Голос Серого звучал спокойно, даже немного расслабленно. Трофимов представил его развалившимся на сиденье автомобиля с сигаретой в зубах и с бутылкой "Миллер" на коленях. Супермен...
– Конкретно давай.
– Ага. Только что подъехали Шестопаловы со своим толстым другом, выгрузились и вошли в клуб.
– А парень?
– Тот давно внутри. Кстати, он не один.
– С кем?
– С девицей. С той самой, что мы вчера засекли.
– Выяснили, кто такая? – Трофимов был уверен, что они так и не накопали нужной информации, но счел уместным задать этот вопрос. Чем больше вопросов, тем выше дисциплина.
– Нет, Пал Владимыч, – прогудел Серый. – Мы решили, что это случайная знакомая, которую он снял на вечер, поэтому проверять не стали. Сегодня пробьем.
Трофимов отвел трубку в сторону и выругался. Насколько они предсказуемы, эти джентльмены удачи с большой дороги! Как их ни одевай, сколько телефонов ни навешивай, клеймо трудного чердачного детства все равно не смоешь.
– Сереженька, – сказал Трофимов в трубку, – тебе хорошо платят?
Абонент стал дышать чаще.
– Я доволен.
– Прекрасно. А я тебе говорил, что этот парень не снимает девок на улице по вечерам?
Серый хрюкнул и попытался возразить:
– Мы просто подумали…
– Сережа, – перебил Трофимов, начиная злиться, – думать буду я.
Секунды три трубка только шипела, затем Сергей с неохотой согласился:
– Я понял.
– Ладно, проехали. Завтра я должен знать, что это за девушка и в каких отношениях она с нашим орлом. Как понял, прием?
– Понял вас хорошо.
– Молодец. По готовности докладывай.
– До связи.
Трофимов положил трубку и поднялся с кресла. У него раскалывалась голова. Сожрать бы сейчас ведро цитрамону, завалиться спать и проснуться через неделю где-нибудь в раю…
Они приступили к реализации его гениального плана. Он потратил на его разработку кучу времени, сил и здоровья и только теперь понял, как сильно устал. Пожалуй, это возраст – как-никак шестой десяток идет.
Он прошел на кухню, открыл холодильник и достал бутылку коньяка и тарелочку с ломтиками лимона. Сгодится как замена цитрамону. Сегодня у Трофимова долгий рабочий день. Он не знал, сколько времени потребуется, чтобы раздобыть свежую информацию, – час, два, или все десять, – но сегодня что-то определенно сдвинется. Он будет сидеть в своем кожаном кресле, смотреть записанный на видео хоккейный матч сборных СССР и США семьдесят второго года и пить коньяк. Больше ему пока заняться нечем.