- Я американка, - сухо уточнила Паулина. - А это не всегда одно и то же…
- Теперь я понимаю, почему вы меня забираете отсюда.
- Похоже, тебя это не огорчает? - улыбнулась Паулина. - Или мне показалось?
- Не показалось, - пробормотала я.
- Рим тебя устроит?
- Почему именно Рим?
- А почему бы и не Рим?
- Я там никогда не была.
- Тем более.
- Мне по-прежнему не надо знать больше того, что мне знать надо?
- Я обожаю твои вопросы, Валечка.
- А я - вашу манеру оставлять их без ответа.
- Не злись на меня, ладно?
- Что вообще происходит, Паулина?
- Много всякого разного, неоднозначного и непонятного. Поговорим об этом попозже… - Паулина встала и потянулась. - Господи, я не спала толком больше двух суток. Ты только посмотри, на кого я похожа!
- Прекратите кривляться! - Меня аж передернуло от ее демонстративного лицемерия. - Вы же прекрасно выглядите. Мне бы так в ва…
Я прикусила язык и с опаской взглянула на Паулину.
- Я выгляжу омерзительно! - без тени кокетства возразила Паулина и, повернувшись к зеркалу, стала внимательно себя рассматривать. - Вот завтра, когда мы как следует выспимся, попаримся в сауне, поплаваем в бассейне, позавтракаем с гренками и апельсиновым соком и проведем по паре часиков у приличного римского парикмахера, я буду выглядеть действительно прекрасно… - Она повернулась ко мне. - Такой план тебя устраивает, девочка?
- Хороший план, Паулина. Знать бы еще, что последует за визитом к парикмахеру…
- Все-таки ты русская! - Паулина вздохнула. - Даже несмотря на восемь лет жизни в Штатах. Это от привычки жить заботами страны, а не собственными проблемами. Давай доживем до завтра, а там видно будет. Так устраивает?
Я кивнула.
- Тогда собирайся! - Паулина сделала повелительный жест. - Постарайся сохранить свое новое лицо, поскольку до Рима ты летишь по британскому паспорту.
- В Риме будет организован торжественный ритуал прощания с Роми Шнайдер?
- И не только с ней.
- А Якоб нас выпустит?
- Ты имеешь в виду того носатого у дверей с выражением вечной скорби еврейского народа?
Я кивнула.
- Не просто выпустит, но еще и снесет наши вещи к машине и даже позаботится, чтобы ротозеи у входа не заглядывались на двух очаровательных дам…
* * *
Наиболее характерной особенностью профессионального шпиона является полное отсутствие у него характерных особенностей. Неразличимо слиться с толпой, ничем не выделяться и никак не выпячивать собственную индивидуальность и, тем более, значимость - это и есть приметы профессионального агента. С другой стороны, надо было хорошо знать Паулину, чтобы допустить даже гипотетическую возможность ее слияния с чем-либо вообще. Потому то, собственно, я нисколько не удивилась, когда наше такси гордо проплыло мимо зала вылетов парижского аэропорта Орли и, попетляв по двум или трем аэропортовским пандусам, припарковалось у входа в какое-то замысловатое строение, украшенное надписью на трех европейских языках: "Только для частных пассажиров. Вход по специальным пропускам".
Проехав на плоской ленте эскалатора метров триста, мы вышли у зеркальных дверей с табличкой Swiss Air, где нас дожидался коренастый мужчина с седыми казацкими усами и в роскошном костюме-тройке преуспевающего брокера с Уолл-стрита. И вообще я обратила внимание - стоило только Паулине появится где-нибудь даже на минуту, как рядом, словно из-под земли, тут же вырастали роскошные мужики (Якоб, естественно, не в счет. Впрочем, рядом с Паулиной я его так и не увидела).
За спиной коренастого красавца я разглядела небольшой, ярко освещенный ангар для частных пассажиров. Увидев Паулину, мужчина ослепительно улыбнулся и выдал пару дежурных фраз относительно погоды и безукоризненной внешности моей опекунши. Судя по выговору, мужчина был стопроцентным американцем с атлантического побережья. Затем седоусый удостоил меня коротким, СКАНИРУЮЩИМ взглядом, после чего гостеприимно махнул рукой в сторону самолета - серебристой двухмоторной "Сессны", хвост которой украшал белый крест на алом фоне. И мы направились к самолету под контролем седоусого американца, чей цепкий взгляд я физически ощущала спиной.
- Паулина, чей это мужчина? - вполголоса спросила я, когда мы поднимались по трапу.
- Не мой.
- А самолет?
- Судя по кресту - швейцарский.
- Я серьезно спрашиваю.
- Тогда считай, что мой.
- Подарок сослуживцев перед уходом на пенсию?
- Не хами.
- И кто оплачивает наш полет?
- Не ты.
- Надеюсь, и не вы?
- Ты становишься меркантильной, Валечка.
- А вы желчной.
- У меня это от недосыпания.
- А у меня от голода. Нас там кормить будут?..
Вполне возможно, малюсенькая и максимально комфортабельная реактивная "Сессна" в самом деле принадлежала авиакомпании Swiss Air, что, кстати, навязчиво подтверждали кресты на пепельницах, салфетках, столовых приборах и прочих милых сердцу пассажира маленьких причиндалах. С другой стороны, даже я со своей врожденной наивностью была бы очень удивлена, если бы хвост "Сессны", а заодно и кокетливую красную шапочку стюардессы, украшала эмблема Центрального разведывательного управления США.
Салон самолетика вмешал в себя две пары широких кресел, расположенных друг против друга, полукруглый мягкий диван, обитый светло-коричневой натуральной кожей, журнальный столик, на котором в художественном беспорядке были разбросаны свежие парижские газеты и несколько иллюстрированных журналов, а также компактный бар с кофеваркой и набором бутылок с пестрыми этикетками.
Реактивные моторы "Сессны" жалобно взвыли, словно сетуя на свою беспокойную судьбу.
Убедившись, что мы с Паулиной - единственные пассажиры в самолете, я скинула туфли, забралась в кресло с ногами, потом пристегнула ремни, закрыла глаза и вздохнула.
- А почему так тяжело, Валечка?
Расположившись напротив, Паулина старалась приладить ремни безопасности так, чтобы не помять свой очередной французский пиджак - на сей раз, легкомысленного и совершенно дикого, если учесть ее РЕАЛЬНЫЙ возраст, розового цвета. Невеста, да и только! Сто лет в обед, а все туда же…
- Тяжелый вздох не стыкуется со счастливым выражением моего лица?
Паулина одарила меня внимательным, полным сочувствия, взглядом.
- У твоего мужа, Валечка, терпение ангела.
- Вы очень наблюдательны, Паулина… - Я изобразила вежливую улыбку. - Особенно, по части семейной жизни моего мужа, которого не видели восемь лет…
Молоденькая стюардесса - довольно-таки невзрачная для столь роскошного самолета - выглянула в салон, и, убедившись, что единственные пассажирки еще не задушили друг друга, ободряюще кивнула - мол, не расстраивайтесь, девушки, я еще вернусь.
И исчезла за дюралевой дверью.
На какую-то долю секунды я ей позавидовала. Потом взглянула на мраморное лицо Паулины и позавидовала еще больше.
- И есть люди, которые летают только на ТАКИХ самолетах? - я посмотрела в окошко иллюминатора. Панорама аэропорта Орли медленно сдвигалась влево, как декорация в кукольном театре.
- Не расстраивайся, - улыбнулась Паулина. - Их совсем не так много…
- По-видимому, эти люди редко умирают своей смертью. Верно?
- Что за мысли? Ты нервничаешь?
- Честно говоря, под присмотром Якоба мне было как-то спокойнее…
- Но ты же мучалась бездействием, Валечка.
- И продолжаю мучаться, - пробормотала я.
- Потерпи. Скоро нам предстоит серьезная работа.
- Знаете, Паулина, что написано на могиле неизвестного солдата?
- В Париже?
- В Москве.
- Что?
- "Имя твое неизвестно. Подвиг твой бессмертен".
- И что? - Паулина вытащила из сумки косметичку и стала придирчиво рассматривать себя в зеркальце. - Поделись очередной аллегорией, Валечка, ты даже не представляешь, как мне их не хватало!..
- В моем случае все как раз наоборот.
- О чем ты?
- Я бы очень хотела знать, в чем будет заключаться мой подвиг? Это очень важно, поскольку я совершенно к нему не готова. Ни морально, ни физически, никак…
- Ты думаешь, я могу ответить на этот вопрос?
- Но хоть какой-то смысл в том, что вы влезли в это дело, должен быть?
- Что ты имеешь в виду?
- Вы вычислили меня. Благодаря Бержераку, были в курсе моей затеи практически с самого начала. Бдительно следили за моими передвижениями. Судя по всему, договорились с Моссадом, совершили с ними сделку… Думаю, это было не просто, верно?
- Верно, - кивнула Паулина. - Это было очень непросто.
- Зачем?
- Мы считаем, что были затронуты наши интересы.
- Наши - это, простите, чьи? - окрысилась я.
- Наши - это интересы национальной безопасности Соединенных Штатов Америки. Такой ответ тебя устраивает, Валечка?
- Абсолютно не устраивает!
- Могу я поинтересоваться, почему?
- Потому, что были затронуты МОИ интересы! Был ранен МОЙ муж. Преследовалась МОЯ семья. Бесследно исчез МОЙ друг. И какое мне дело до ВАШИХ интересов?!
- Возможно, они совпадают, девочка…
- Где совпадают? В чем совпадают?
- Вот это нам и предстоит выяснить… - Паулина приладила-таки ремень и с удовлетворением откинулась на спинку кресла. - Важно, чтобы ты понимала: любое государство, защищая свои интересы, автоматически защищает интересы его граждан…
- Вот именно - автоматически…
- Не цепляйся к словам, девочка!
- Я цепляюсь к смыслу, а не к словам, Паулина! Поскольку тридцать лет жила в стране, где интересы государства неизменно отождествлялись с интересами личности. В стране, где эти понятия определялись как единое целое. В результате, Политбюро ЦК КПСС и КГБ решали и продолжают решать все сами, манипулируя этими самыми личностями, как им вздумается. Но разве вы, Паулина, и ваша долбаная служба не делает то же самое? Да, возможно в какой-то конкретный момент наши интересы действительно совпадают. Однако потом наступает другая ситуация. Когда в интересах государства необходимо подставить эту самую личность, пожертвовать ею… И что тогда? Вы делаете это, прикрываясь все той же формулой: защита национальных интересов страны. Так вот, Паулина, этот урок я уже проходила. Потому-то, собственно, Юджин и не хотел обращаться к Уолшу. Он знал, что Генри, близкого друга его отца и матери, в первую очередь заинтересует ГОСУДАРСТВЕННЫЙ аспект трех выстрелов среди бела дня в американской глубинке. И уже потом, опосредствованно, сугубо личная, семейная проблема супружеской четы с двумя детьми…
- Но ведь те, к кому ты решила обратиться за помощью, исповедуют тот же подход, те же взгляды, Валечка…
Голос Паулины был ровным и мягким. Я понимала, насколько важен был для нее этот разговор. Да что там важен - принципиален!
- Во-первых, я этого не знала, Паулина.
- Я тебе не верю, - мягко, явно стремясь не задеть мое самолюбие, возразила Паулина. - Вернее, при всем желании не могу поверить.
- И, тем не менее, это так. Вы переоцениваете мою искушенность в подобного рода делах, Паулина. Кроме того, я ведь еврейка. И как бы пришла за помощью к своим… Тем более, я ни о чем их не просила - просто выполнила просьбу друга, которому и они, кстати, кое-что должны - в противном случае Мишин никогда бы не написал об этом. С моей стороны это был бескорыстный поступок. Я поступила как человек… В конце концов, я верю, что существуют ситуации, при которых ты не имеешь право прятать голову в песок и просто обязана помочь людям, нуждающимся в тебе. Что же касается этих людей из Моссада, то ничего конкретно от них я не требовала. Так что, они могли спокойно отказаться, сообщить мне, что это не в их силах. И тогда я бы сама решила, что мне делать дальше… А они меня начали вербовать, начали ТОРГОВАТЬСЯ со мной, при этом даже представления не имея о том, как мне помочь! Я уверена, что им вообще в этот момент было не до моих проблем. В этом есть что-то очень мужское, согласитесь, Паулина: вначале успокоить, огладить, незаметно расстегнуть лифчик и по-скорому, пока не успела прийти в себя, трахнуть. А уже потом разбираться, насколько мне все это нравится и вообще нужно… Короче, стоило им только заполучить меня в свои руки, как у них, как и у вас, Паулина, моментально вскочил свой, государственный ИНТЕРЕС. После чего я тут же превратилась в кирпич, которым они попытаются как можно быстрее и с максимальной эффективностью замуровать часть какой-то своей ГОСУДАРСТВЕННОЙ проблемы…
- Ты наивна до бесконечности, Валечка, - произнесла Паулина тоном судьи, выносящей в присутствии присяжных окончательный приговор. - Как и все женщины, искренне верящие в безгрешных мужчин, вечную любовь и безопасный секс…
- Да знаю! - это согласие вырвалось из моей груди вместе с криком. - Знаю! Как знаю и то, что с этим диагнозом меня и похоронят. Но, Господи, Паулина, неужели единственная возможность исправиться и изменить себя - это стать таким же циником, как вы, как Уолш или как этот Дов?!..
- Боюсь, что так, - спокойно кивнула эта странная женщина и печально улыбнулась. - Потому, что иначе просто не бывает.
- А если я не могу? Если меня воротит от этой напыщенной и насквозь лживой позиции неподкупных и мужественных стражей национальной безопасности государства? Если я продолжаю верить в НОРМАЛЬНЫХ людей и НОРМАЛЬНЫЕ отношения между ними, что тогда? И сколько же еще мне предстоит биться головой об эту стену подлости, лицемерия и абсолютной безнравственности нашего трижды долбаного мира, этих мелких людишек, премного довольных собой и своей ролью в обществе, этих иезуитских правил, когда левой рукой тебя, успокаивая, гладят по голове, а правой ненавязчиво ощупывают твою задницу, тут же, не отходя, прикидывая, что можно получить за ее фото в голом виде?!..
Помню меня тогда по-настоящему поразила страшная мысль: не проронив даже слезинки после того, как на моих руках истекал кровью Юджин, после того, как я дергалась как лишенная рассудка из стороны в сторону, не зная, что ждет моих мальчиков, мою семью, после того, как я пересекла полмира, даже не думая, что каждую минуту рискую остаться без головы, я почему-то сорвалась именно после этого дурацкого, наивного и начисто лишенного практического смысла монолога в воздухе, безостановочно ревя в три ручья и презирая себя за неспособность собраться и сказать в ответ что-то достойное, исполненное мудрости и уважения к себе.
По счастью, Паулина оказалась еще более тонким человеком, чем я могла предположить: она не полезла ко мне с утешениями, не предлагала воду с аспирином и даже не попыталась сунуть мне в руку гигиеническую салфетку. Просто молча и сочувственно наблюдала за тем, как я рыдаю черными от туши слезами и безостановочно сморкаюсь. И только потом тихо спросила:
- Ты мне веришь, Валя?
- Хочу верить, - пробормотала я.
- Я не стану спорить с тобой сейчас. Во многом ты права, кое-чего все еще не понимаешь… Впрочем, важно сейчас не это, а то, что я тебе скажу: если ты поверишь мне окончательно, я постараюсь сделать все так, чтобы случившееся стало последним испытанием в твоей жизни. Последним, понимаешь? И я верю, что у меня это получится. Но только при одном условии: ты мне нужна, дорогая, в своей лучшей форме. Мне нужна твоя умная голова, твоя злость, твоя преданность своей семье, твоя способность анализировать и даже твое невыносимое, абсолютно хамское чувство юмора, к которому я никогда так и не смогу привыкнуть. Давай забудем о том, что ты сейчас говорила. В настоящий момент все это - прошлое. А жить исключительно прошлым могут позволить себе только глубоко несчастные люди. Но это же не про нас с тобой, верно, дорогая? Нам предстоит выкарабкаться из очень глубокой и грязной ямы. Это трудно, но, думаю, реально. Во всяком случае, я надеюсь, что это реально. Так давай вылезать вместе - ты и я. Согласна?
- Все ямы - мои, - пробормотала я.
- Что ты сказала?
- Это не я. Так Юджин говорил, когда я училась водить машину.
- Даже сегодня все ямы твои?
- Нет, я научилась их объезжать.
- Что совершенно естественно, - кивнула Паулина.
- Да поймите же вы, я научилась объезжать ямы, которые ВИЖУ… - Не знаю, заслуживала ли моя наставница столь уничтожающего взгляда - в тот момент мне было уже не до таких мелочей. - Нюанс настолько тонкий, что уловить его практически невозможно, да, всезнающая Паулина первая?
Она долго смотрела на меня, после чего удовлетворенно кивнула.
- Вы уже вынесли мне смертный приговор? - тихо спросила я, продолжая сморкаться.
- Еще нет, - улыбнулась Паулина. - Просто пыталась вспомнить одну мысль.
- Вспомнили?
- Да.
- И как она звучит?
- Хамство в постижении истины - могучее и эффективное оружие…
- Прекрасно сформулировано! - кивнула я, сглатывая слезы. - Кто автор? Вы?
- Один интеллигентный человек.
- Я опять сказала что-то не то, да?
- Много лет назад за мной ухаживал один мужчина… - Увидев, что табло над головой погасло, Паулина с наслаждением освободилась от ремня безопасности и бережно разгладила свой розовый пятисотдолларовый пиджачок. - Красивый до невозможности и в такой же степени обаятельный. Словно кто-то имплантировал в низ его живота магнит, к которому непреодолимо тянулись все мои побрякушки… Мы познакомились с ним случайно, на улице, в Нью-Йорке - в те годы я жила именно там. Понятно, что я не сказала, где работаю, и наши отношения развивались самым естественным образом: два раза поужинали в дорогом ресторане в Манхэттене, потом сходили на концерт в Карнеги-холл, затем - совершенно очаровательная прогулка по Гудзону в первом классе теплохода с шампанским и орхидеями… Короче, к концу второй недели я пригласила его к себе домой на ужин…
- Целых две недели? - Язвительно переспросила я. - Вот что значит женщина стойких моральных правил…
- Я бы сделала это на второй день, - Паулина даже не отреагировала на мое очевидное хамство. - Но, понимаешь, меня что-то останавливало, смущало… При всей его галантности и максимальной обходительности, я не чувствовала в нем МУЖСКОГО интереса, типичного для мужиков желания залезть в мою постель… Ты понимаешь, о чем я говорю?
- С моим-то богатым сексуальным опытом! - Меня аж всю передернуло. - Естественно, понимаю!..
- Да при чем здесь секс, дурная? - недовольно фыркнула Паулина. - Повторяю еще раз: будь проблема лишь в этом, я бы решила ее за пару дней. В конце концов, я уже тогда была не настолько молодой, чтобы так бездумно разбрасываться временем на треп о погоде, кулинарии и прочей ерунде. Меня интересовала ПРИРОДА его интереса ко мне. Я чувствовала, что ему от меня что-то было нужно. Но что именно, понять не могла…
- Наверное, он просто хотел вас, как женщину?
- Валечка, ты бесконечна примитивна!
- Так кем же он оказался на самом деле?
- Попробуй угадать сама.
- Брачным аферистом?
- Фу, как вульгарно, Валечка!
- Агентом КГБ?
- Совсем сдурела!
- Господи, неужели педерастом?
- Ты расстраиваешь меня своей ограниченностью.
- Паулина, а вы меня нервируете! - огрызнулась я, испытывая огромное желание запустить в эту ухоженную голову что-нибудь тяжелое.