XVI
Чуть засветлело, в окошко стукнули. Резко. Громко. И тревожно забарабанили, заторопились.
Минин дёрнулся сначала, но сдержался, голову приподнял, прислушался. Он и глаз не сомкнул всю ночь, не раздеваясь; в гимнастёрке, перетянутой портупеей, при кобуре, в галифе и сапогах - так и пролежал на нераскрытой кровати, закинув руки за голову. Всё думал.
Из угла с сундука доносился храп Жмотова.
- Прохор! - позвал тихо Минин.
Тот не шелохнулся.
- Прохор! Пришли, похоже! - громче крикнул Минин, не вставая.
- А! Что? - вскочил тот, озираясь по сторонам, взбалмошно водя ручищами, постанывая и почёсываясь. - Ну и лежбище ты мне подсудобил, Степаныч! Медведю и тому не заснуть.
- Я слышал, как ты бодрствовал.
- Что случилось-то?
- Стучат.
- А?
- Пришли, говорю. Только не понимаю я что-то. Если тебя менять, то уж больно поздно. Вчерась так их и не дождались. А вот если за мной явились, то тогда в самый раз. Обычно мы тоже таким макаром их брали.
- Кого их, Степаныч?
- Известно. Шпионов. Смерш другими не занимался. Тёпленьких, пока спят.
- Опять ты за своё, Степаныч… Вчера все уши прожужжал.
- Иди. Открывай. А то волноваться начнут.
- Да нет там никого, - глянул в окошко Жмотов. - Причудилось тебе.
- Они у дверей уже. Беги, чтобы не выломали.
Жмотов, стуча сапогами, задевая углы, пошёл, ругаясь под нос. Загремел вёдрами в прихожке, видно, налетел спросонья, хлопнул за собой малой дверью. Стало тише. Минин кошкой спрыгнул с кровати, выхватил пистолет из кобуры и сунул под ремень за спину, скрутил в скатку одеяло и приложил его к подушке, накрыв простынёй. Оценил своё изделие, оглядев, развернулся и стремительно рванулся в угол к сундуку, где Жмотов ночевал. Проделано всё это было легко и умело, темнота скрыла его упругое тело.
За дверью последний раз громыхнуло, и послышались голоса. Разговаривали двое, недолго. Гость, а за ним Жмотов, подталкивая друг друга, неловко втиснулись в комнату, осторожно открыв дверь. Гость с вытянутой рукой сделал шаг к кровати, присмотрелся, щёлкнул предохранителем пистолета.
- Артём Степанович, - позвал.
- Да я тебе говорю, не спит он, - поддавливал сзади Жмотов, возмущаясь. - Только что разговаривали.
- Капитан Минин! - крикнул тот, уже вполне узнаваемый с пистолетом, и откинул простыню с кровати. - А тут нет никого!
- Стоять, как стоишь! - толкнул стволом пистолета в спину Квасницкого Минин, внезапно выскочив из своего угла. - И ты не дёргайся, Прохор. А то не посмотрю, что дружки-товарищи, обоих на тот свет отправлю.
В одно мгновение он выхватил оружие из рук онемевшего лейтенанта, подтолкнул его лицом к стене и заорал на Жмотова.
- И ты, Прохор, давай свою пушку! Неча баловаться! А то с перепугу пальбу откроете. Народ разбулгачите. Давай, давай!
И сам, изловчившись, вытащил пистолет из кобуры Жмотова, пока тот с поднятыми вверх руками таращил на него глазища.
- Теперь сюда двигайся, к стеночке носом. К дружку своему, - Минин подтолкнул и второго лейтенанта к той же стене, подальше от окошек. - Тут вам удобнее будет рядышком. В окно сдуру не сиганёте. И мне спокойнее.
- Вы что себе позволяете, капитан Минин? - наконец заговорил пришедший в себя Квасницкий. - Вам отвечать придётся за свои выкрутасы!
- Отвечу! - буркнул тот, освобождая пистолеты от обойм и аккуратно пряча их себе в карман.
- Степаныч! С утра да такие шуточки!.. Не проспался, что ли? - обиженно забасил Жмотов.
- Я не проспался? Я, дорогие ребятки, всю ночь грезил, ни минутки не прикорнул. Всё голову ломал, чем я перед вами провинился.
- Нам самим знать не велено, - озирался на оперуполномоченного Квасницкий. - Мы сами люди маленькие.
- Вы люди маленькие, я - букашка, а кто же всем вертит? Тестёк твой несостоявшийся, Игорёк? Лев Исаевич? Не может простить мне полковник Ахапкин, что ослушался я его? Что, как Савелий Подымайко, слово ему против сказал? Что за мальчишек бестолковых заступился?.. А тех ни за что ни про что в контру превращают. Вместо настоящих-то врагов!.. Или пересажали всех настоящих? За мелюзгу принялись!
Квасницкий подавленно молчал.
- Что? Совесть появилась?
- Я случайно здесь…
- Давай, давай. Я привык. Вешайте мне лапшу на уши.
- Я за Львом Исаевичем послан был. А его дома не оказалось.
- Ну и что? Толкуй, толкуй, раз заикнулся. Не боись. Меня, если придётся, об этом всё равно спрашивать не станут. Я так чую, меня сразу к стенке - и в расход.
- Ахапкин сбежал, - обречённо поник головой Квасницкий.
- Вот те раз! Час от часа не легче! - Минин опустился на табуретку, Жмотов затряс приятеля, схватив в охапку:
- Ты чего плетёшь! Как сбежал? Игорёк?
- Наталья дала понять, что отец тайком укатил в Сталинград. С жалобой на проверяющих.
- Да что же такое творится! - схватился в отчаянии за голову Жмотов и присел прямо на пол, ноги его не держали.
- А вас утром заберут, - зыркнул Квасницкий на Минина.
- А сейчас не утро?
- Они меня ждут с Ахапкиным. Вот, к Прохору заглянул, думал предупредить.
- Считай, предупредил.
- А мне Наталье не верится, - продолжал Квасницкий, которого будто прорвало. - Слукавил ей отец. Ахапкину в Сталинграде делать нечего. Его там враз закроют по их команде, лишь добраться успеет. Он в Москву рванул. Наверх задумал прорваться.
- Куда наверх?
- У него есть. Я знаю.
- Понятно, - Минин пистолет перед собой на стол положил, уставился на него тяжёлым взглядом, задумался. - У Льва Исаевича значит, есть защита…
- У него приятель в министерстве. Зам авторитетный.
- Это конечно, - поджал губы Минин. - А меня, значит, утром придут забирать…
- Так было сказано, - шмыгнул носом, как нашкодивший мальчишка, Квасницкий.
- Ну давай рассказывай ещё, - поморщился Минин и окинул лейтенанта жёстким пронзительным взглядом. - Выкладывай, что знаешь.
- Больше ничего.
- С пацанвой-то что сделали?
- С бандой Лазарева?
- Вот даже как… С бандой!
- А вам Прохор ничего не говорил? - Квасницкий скосил глаза на Жмотова, тот только голову опустил, крякнул.
Минин терпеливо дожидался продолжения.
- Я не хотел тебя лишний раз волновать, Степаныч, - Жмотов сжался в комок. - С твоим приступом тем…
- Их арестовали! - выпалил Квасницкий одним духом. - В тот же день, как приехали проверяющие. Шнейдер крик поднял, едва успел ему Ахапкин доложить. По пятьдесят восьмой и закатали. Дело уже в суде.
- А! - выругался Жмотов. - О чём мы долдоним? При чём эта шпана? Пошли они все!.. Мне на них с горы кавказской!..
- Вот так значит… - Минин не прерывал, с тоской к окну отвернулся.
Там заметно посветлело. Солнце ещё не показалось, да и вряд ли оно собиралось вообще в этот день порадовать своим присутствием. Мрачные тучи зависали с севера. Свинцом надвигались они на землю и людей.
- Ещё чего скажешь? - зябко передёрнул плечами Минин.
- Да что я на допросе?! - выкрикнул в полуистерике Квасницкий.
- Значит, полковник Ахапкин удрал? - подпёр щёку рукой Минин и замолчал надолго, забыв про обоих, будто их вовсе рядом не было.
Квасницкий и Жмотов виновато переглянулись, стараясь не беспокоить, к столу присели, едва дышали, только бы не нарушить тишину, жались рядышком, ждали.
- А чему ж другому быть? - будто очнулся оперуполномоченный. - Им и ехать есть куда и у кого искать защиты. А мы что? У нас, ребятушки, только честь. А раз так, то будет у меня к вам одна просьба.
- Оружие-то верни, Степаныч, - загудел сбоку в ухо Жмотов. - Табельное… Сам знаешь, трибунал.
- Верну. Всему своё время.
- Меня ждут давно. Как бы поиски не организовали, - заканючил и Квасницкий. - Хуже обернётся.
- Хуже уже некуда, - резко поднялся на ноги Минин, всем своим видом показывая, что он принял решение и ничего его не сможет остановить. - Под самые гланды, как говорил Михеич, с вилкой подсунулись. Так и подохнешь позорной смертью, ребятки, а надо ли это нашему мужику? Даже осуждённым на смерть дают время для последнего желания. А у меня его… - он ткнул Квасницкого в бок, - ты сам говорил, маловато… Так, Игорь Николаевич?
Лейтенант угрюмо молчал.
- А вам опасаться нечего. Оружие ваше у меня, так что, если мурыжить мозги станут, отвечать вам есть чего: в заложники я вас взял и весь сказ.
- Степаныч… - поморщился Жмотов. - Ну что ты опять задумал?
- Слушайте меня, товарищи офицеры, - повысил голос Минин. - Много времени это не займёт. Я вот сейчас птице моей клетку почищу, покормлю её, напою, а то когда теперь свидимся?.. Тебе, Прохор, её поручаю. Обещай, что птицу заберёшь и до моего возвращения хранить станешь.
- Ну, право, Степаныч…
- Отказываешься?
- Ну заберу.
- Вот и спасибо, - хлопнул Жмотова по плечу Минин. - Покурите пока, ребятки, я недолго. А уж после прогуляемся.
И оперуполномоченный подсел к клетке с попугаем, открыл её, выпустил птицу на волю, принялся очищать замусоренное жилище. Попугай, поорав, сделал несколько кругов по комнате, взбалмошно хлопая крыльями, врезался в стекло одного из окошек, но скоро оправился, смолк, а, пообвыкнув, улучил момент, взлетел с подоконника и примостился не без удовольствия на плече хозяина. Тот так и сяк головой закачал, пытаясь его спугнуть, но попугай, словно уговаривая, прильнул к его уху и зацокал ласково и совсем по-родственному.
- Я тут его вчерась за один день целоваться научил, - похвастался Минин. - И пить он у меня стал прямо изо рта. Умная птица. Понимает с полуслова.
Жмотов, дымя папироской у форточки, кисло хмыкнул. Квасницкий кончиками пальцев, не переставая, выбивал сумасшедший марш на крышке стола.
- Чего прижухались? - усмехнулся Минин. - Я уже заканчиваю.
После того как он принял решение, его было не узнать, словно тяжкая ноша свалилась с его плеч, он легко двигался, улыбался и, не переставая, болтал с птицей. Ловко вытащив деревянное днище из клетки, он соскоблил с него мусор, окунул в ведро, и вот уже оно заблестело первозданной чистотой.
- Вот так! - восторгался уборщик и подмигнул попугаю. - Надолго запомнишь этот день. Савелий Подымайко тебя не баловал. Ишь, сколько грязи накопилось!
И вдруг Минин замер, так и не опуская вытянутую с деревянным донышком руку. Что-то его очень заинтересовало в бесхитростной безделушке.
- А не кажется ли вам, ребятки, - тихо произнёс он, обернувшись к тусклым приятелям, - что штучка сия не из простых?
- Заканчивали бы уж вы, Артём Степанович, - заныл опять Квасницкий, но Жмотов заинтересовался, подскочил к капитану, перехватил у него диковину, завертел в руках.
- Тут второе дно! - заорал он, поковыряв для верности пальцем.
- Знамо дело, - отобрал оперуполномоченный у него донышко и, поколдовав над ним, извлёк на белый свет лист бумаги, сложенный в несколько раз. - Записка! И больше ничего.
- Наших времён, - впился глазами в бумагу Жмотов. - Чья клетка?
- Погоди, погоди, - покачал головой Минин. - А ведь эта записка мне что-то напоминает. Бумага, кажется, одна и та же. Есть у меня одна, на эту похожая.
И он вытащил из нагрудного кармана точно такой лист в клеточку:
- Савелия Михеича записка. Предсмертная. Со стишком, чтоб о птице я заботился.
- Оба письма он написал, - опередил Жмотов оперуполномоченного. - Одно для всех, а второе здесь припрятал. А вы его искали с Баклеем!
- Искал, - начал разворачивать листок Минин, заметно переменившись в лице. - Я всё время верил, что Михеич так просто не уйдёт из жизни. Он должен был свой след оставить.
- Вот, оказывается, зачем вы в ту ночь примчались туда, нас выпроводив? - не сдержался Квасницкий.
- А ты уследил? - дёрнулся Минин.
- Я случайно вас заметил в трамвае. В фуфайке бродяги, в кепке шпанской. Законспирировались вы тогда не на шутку.
- А ты, значит, уже тогда за мной шпионил?
- Сами виноваты. В одиночку! Всё втихаря!
- А если бы этим проверяющим досталось письмо? Лучше было бы?
- Да вы прочтите сначала, может, там и нет ничего особенного, а мы собачимся.
Минин зло покосился на лейтенанта, с развёрнутым листом к окну подступился. Жмотов попытался было сунуться к нему, но тот остановил его властным жестом руки:
- Неча лезть! Михеич тайных писем никогда не писал, а раз случилось такое, не для твоих оно глаз.
Что можно было такого написать на маленьком листке из школьной тетрадки? Многого не изобразить, да и издалека заметили оба лейтенанта, что буквы были большими, раскатывались размашистой рукой по всему листу. Но читал Минин долго и, уже прочитав несколько раз одно и то же, задумался глубоко и мрачно, опять забыв про всё на свете. А когда пришёл в себя, очнувшись от мучивших мыслей, чиркнул спичками и поджёг лист.
- Степаныч! - вскрикнули оба в ужасе.
- Мне письмо, - коротко и безжалостно сказал оперуполномоченный. - Не для чужих. Жаль, в первой его записке я не разобрался. Долго эту искать пришлось. Спасибо Провокатору, выручил.
Попугай живо дёрнулся на кличку, косо глянул на Минина, прокричал в ответ.
- А теперь пошли, - засобирался Минин. Заманил птицу в клетку, налил воды, оглядел комнату, в углы поклонился и шагнул к двери: - Запирай, Прохор. Забирай ключи.
XVII
По пустынным улочкам - одни кошки да собаки, шли они недолго. Минин - впереди, поторапливая, оба - за ним, едва поспевая.
- Куда, Степаныч? Ты что опять удумал? - начал задыхаться Жмотов.
- Веселей, парень! - подморгнул ему Минин. - Давай догоняй калеку.
И хрустнул протезом, видно, специально, чтобы подогреть сумрачных приятелей.
- Вы, инвалиды, - народ непредсказуемый.
- Мы - офицеры, - отбрил его Минин и больше не шутил.
Квасницкий молчал, не останавливаясь, то и дело снимал свои очёчки и протирал батистовым платочком потевшие стёкла.
- Куда опять? - взвыл Жмотов, когда Минин круто свернул в какой-то неказистый закуток.
- Здесь подворотня есть, дыра в заборе, и мы на месте. Короче путь, одним словом.
- Ну, Степаныч!.. Ты прямо Гаврош из чрева Парижа…
- Что ж вы, в городе живёте и его не знаете?
- Другими делами занимаемся, - съязвил Квасницкий. - Не гоняемся по ночам за бешеными собаками на трамваях.
- Это ты всё про то? Не успокоишься?
- И про это…
- Стоп! - прервал его Минин. - Пришли.
И он замер. Жмотов, не удержавшись, налетел на него, едва не свалив. Но крепок был оперуполномоченный, устоял и лейтенанту помог очухаться. Перед их глазами катила, закручивала барашки серых злющих волн Волга. Они бросались на песчаный берег, разбиваясь в брызги, шипели, жалили землю, словно тысячи змей.
- Ты чего это, Степаныч! Уж не купаться ли опять? - Жмотов так и упал задницей на кучу мокрого песка.
- Угадал.
- Да куда ж ты со своим сердцем?
- Ему только лучше будет, - уже раздевался Минин. - Оно у меня поёт, когда я в воду захожу.
У Квасницкого, впервые наблюдавшего это, захватило дух, враз замёрзшими губами он, если бы и захотел, не мог выговорить ничего.
- Рехнулся! Как есть рехнулся! - качал головой Жмотов.
Он обернулся к приятелю:
- Ты плавать умеешь, Игорёк? Не пришлось бы спасать.
Квасницкий лишь судорожно дёрнулся.
- А вот этого не надо, - повёл голыми плечами Минин, стоя уже в одних трусах по колено в воде. - Обойдусь без вашей помощи.
Он глянул на реку, зачерпнул водицы в ладонь, омыл лицо и грудь, повернулся на берег:
- Ну, прощевайте, товарищи офицеры. Государственное имущество покараульте.
Он кивнул на одежду и амуницию.
- Степаныч, а оружие? - заканючил Жмотов.
- Оба пистолета там, - ткнул рукой оперуполномоченный в кучу и нырнул в воду.
- Вот сумасшедший! - Жмотов пересел с песка на кучу сухой одежды, но Квасницкий бросился к нему, столкнул и начал лихорадочно рыться.
- Ты чего, Игорёк? Степаныч не соврёт.
- Дурак! Ты так ничего и не понимаешь?
- Во взбеленился! О чём ты?
- А ты не видишь, что он задумал?
По реке, прямо перед ними, скрываясь наполовину в мутных волнах, тужась и пыхтя, маленький буксир тащил огромаднейшую гружённую брёвнами баржу. Баржа по самые борта сидела в воде, и, казалось, чудом её не захлёстывали жадные волны. А Минин плыл наперерез этой барже, изо всех сил работая обеими руками, торопясь успеть к ней. Фонтаны брызг окружали его, и среди мрачного ненастья казалось, что чудесный неземной нимб мерцал вокруг оперуполномоченного.
- Он же умереть хочет! - орал Жмотов, беснуясь.
Квасницкому удалось отыскать пистолет и обойму, он попытался вставить её в рукоятку оружия, но трясущиеся руки мешали.
- Дай-ка мне! - выхватил у него пистолет Жмотов и в секунду обойма влетела на положенное место, а пуля - в ствол.
- Степаныч, назад! - выстрелил несколько раз в воздух Жмотов, вскочил на ноги и бросился к воде.
За ним поспевал уже и Квасницкий с оружием в руках.
- Назад, капитан Минин! - орал он. - Стрелять буду!
И палил без удержу перед собой.
- Куда, дурило! - оттолкнул его Жмотов. - Ты же в него угодишь. Не видишь?
- Отойди! - рявкнул Квасницкий.
И откуда в нём сила взялась! Жмотов от неожиданности оступился.
- Идиот! - визжал на него Квасницкий. - Как был дураком, так и сдохнешь! Лучше будет, если я попаду.
И он прицелился.
- А-а-а! Гнида! - взвыл Жмотов и сбил Квасницкого с ног.
Они упали оба, сцепившись, как звери, катались в яростной схватке на земле. Когда обессилили и чужими, отвернувшись друг от друга, посмотрели на реку, буксир с баржой пыхтел вдали. Оперуполномоченного на воде не было.