Между тем мне очень хотелось (несмотря на то, что это скверно пахло) вновь втянуть в разговор Кома, пообсуждать его личную жизнь, так как это - в моем представлении - "очеловечивало" его и ослабляло позиции, занятые им в психологической осаде моей души. Валерий как нельзя лучше подходил для этой цели, однако, как назло, вдруг подозрительно скоро сделался пьяным в стельку, то и дело клевал носом и, наконец, настойчиво запросился "бай-бай"… Пришлось его уложить.
Я хотел начать укладываться заодно с Валерием, но Ком властно удержал меня для "отдельного" разговора. Надо было и мне прикинуться по крайней мере пьяным, но, к сожалению, я слишком поздно это сообразил. Я наклонился к водопроводному крану и напился, оттягивая начало объяснений. Впрочем, моя решимость во что бы то ни стало развеять иллюзии Кома относительно меня ничуть не ослабла.
Прикрывая дверь в комнату, где улегся Валерий, я по какому-то смутному, лукавому побуждению оставил дверь (незаметно для Кома) все-таки чуть-чуть приоткрытой.
И вот, как и во время нашего первого ночного разговора-исповеди, которому я сначала не придал большого значения, но который впоследствии оказался столь злокачественным, Ком и я уселись друг против друга и взглянули друг другу в глаза.
- Ты заставляешь меня предполагать в тебе самое худшее, Антон! - глухо произнес Ком. - Я в полном недоумении. Твое поведение…
- Послушай, старик, - не в силах скрыть раздражения, перебил его я, - ведь я уже просил тебя не называть меня этим дурацким именем!
- Почему оно дурацкое?
- Господи, не придирайся ты к словам!.. Ну, нормальное имя… Только я-то тебе никакой не Антон. Имя не дурацкое, а дурацкое упрямство, с которым ты пристал ко мне. Кто ты такой, чтобы отчитывать меня за мое поведение?! Кого ты корчишь из себя?!
- Никого не корчу… Ты что - забыл? Я - твой друг, и нас связывают наше дело, наша клятва.
- Господи, какая клятва?! Клятва!.. Ты разговариваешь со мной так, как будто мне девять лет, а тебе одиннадцать! Ты понимаешь, что наш разговор - это разговор детей или полоумных?
- Нет, - возразил Ком, - это очень серьезный разговор.
- Ну, не будем спорить, - сказал я. - Для тебя это серьезный разговор. Для меня это идиотский разговор… В общем, я прошу тебя найти себе другого собеседника. Учи жить кого-нибудь другого. А меня, оставь в покое. Мне твои безумные игры давно надоели. Вот и все, что я хотел тебе сказать.
- Лучше бы ты этого не говорил.
- А я вот сказал! И больше в твои игры не играю.
- Ты же знаешь, что это не игры, - тихо сказал Ком. - Ты знаешь это.
- Как ни назови - суть одна. Я только знаю, что ничем хорошим они не кончатся, и если ты после всего, что с тобой случилось в поезде, этого еще не понял, то, извини меня, у тебя явно не в порядке психика. А что касается дружбы, то как друг я советую тебе обратиться к доктору. Я даже могу договориться, чтобы тебя осмотрел хороший специалист. Светило и величина доктор Копсевич…
- Ты испугался?
- Пусть испугался, - разозлился я. - Пусть что угодно! Только я не хочу - и точка.
- Но ты же знаешь, что ты теперь не можешь так просто отказаться.
- Господи, да если ты переживаешь, что я где-то проболтаюсь о твоих таинственных тайнах, то можешь быть спокоен: я буду нем как рыба… Нет, ну совершенно безумный разговор! - воскликнул я, с иронией подумав, что, пожалуй, я напрасно покинул учреждение маман, что уже судя но тому, что я веду такие разговоры, мне совсем не помешало бы подлечиться. - Я уже не знаю, смеяться мне или плакать!..
- А ты подумай, - серьезно посоветовал Ком, - и тогда поймешь.
Что меня убивало больше всего, так это его железобетонные серьезность и кротость… Вероятно, после Афгана ему не хватает острых ощущений, и наша жизнь кажется ему пресной и пустой. Но я-то тут при чем?! Я, можно сказать, впервые в жизни ясно ощутил движение своей судьбы (при помощи дяди Ивана). Кажется, удача сама идет в руки, и я наконец почувствовал себя человеком, а не человеческим материалом, не протоплазмой, а тут явился этот борец за идею, из-за которого все это очень легко может пойти к чертям…
- Послушай, старик, - наклонился я к Кому, - у меня сейчас в биографии такой ответственный момент!..
Я терпеливо, доверительно, как другу, обрисовал ситуацию.
- Так что и ты меня должен понять, - сказал я. - Я ведь, честно говоря, никогда в себя по-настоящему не верил, мне абсолютно ничего не светило, а тут такое!.. Да у меня сейчас просто дикое желание достичь всего по максимуму! До твоих ли мне теперь фантазий?
- Вот-вот! - понимающе покачал головой Ком, - если не я, то ты определенно сделаешься подлецом! Достигнешь власти, будешь делать самые гадкие вещи…
- Какую дрянь ты про меня думаешь! - обиделся я. - Да мне вовсе и не нужна никакая власть. Я и не рвусь к власти. Это совсем другое - работа! Я только хочу нормальной работы и независимости. А к власти я и не собираюсь рваться…
- Нет, ты как раз должен стремиться к власти, - задумчиво проговорил Ком, погружаясь в какие-то свои расчеты. - Но, кстати, очень удачно, что у тебя гак все повернулось. Это значит, что со временем мы будем иметь своего человека на самом высоком уровне.
- Конечно, я буду своим человеком, старик! - заверил я, не поняв его мысли. - Какой может быть разговор! Всё к лучшему! Настанет время, когда и мы заживем как белые люди.
- Здорово же тебя успела развратить мелкобуржуазная стихия! - сокрушенно пробормотал Ком. - При такой развращенности ты не то что противостоять злу не сможешь, ты сам начнешь сеять зло…
- Что ты затвердил как попугай: зло, зло! - снова загорячился я. - Никакого зла я не собираюсь сеять! Просто каждый хочет получить счастье в том виде, как он это понимает. А твое стремление чему-то противостоять - обыкновенный самообман! Мы вполне можем стать счастливыми и без всякого противостояния. Время такое: теплое, сытое. Кто не может быть счастливым в такое время? Кто не доволен? Разве что барахольщики, мещане да еще идиоты вроде тебя и Сэшеа. Что - не согласен?
- Ты очень плохо говоришь. А делать будешь еще хуже…
- Ну хорошо. Пусть у каждого из нас свой взгляд на вещи. Останемся при своих мнениях. Поверь, ничего ужасного от этого не случится. Пусть я неправильно живу. Пусть я живу плохо. Но я хочу и буду так жить…
- Нет, - сказал Ком. - Ты так не будешь жить.
- Кто мне запретит?
- Я. Я тебя уничтожу.
- Ну вот, приехали! - горько усмехнулся я. - Я - твой старый друг. Как же ты меня уничтожишь?
- Физически.
- Что, - удивился я, - прямо так вот - убьешь?..
Ком долго молчал, а потом неожиданно горячо, с болью затворил:
- Нет, Антон! Я тебя прошу! Ты мне ничего не говорил, и я ничего не слышал. Ты ведь можешь быть настоящим человеком, я знаю. Пойми, врагам только на руку, чтобы мы лупили друг друга, вместо того чтобы объединиться и решительно ударить… Подумай хорошенько еще раз и дай ответ. Больше я ничего от тебя не хочу. Ответь: с нами ты или нет?
- Значит, если я скажу "нет", ты…
- Антон! Не говори "нет"! Пожалуйста, не говори! Он упрашивал меня как ребенок.
- Вот несчастье-то… - простонал я.
- Давай помолчим, - воскликнул он. - Давай посмотрим друг другу в глаза!
- Ну что ж, давай посмотрим друг другу в глаза… - согласился я, чувствуя, что меня начинает пробирать озноб, все сильнее и сильнее - и не шуточный.
Как безумные, мы вперили друг в друга взгляды, чувствуя невыносимое отчаяние от бессилия что-либо друг другу доказать. Мне даже казалось, что подспудно он и сам понимает полную нелепость своих претензий, однако ни себе, ни тем более мне в этом никогда не сознается. И всё из-за своего проклятого упрямства, которое принимает за свою идейную твердость. Ей-богу, в сумасшедшем доме, хоть я и бредил от бешенства, когда оказался прикручен полотенцами к койке, я не испытывал такой безысходности, как теперь… Путы, которыми Ком стянул мою душу, были стократ прочнее и мучительнее больничных полотенец, стягивавших мне руки…
Вдруг в установившейся - воистину гробовой - тишине я распознал присутствие ТРЕТЬЕГО… Ком сидел к двери вполоборота; мне же (через мной же оставленную щель!) удалось разглядеть в темноте за дверью нечто белеющееся, что, без сомнения, было не чем иным, как белыми трусами Валерия, который волей или неволей оказался свидетелем нашего разговора. Он подслушивал, и, стало быть, теперь все знал!..
Вот мгновенное решение моих проблем с Комом! Пресловутая конспирация - его ахиллесова пята! Валерий! И не в этом ли заключалось смутное лукавство, побудившее меня оставить дверь в комнату приоткрытой - как бы провоцирующей на подслушивание. Почти неосознанно я закинул удочку и - клюнуло!.. До чего ж я, однако, изощрился в средствах, с тех пор как меня затянуло в круговорот неприятностей, образовавшийся после встречи с Комом!..
- Все это, конечно, хорошо… - пробормотал я, поднимаясь как можно неторопливее, чтобы не спугнуть Валерия. - Но уж больно сложный вопрос… Посоветоваться бы с кем-нибудь, да не с кем… Вот разве что с ним?.. - Тут я резко обернулся и распахнул дверь, обнаружив Валерия, застывшего от неожиданности с глуповатой улыбкой на физиономии. - Тоже, видишь, интересуется человек!
И уже в который раз меня поразила выдержка Кома: он спокойно оглядел соглядатая и тихо спросил его:
- Интересуешься?
Валерий на всякий случай притворился пьянее, чем был на самом деле, но отвечал солидно и серьезно:
- Вот как бывает, друзья, - провозгласил он, глубокомысленно поднимая брови. - Встанешь водички попить, а вместо этого откроешь секретную организацию и заговор.
- Ну вот, - поспешно заговорил я, - ты все слышал, так хоть ты втолкуй ему, какая это чепуха, абсурд и детство!
Валерий неторопливо напился из-под крана, плюхнулся на табуретку и, неподвижно глядя посоловевшими глазами в пространство, возразил мне:
- Не согласен… Тут - революционный настрой, а ты - чепуха! - Он даже укоризненно покачал головой.
- Ну ладно, хоть ты-то не валяй дурака! - взорвался я, чувствуя, что Валерий готов начать всегдашние свои номера.
- Пардон! - нахмурился Валерий. - В данный момент я говорю совершенно серьезно и ответственно… Это весьма достойное дело, если хочешь знать мое мнение. И, надо сказать, давно пора! Лично я давно за новую революцию. Подгнило, подгнило наше социалистическое Отечество. Лично я это еще в шестом классе понял. Еще тогда мне был известен анекдот о том, как оживили дедушку Ленина и как он отправился в эмиграцию готовить новую революцию… А сейчас я очень рад видеть человека, который решил приняться за это святое дело… Я в данный момент, конечно, несколько нетрезв, - обратился он к Кому, - но скажу тебе без пьяного трепа: ты молодец, молодец!
Я был уверен, что он валяет дурака, но, зная также определенную наивность Кома, решил: пусть хоть в таком тоне, но нужно продвинуть разговор в необходимом мне направлении.
- В общем, он, конечно, молодец, - согласился я. - Раз так целеустремлен… Но должен же он понять, что мы - совсем не те люди, которые подходят для его борьбы. (Я намеренно сказал "мы" вместо "я", чтобы специально для Кома подчеркнуть, что теперь, получается, и Валерий замешан в эту историю.) Дело в том, - продолжал я, - что Ком - один из первых, кто вернулся из Афганистана. Однако пройдет немного времени, и начнут приходить сотни, тысячи таких, как он, которым нынешняя наша жизнь придется не по вкусу и которые со всей решительностью возьмутся ее перекраивать… Понимаешь?.. - обратился я к Кому, по лицу которого невозможно было ничего понять: идол и есть идол… - Вот тогда вы сможете по-настоящему повлиять, и, я думаю, без всякого подполья. А то - носишься со своим подпольем, мнишь из себя Александра Герцена, может быть, даже Владимира Ильича, а на поверку выйдешь чем-то вроде нового "беса"!..
- Как это - неохотно поинтересовался Ком.
- Эх ты! - покачал головой я. - Надо читать Федора Михайловича. С твоими увлечениями "Бесы" должны стать твоей настольной книгой!
- Ты что, старик, - поморщившись, удивился Валерий моим словам, - при нашей скотской жизни только Федора Михалыча и читать! Скажешь тоже!.. "Манифест" Марксов - вот вещь, которую я уважаю…
- Я обязательно прочитаю Федора Михайловича, - пообещал мне Ком.
- А я вот всей душой за него! - заявил Валерий, указывая на Кома. - Я хоть, можно сказать, вконец обуржуазившийся элемент, но, если он мне доверит, с удовольствием посодействую правому делу. Подложу, например, динамит под какой-нибудь райком или местком… Доверишь, а? - спросил он Кома.
Уж теперь-то было очевидно, что он кривляется, однако Ком отреагировал сдержанно:
- Посмотрим!
- Ну-ну… - хмыкнул я.
- А твое поведение, старик, - сказал мне Валерий, - я тоже решительно осуждаю. Коль взялся за гуж - не говори, что не дюж. Иначе не взыщи: такое дело… Я правильно мыслю? - спросил он Кома.
- Правильно, - кивнул тот.
- Ну-ну, - снова хмыкнул я.
Теперь они, похоже, кривлялись вдвоем. Для Валерия это, понятно, естественное состояние, но Ком?!.. Если б я совсем не знал Кома, то с этого момента "наше дело" можно было бы считать закрытым и оставалось бы только присоединиться к их кривлянию - посмеяться и забыть… Но я-то отлично знал Кома и, как бы мне ни хотелось посчитать последние его слова признанием того, что все прошлые дела были не больше чем шутливые фантазии, я никак не мог этого сделать, хотя со стороны Валерия так оно, вероятно, и было. Значит, Валерий не воспринял всерьез наш разговор…
- Смейся, смейся, - сказал я Валерию. - Потом увидишь, что это совсем не смешно. Ты его плохо знаешь.
- Почему же?! - активно не согласился тот. - Я знаю его хотя и не очень долго, но человека такого масштаба видно сразу! Еще после инцидента с кошачком… Впрочем, не стоит вспоминать о неприятном… Будем смотреть в будущее!
- Кстати, - сказал мне Валерий, - твоя мысль насчет будущего пополнения наших рядов бойцами, возвращающимися оттуда, в принципе, очень здравая… Однако, я думаю, таких, как наш Ком, уже и сейчас вполне достаточно, чтобы сколотить основной костяк!
Я мгновенно понял его намек и ход его мысли. Несмотря на свое постоянное кривлянье, Валерий никогда не казался мне простаком. И сейчас, очевидно, намекал мне, что в "организации" Кома кроме самого Кома, имеются, возможно, еще такие же сорвиголовы… Раньше я об этом как-то не думал. Ком представлялся мне мрачным одиночкой (и, судя по всему, так оно и было), но если это не так, все осложняется до такой степени, что и подумать страшно!.. Неужели, сразу сообразив, какие в этом случае предвидятся осложнения, Валерий затеял с Комом контригру?.. Нет, безумие! Настоящее безумие!
- Однако, - продолжал Валерий, - по причине того, что бойцов, вероятно, пока что мало и каждый штык на счету, мы обязаны пожертвовать какими-то личными выгодами и, раз уж так получилось, укрепить ряды и к моменту нового пополнения подготовить почву, создать необходимую базу, чтобы не терять драгоценного времени… А если ты решил улизнуть от этою, - сказал он мне, - то это есть подлость и предательство… - Он повернулся к Кому. - Я верно понял ситуацию?
- Верно, - снова кивнул тот.
- Так что ты уж хорошенько подумай, старик, - снова обращаясь ко мне, заключил Валерий. - И упаси тебя бог сказать "нет"!
"Черт бы тебя побрал! - подумал я зло. - Все-таки ничего, кроме кривлянья, причем самого дешевого, в тебе нет! Ну да ладно, ты еще узнаешь, каково кривляться перед Комом!"
Мысль моя беспомощно металась от одного предположения к другому.
Установилось странное молчание. Ком дал выболтаться Валерию, а сам так и не сказал ничего существенною… Оба раздражали меня чрезвычайно. Один - наивняк, другой - лицедей, а помноженные друг на друга, вполне могли отнять у меня последний рассудок.
- Впрочем, - деликатно обратился Валерий к Кому, - я как всегда спешу, и в спешке сильно забежал вперед… Сначала, безусловно, я должен был выслушать твой приговор насчет меня самого… Прошу тебя, скажи свое веское слово: гожусь ли я, при всей моей развращенности (в чем я искренне раскаиваюсь!), влиться в РЯДЫ?..
И Валерий изобразил из себя такого раскаявшегося и скромника, такого бедного и невинно падшего, что на месте Кома я просто-таки бы плюнул ему в морду. Но Ком принял все за чистую монету и ответил:
- Что ж, пожалуй. Это не так просто, но возможно… Валерий расплылся в счастливейшей улыбке.
- А готов ли ты, - продолжал Ком, - ради одной высшей цели - справедливости и счастья для всех - отказаться от той мещанской жизни, которая тебя засасывает?.. Ответь!
- Отвечаю, - кивнул Валерий. - Считай, что я уже от нее отказался!
- А готов ли ты полностью мне довериться?
- Отдаю с радостью и душу, и вообще весь организм.
- Учти, я буду отвечать за тебя своей жизнью перед нашим делом, а ты будешь отвечать своей передо мной!
- Мне не девять лет. Понимаю такие вещи, - истово заявил Валерий, только что не ударив себя кулаком в грудь.
Я отказывался верить своим ушам, хотя весь этот пошлый фарс был мне прекрасно знаком по собственному опыту. И до того мне стало это противно, что я молча налил себе полный стакан и выпил залпом, не закусывая, несмотря на то, что от мерзкого портвейна так замутило, словно у меня в глотке собрался заработать фонтан. Валерий взглянул на меня с сочувствием и потянулся, чтобы налить и себе, но Ком забрал у него бутылку и вылил остатки вина в раковину.
- Ну и дела, только и сказал Валерий.
Теперь ты должен отказаться совершенно от алкоголя и табака, - пояснил Ком.
- Понятно, - вздохнул Валерий. - А почему же ты ему разрешаешь? - Так он - сомневающийся. Пусть он решает, с нами он или нет.
Но не думаю, чтобы алкоголь помог ему решить этот вопрос по совести. Возможно, он еще пожалеет.
- Конечно, я пожалею! Обязательно пожалею! - завопил я, чувствуя, как онемение наподобие местной анестезии начинает распространяться по различным частям моего тела и в мозгу.
Кухня, с заключенными в ней Валерием и Комом по обоим концам стола, вдруг приобрела сходство с национальной русской игрушкой: двумя такими деревянными медведями на подставке, которые при нажатии па специальный рычажок однообразно щелкают деревянными молотками по деревянной же наковальне. Причем я оказался как раз по центру, на наковальне, - под назойливыми щелчками бессмысленных слов то с одной, то с другой стороны.
- Я хотел бы кое-что уточнить… - обратился Валерий к Кому.
- Вот что, друзья, - прервал я Валерия, поднимаясь и трудом выкарабкиваясь из-за стола, - вы, если вам нравится, можете уточнять хоть до утра, а мне вся эта болтовня надоела, и я иду спать!
Они не обратили на мои слова никакого внимания, и, ныряя от стены к стене, я выбрался из кухни и захлопнул дверь. Кстати, последнее, что я услышал, было очередное поучение Кома, на этот раз обращенное к Валерию:
- Ты должен запомнить, что отныне тебе не следует задавать мне никаких вопросов, касающихся нашего дела. Все, что потребуется, я сообщу тебе сам и в свое время…
"Давайте, давайте! Сходите с ума!" - подумал я, и, рухнув на постель, закрыл лаза.