Следующий кадр показывал уже мотоблок, подъезжающий к растениям. Он четко выбрал несколько яблок и взял пробу на состав клеточной массы. Манипуляторы провели все работы, не забыв взять пробы из каждой группы объектов, которые могли бы перечислить зрители. Компьютер перебирал данные, выделяя наиболее поврежденные радиацией мутации растений. Презентация могла бы длиться долго, но видео показывало пробы водорослей, перебирая все аномалии, замеченные после сравнения поврежденной радиацией буйной зелени и ее привычной мутацией, годной для домашнего аквариума.
Четкость отделения данных о мутации подчеркивалась расцвечиванием планов и схем. Как по мановению волшебной палочки после появления текста с коротким обоснованием изменения появлялись данные о сравнении с нормативными стандартами. Предсказанные ранее и новые выделались в разные графики, наложение показывало белые пятна, которые еще потребуют усилий профессионалов.
И Коламбия пикчерс уже прекрасно представляет себе, почем в Митино продаются ее фильмы, так что придется подумать и о новой позиции для магазина на орбите. Программа потенциального работника компании была отработана, хотя железо придется приспособить для космического холода. Покупатели на новые конструкции со временем появятся. Похоже, Стас решил везти на орбиту партию манипуляторов для работы с растениями. Он уже собирался ехать на встречу с Эдуардом, а остальные вопросы будут решены позднее…
Курс – Луна
В 1925 году триумвират против Троцкого распался. Новую оппозицию составили: Г. Е. Зиновьев и Л. Б. Каменев, их поддержали Г. Я. Сокольников и Н. К. Крупская. Представители новой политической группировки в верхах отстаивали идею сочетания ускоренной индустриализации с традиционным НЭПом.
1935 год, 15 июня, 02:15. Экспресс Красная стрела.
За окном мелькают чёрные контуры деревьев, моросит небольшой дождь, но поезд всё быстрее мчится вперёд, навстречу Москве. Меня зовут Михаил Самсонов, до репрессий я работал в Ленинградском научно-техническом институте имени Циолковского, а вот теперь вызывают в Москву с докладом о секретных разработках. Я не могу сказать, что наши усилия были самыми мощными в стране. Мне иногда кажется, что по сравнению с трибунами, готовыми своими пламенными речами весь мир заставить строить лучшую жизнь, мы слишком малы, слишком просты. Но мировая революция делалась для того, чтобы такие скромные люди, как мы, становили грандиозным успехом политиков, создавших из нас нового человека.
– А вот и чай, – заходя в купе, сказал помощник председателя Ленинградского комитета партии Иван Николаевич. Вслед за ним вошел скромный проводник, неся стаканы.
Только расставив их на столике он стал спрашивать, не хотим ли мы поесть. Меню было скромным, все блюда давно приготовленными, оставалось лишь выбрать, что заказать для подогрева.
Мне рассказывали, что у многих крупных военных есть не только любимая железная кружка для похода, но и особый подстаканник. Стандартные стаканы с горячим чаем можно заказать в поезде или в институтской столовой. Но только особое обхождение, которое имеет генерал у своих порученцев, заставляет их выделить его обслуживание таким знаком заботы о его времени и здоровье. Горячий чай, налитый в стеклянный стакан, можно пить сразу, не боясь обжечь пальцы, если есть подстаканник. Железная кружка с ним остается только для полевого руководства. В правительственном поезде были собственные подстаканники. Я удивился, что мне принесли точно такой же, какие даст проводник в самом обычном вагоне, где ездит каждый. Дома говорили, что если тебя начинают встречать по протоколу, обязательно надо соблюдать все правила. Малейшее проявление развязности может стать обидным даже для таких терпеливых к народу людей, как в нашем руководстве.
– Как думаете, война неизбежна? – спросил я.
Расспрашивать было опасно, но я все же решился. В случае обиды моим оправданием будет тот факт, что перед приглашением меня проверяли не менее пяти раз. Ровно столько откладывали поездку. Но когда пришло приглашение, уже неожиданно для наших сопровождение в пути оказалось самым солидным.
– Думаю да. По всей Европе идёт мобилизация, уже и даже Китай начал ускоренно готовиться к войне.
В Москву поезд прибыл рано утром. На вокзале уже ждала машина чёрного цвета.
– Михаил Самсонов?– спросил человек в чёрной кожаной куртке с отличительным значком ВЧК. Почему-то трудно было назвать его тон нейтральным или ничего плохого не предвещающим.
– Да, это я, – с какой-то неуверенностью ответил я.
– Садитесь в машину.
Мы поехали. Впервые я увидел новую Москву, я бывал тут в детстве, ещё до революции, но теперь – цель моей поездки была серьёзная. Мы остановились у монументального здания – "Дворец Республики" – главного правительственного здания страны. Вошли внутрь. Нас повели в главный зал заседаний.
Впервые я увидел всю масштабность нового государства в осанках тех, кто стоял на страже его интересов. В большом зале находилось около пятисот человек. Их трудно было назвать разными из-за присутствия какого-то внутреннего мужества, твердости. В конце находился большой стол, за которым заседал президиум. Я боялся поймать на себе подозрительные взгляды какого-нибудь случайного старика их присутствующих, когда стал разглядывать тот край стола, где находился председатель президиума собрания от партии, Николай Иванов.
Мы пришли в разгар заседания, когда поочерёдно у трибуны выступали ораторы с докладами. Меня проводили на место в левом краю зала. Я сел. Увидев, что многие соседи с планшетками в своих блокнотах конспектируют суть речи оратора, я поспешил открыть и свой блокнот. Возникало какое-то щемящее чувство внутренней радости оттого, что грозные руководители с той же внутренней силой, которую мы знали по ощущениям от их грозных усилий по борьбе с врагами дома, способны с еще большей сокрушающей силой разгромить всех врагов Советской республики и ее честных союзников. Огромный красноармеец с окон Роста с его победой над маленьким буржуем становился всего лишь солдатом, если увидеть за работой тех, кто им руководил в обычной жизни.
Министр РА (Революционная армия) сыпал цифрами. В его речи не было попыток показать себя человеком, который уже сменила военную форму на пиджак.
– Товарищи, близиться война, мир уже разделился на три блока. По данным бюро внешней разведки, первый (наш потенциальный противник) имел 9 800 000 солдат, 15 000 танков, 35 000 самолётов, кроме того обладал мощным военно-морским флотом, войска были хорошо вооружены и обладали солидным боевым опытом.
– Второй блок располагает 15 000 000 (плюс 50 000 000 в случае полной мобилизации) солдат, 25 000 танков, 30 000 самолётов. Они имеют практически безграничные людские ресурсы и обладают огромной глубиной стратегической обороны. Пока нейтральными или не имеющими интереса в развязывании войны по отношению к нам их назвать нельзя.
– Третий (наш потенциальный союзник) мог выставить 1 000 000 солдат (к ним еще 6 500 000 случае мобилизации), 5000 танков, 10 000 самолётов. У них в совокупности был первый по мощи
Военно-морской флот, а также большие материально-технические ресурсы (плюс, в силу географического положения, значительная удалённость от основного театра боевых действий)".
Вскоре заседание подошло к концу. Заготовленная мною речь была нужной и не менее красной по формулировкам, чтобы я боялся за нее, точнее – за ее отсутствие в регламентной встрече после выступлений московских военных. Я исподволь ловил взгляд распорядителя, чтобы напомнить о себе. Но мне так и не удалось выступить. Стоило мне подумать, что по регламенту я оказываюсь за рамками нужных правительству людей, в голове заскреблась и мысль о том, что мои случайные просчеты, провинциальность или отсутствие протокольного умения поддержать компанию повлияли на решения самых мудрых. Так тайно присматриваются к новичку у нашего покровителя из правительства. Я стал придумывать способы защищаться, чтобы быть во всеоружии, когда приеду обратно. Но после окончания заседания меня пригласили в зал переговоров.
На встрече присутствовали все двадцать членов политбюро и председатель. Меня ждали. Теперь это было ясно. Интерес наверху чувствовался и по тому, насколько скорым и хорошо спланированным оказался кортеж по дороге на встречу. Я понял, что военные, которые смогли сделать нашу страну новой, предназначенной для того, чтобы сделать мир лучше, действительно заботятся о стратегии развития ее обороны. Я боялся смотреть им в глаза, чтобы не выдать своего страха перед людьми, настолько умеющими одним своим решением учить миллионы поступать правильно. Но страх нельзя выдавать. Меня предупреждали, что заминки и неуверенность могут списать на желание проявить нерешительность и сделать что-то подлое по отношению к государству победившего пролетариата. У меня не было этих планов. Я старался не для себя, но во благо общества, в интересах интернационала, для защиты человечества от рабства. Поэтому, победив внутреннюю дрожь, я встал еще ровнее.
– Расскажите нам про свой проект, – по-доброму сказал мне председатель.
– Ну что ж,– ответил я. – Ситуация для ракетной промышленности остаётся тяжёлой, огромные средства тратятся на оборону, а это создаёт неудобства…
Так в течение двух часов я рассказывал всё, что знал.
В 1935 году эта беседа в Кремле закончилась утверждением плана по развитию техники. Молодому инженеру, мне, подписали приказ построить ракету для полёта на Луну.
Сто лет спустя в одном из городов Золотого кольца России
По улице Суздаля шли двое. Пожилая женщина скорее не шла, а ехала на шестиногом кресле. Его автоматика плавно преодолевала неровности асфальта и перепады там, где приходилось спуститься с тротуара для перехода улицы и подняться на безопасную пешеходную часть уже на другой стороне. Ее спутником был человекоподобный робот. Он нес сумки, ведь эта еще не самая привычная для бедного района старинного русского города возвращалась из продуктового магазина.
Робот был все еще таким простым по конструкции и удобствам механики, что его уже могла себе позволить купить женщина из интеллигенции. Он не был оборудован специальной камерой для замороженных продуктов, чтобы владелец после покупок мог прогуляться, не боясь донести до дома лужу, а не замороженный кусок мяса. Женщина болтала с роботом. Похоже, его манеры были ей приятны. Она поддерживала диалог с явным удовольствием. Ничем другим нельзя было объяснить ее прекрасное настроение. Осенняя пора, вызывающая в большинстве не самых здоровых людей (когда старики не относились к этой категории?) мысли о лекарствах и желание принять их еще до начала хандры, связанной с переменой погоды, была в разгаре. Тепла уже не будет, солнца все меньше. Даже до первого снега, приятными крупными хлопьями падающего на пожухшую траву, еще было далеко. Даже ее робот был не из тех дорогих красавцев, которые кроме сопровождения могли еще и (тайно от властей, конечно) генерировать для своих хозяев волны удовольствия.
Владельцы супермаркетов не любили домашних роботов. Почти всегда их первыми владельцами становили те же самые типы, которые могли раздобыть портативный взломщик паролей, положить его в сумку и буквально за минуты, прижав свою е в толпе к сумочке владельца кредитной карты оставить ее без денег. Поэтому их никогда не подпускали к кассе. Им был закрыт допуск и в ту часть магазина, где были разложены товары. Любая охрана запрещала вход роботов из-за невероятных современных возможностей и хитроумия владельцев модной техники. Если бы профсоюз не требовал запрета на их присутствие неукоснительно, криминальные структуры начали бы индустрию поимки инженеров ради разработок систем выноса из магазинов товаров, выбивая все мыслимые и немыслимые датчики маркировки еще не оплаченных. Нельзя назвать их самыми пугливыми. Банки и правительственные финансовые учреждения обозначили для своих стен зону ограничения доступа роботов в километры.
– Я так давно тебя не видела… Дай хотя бы на тебя посмотреть, ведь сейчас безветренная погода. Можешь использовать тот бак воды, который мы только что купили, там 5 литров.
– Ладно.
Из тела робота выехал блок. Открылись шторки, прикрывающие от дневного света пространство, куда человек поместился бы примерно до середины туловища. Пространство заполнилось водяной пылью. На темном фоне появились вначале непонятные контуры, потом изображение стало четче. Пространство мельчайших водяных частиц подсветилось, чтобы показать собеседника, живого человека на другом конце линии связи. Трехмерная пространственная визуализация показала юношу в приличном пиджаке коричневого цвета, который продолжал разговор.
– Наверное, только из-за возможности увидеть тебя хотя бы так я согласилась на покупку этой дорогой махины. Наконец я вижу живого Михаила Силина так, как будто он зашел ко мне в гости.
– Бабушка, но ведь я живу так далеко, что тебе будет намного удобнее оставаться дома, но с помощником.
– Миша, я не жалуюсь. Я даже надеюсь, что твои ракеты не сделают тебя полным отшельником.
– Представь себе, я сейчас комплектую груз до Пояса астероидов, где будет такая же система связи, как у нас, но она предназначена для шахтеров. Рабочие и управляющие будут жить в разных местах, но каждый из них получит возможность работать на сменах по шахтам.
– Если не вмешается правительство, ты сможешь заработать на поставках.
– Таможня слишком часто стала проверять цену перевозимых товаров. Я боюсь, на нас скоро наложит лапу не один чиновник или банк из властей.
– Все начиналось, как сетевые компьютерные игры, а закончилось…
– Не говори, что закончилось. Мы еще надеемся, что работа такая сложная, что чиновники, привыкшие к заданиям, с которыми может справиться любой, откажутся от нашего бизнеса из-за требований к квалификации.
– Если нет возможности постоянно увольнять, им может стать неинтересно работать.
Осенний пейзаж – не самое красивое зрелище, если уже настали дни, когда деревья потеряли свою листву. В средней полосе России дни осенней меланхолии называли изысканными почти только поэты и самые тонкие лирики. Прохладные дни уже почти не оставили на деревьях пожелтевших листьев. Низкое темное облачное небо смотрелось тяжелым. На его фоне желтизна листьев казалась такой яркой, как будто они сами горели в темноте, подобно искусственной неоновой рекламе. Еще сильнее этот эффект проявлялся, когда видео с пейзажем передавалось с почти неуловимым затемняющим фильтром, не большем по силе и смещению спектра, чем темные очки у человека. Ради того, чтобы полюбоваться еще раз красотой поздней осени родного города внук, которому редко удавалось найти возможность приехать туда, попросил бабушку погулять. Он любовался пейзажем из какого-то одному ему ведомого места. В это время его техники тщательно фиксировали все, что можно будет отнести к попыткам взлома линии связи. Позже данные попадут в архивы и на столы программистов для отработки новых способов защиты данных.
– Не только. Отсутствие качества у нас – это не пустяки с жалобами, а полная потеря оборудования. Часто доставить новое на Пояс – это не менее пяти лет работы.
– Если брать что-то на замену, придется еще и поправить на земле конструкцию, ведь меняются схемы ввода, техника передач, сигнал может быть сильнее, чтобы задействовать больше оборудования.
– Зато программы можно менять уже в полете.
– В любом случае приходится постоянно бороться с властями, которые своим долгом считают любые системы брать в пользу компаний своих родственников, как бы они не называли законный способ их изъятия, постановлением или выполнением решения.
– Ты простой перевозчик на ракетах, причем не самый знаменитый и не самый богатый. Откуда у тебя такой пессимизм?
– Пойми. Перевозка грузов на ракетах по данным СМИ, сейчас используется почти десятью миллионами пользователей. Существует пятнадцать тысяч шахт, тридцать пять тысяч крупных разработчиков дезактивации астероидов, включая тех, кто просто срезает лазером верхний радиоактивный слой. Кроме того, это великолепно образованные люди, которые постоянно придумывают уникальные способы новых съемок и замеров на удаленном доступе.
Женщине никогда не нравились полусферы зеркал, расположенных на кассе известных зарубежных гипермаркетов. Она всегда думала о том, что зеркала над прибором введения кода при оплате по карточкам предназначены только для того, чтобы тайные камеры передали свои записи в архивы владельцев, сохраняя для них информацию о номере карточки заплативших сразу с кодом для снятия денег. Она часто спрашивала у соседок, не пропадают ли у них хотя бы мелкие суммы, но те, со всей серьезностью относясь к ее рассуждениям о системах современной торговли после оплаты товара, считали, что заметных изменений на счетах нет. По общему мнению приятельниц данные о кодах и карточках могли предназначаться даже для тайной войны с банками, если зарубежные хакеры по входам реальных вкладчиков могли добраться до ячеек самых защищенных камер хранения данных и виртуальных ценностей. Она вздохнула.
– Все же способ защиты от радиации ими пока не открыт.
– А сколько людей над ним работает? В случае удачного предположения не менее пятнадцати миллионов специалистов уже подали заявления на будущие вакансии. По данным рекрутеров они готовы предложить еще пятьдесят миллионов работников в случае мобилизации всего потенциала специалистов, которые имеют достаточно квалификации и опыта на крупных и мелких фирмах. Только тридцать тысяч докторов наук уже имеют достаточно много предварительных идей для того, чтобы задействовать собственные институты еще и для модернизации найденных решений.
– Ты думаешь, что как только откроют способ защиты от радиации, государство сразу наложит лапу на индустрию дезактивации?
– Мы еще надеемся продержать свои открытия в тайне.
– Все вместе?
– Конечно, каждый для себя. Правительства, если считать все, но с ограничением их бюджетов, сразу может выставить около миллиона чиновников, от суда до налоговых, чтобы найти способы прижать частную торговлю дезактиваторами. Еще шесть с половиной миллионов можно будет выставить после принятия соответствующих постановлений сверху. У них хватит бюджетных лазеек без переделки общей части, где и для нее хватит только голосов одной партии, чтобы создать не менее пяти тысяч таможенных постов и бросить на линии проверки защиты от частников не менее десяти тысяч ведомств.