Глава 17
Я позвонил в дверь и стал ждать. Задвижку "глазка" отодвинули.
– Да? – произнес женский голос.
– Лейтенант Смок, – сказал я и приблизил значок к "глазку".
Она разглядывала значок неимоверно долго.
– Хорошо, – наконец сказала она, отперла замок, сняла цепочку и широко распахнула дверь.
– Заходите, – оглядев меня с ног до головы и отступив на шаг, пригласила она. Я прошел в квартиру, а она снова заперла дверь, но на этот раз не защелкнула цепочку. Наверное, потому, что теперь была не одна, а в обществе полицейского.
– Я приготовила кофе, – сказала она. – Налить вам чашку?
– Да, спасибо, – согласился я.
Ей было приблизительно семьдесят пять. Часы показывали два сорок пять ночи. Без сомнения, мой звонок разбудил ее, но одета она была так, словно собралась в церковь: простое синее платье, лодочки на низком каблуке, нитка жемчуга на шее, волосы аккуратно причесаны, лицо накрашено. Она предложила мне сесть в скромно обставленной гостиной и затем пошла в кухню. Вернулась она, неся поднос с двумя чашками кофе, парой ложек, сахарницей и молочником.
– Не знаю, с чем вы пьете, – произнесла она. – Пожалуйста, угощайтесь.
– Люблю черный кофе, безо всего, – ответил я и взял чашку.
Миссис Флетчер положила две чайные ложки сахару в свою чашку и капнула молока. В квартире наверху заскрипели шаги. Где-то за стеной завыли трубы.
– Натали в беде? – спросила она.
– Не знаю. Можно задать вам несколько вопросов?
– Вы за этим пришли, – сказала миссис Флетчер с характерной прямотой умной старухи. Она прожила слишком долгую жизнь, слишком много повидала и не желала тратить время на вежливые обороты.
– Прежде всего я хочу узнать, носила ли ваша дочь подвеску с яшмой. Видели ли вы у нее такое украшение?
– Зачем вам это знать?
– Потому что подвеска с яшмой была найдена на месте убийства.
– А если я скажу вам, что у моей дочери есть такая подвеска, будет ли она замешана в преступлении?
– Ответить честно?
– Почему вы должны меня обманывать?
– Миссис Флетчер, если подвеска принадлежит вашей дочери, то я желал бы узнать, как она туда попала. У вашей дочери может оказаться убедительное объяснение.
– А если она не сможет объяснить?
– Давайте начнем сначала. Принадлежит ли подвеска вашей дочери?
– Подвеска у вас с собой?
– Нет.
– Тогда как я могу ее признать или не признать?
– Имеет ли ваша дочь кулон с яшмой в серебряной рамке?
– Да.
– На яшме вырезан профиль, напоминающий Клеопатру?
– Да.
– Выгравировано на рамке с обратной стороны имя "Натали Флетчер" и стоит ли там дата "69 г. до н.э."?
– Я никогда не видела обратной стороны кулона.
– Подвеска, которую я описал вам, похожа на ту, что есть у вашей дочери?
– Похожа. Но пока я не увижу подвеску, я не смогу сказать, принадлежит ли она моей дочери.
– Миссис Флетчер, мы с вами не в суде. Я не пытаюсь пришить вашей дочери то, чего она не делала. Но было совершено убийство...
– Вы думаете, моя дочь могла убить?
– Если только она похожа на здоровенного громилу.
– Натали? Вы шутите.
– Какого она роста?
– Пять футов шесть дюймов. Но она очень худенькая. Невесомая. Я часто говорю ей, что у нее истощенный вид.
– Она водит машину?
– Да.
– Какую?
– Микроавтобус "Бьюик".
– У кого-нибудь из ее друзей есть микроавтобус "Фольксваген"? Кто-нибудь из них водит такую машину?
– Я не знаю ее друзей. Я вам больше скажу, я не желаю знать ее друзей. Скорее всего их надо винить за... Ладно, забудьте, что я сказала.
– Миссис Флетчер, когда вы в последний раз видели вашу дочь?
– Что у нас сегодня?
– Формально уже начался вторник.
– Вы всегда путаете это, так же, как я?
– Да. По мне все еще ночь с понедельника.
– Дайте подумать, – сказала она и глотнула кофе. – Я видела ее в субботу. Да. Я было засомневалась: в пятницу или в субботу. Но это была суббота. Да. Теперь я ясно вспомнила. Она только вернулась от доктора.
– От доктора Гирша?
– Да, – удивленно ответила она. – Откуда вы знаете?
– Доктор Гирш – психиатр?
– Нет. Он – терапевт.
– Ваша дочь заболела?
– Нет, это просто профилактический визит.
– И вы видели ее после этого?
– Да. Я пригласила ее на ленч.
– На ней при этом был ее кулон?
– Она всегда носит этот кулон. Понимаете, она...
– Да, миссис Флетчер?
– Не знаю, можно ли вам доверять, мистер Смок.
– Доверяйте, пожалуйста.
Миссис Флетчер вздохнула, опустила чашку и сказала:
– Моя дочь верит, что она – Клеопатра.
– Я уже знаю.
– Я начала догадываться. Когда вы спросили, не психиатр ли доктор Гирш... – Миссис Флетчер вздохнула. – Натали носит подвеску постоянно, она говорит, это подарок от... – Она покачала головой. – Мне очень трудно говорить об этом. Это слишком печально.
– Когда это началось? – спросил я. – Вера в Клеопатру?
– Вскоре после смерти Гарри. Моего сына. Он умер от инфаркта шесть месяцев назад. Натали сказала, он не мог умереть, люди не умирают, они просто переходят в другую жизнь. Затем она стала говорить, что он был Птолемеем Двенадцатым, а она – Клеопатра и... потом она исчезла, и я не знала, где она и здорова ли...
– Когда это было?
– Гарри умер в марте. Пятого марта. Натали уехала отсюда в какой-то апрельский день. Я не представляла, где она, пока в конце концов в июне она не позвонила и не сказала, что снимает квартиру на Оберлин-Кресент.
– И все это время у вас не было от нее никаких вестей?
– Ни одной весточки. – В глазах у миссис Флетчер вдруг мелькнул злобный огонек. – Я считаю, что виноваты ее друзья. Это они забили ей голову порочными мыслями. Задолго до смерти Гарри.
– Порочными мыслями?
– Да. Спиритизм. Колдовство. Сверхъестественное. Порок, – коротко подытожила она.
– Миссис Флетчер, вы знаете, где сейчас можно найти вашу дочь?
– А вы пробовали поискать в ее квартире?
– Да.
– Я понимаю, ее там не было. Неудивительно. Полночи она бегает на свои мессы.
– Мессы? Какого рода мессы?
– Мистер Смок, – сказала она. – Я не хочу, чтобы мою дочь принудительно отправили в психиатрическую лечебницу. Я знаю, сейчас она находится в состоянии стресса, странно ведет себя, но я склонна думать, что это временное явление, она сумеет выбраться, это просто следствие шока после смерти Гарри. Она очень любила своего брата, мистер Смок. Разница в возрасте между ними – всего семь лет. Когда Гарри умер, ему было сорок. Натали сейчас – тридцать три. Они всегда были очень близки. Я стараюсь видеться с Натали почаще, поддерживать ее, я надеюсь, она выкарабкается. Обещайте мне, что не будете стараться отправить ее в лечебницу, и тогда я расскажу вам больше.
– В любом случае у меня нет таких полномочий, миссис Флетчер.
– Ну, хорошо, – сказала она, – Натали ходила на черные мессы.
– Куда?
– Не знаю. В подвале какой-то церкви в центре города. Они вызывают дьявола. Они делают кровавые жертвоприношения.
Миссис Флетчер умолкла. Я ждал. Она снова покачала головой, уставившись в свою чашку.
– Порой мне думается, да простит мне Господь, – проговорила она, – порой мне представляется, что смерть Гарри была вызвана колдовством. Не сделал ли кто-то из дружков Натали нечто, послужившее причиной инфаркта? Не наслал ли проклятие на моего сына?
– Колдовства не бывает, – заявил я.
– Разве? – спросила она, подняла голову, и ее глаза встретились с моими.
– Не бывает, – сказал я твердо. – И дьявола вызвать невозможно.
– Ах, если бы вы могли сказать это моей дочери, – вздохнула она.
– Миссис Флетчер, у вас есть хотя бы предположение, где она может находиться?
– Никакого.
– Разговаривали ли вы с ней, начиная с субботы?
– Мы говорили по телефону вчера ночью.
– То есть в воскресенье?
– Да. В воскресенье. Мы снова начинаем путаться, верно? – спросила она.
– Мы не будем путаться, если будем считать, что сегодня ночь с понедельника.
– Да, – сказала она. – Сейчас у нас ночь с понедельника, а она позвонила мне прошлой ночью. В воскресенье.
– О чем вы говорили?
– Она казалась вполне счастливой. Сказала, что переходит в новую жизнь. В ту минуту я надеялась (но я надеюсь на это уже очень давно), я надеялась, что она готова оставить свою иллюзию по поводу Клеопатры.
– Она это имела в виду?
– Не знаю. Она не объяснила. Только сказала, что я, возможно, какое-то время не буду получать от нее вестей. – Миссис Флетчер нахмурилась. – Это был очень странный разговор. И чем больше я вспоминаю, тем мне страшнее. Нет ли вероятности, что она попытается покалечить себя, как вы считаете?
– У вас были основания заподозрить какие-либо мысли о самоубийстве?
– Нет. Но вся эта история... Кровавые жертвоприношения... Вызов дьявола... Не знаю. Я напугана. Я не знаю, что она натворила или что собирается сделать.
– Миссис Флетчер, – сказал я, – вам ничего не известно о полуночной мессе, которая должна состояться завтра?
– Нет.
– Это может быть одна из черных месс вашей дочери?
– Понятия не имею. Но полагаю, не исключено.
– Имя Сузанна вам что-нибудь говорит?
– Да. Это подруга Натали. Сузанна Мартин. Это не настоящее имя. Но ее настоящего имени я не знаю. Она пользуется этим. Это имя женщины, которую повесили как ведьму в 1692 году.
– Вы знаете, где она живет?
– На Девяносто шестой улице, ближе к авеню Ферли. Я не знаю адреса. Это краснокирпичное здание с зеленым тентом. Однажды я встречала там Натали. Мы пошли за покупками, но ей вначале надо было увидеться с Сузанной, и она попросила меня встретить ее у этого здания. – Миссис Флетчер посмотрела мне прямо в глаза. – Вы сейчас поедете туда? – спросила она.
– Да.
– Будьте осторожны, – сказала она. – Сузанна Мартин – злая женщина.
Глава 18
Девяносто шестая улица и Ферли-авеню находятся в Шринк-сити. Этот микрорайон, состоящий из трех кварталов, буквально напичкан кабинетами психиатров. С запада к нему примыкает парк, с востока – Ферли-авеню, на севере располагается пуэрториканское гетто. В южной стороне – Ферли-авеню и еще пара широких проспектов устремляются в самое сердце деловой части города. На Девяносто Шестой улице было только одно здание с зеленым тентом. Я вошел в вестибюль и направился к почтовым ящикам. Ко мне быстро подошел ночной дежурный.
– Эй, вы! – крикнул он. – Что вам здесь надо?
– Я офицер полиции, – сказал я и показал ему значок. – Я ищу женщину по имени Сузанна Мартин.
– По фамилии Мартин здесь никто не проживает, – заявил он.
– А есть какие-нибудь Сузанны?
– Есть две Сьюзан, а Сузанн нет, – ответил он. – В квартире 12С проживает Сьюзан Хауэл, в 8А – Сьюзан Кан.
– Давайте попробуем обеих, – сказал я.
– Что значит "попробуем"? Вы хотите звонить в квартиры?
– Да.
Он посмотрел на часы:
– Сейчас полтретьего ночи.
– Я знаю.
– А нельзя ли подождать хотя бы до восхода солнца?
– Речь идет об убийстве.
– Соболезную, – проговорил он. – Но если я стану будить жильцов посреди ночи, я лишусь рождественских чаевых. Может, департамент полиции возместит мне чаевые?
– На ваше усмотрение, – предложил я, – или вы звоните и говорите, что пришли из полиции, или я сам постучусь к ним.
– Идите сами, – сказал он. – И вообще, я не видел, как вы вошли, – прибавил он, повернулся ко мне спиной и пошел в свою каморку в глубине вестибюля.
Я поднялся на лифте на одиннадцатый этаж, нашел квартиру 8А и позвонил. За дверью дважды звякнул колокольчик. Я подождал, потом снова позвонил.
– Кто там? – спросил мужской голос.
– Полиция, – ответил я.
– Что вам угодно? – спросил он.
– Я разыскиваю женщину по имени Сузанна Мартин.
– Здесь нет Сузанны Мартин, – сказал он.
– А есть здесь Сьюзан Кан?
– Да, это моя жена.
– Сэр, вы не откроете дверь? – спросил я.
– Мистер, в этот час ночи я не открою двери даже нашему мэру.
– А если просто отодвинуть задвижку "глазка" и взглянуть на мой значок?
Я услышал, как он отодвигает задвижку, и поднял значок.
– Очень хорошо, – сказал он. – Если вы работаете легально, то вооружитесь ордером.
– Мистер Кан, незнакома ли ваша жена с некоей Натали Флетчер?
– Нет. – Я услышал, как щелкнула задвижка. – Спокойной ночи, – сказал он.
Я вернулся к лифту и поднялся на двенадцатый этаж. У дверей квартиры 12С я поглядел на именную табличку "Сьюзан Хауэл" и позвонил. На этот раз кто-то тотчас посмотрел в "глазок". Я отступил пару шагов, чтобы меня могли получше разглядеть.
– Что такое? – спросил женский голос.
– Я разыскиваю Натали Флетчер.
– Ее здесь нет.
– Вы знакомы с ней?
– Знакома. Ее здесь нет.
– Можно войти?
– Вы знаете, который час?
– Да.
– Приходите в другой раз, – предложила она.
– Я офицер полиции, – сказал я и поднял значок.
Последовала пауза.
– Минуточку, я только накину что-нибудь.
Приблизительно пять минут спустя она подошла к двери и приоткрыла ее на щелку, не снимая цепочки.
– Дайте-ка мне еще раз взглянуть на ваш значок, – попросила она. Я поднес значок к щели.
– Тут написано "в отставке", – заметила она.
– Натали в беде.
– В какой беде?
– Мисс Хауэл, мы перебудим весь дом.
– Меня не интересует весь дом. В какую беду попала Натали Флетчер?
– Вы знаете, где она?
– Вначале ответьте вы.
– Ее хотят допросить.
– По поводу чего?
– По поводу убийства. Мисс Хауэл, пожалуйста, откройте дверь.
Она сняла цепочку и распахнула дверь.
Ей было около сорока. На ней был стеганый халат поверх розовой ночной рубашки. Морковного цвета волосы, завитые, торчащие вокруг узкого личика, похожие на укладку, созданную для невесты чудовища Франкенштейна. Нос узкий и длинный, со вздернутым кончиком. Глаза – бледно-янтарные, кошачьи, она долго смотрела на меня, пока не сказала:
– Проходите. – Ее рост был, вероятно, пять футов семь дюймов: перед ней я вдруг почувствовал себя низеньким. Она заперла дверь. – Туда, пожалуйста, – сказала она.
Я прошел в гостиную, освещенную единственной лампой на приставном столике. Стены были выкрашены в черный цвет. Впервые в жизни я находился в гостиной с черными стенами.
– Садитесь, – предложила она.
Я сел в кресло черной кожи. Прочая мебель в гостиной была также черная. Казалось, я сижу в темноте, хотя лампа давала достаточно света для такой маленькой комнаты. Напротив меня в обитом черной парчой кресле с подголовником расположилась Сьюзан Хауэл.
– Что там с Натали? – спросила она.
– Я сказал вам. Ее хотят допросить.
– Полиция хочет допросить?
– Да.
– Но вы не полицейский.
– Я отставной полицейский.
– И вы хотите, чтобы я поверила, будто полиция поручает отставнику расследовать убийство?
– Практически это бывает. У меня за спиной большой опыт. Департамент часто вызывает меня для консультаций и совета. – Тут я солгал. За четыре года с тех пор, как я вышел в отставку, департамент полиции ни разу не послал мне даже рождественской открытки.
– Я не верю вам, – заявила она.
– Человека, который возглавляет расследование, зовут Дэйв Горовиц, – сказал я. – Он является вторым детективом в двенадцатом участке. Позвоните ему. Он объяснит, что я явился по поручению полиции.
Она обдумывала эту информацию полминуты. Мы оба молчали. Громко тикали настольные часы. Наконец она вздохнула и произнесла:
– Я отвечу на ваши вопросы. Но вначале скажите, кого убили.
– Убит человек по имени Питер Грир. Он работал в похоронной конторе. Он приступал к бальзамированию трупа, когда в него вонзили острое орудие. Скажите, мисс Хауэл, вы случайно не знаете, где находится Натали Флетчер?
– Не имею понятия.
– Когда вы видели ее в последний раз?
– Месяц назад.
– Вы ждете ее сегодня?
– Нет.
– Вы говорили с ней по телефону, с тех пор как видели в последний раз?
– Нет.
– Тогда откуда вам известно, что ее нет дома?
– Что?
– Вы сказали, вам неизвестно, где она находится. Откуда вы узнали, что ее нет на Оберлин-Кресент, 420?
– Я... Я решила, что вы уже там были.
– Почему вы так решили?
– Ну, так поступил бы любой полицейский.
– Мисс Хауэл, – сказал я, – вы можете...
– Я предпочитаю, чтобы в обращении вы употребляли мое настоящее имя, – вдруг сказала она.
– Какое?
– Сузанна Мартин, – сказала она и тотчас добавила: – Ведьма Эймсбери.
– Хорошо, мисс Мартин. Правда ли, что Натали Флетчер посещала черные мессы, на которых совершались кровавые жертвоприношения?
Она вдруг рассмеялась.
– Над чем вы смеетесь? – спросил я.
– Да позволено будет смеяться над глупостью человеческой, – заявила она. Голос ее изменился. А вместе с голосом и выбор слов и выражений.
– Вы знаете, что Натали посещала черные мессы?
– Судить ее, судить о ней я не желаю, – сказала она. – Но если с черными искусствами она имеет дело, то знать о том вы можете и я.
– Ее мать...
– Да прокляты пусть матери все будут! – воскликнула она. – Да разве Сара Аткинсон из Ньюбери не матерью была? И разве судьям донесла не Сара, когда меня все обвинили в колдовстве, что как-то раз в дождливую погоду я к ней пришла пешком из Эймсбери и в дом вошла, а ноги между тем сухими оставались? Когда же мне она сказала: "Мои бы ноги были мокры по колено, отправься я в столь дальнюю дорогу да в дождь". И разве не права была я, ей ответив: "Я с мокрым задом не хожу"? Да прокляты пусть матери все будут, проклятие на голову жены, что видела, как превращалась я в небытие и возрождалась, воплотившись в птицу! И пусть проклятие падет на головы отцов, и на тебя, и на отца твого! Пусть проклят будет Джон Кембал, кому послала я щенков, которые в ничто умели обращаться, и были черными, как сердце Иисуса, они бросались на Кембала, и нипочем им был его топор! "Во имя Иисуса, отстаньте от меня, исчадья ада!" – воскликнул он, и лишь тогда щенки отстали. Однако до сих пор его я проклинаю.
– Мисс Мартин, – спросил я, – зачем завтра приедет Натали?
– Рассказ мой выслушать про черную рабыню по имени Титуба и родом из карибов, о колдовском умении ее, о чарах, о магии вуду, что привезла она с собою из Барбадоса в Салем-Виллидж.
– Боюсь, что ее здесь не будет, – сказал я. – Она съехала с квартиры на Оберлин-Кресент. Квартира пуста.
– Пуста глава твоя, – отвечала она.
– Мать разговаривала с ней вчера ночью. Натали сказала, что переходит в новую жизнь. Вы не представляете себе, о чем речь?