Зазвонил телефон, но я не захотел снимать трубку.
Потом я взглянул в окно и обнаружил, что на улице уже темнеет. В любую минуту Лора могла вернуться домой, поэтому, не сговариваясь, мы быстро оделись, прибрали в комнате и вышли на кухню перекусить. Пока Жанка ставила чайник и рылась в холодильнике, выбирая продукты, я пристально наблюдал за ней, но не находил в ней абсолютно никаких перемен. Она держала себя как ни в чем не бывало. Школьная форма снова превратила се в прежнюю девочку. Да и что, собственно, должно было в ней перемениться?
Кроме того, мне очень хотелось понять, что изменилось во мне самом, что изменилось между нами, что изменилось в нашей жизни. Я не понимал этою. Я подумал, что, может быть, как-то неверно истолковываю реальность.
Получалось так, что я сначала делал, а потом думал. Нечувствительность Жанки сбивала меня с толку. Не слишком ли мало я вообще думаю?
- Как тебе поправилось? - спросил я.
- Не знаю, - ответила она.
- Как так не знаешь? Ты что, ничего не чувствовала?
- Почему, чувствовала, - как-то туповато отозвалась Жанка, продолжая возиться около плиты.
Опять дурацкий выходил разговор. Я прикурил от окурка новую сигарету и умолк. "Скудоумие удивительное!" - подумал я о своих мыслительных способностях.
- Звонят, - толкнула меня Жанка, - открой!
Я машинально поднялся и, открыв, увидел Валерия, который слегка подался вперед, заглядывая через мое плечо и загребая взглядом все явное и скрытое содержимое квартиры, в том числе и Жанку, поливающую кетчупом яичницу с ветчиной, а также Жанкину туповатую ухмылочку на напомаженных губах, с которой та оглянулась на него.
- Тебя можно поздравить, старик? - покровительственно шепнул Валерий. - Все прошло нормально, без эксцессов?..
Не говоря ни слова, я отшвырнул сигарету и хотел съездить его кулаком по всезнающей роже; он отпрянул, и я захлопнул дверь.
Я медленно вернулся на кухню и, выдвинув ящик кухонного стола, потрогал в ожидании нового звонка небольшой туристский топорик, которым мы рубили мороженую рыбу и мясо. Если бы Валерий вздумал позвонить еще раз, я бы его, вероятно, этим топориком и прибил. Но он не позвонил, и я сел есть яичницу.
Жанка смотрела на меня с недоумением. Я понятия не имел, как и о чем мне теперь с ней говорить.
- О чем мы с тобой говорили?
- Не помню…
- Да, а что в школе? - вспомнил я.
- Ничего особенного, - беззаботно начала рассказывать Жанка. - Ледокол вызвала маман. Они вдвоем навалились на меня и воспитывали часа два. В понедельник будет обследование, и они требовали, чтобы я пообещала его пройти. Они мне так надоели, что я пообещала. Чтобы только отвязались. Теперь, конечно, никакого обследования им не видать.
- Вот это правильно… - пробормотал я, не испытывая никакого желания продолжать эту тему.
Что произошло? Зачем? Я рылся в памяти, но события, мысли, чувства разлезались, словно набухшие в воде страницы с каким-то странным текстом, и ничего нельзя было разобрать - я ничего не мог с этим поделать. Перебрасываться с Жанкой шуточками - это у меня получалось, но теперь, когда пришло время сказать что-то серьезное, я молчал. А может быть, в конце концов мне просто нечего ей сказать? Нечего друг другу сказать - и с этим тоже ничего не поделаешь… Это как если бы мы вошли в комнату с надеждой увидеть что-то чудесное, а комната оказалась пустой…
- Что будем делать? - спросил я.
- Не знаю… Мне домой пора. Маман разорется.
- Ну и пусть разорется, - сказал я, удивляясь тому, что се может сейчас беспокоить такое обстоятельство.
- Да, тебе легко говорить!
- Ну позвони, скажи, что ты у меня.
- Не говори глупости!
- Все равно Валерий доложит.
- Не доложит…
- Это почему?
- Так мне кажется.
- Ладно, - устало сказал я, - пойдем, провожу.
- Нет, не провожай, - снова возразила Жанка. - Чтобы вы подрались? Вдруг Валерий еще там? Вам не из-за чего драться.
- Как хочешь…
Надев шубу, Жанка подошла к телефону и набрала номер.
- Это я, маман… Не кричи! Я не шляюсь, я была в кино! "Детям до шестнадцати". А сейчас еду домой… Говорю тебе, уже еду!
Бросив трубку, Жанка наклонилась ко мне и подставила щеку. Я чмокнул ее, и она ушла, оставив меня одного.
Ничего более идиотского нельзя было придумать. Лора все не возвращалась… Потом, вероятно, был вечер, и была ночь.
Проснувшись в воскресенье утром, я лежал в постели и в ожидании, пока мысли станут яснее, разглядывал потолок. Мне припомнился вчерашний сон о том, как я пытаюсь выкарабкаться из глухой могильной ямы, как скребу ногтями мерзлый грунт… Около получаса я безуспешно старался отогнать прочь эту мерзейшую картинку и переключиться на что-нибудь другое, пока не услышал, как щелкнул замок входной двери, и не увидел, как в квартиру ввалились Валерий, Лора, маман, Игорь Евгеньевич и Жанка.
В первый момент меня прошиб озноб от страха: не связано ли их появление со вчерашним Жанкиным визитом ко мне и нашим грехом, однако…
Валерий подмигнул мне с выражением легкой укоризны, как бы говоря, что не держит зла, что остается моим другом. Голый под одеялом, я так растерялся, что пожал протянутую Валерием руку и даже позволил дружески потрепать себя по плечу.
- Привет, - сказала Лора и, подойдя, кратко, по-супружески поцеловала меня в губы.
- Привет, - кивнула Жанка.
- Так бы всю жизнь и провалялся в постели, - заметила мне маман.
- А вы что предлагаете? - осторожно поинтересовался я, пытаясь уяснить себе их намерения.
- Старик; - опережая маман, вмешался Валерий, - да ты по крайней мере давно уже должен быть на ногах, чтобы поздравить наших роскошных женщин по случаю Восьмого марта!
"Наших роскошных женщин… - мысленно повторил я за ним. - Вот сволочь!"
- Ах да, Восьмое марта…
Впрочем, в прошлом году в это время я действительно давно был на ногах и выстоял километровую очередь, чтобы подарить "нашим роскошным женщинам" по букету гвоздик…
Не слишком уютно я чувствовал себя в постели голым, все еще ожидая для себя каких-либо неприятностей, в то время как они неторопливо прохаживались по комнате и болтали. Однако из разговора наконец определенно выяснилось, что никаких неприятностей не предвидится, а приехали они, чтобы прихватить меня с собой на дачу, где они решили всей семьей отметить праздник.
- Надеюсь, ты поедешь с нами? - осведомилась Лора.
- Пожалуй, - согласился я без особого энтузиазма, но и не видя особых причин для отказа.
На Жанку я старался не смотреть.
Наконец они догадались выйти из комнаты, чтобы дать мне одеться. А пока я одевался, Игорь Евгеньевич водил Валерия по квартире и с удовольствием объяснял:
- Такая вот квартирка… Тут тебе балкон-лоджия. Тут тебе кухня. Тут тебе ванная…
- Квартирка - игрушка! - сказала маман.
- Тут тебе санузел раздельный, - вставила Жанка с непременной иронией, которая на этот раз вызвала у меня раздражение.
Зазвонил телефон; Лора сняла трубку и передала мне. Я услышал встревоженный голос Сэшеа:
- Куда ты пропал?.. Тут такое паршивое дело. Вчера хотел зайти к тебе, но заметил, что у твоего дома сшивается тот самый… Ну тот, который совершил на меня нападение под аркой. Головорез. Кажется, ты тоже попал к ним под подозрение и за тобой начали присматривать… Ты живой? Ты в порядке?
- Живой, живой…
- Увидев головореза, я сразу позвонил тебе, но никто не отвечал. Проклинаю себя, что впутал тебя в эту историю…
- Потом поговорим, - оборвал я его неуместную болтовню.
- Прекрасный санузел! - нахваливал между тем Валерий наш скромный дабл, и я услышал, как он спустил из бачка воду. - Однако, - сообщил он, - унитаз, кажется, засорен какими-то обрывками!
- Совершенно верно, - подтвердил Игорь Евгеньевич.
- Ты чем засорил унитаз? - тут же привязалась ко мне маман.
- Что за странный вопрос?! - передернуло меня.
- Это прямое доказательство твоей расхлябанности и безответственности! - заявил Игорь Евгеньевич.
- Это такая страшная СИСТЕМА, что не дай бог! - продолжал по телефону Сэшеа. - И уж раз ты теперь тоже в это замешан, то хочу со всей серьезностью посоветовать тебе расстаться с твоей беспечностью и твоим дурацким оптимизмом…
- И что такое ты только туда напихал? - удивлялся Валерий, снова нажимая на ручку бачка.
- Ты должен приготовиться ко всему! - заклинал Сэшеа.
- Мы это потом обсудим, - отмахивался я, беспокойно косясь в направлении туалета.
- Так ты не желаешь давать объяснений? - не отставала от меня маман, и от ее настойчивости мне становилось не по себе.
(Она безусловно не могла ничего знать о том, что было связано с Комом, и ориентировалась только на то, что вопрос о засоренном унитазе смущал и нервировал меня, а ей это - при ее профессиональных навыках - было, вероятно, не так уж трудно заметить.)
- Какие могут быть объяснения?! - пробормотал я. - Бред!
- По-видимому, обрывки писем или записок, - сообщил неугомонный Валерий, тыча ежиком в сток.
- Послушай, - кричал мне в трубку Сэшеа, - ты можешь дорого заплатить за свое легкомыслие!
- Могу, могу, - согласился я и, не выдержав, положил трубку. Однако он немедленно перезвонил.
- Мое дело - тебя предупредить! - крикнул он и на этот раз сам повесил трубку.
- Ты ведешь себя как мальчишка, - поучал меня Игорь Евгеньевич. - С таким поведением ты ничего не добьешься в жизни.
- Нет-нет, он добьется! - вступился за меня Валерий, хотя никто его об этом не просил.
- Я хочу знать, чем он засорил унитаз? - настаивала маман. - Пусть ответит!
- Сейчас я отвечу, - пообещал я.
Я уже успел одеться и стоял готовый ко всему. Пусть произойдет что-нибудь исключительно мерзкое, самое мерзкое, что только возможно. Я уже даже начал желать этого. Новая, неслыханная мерзость, которая покрыла бы все прошлые мерзости… Не знаю, что именно, но что-нибудь таких масштабов, вполне могло случиться… Однако кульминации, увы, не последовало, потому что вмешалась Лора.
- Надоело выяснять про унитаз! - сказала она с досадой.
- А я бы на твоем месте все-таки выяснила, - сказала маман.
- Надоело! - повторила Лора. - Едем мы на дачу или нет? - воскликнула она, беря меня и Валерия под руки и ведя к двери.
Стало быть, что-то еще более мерзкое откладывалось на потом.
Мы вышли из квартиры, погрузились в лифт и спустились вниз. В машине Игорь Евгеньевич сел за руль, маман - рядом с ним на переднее сиденье. Валерий, Жанка, Лора и я принялись усаживаться на заднее сиденье, которое вообще-то было рассчитано на трех пассажиров, так что один из нас был как бы заведомо лишним. Из ворчания маман и Игоря Евгеньевича я уяснил, что за мной сначала не собирались заезжать, однако на этом в последний момент настояла Лора, и было решено, что Жанка и Лора будут попеременно сидеть у нас с Валерием на коленях. Таким образом кое-как втиснулись, - и первую половину пути у меня на коленях ехала Лора, а вторую половину на коленях у Валерия - Жанка.
Все происходящее, впрочем, я воспринимал со спокойным отвращением.
За задним сиденьем лежал целый ворох мимозы - первых и тревожных, желтых цветов, пахнущих, как мне показалось, рыбьим жиром.
Когда подъезжали к дачным участкам и свернули на проселочную дорогу, пришлось несколько раз выбираться наружу и толкать пробуксовывающую в снегу машину… Я понимал, что ради праздника захвачено и спиртное, и поэтому чувствовал определенную заинтересованность в поездке, что уже само по себе было довольно мерзко.
Во втором часу дня приехали на дачу.
- Тут тебе у нас природа!.. - не преминул объяснить Валерию Игорь Евгеньевич.
Не без труда открыли занесенную снегом калитку. Я с удовольствием проводил взглядом знакомую спортивную сумку Валерия (она была тяжела, и внутри позвякивало); сумку он достал из багажника, взгромоздил на плечо и понес по нетронутому снегу к аккуратному, двухэтажному финскому домику, отстроенному только прошлой осенью и еще не обжитому. Вслед за Валерием мы стали носить из машины к дому привезенные вещи и продукты и быстро протоптали в снегу тропинку.
На соседнем участке дымил самовар. Около самовара хлопотали одетые в спортивные костюмы счастливые супруги-соседи. Две пары лыж и лыжных палок стояли у стены недостроенного дешевого щитового домика-"скворечника". Увидев нас, супруги не то чтобы насторожились, но как-то попритихли.
- Ну как, надумали? - тут же закричал Валерий через забор бодрым голосом.
- Мы же вам уже объясняли, молодой человек, - с недоумением ответили из-за забора, - ни о какой продаже не может быть и речи…
- Да как же не может, - воскликнул Валерий, поворачиваясь и подмигивая нам, - когда мы как раз о ней самой, о продаже, сейчас и ведем речь! Назовите только вашу цену!
- В самом деле, - укоризненно отозвались из-за забора, - нельзя быть таким навязчивым, молодой человек. Это неприлично, в самом деле.
- Да вы только назовите вашу цену…
- Никаких цен мы называть не будем!
- Неужели это так трудно?
- Ладно, Валерий, оставьте их, - сдержанно, но достаточно громко, чтобы было слышно за забором, сказала маман. - Видите, просто люди решили пойти на принцип.
- При чем тут принцип? - вырвалось у простодушных соседей,
- Видите, - сдержанно, но достаточно громко сказал Валерий маман, - если дело не в принципе, то, я полагаю, с людьми можно будет договориться. Ведь есть же у них, я полагаю, мозги, в самом деле?..
Супруги в замешательстве переглянулись, не понимая, надо ли отвечать или нег, когда персонально к ним вроде бы не обращаются, а также не зная, как вообще реагировать на последнюю, по сути явно оскорбительную реплику Валерия в их адрес.
- Что происходит?! - ошеломленно спросили они друг друга.
- Нормальный, спокойный разговор о цене, - охотно объяснил Валерий. - Ведь вы так и не сказали, сколько хотите за участочек.
- Какой-то бессмысленный разговор! - с досадой воскликнули супруги и отвернулись, давая понять, что более не намерены тратить время на препирательства с Валерием.
- Что ж, - бодро согласился тот, - подумайте еще… Поговорим после!..
Мы внесли вещи и продукты в пустой, холодный дом. На веранде и в комнатах было светло, просторно и необжито. Из мебели имелись только круглый обеденный стол, стулья и в каждой комнате по широкому полосатому матрасу на низких ножках. В верхнюю комнату ("мансарду") вела крутая деревянная лестница с приятными для руки толстыми струганными перилами. За лестницей была установлена массивная керамическая печка с укутанной в асбестовую муфту горбатой трубой, выведенной на улицу через форточку.
Игорь Евгеньевич дал мне ключ от "хозблока" (сарая) и велел заготовить щепок на растопку и принести лоток с каменным углем. Выходя на улицу, я задержался на веранде, где Валерий неторопливо выставлял из сумки на стол бутылки. Перехватив мой заинтересованный взгляд, Валерий дружески кивнул и привычно провозгласил:
- Водка-пиво-лимонад!..
- А закусить? - хмуро спросил я.
- А шашлык будем жарить, генацвали, - серьезно ответил он.
- Молодец, - сказал я и вышел.
На улице Лора и Жанка смеялись и кидались друг в друга снежками. Маман, которая тоже смеялась, слепила снежок и запустила им в меня, когда я проходил мимо. Поставив лоток на землю, я тоже слепил снежок, размахнулся, бросил и попал маман в ухо. Получилось это не нарочно, и я, конечно, тут же извинился, но в душе ощутил тихую радость. Вычищая снег из уха, маман продолжала смеяться, но уже, понятно, не так естественно.
Пока Игорь Евгеньевич возился с печкой, Валерий отозвал меня в сторонку и предложил подняться наверх, чтобы по-быстрому выпить вдвоем для почина. Я согласился. Потом мы вышли на улицу и закурили.
Валерий расставил перед домом мангал, развел в нем огонь и под одобрительными взглядами наших роскошных женщин принялся нанизывать мясо на шампуры. Я уселся на скамейку, вытянул ноги и пускал сигаретный дым в серое небо. Я ни о чем не думал.
Тем временем за забором у соседей закипел самовар, и супруг сели пить чай - все еще в приятном расположении духа после лыжной прогулки, однако избегая смотреть в нашу сторону, то есть в сторону Валерия, готовящего шашлык.
Валерий весьма сосредоточенно следил за тем, чтобы мясо не подгорало - забивал излишнее пламя, вращал шампуры, поливал мясо сухим вином… Впрочем, все это не мешало ему время от времени подходить с сигаретой в зубах к забору и интересоваться у соседей:
- Так как же, а?.. Какова ваша цена?..
Лора и Жанка ушли в дом накрывать на стол, а Игорь Евгеньевич - с лицом, раскрасневшимся около печки, - вышел на воздух освежиться и уселся рядом со мной на скамейку.
- Вот - человек, - поучительно кивнул он на Валерия. - Солидный. Деловой. Такого хочется и материально, и за рубеж, и по службе… Поучился бы ты у него.
- Обязательно, - сказал я, обоняя вкусный шашлычный запах.
- Стесняются назвать цену, что ты с ними сделаешь! - сказал нам Валерий, показывая большим пальцем через плечо на соседей, которые от его поминутного дерганья заметно теряли приятное расположение духа и все неуютнее чувствовали себя около своего самовара.
- А! - сказал Игорь Евгеньевич, презрительно махнув рукой в сторону соседей. - Такие создания! Я уже говорил. Особенно он. У нас его все просто презирают.
- Патологический тип, - привычно диагностировала маман.
- Да вы не сменяйтесь, назовите цену - и ударим по рукам! - не отставал от соседей Валерий.
"Вот уж хамская бесцеремонность!" - удивлялся я про себя, но желания вмешиваться не испытывал. Меня, слава богу, они оставили в покое.
- Ну, тогда отведайте нашего шашлыка! - добродушно предложил соседям Валерий, протягивая шампур через забор.
- Спасибо, - вежливо отказались те.
- Обидите, в самом деле, - настаивал Валерий. - Отведайте! Супруги помялись и из вежливости подошли. Однако Валерий, вдруг передумав, отвел шампур от протянутой руки и заявил:
- Нет, не дам, пока не назовете свою цену!
Супруги стояли одураченные, а Валерий спокойно вернулся к мангалу, снял с огня остальные шампуры, ухватив их по нескольку штук в каждую руку наподобие букетов гладиолусов, и, сделав знак маман, которая тут же бросилась отворять ему дверь, торжественно вошел в дом. Игорь Евгеньевич, маман и я последовали за ним.
На веранде Лора и Жанка накрыли праздничный стол: с собой были привезены посуда, скатерть, салфетки. Печка раскалилась, потрескивала, и воздух в доме быстро прогревался - шубы и куртки мы уже по крайней мере могли снять и остаться в свитерах.
Шампуры эффектно установили в центре стола на большом фарфоровом блюде в виде шатра, как это изображают в кулинарных книгах, и, полюбовавшись на них как на произведение искусства минуту или две, с радостными возгласами разобрали и принялись за еду. Кроме шашлыков, было предостаточно и другой снеди, как-то: балык, колбаса, зелень, соления, паштеты и тому подобное. Изрядно было и выпивки.
Пили Валерий, Игорь Евгеньевич, маман и я. Лора не пила, так как, оказывается, вызвалась вести машину обратно, а Жанке, понятно, не наливали по молодости лет, как ребенку…