Мужчина попросил мягким, тихим голосом:
- Отвезите меня на угол Санта-Моники и бульвара Ла-Бри.
Нейт Голливуд бросил взгляд на Уэсли, потом посмотрел на парня. Светя фонариком снизу вверх, обратил внимание на запавшие глаза с расширенными зрачками и сказал:
- Отойдите от машины.
Нейт вышел, а Уэсли быстро сообщил, что экипаж "6-Х-72" находится в ситуации по коду-6, и назвал свое местоположение. Затем заглушил мотор, сунул ключи в кармашек на ремне и, выйдя из автомобиля, быстро обогнул капот, светя фонариком, а другую руку держа на рукоятке "беретты".
Приглядевшись, Нейт заметил, что мужчина выглядел намного старше, чем показалось с первого взгляда, но он был широкоплечим, с толстыми венами на покрытых татуировками мускулистых руках. Было очень темно, фонарь на углу не горел. Изредка проезжавшие автомобили освещали улицу, на которой не было видно ни одного пешехода.
- Я ветеран Вьетнама, - сказал мужчина. - Вы государственные служащие. Отвезите меня на угол бульвара Санта-Моника и Ла-Бри.
Нейт Голливуд недоверчиво посмотрел на него, потом перевел взгляд на напарника и сказал:
- Да, ты ветеран Вьетнама, это видно по глазам, но мы не такси. Чего ты накурился, парень? Или, может, ширнулся?
Мужчина лукаво улыбнулся, по всей видимости, плохо соображая. Он распахнул жилет, продемонстрировав голый торс, провел руками по поясу, ягодицам и паху и сказал:
- Видите, никакого оружия. Здесь нет ничего. Только красивая татуировка. Поехали на угол Санта-Моники и Ла-Бри.
Нейт Голливуд опять взглянул на напарника, который напряженно молчал, потом протянул:
- Да, понимаю. У тебя больше татуировок, чем у Анджелины Джоли, но ты - не она. Поэтому мы тебя никуда не повезем. - И повторил заклинание Голливудского участка: - Это жизнь, а не кино, приятель.
Эти глаза… Нейт опять посветил фонариком под подбородком мужчины. Они совсем не подходили к лицу и, казалось, принадлежали другому человеку. Или существу.
Нейт взглянул на Уэсли, который не представлял, как поступить в этой ситуации. Мужчина не нарушил закон, и Уэсли не знал, нужно ли попросить у него удостоверение личности или сделать что-то еще. Он ждал подсказки от Нейта. Положение становилось пугающим. Наверняка этот парень сумасшедший. Тем не менее все, что он сделал, - это попросил его подвезти. Уэсли вспомнил, как инструктор в полицейской академии говорил, что если сумасшедший не представляет опасности для себя или окружающих, его нельзя поместить в Медицинский центр Университета южной Калифорнии, бывшую больницу округа, на семьдесят два часа.
Нейт сказал мужчине:
- Единственное место, куда поедет эта машина, - тюрьма. Почему бы тебе не пойти домой и не отоспаться от того, от чего у тебя такие глаза?
- Такие глаза у меня от войны, - ответил тот. - От войны.
Нейт осторожно произнес:
- По-моему, мы должны пожелать тебе спокойной ночи, солдат. Иди домой. Прямо сейчас.
Он кивнул напарнику и попятился к машине, но, когда они сели и захлопнули дверцы, а Уэсли завел мотор, мужчина подбежал к автомобилю и начал пинать заднюю дверь, завывая, как волк.
- Черт побери! - заорал Нейт и включил рацию: - Шесть-х-семь-два, офицерам требуется помощь! - Он назвал адрес, распахнул дверцу и выскочил из машины с дубинкой, которую потерял в первые же тридцать секунд драки.
Уэсли тоже выпрыгнул со своего места, не вынув ключи зажигания и даже не заглушив двигатель, обежал вокруг машины и бросился на спину психу, который в одной руке держал дубинку Нейта, а другой хватал его за горло.
Мускулы, которые Нейт Голливуд накачал в спортзале и которые так нравились телкам в салуне "Директорское кресло", нисколько не помогли ему в случае с этим помешанным. И даже когда Уэсли бросил на парня свое почти стокилограммовое тело, тот продолжал лягаться и кусаться, как бешеная собака.
Уэсли попытался брызнуть на него из баллончика, но газ лишь образовал вокруг лица едкую водяную пыль, которая чуть не ослепила его. Он брызнул еще раз, но попал в Нейта Голливуда, поэтому плюнул и бросил баллончик.
Скоро все трое, сцепившись в клубке, перекатились по газону двухэтажного дома, принадлежавшего гондурасским эмигрантам, на задний двор, где Нейт Голливуд запаниковал, почувствовав, как силы его убывают. Он подумал, что вполне может пристрелить этого проклятого шизика, если тот попытался схватить его пистолет.
Пока кипела битва, несколько бандитов из "Восемнадцатой улицы" следили за ней из окна. Кое-кто вышел на улицу, чтобы поболеть за парня, который надрал задницу полицейским. Когда за ними рванули их питбули, бандиты взяли их на поводок, зная, что скоро здесь появится много копов.
Казалось, собаки наслаждались дракой даже больше, чем люди. Они сердито ворчали и лаяли каждый раз, когда затянутый в искусственную кожу сумасшедший бил ногой Уэсли Драбба. Тот в ответ применял разрешенные городским управлением удары дубинкой, и это заставляло собак лаять еще громче. А затем на сцене появился Чокнутый Ленни.
Чокнутый Ленни не был членом банды "Восемнадцатая улица", но являлся их страстным поклонником. Даже бандиты считали его слишком молодым, слишком глупым и слишком импульсивным, чтобы использовать как "гонца", мальчика на побегушках для мелкого сбыта наркотиков. Чокнутый Ленни не следил за дракой вместе с пятью бандитами и их сбесившимися собаками. Он не мог оторвать глаз от черно-белой патрульной машины, которую Уэсли Драбб, спеша помочь Нейту Голливуду, оставил с включенным мотором и ключами в зажигании. И Чокнутый Ленни увидел возможность сделать себе имя, которое навечно останется в умах и сердцах бандитов, которые до сей поры его отвергали.
Чокнутый Ленни вскочил в полицейский автомобиль и рванул с места с криком "Да здравствует "Восемнадцатая улица"!".
Нейт Голливуд и Уэсли Драбб даже не заметили, что их "катер" угнали. К этому времени они прижали мужчину к ветхому домику с гаражом на одну машину, и Уэсли Драбб понял, что все удары по ногам и рукам, которым их учили в академии, не стоят ломаного гроша, если дерешься с крепким мужиком, возможно, накурившимся "ангельской пыли", или просто с психом.
Прежде чем появилась первая полицейская машина, скрежеща покрышками на повороте и заглушая сиреной лай собак бандитов и даже вопли сумасшедшего, отчаянно пытавшегося укусить Нейта Голливуда, Нейт предплечьем и бицепсом перекрыл шизику горло в V-образном захвате. Нейт изо всех сил пережимал сонную артерию, а обессиленный Уэсли бил противника дубинкой по всему телу - от ключиц до икр, - но безрезультатно.
Когда Капитан Смоллет с Мэг, Баджи с Б. М. Дрисколлом и еще четыре офицера из ночной смены прибежали на выручку, мужчина почти отключился, потому что кислород прекратил поступать в мозг из-за печально знаменитого удушающего захвата. Этот прием за несколько десятилетий стал причиной смерти более десяти человек, но спас больше жизней, чем электрошокеры, ружья с пластиковой дробью, полицейские дубинки, перечный газ и все остальное небоевое оружие, вместе взятое. Не повлекшее за собой смерть применение силы в условиях надзора министерства юстиции, текущей расовой политики и политкорректности приравнивалось к применению оружия. За ним следовало почти столько же разбирательств и объяснений, как если бы Нейт Голливуд, действуя в пределах допустимой самообороны, выстрелил в мужика зарядом картечи.
Когда ситуация оказалась более или менее под контролем, один из бандитских псов, увидев полицейских, выскакивающих из машин и бегущих в направлении хозяев, сделал то, что делают все служебные собаки. Он рванулся вперед, освободился от поводка и помчался прямо на Б. М. Дрисколла, который уже поставил одну ногу на тротуар. Увидев злобные глаза и обнаженные в оскале клыки, Б. М. Дрисколл заревел, выхватил пистолет и выстрелил дважды. Один раз он промахнулся, но второй выстрел пришелся псу в голову.
При звуках стрельбы все остановилось. Поняв, что маньяк задыхается, Нейт Голливуд отпустил противника, и тот без сознания рухнул на землю. Уэсли Драбб впервые бросил взгляд в сторону улицы и спросил:
- А где наш "катер"?
Шутки кончились, и бандиты с оставшимися в живых собаками отступили к дому, не высказав никаких претензий по поводу убийства незарегистрированного пса. Они долго обсуждали бесстрашный и решительный поступок Чокнутого Ленни и согласились, что, наверное, его все же следует принять в банду, если, конечно, он не даст себя задержать.
Увидев лежащего на земле маньяка, Капитан Смоллет сказал Мэг:
- Посмотрим, кто будет делать ему искусственное дыхание.
Но пока Мэг бежала к машине за личной маской для искусственного дыхания, мужчина задышал сам. Он застонал и попытался подняться, но Нейт Голливуд с разбитым и распухшим лицом быстро надел на него наручники и без сил упал рядом.
И тут Капитан Смоллет заметил, что к лысой голове помешанного что-то прилипло. Посветив фонариком, он увидел слово "Вайс". Именной жетон Нейта Голливуда оторвался во время драки и пристал к лысому черепу маньяка.
- Дайте мне "Полароид"! - закричал Капитан Смоллет.
Ко времени прибытия Пророка, который приказал Капитану Смоллету и Мэг ехать с ним, оставив свою машину Нейту Голливуду и Уэсли Драббу, подозреваемый пришел в себя.
- Ты можешь нанести мне вред только в физическом мире, - заявил он Нейту.
Тот все еще пытался отдышаться, пошевелил поврежденной рукой и ответил:
- Это единственный мир, в котором мы живем, придурок.
Пророк предупредил, что могут приехать две команды дознавателей: одна займется расследованием убийства собаки, а вторая будет разбираться с Нейтом Голливудом, который применил удушающий захват. Отдел дознания по применению силы нужно во что бы то ни стало убедить, что Б. М. Дрисколл действовал из страха получить тяжкие телесные повреждения, а Нейт Голливуд душил сумасшедшего с целью защитить собственную жизнь.
- Две команды дознавателей по одному инциденту, - стонал Пророк.
Капитан Смоллет сочувственно сказал:
- Городскому управлению полиции нужно все больше, босс. Кто-то перевернул пирамиду вверх ногами, и мы оказались под острым концом. У нас надзорных органов больше, чем денег у мафии.
Когда рядом остановилась еще одна полицейская машина, Пророк удивился, как это дознаватели смогли так быстро сюда добраться, но потом увидел, что на ней прибыл один из детективов ночной смены, Жалостливый Чарли, который, как обычно, приехал, чтобы удовлетворить свое болезненное любопытство. На нем была тайваньская клетчатая спортивная куртка, сшитая, похоже, из огнеупорного материала. Чарли вышел из машины, поковырялся в зубах и осмотрел место происшествия, готовясь произнести одно из своих глубокомысленных изречений.
Капитан Смоллет поговорил с одним из членов "Восемнадцатой улицы", который вышел, чтобы убедиться, что собака мертва, и подбежал к Пророку:
- Босс, по-моему, некоторые обстоятельства помогут разобраться с крысами из команды дознавателей.
- Да? Какие?
Показав на мертвого пса, Капитан Смоллет сказал:
- Бандюган сказал, что собака была ничейной, когда ее подобрали.
- Да?
- Ну, знаете, это один из тех бродячих псов, которые бегают по району. Один парень нашел его в Уоттсе, привез домой и запустил в свору. Но в прошлом месяце оказалось, что у него рак, поэтому его на днях собирались усыпить.
- И что?
В разговор вступил Жалостливый Чарли:
- Неужели ты не понимаешь? Ты слышал о собаках, которые могут чуять злокачественные опухоли?
- К чему ты, черт побери, клонишь, Чарли? - требовательно спросил Пророк. У него не было времени ни на бестолкового серфингиста, ни на то, чтобы выслушивать анализ преступления от Чарли.
Жалостливый Чарли печально покачал головой, цыкнул зубом и сказал:
- Это можно назвать очередной драмой, из тех, что происходят на улицах Голливуда. Чертов кобель знал, что у него рак, поэтому решил стать камикадзе и бросился на полицейского.
Молодой Уэсли Драбб так и не оправился от потрясения до конца смены. Мысли разлетались, он никак не мог сосредоточиться на текущих делах. Например, когда арестованного везли в Центральную тюрьму в Паркер-центре, где ему могли оказать медицинскую помощь, Уэсли, проезжая мимо служебной стоянки, подумал: "Почему въездные ворота блокированы стальным барьером, а выездные широко открыты, и перед ними даже не лежит лента с металлическими шипами? Террорист может свободно заехать в выездные. Неужели мы настолько глупы?"
Прежде чем предъявить обвинение в нанесении побоев офицеру полиции, арестованному оказали первую помощь. Нейт Голливуд и Уэсли Драбб решили поехать в больницу, чтобы обработать ушибы и ссадины. Что же до арестованного, сказал Нейт Уэсли, то отдел окружного прокурора решит, спятил ли он окончательно или свихнулся временно, приняв дозу "ангельской пыли" либо какой другой отравы - это покажет анализ крови. Временное помешательство под воздействием наркотика не освобождает от уголовной ответственности, но в случае невменяемости, вызванной жизненными обстоятельствами, например, участием в войне, обычно не дают срок, а помешают в спецлечебницу.
Уэсли Драбб не мог сосредоточиться больше часа. Его встревожили замечания чернокожего служащего тюрьмы, который не спешил возвращаться с продленного обеденного перерыва, введенного недавно по настоянию профсоюза.
Когда арестанта раздели для обыска, тюремщик посмотрел на полосы, темнеющие по всему его телу, и сказал:
- Он похож на зебру.
Уэсли Драбб не мог себе представить, чтобы пятидесятисемилетний мужчина был способен на такое. Он все еще переживал из-за насилия, впервые в жизни совершенного им над человеческим существом, и потери своего полицейского автомобиля.
- У нас не было выбора, - попытался он объяснить тюремщику происхождение синяков на теле задержанного.
Тюремщика позабавило смятение молодого копа.
- Парень, ваше счастье, что он белый. Если бы он был черным, на тебя бы накинулись городской совет, министерство юстиции и призрак гребаного Джонни Кохрана.
Неизвестно, слышал ли Чокнутый Ленни голоса диспетчеров, сообщавших об угоне автомобиля "6-Х-72", открывал ли он электронные сообщения, которые другие экипажи отправляли "6-Х-72", узнав о случившемся.
В одном сообщении говорилось: "Если мы тебя поймаем, тебе конец". Другое гласило: "Мы тебя пристрелим и сожжем труп". В третьем, очевидно, от кинологического экипажа, сообщалось: "Прежде чем ты умрешь, четвероногий полицейский будет кусать твою поганую задницу, пока ему не надоест…"
В любом случае Чокнутый Ленни решил, что не уронил честь банды, поэтому бросил автомобиль всего в десяти кварталах от дома. Рядом с оградой он нашел камень, поднял его и на прощание швырнул в ветровое стекло, после чего, решив, что славы для него достаточно, поспешил домой.
В конце этого долгого ужасного дежурства, когда Уэсли Драбб с Нейтом Голливудом шли к своим машинам, Уэсли, почти все время молчавший, сказал Нейту:
- Мне плевать, чему меня учили в университете. Мне наплевать, что моя точка зрения ненаучна. Начав работать в полиции, я потерял веру в эволюцию. Теперь я верю в креационизм, в то, что мир создал Бог.
- Это почему же? - спросил Нейт.
- Возьмем, например, сегодняшнего парня. Не может быть, чтобы он был продуктом развития биологических форм.
Глава 8
После остановки в "ГУЛАГе", чтобы выпить со скидкой, Козмо Бедросян направился в своем восемнадцатилетнем "кадиллаке" в корейский квартал, где снимал квартиру. По дороге он думал, какое впечатление произвел на Дмитрия во время их последней встречи на прошлой неделе. Именно к этим людям он хотел принадлежать, к таким, как Дмитрий. Козмо исполнилось сорок три года, и он был слишком стар, чтобы иметь дело с амфетаминщиками. Слишком стар, чтобы покупать бумаги, украденные из почтовых ящиков или оставленных в автомобиле сумочек и борсеток, а потом продавать информацию о кредитных картах другим придуркам в публичных библиотеках и интернет-кафе, которые торговали номерами кредитных карт и наркотиками по Интернету.
До налета на ювелирный магазин Козмо и Айлия не совершали вооруженных ограблений. Идею с ручной гранатой подал ему один наркоман, прочитавший о похожем случае в газете Сан-Диего. Наркоман рассказал об этом Козмо, потому что те грабители были армянами, предположительно связанными с русской мафией. Козмо тогда от души посмеялся. Он воспользовался их идеей, их почерком, и все прошло прекрасно. А сведения об этом он получил, потому что был армянским эмигрантом.
Информация о том, что бриллианты будут находиться в магазине, пришла к нему от другого наркомана, с которым он имел дело уже несколько месяцев. Эти сведения были почерпнуты из счета-фактуры, в котором подтверждалась доставка и который был отправлен ювелирным магазином поставщику из Гонконга. Вместе с этим письмом он купил другое, тоже с обратным адресом ювелирного магазина, отправленное клиенту в Сан-Франциско и сообщавшее о прибытии впечатляющей коллекции камней, которыми клиент интересовался, когда в последний раз приезжал в Лос-Анджелес. Письма украл из почтового ящика наркоман, который обменял пакет информации о кредитных картах и чеках на четыре десятка доз кристаллического амфетамина, доставшихся Козмо за двести пятьдесят долларов и хранившихся как раз для этой цели.
Он уже больше года имел дела с наркоманами, и только один раз они с Айлией курили с ними "снежок", но им не понравился кайф, хотя оба сексуально возбудились. Они предпочитали кокаин и водку. Козмо говорил наркоманам, что они с Айлией были старомодными, нормальными людьми.
Что его действительно взволновало, так это легкость, с которой прошло ограбление. Он получил огромное удовольствие оттого, что заставил ювелира плакать и обмочиться. После ограбления Козмо всю ночь трахал Айлию. Она тоже призналась, что ограбление ее возбудило. Правда, добавила, что больше не будет участвовать в грабежах. Тем не менее Козмо считал, что сможет ее переубедить.
Он вернулся домой к ждавшей его Айлии. Как только они продадут бриллианты, то сразу же переедут - может быть, в более приличную квартиру в Маленькой Армении. Их теперешнюю нору над гаражом им сдал кореец, который не задавал вопросов о мужчинах - белых и азиатах, - посещавших Айлию для "массажа" и уходивших через час или около того. Раньше Айлия работала в основном на улицах, пока ее не арестовал в гостиничном номере красивый коп из полиции нравов с большими деньгами, в хорошей одежде и перстнями на пальцах. Айлия плакала, когда он показал ей полицейский жетон. Тогда она была еще достаточно наивной и думала, что хорошо заработает на приятном незнакомце.
Айлии исполнилось тридцать шесть, у нее оставалось не слишком много времени для такой профессии, поэтому она стала жить с Козмо. Он обещал заботиться о ней, говорил, что больше ее никогда не арестуют, а у него будет достаточно денег, чтобы ей реже приходилось продавать себя. Но пока что она зарабатывала больше, чем он, выменивавший у наркоманов разные вещи на зелье.