XIV
Не успел Жогин войти в кабинет, его будто ждали - телефон затрезвонил по-сумасшедшему, не иначе разыскивают. Точно, Золотнитский на проводе. "А ещё думал домой заскочить, перехватить что-нибудь вместо обеда", - мелькнула мысль.
Прокурор кричал, от слов слова не отрывая, ну, прямо, пожар да и только, заискались его, ждут в районе.
- Что случилось-то? Что за спех?
- Как? Я не сказал? Убийство раскрыли! Банду надо брать!
- Что?.. Где?.. Как?..
- Приезжай! У меня совещание сейчас будет. Всех собираю. Только это…
- Что?
- Больше никуда не звони.
- А куда?
- Ну известно куда… Аргазцеву. Я сам тогда ему. После.
- Зачем же. С вашего куска, да на свой масло перекладывать не научен.
- Ну, ну. Понятливый. Давай бегом. Машину за тобой из милиции посылаю.
- Конечно, - ещё додумывая своё, бормотал Жогин в трубку. - Только вот зачем раньше времени? Вдруг что не так…
- Как это не так? - взвился Золотнитский. - Что ты! Всё блестяще! Сизов сам мне доложил. На седьмом небе от счастья. Чуть не плачет. Начальник тоже. Я их предупредил, чтобы своё начальство тоже не булгачили. Пока всю банду не накроем. А то… Знаю я их!.. Пенки умеют снимать.
- А кто же раскрыл? Сизов?
- Какой там! Фёдорыч!
- Фёдорыч?.. Градус?
- Он. Участковый.
- Подумать только.
- Казимир Фёдорыч наш главный герой!
Жогин невольно хмыкнул, вспоминая рассказанную ему кем-то старую историю про доходного участкового. И история-то совсем не историческая, так, на злую шутку больше похожа, просто анекдот сплошной.
- Что? Не веришь? - на другом конце провода прокурор, будто читая его мысли, радостно рассмеялся. - Я и сам, признаться, сомневался поначалу.
Жогин только головой покачал. Фёдорыч, Казимир Фёдорович Гордус, которого почему-то прозвали Градусом и в райотделе и на участке, где найден был расчленённый труп, не производил впечатления и положительных эмоций не вызывал, даже наоборот. Был тот, что называется, не из солдатской породы. Стоять прямо не мог, его всё время вело в сторону на кривоватых, подгибающихся, казалось, не равных ногах. Может, поэтому и прицепился этот Градус?.. Фуражка, как ни глянь, куда-то набок свалившаяся на самое ухо; приветствует под козырёк, а рука такой оборот делает, будто самолёт на посадку заходит в туманную погоду и никак не может сесть. В каких войсках служил в войну этот капитан?.. Не милиционер, а потеха! А ведь офицер…
Один только рассказ про участкового, что услыхал Жогин, чего стоил! Заснул Гордус в парке. Потом объяснялся: весь день возился с открытием заводской танцплощадки да ещё живот мучил, старая болезнь. Танцплощадка первая, единственная на весь посёлок. Морды бьёт молодёжь на улицах друг другу. А тут культура. Своя, значит, танцевальная… А его это дело? Участкового? Боевого офицера?..
Жогин поморщился, вспоминая и рассеянно слушая Золотнитского.
…И пьян не был Гордус. Говорил, что притомился и уснул прямо в парке на скамейке. Вот пацанва у него пистолет из кобуры и того. Очухался от выстрелов. Он, значит, невзначай, а вокруг уже никого, и пальба. И главный, оторва самый, с кличкой несуразной и даже почти нецензурной Писюля бегает вокруг него и палит вверх. Ночь кругом, а тот фейерверк устроил. Пока Гордус за ним гонялся, тот всю обойму и гикнул. Вот и вся история. Гнать из милиции собирались и вытурили бы взашей, а то и под суд отдали, но вступился прокурор. Вмешался Золотнитский; комиссар, рассказывают, губы враз сдул, как прокурора у себя на пороге узрел, с просьбой тот приехал и за кого просить!.. Язва, говорит, у него. Мучила давно, а в тот день особенно, когда злосчастный праздник затевался с танцплощадкой. Вот и заснул, когда к ночи отпустило.
- А язва, если в острой форме!.. - хмурился на комиссара прокурор. - На фронте в окопе, бывало, прихватит…
- Служили вместе? - посочувствовал комиссар.
- Знаю. Сам мучился.
Когда Жогин вошёл в кабинет к Золотнитскому, тот засуетился бумажкой стол накрывать, но, заметив, что поздно, газетку куцую бросил, глянул на старшего следователя, как-то весело улыбнулся и взял в руки то, что прятать пытался. Это был пистолет, рядом темнела мягкая тряпица. "Оружие табельное чистил прокурор, - понял Жогин. - Куда это он собрался? Не банду ли брать?"
- А чего? - поймал его недоумевающий взгляд Золотнитский. - Чего лыбишься? Не гожусь?
- Нет, почему же, - Жогин положил папку с бумагами на стол, сам присел. - Но Фёдорыч! Подумать только… Успех!
- Грандиозный! Фёдорыч наш!.. - Золотнитский взял в руки пистолет, вставил обойму, передёрнул затвор молодцевато, получилось у него лихо, глянул зачем-то в дуло с прищуром. - Есть в нём божья искра. Ему на всё везёт. И "висяки" у него глуше других, и трупы по частям, как нигде, зато и глаз намётан. Ловит он злодеев, как на приманку. Больше всех. Я вот недавно анализировал обстановочку. У него ведь на участке всё чин чинарём.
- Сказать кому, не поверят.
- Но профилактикой не занимается, - прокурор, сунув пистолет в карман, заложил обе руки за спину, опять обретясь в прежнего, домашнего; заметался, забегал по кабинету в обычном своём стиле: быстрый на слово, ещё скорее на поступки. - Всё с пацанвой дворовой время проводит. Как он бабу-то зацепил? Чем взял? Сам не пойму.
- Сейчас придут, расскажут.
- Я начальника не стал звать.
- А к чему?
- Да его и нет. Как я его ни просил, он, говорят, тайком к комиссару всё же помчался, - Золотнитский хмуро шмыгнул носом. - Только зря. Комиссар на заседании облисполкома. Это теперь на весь день.
Жогин подметил: Золотнитского действительно взволновало происходящее. Тот весь дёргался в нетерпении, нервничал, не стоял на месте, не сидел. Ухоженный, благородный, очки в тонкой оправе - чуть ни монокль на длинном носу, брюшко появилось, тот, казалось, и осанку в себе выработал, начал обзаводиться манерами. Приглядывался к нему Жогин: интеллигент дозревающий из высшего общества, седина на висках и редкой красоты галстук - чего ещё? А тут, когда он вошёл, переменился прокурор весь, начиная с глаз, очки где-то на столе забыл и пистолет прятал поначалу, пистолет-то не простой, подарок, оказывается, самого Кавешникова, Жогин успел заметить блестящую пластинку с гравировкой на рукоятке. Что происходит?.. Где это видано? Мальбрук в поход собрался?..
- Скука с этими прокурорскими проверками, - будто читая его мысль, вздохнул Золотнитский. - Разводим, разводим эту бюрократию… Их бы прихлопнуть всех одним разом! Подумать только, выдумали - общий надзор! Улавливаешь толк? Прокурор!.. И общий надзор… Что же это такое? Умники придумали: это наша разведка. Всегда учили, что конкретность нужна… Ставьте перед собой цель. Надо видеть нарушителя… А тут общий!
- Значит, банду Фёдорыч раскрыл? - вернул Золотнитского к действительности Жогин. - Есть главарь? Убийца?.. Разработки, значит, вели без нас?
- Да не обижайся ты, - хлопнул по плечу Жогина прокурор. - У него всё не как у людей. Кралю прихватил на рынке. И не подумаешь. Цыганка вся расфуфыренная, а сгорела на колхознице. Гадала той дурочке, а потом обнаглела совсем и залезла к ней в сумку, баба хвать её - и в крик. Сдали Фёдорычу, ну он её и прижал тюрьмой. Оказалась зазнобой барона цыганского. И имечко какое! Ишь ты! Нинель!.. Сначала хвост подняла. Фёдорыч её сильней прижал, та припухла. В райотдел привезли, стали пальчики откатывать, она в истерику. Фёдорыч её к себе, валерьянки подносить, а та, как увидела у него под стеклом фотографии с трупами, да с покойниками неопознанными, совсем перепугалась. Сколько я этим сыскарям твержу, чтобы убирали со столов те страшилки, нет, не доходит, берегут зачем-то. Всё пугают.
- А здесь помогло?
- Раскололась красотка-то Фёдорычу, - Золотнитский присел напротив Жогина. - В грехе покаялась. Соперницу отправила на тот свет.
- Вот оно как…
- Но не виновата, мол. Толкнула в сердцах, когда барона не поделили, свалилась та на пол и головой зашиблась до смерти.
- Так нашу же по частям разделали?
- Это всё потом. Уже без её участия. У барона лилипут есть. Урод. Хуже Квазимодо, поклонник этой… Нинель. Вот по указке Григория Михайлова, барона того, урод и занимался сокрытием трупа. Начал жечь его по ночам. А вонь!.. Перепугался. Тогда на части разделил и в мешки.
- Кстати, о мешках, - поднял глаза на прокурора Жогин.
- А что мешки?
- Украли их из "резалки".
- Как?
- Это пока неизвестно. Но есть версия. Был там сторож без роду и племени. Никодимыч. Пропажа мешков при нём обнаружилась. Его попёрли оттуда.
- А где он сейчас?
- На кладбище.
- Убили?
- Нет, могильщиком устроился.
- Ну, тут и думать нечего, - Золотнитский хлопнул ладошкой по столу. - Всех брать надо. Одна банда. У нас ещё две женщины без вести пропавшими значатся. С прошлого года. Сизов вспомнил, они тоже с табором крутились. Вполне вероятно, от рук той ведьмы и сгинули.
В кабинет постучались, заглянул старший инспектор Сизов, за его спиной участковый Гордус, следом другие оперативники.
- Заходите, - скомандовал прокурор. - Заждались. Пора и за дело.
XV
Ты подошла ко мне небрежною походкой
И по-блатному мне сказала: "Ну пойдём…"
Это на углу всё ещё оживлённого рынка, напевая и с перерывами насвистывая разудалый мотивчик, ошивался вор-карманник Сеня-хват в кепочке набекрень с закатанными выше локтей рукавами пёстрой рубахи. "Сеню, конечно, поставили здесь свои неслучайно, иначе торчал бы он на солнцепёке день-деньской, давно у пивнушки где-нибудь мечтал, - отмечал для себя Фриц, приближаясь к базару. - Что-то неладное в здешних краях произошло за время нашего короткого отсутствия с бароном…"
А поздно вечером поила меня водкой
И овладела моим сердцем, как рублём…
Подросток-мужичок и здесь, на вверенном посту, занимался своим делом, лениво оглядывая зазевавшихся раззяв с кошёлками, припозднившихся к торговым рядам. Но уже был не его час. Народ поспешал в основном рыбзаводской, а к ним лезть себе дороже, поэтому Сеня на них особо глаз не клал, скучал и полностью был поглощён песенным репертуаром:
Костюмчик новенький, ботиночки со скрипом
Я на тюремные халаты променял…
Исполнитель грубо фальшивил из-за отсутствия слуха и шепелявил по причине потери двух передних зубов, поэтому особого внимания публики не привлекал, но те, ради которых он распинался, его примечали сразу и кумекали для себя выводы. Остановился и спешащий Фриц.
За эти десять лет немало горя мыкал,
Из-за тебя, моя красотка, пострадал…
Сеня-хват закончил очередной куплет и застыл на секунду, узрев Фрица, оглянулся по сторонам воровато и незаметно ему подмигнул. Они скоренько завернули за угол и скрылись на задах торговых лавок в укромный уголок.
- Что за шухер? - спросил Фриц, пытая взглядом карманника.
- Громадный шмон лягавые затевают.
- По какому случаю?
- Нинель вашу замели.
- Чего бакланишь?
- Чтоб мне сдохнуть! На моих глазах сам квартальный заарканил. Смех! На задрыге её взял. Видал бы барон! А то носится с ней на воздусях!
- Заткнись! Говори толком.
- А я уже всё сказал.
Карлик схватился за голову - вот дела!
- Где ж она сейчас? - спросил и застыдился.
- Известно. В каталажке у них. Небось уже расклады на всех даёт.
- Ну ты! Чего мелешь?
- Не заносись, - миролюбиво пустился разъяснять Сеня, - Лёвик меня поставил здесь, сам точно лытки смазал. А я, вас дожидаясь, спёкся. Чего ж ты на меня-то?
Карлик только сплюнул от расстройства.
- Где это вы с бароном загуляли? - допытывался Сеня. - Все наши линяют по-своему.
Приятель не слышал расспросов, сразила его ужасная весть - арестовали Нинель! И это тогда, когда следы и все концы, казалось, были уничтожены, барон засобирался уезжать… А может, он всё это предвидел и готовился как раз удрать, а его бросить?!
Смертельная тоска одолела душу карлика. Сколько подлости он насмотрелся, натерпелся за свою короткую жизнь! Неужели ещё одна!.. Но Нинель! О себе он не переживал. Что же с ней? Как спасти её? Как выручить?.. Мозг уродца не был рассчитан на глубокие размышления и анализы. Его ограниченное мировоззрение, пошатнувшееся ещё при зачатии и совсем разрушенное ущербностью бытия, способно было лишь на элементарные рефлексы. Сейчас он сам был в опасности. Первый сигнал, будораживший его ограниченный мозг, подал одну команду - надо спасаться, бежать, прятаться. А Нинель!.. Как быть с ней?.. Тревога за женщину исходила из глубин его нутра. Но всё же раньше этого он получил приказ барона - встретиться с Никодимычем. Ослушаться уродец не мог. И он сломя голову помчался на кладбище.
XVI
Как ни настаивал, ни убеждал Золотнитский старшего следователя в нелепости его затеи, Жогин стоял на своём - он должен первым начать операцию и сам отправиться на кладбище к похитителю мешков. Вполне возможно, что этот Никодимыч не какой-то мелкий воришка и пьяница, а одна из центральных фигур в банде или правая рука кровожадной убийцы, арестованной ведьмы Нинель. Если предположить, что сторож, тот седой старичок, уже сообщил Никодимычу про предстоящий визит следователя, то его будут ждать. И если не разбежались после ареста Нинель, то станут готовиться. А значит, вся банда там, на кладбище, и соберётся. Тут они её и накроют. Если вместо Жогина отправится кто другой - спугнёт.
- Ну это, если уже не разбежались… - разводил руки Золотнитский.
- А если разбежались, то там и делать нечего, - хмурился Жогин. - И Никодимыча никакого не увидим. По всей России-матушке шукать придётся всю эту мразь.
Расчёты старшего следователя, как ни крути, были убедительны и логичны, но Золотнитский думал о своём, о чём до поры до времени помалкивал. И другое его бесило: когда это было, чтобы оперативники сидели сложа руки?.. Грели, так сказать, задницы на табуретах, а следователь прокуратуры занимался их делом и лез в пекло! Небылицы! Скажи кому, засмеют!
- Наша это работа, Александр Григорьевич, - твердил примостившийся тут же старший опер Сизов. - В кои веки прокуратура этим занималась? Застыдят нас товарищи.
- Вот, слушай сыщика, если я тебе не указ! - Золотнитский выходил из себя, начинал нервничать.
- Я руководитель следственной бригады. Мне и решать! - твёрдо стоял на своём Жогин. - Меня они уже ждут. А другой пойдёт - распугает.
- Ну что с ним делать? - отчаивался прокурор. - Время только теряем.
- Не хотите, чтобы я, пусть Казимир Фёдорович пойдёт на кладбище, - Сизов толкнул переживавшего рядом участкового.
- Кого? Гордуса?.. - аж подскочил на стуле Жогин.
Участкового тоже подбросило на ноги вместе с ним.
- Его, как и тебя, что переодевай, что маскируй, вся шпана знает, а жульё за версту зрит! - Жогин едва стерпел, чтобы не выругаться.
- И про вас знают, - упорствовал Сизов. - Вы же представлялись следователем из области тому старичку в "резалке".
- Я для них начальник большой. А значит, лопух. Они на меня как раз и клюнут.
- Как это?
- Известно всем, зачем вы являетесь к этой братве. Вот они и вдарят врассыпную. А от меня им информацию интересную раздобыть можно. Им жутко важно что-нибудь узнать о Нинель. Они же слышали уже про арест?
- Конечно, знают. У них радио почище нашего телефона.
- Вот. Я им вдвойне ценен. Попади я им в руки, если банда настоящая, им ничего другого не надо. Они же на меня и ведьму свою обменять смогут.
- Ты уже и это просчитал! В заложники к бандитам собрался, - Золотнитский перебил следователя, замахал руками. - Нет. Я не согласен категорически!
- Что?
- Я на себя такую ответственность не возьму.
- А при чём здесь вы?
- Я Аргазцеву позвоню. Пусть он решает.
- Стоп, - положил руку на телефон Жогин. - Звонить никому не следует. Операция началась.
- Погодим, - тоже зорко смерил его взглядом Золотнитский. - Из кабинета никто не вышел. А прокурору области полезно знать, что у нас происходит.
- Прокурор области наделил меня полномочиями решать все вопросы по этому делу, - голос Жогина зазвенел металлом. - Убийцу взяли - хорошо, но нельзя всю банду упустить.
- О таких вариантах никто и не думал, - Золотнитский посерел лицом. - Кто знал, что так обернётся?
- Ничего особенного. На войне и не такое бывало!
- Извини, - перебил Жогина прокурор и глянул ему в глаза. - Можно тебя на минутку?
- Куда? - не понял тот, оглядывая кабинет.
- Ребятки, вы бы покурили чуть-чуть, - кивнул присутствующим Золотнитский. - Нам с Александром Григорьевичем обсудить кое-что требуется.
Все вышли.
- Слушай, Жогин, только откровенно, - начал прокурор, с хитринкой изучая старшего следователя. - Ты Градуса не ревнуешь случаем к славе?
- Участкового? - удивился тот.
- Не завидуешь?
- Это чего же?
- Ну… убийство раскрыл?.. Опередил, так сказать, тебя…
- Вот чёрт! Да что вы, Александр Акимович? Одно же дело… Да я!..
- Не заело, значит?
- Глупости.
- Тогда чего же лезешь под пули? Они ж, если наши предположения насчёт банды верны, вооружены, как черти. Ведьму, заводилу их, мы взяли… Им теперь терять нечего. Они ж тебя растерзают.
- Зубы обкрошатся.
- Пушку возьмёшь и хватит?
- Подоспеете, если что, - улыбнулся Жогин. - Вы-то рядом. Один Савельич чего стоит. От его физиономии вся шпана разбежится.
- Лихой ты казак, смотрю…
- Как вы угадали, Александр Акимович? В кавалерии служил.
- Тебя ничем не пронять.
- Мать таким уродила, - засмеялся Жогин.
Посмотрел на него внимательно прокурор, покачал головой, поджал губы:
- Извини меня, Александр Григорьевич, но я всё же позвоню Аргазцеву. Одно дело я, а ему знать велено всё, - и Золотнитский накрутил диск телефонного аппарата.
На этот раз Жогин ему не мешал. С третьего набора, несмотря на вечерний уже нерабочий час, прокурор области поднял трубку, выходку старшего следователя он воспринял спокойно, никак не отреагировал, только долго молчал, Золотнитский даже обрадовался - на его стороне прокурор области, надо беречь кадры, не дело в герои играться.
- Ну что же…
Голос Аргазцева слышал и Жогин, Золотнитский специально трубку отстранил слегка, чтобы и тому слышно было.
- …Он боевой офицер, - ясно и чётко звучал голос в трубке.
- Когда это было? - крикнул в ответ Золотнитский. - На войне!
- Вы мне это бросьте! Офицер он всегда офицер. Старший следователь к тому же. Пусть принимает решение.