- Это тот самый? - спокойно поинтересовался мужчина в очках и кивнул в сторону тела.
- Так как насчет пароля?
- Надеюсь, он жив, дружище?
- Кто вы такие, ребята? - голос Луиджи, хоть и прозвучал очень тихо, не мог скрыть откровенной угрозы. Тонкие пальцы хирурга, сжимавшие пистолет, побелели от напряжения. - А ну-ка, руки на голову! Быстро!..
Почувствовав, что его загнали в ловушку, Луиджи отступил на шаг, стремясь держать под контролем одновременно и очкастого, и трех мужчин в джипе. - Я же сказал, руки на голову! Ну?!..
- Только не психуй, парень, ладно? - Мужчина в очках, недоуменно пожав широкими плечами, стал медленно поднимать руки над головой. Когда его правая рука достигла воротничка рубашки, он неожиданно резко выбросил ее вперед. Само движение заняло не более тысячной доли секунды. И чуть больше времени понадобилось, чтобы узкий стилет с тяжелой металлической рукояткой преодолел в воздухе расстояние в пять с половиной метров и по самую рукоять вошел в левую глазницу Луиджи.
Смерть наступила мгновенно, поскольку семисантиметровое лезвие стилета, пройдя сквозь глазницу Луиджи, пронзило его мозг. Молодой доктор вообще не успел отреагировать. Обе его руки повисли безжизненными плетьми. В правой был по-прежнему зажат "кольт". Итальянец стал медленно оседать и опустился на колени. Еще две-три секунды молодое, крепкое тело Луиджи, сохранявшее инерцию недавнего напряжения, держалось строго вертикально. А потом, словно здание, в фундамент которого заложили мощный заряд взрывчатки, тяжело рухнуло в траву…
Мужчина в черных очках, бесстрастно наблюдавший за короткой агонией Луиджи, даже не шелохнувшегося после того, как стилет достиг цели, как-то боком, очень осторожно подошел к итальянцу, разжал пальцы его правой руки, вытащил "кольт", внимательно осмотрел оружие, потом заснул его за пояс, повернулся к джипу и коротко бросил:
- Быстрее!
В ту же секунду трое мужчин стремительно повыскакивали из "чероки". Один подбежал к Неделину, опустился возле него на колени и, сняв с плеча небольшую сумку, вытащил перевязочный пакет. Второй подхватил под мышки отяжелевшее тело Луиджи и поволок его к машине. Третий, пристроившись за багажником джипа, стал быстро монтировать компактную спутниковую антенну. Тем временем, мужчина в черных очках взял с водительского сидения АК-47, передернул затвор и, прислонившись к капоту, стал молча наблюдал за действиями своих товарищей, периодически поглядывая на часы.
Один из пассажиров джипа, колдовавший над Неделиным, вдруг резко поднял голову.
- Что? - нетерпеливо спросил мужчина в очках. - Неужели опоздали?
- Необходимо срочное переливание крови!.. - эту фразу он произнес сквозь зубы, как ругательство. - Как можно быстрее! Иначе он загнется…
- Ты что, ничего не можешь сделать?
- Нет. Он потерял не меньше двух литров крови. Непонятно, благодаря чему этот парень вообще дышит…
- Гай?
- Что тебе? - откликнулся парень, наводивший диск спутниковой антенны.
- Долго еще?
- Сейчас… Еще минуту…
- Люк, сколько он, по-твоему, может продержаться? - мужчина в очках перевел взгляд на распластанное тело Неделина и с досадой сплюнул в траву.
- Я вколол ему почти полный шприц камфоры… - ответил Люк и, приподняв Неделина, подсунул ему под голову свернутую армейскую куртку. - Хоть как-то поддержать сердце… Но это вряд ли поможет надолго. Минут двадцать, может быть, двадцать пять… Понимаешь, из него вытекла почти вся кровь. Вдобавок к этому, он еще и переохлажден…
- Есть связь! - раздался крик из-за джипа.
- Передай, что клиенту очень нездоровится. Нужно переливание крови. Как можно скорее…
- Они будут через семь минут! - крикнул радист. - Ты слышишь?
- Передай, что без аппарата для переливания крови, они могут вообще не торопиться! - мужчина в очках пожал плечами, после чего взял запястье раненого. - Что толку, если он загнется в дороге?!..
- Они говорят, что у них есть!
- Хорошо, - кивнул мужчина в черных очках и закинул автомат за спину. - Тогда ждем…
…Через сорок минут от одного из причалов рыбацкого порта в Мадзаро-дель-Валло отчалила "Артемида" - прогулочный пассажирский катер на подводных крыльях. Над косо срезанной кормой катера вяло шевелился флаг Туниса. Его пассажирами было четыре молодых тунисца, согласившихся сопровождать на родину своего соотечественника, перенесшего в Италии сложную хирургическую операцию, и теперь нуждавшегося в пристальном уходе семьи. Все необходимые документы, включая паспорта граждан Туниса и свидетельство о выписке пациента из хирургического отделения сицилийской больницы в Агридженто, пассажиры и перевязанный пациент получили непосредственно в каюте капитана "Артемиды" бородатого мужчины средних лет и сомнительной внешности, с янтарными от никотина зубами и в ослепительно белом морском кителе, больше подходившем для капитана огромного океанского лайнера, чем для одного из трех членов экипажа обычного прогулочного катера.
Едва только белоснежный бок "Артемиды" коснулся дощатой обшивки причала тунисского порта Бизерта, все четыре пассажира, как хорошо сработавшаяся команда опытных санитаров, бережно снесли носилки с раненым в поджидавший их у причала минибус "форд" с изображением красного полумесяца на капоте и запыленных боках. Через двадцать минут, без задержки миновав открытый шлагбаум, санитарная машина, не снижая скорости, въехала на взлетное поле крошечного аэропорта размером не больше чем две волейбольные площадки, и резко притормозила у шаткого дюралевого трапа старого двухмоторного "Дугласа", принадлежавшего по документам некоему частному лицу, большому оригиналу, известному в Тунисе тем, что он коллекционировал все, что имело малейшее отношение к истории Второй мировой войны. Зафрахтованный самолет, ожидавший своих пассажиров с уже работающими двигателями, тут же вырулил на взлетную полосу, отчаянно тарахтя, взмыл в бело-голубое небо Туниса и взял курс на восток. Через два с половиной часа, смешно подпрыгивая, "Дуглас" приземлился на посадочной полосе частного аэроклуба в семи километрах южнее Хайфы…
* * *
А спустя еще три часа все до одной вечерние итальянские газеты вышли с гигантскими заголовками: "Трагическая гибель сенатора Джанкарло Парини!", "Ужасная автокатастрофа на подъезде к Милану!", "Почтенный Джанкарло Парини и его водитель скончались на месте после того, как сенаторский "бентли", потеряв управление, врезался в бетонную опору моста", "Назначена специальная парламентская комиссия по расследованию причин трагедии"…
10
Рим. Отель "Мэриотт".
Февраль 1986 года
Самым верным доказательством того, что женщина действительно была у парикмахера, является вовсе не красиво уложенная прическа или свежий маникюр, а выражение ее лица. Если отсутствовавшая два часа дама действительно провела все это время в удобном кресле дорогого мастера, то, покинув его, она ничего кроме блаженства вкупе с ощущением собственной неотразимости испытывать не может. Вот почему, стоило мне только перехватить короткий, взъерошенный взгляд эффектно уложенной и совершенно неотразимой в своем черном пиджачке и до неприличия короткой юбочке Паулины, как внутри у меня что-то по-совьи ухнуло и стремительно опустилось. Испытать подобное ощущение можно, разве что, в скоростном лифте.
- Что случилось?.. Юджин?..
- При чем здесь Юджин!.. - Паулина недовольно пожала плечами и направилась к своей дорожной сумке. - Ты же утром разговаривала с врачом, Валечка. Прошло не больше двух часов…
- Тогда что случилось?
- Ничего особенного: просто мы уезжаем…
- Слава Богу! - пробормотала я и в изнеможении опустилась в кресло.
- Не могу понять, чему ты радуешься… - Паулина начала доставать из платяного шкафа свои аккуратно развешанные пятисотдолларовые пиджачки всех цветов радуги и бережно, как урны с прахом ближайших родственников, укладывать одежду в объемистую сумку. - Мы ведь только что прилетели…
- Совсем обленились на пенсии, да?.. - Как только до меня дошло, что экстренные новости, повергнувшие Паулину в дурное расположение духа, никак не связаны с моей семьей, настроение сразу же улучшилось. - Не удается вам погулять всласть за счет многострадального американского налогоплательщика…
- Никогда не отделяй себя от общества, дорогая! - процедила Паулина, резко задергивая "молнию" на сумке. - И не будь снобкой. Мы с тобой - такие же многострадальные американские налогоплательщики, как все остальные. Так уж устроена эта долбаная жизнь: всегда есть кто-то, гуляющий за твой счет…
- Это как раз я понимаю.
- А чего не понимаешь?
- Причину вашей злости, Паулина.
- Не люблю панику! - Она резко выпрямилась. - Ненавижу хаос! Не терплю распоряжения типа "как можно быстрее"! Терпеть не могу, когда новости застают меня в кресле у парикмахера и вынуждают поторапливать мастера!..
- Кажется, я начинаю понимать, почему вы так и не вышли замуж, - проворчала я себе под нос.
- Что ты сказала, Валечка?
- Вы даже не представляете, как я вас понимаю… - К счастью, она не расслышала мою реплику. Или сделала вид, что не расслышала. - Это просто ужасно!..
- Моей признательности не было бы предела, милочка, если бы ты подтвердила свое понимание конкретными действиями! - прошипела Паулина и, став в позу древнеримского сенатора, нетерпеливо скрестила руки на груди. - Потому, что фраза "как можно быстрее" относится и к тебе, Валечка. Собирайся, у нас мало времени!..
- Куда мы едем, Паулина?
- Ты будешь приятно удивлена, дорогая.
- Странное название географического пункта.
- Жаль, что ты так и не увидела Рим.
- Я опять задала ненужный вопрос?
- Да нет…
- Так куда мы едем? - С ненавистью запихнув туфли в боковой карман сумки, я выпрямилась и пристально посмотрела на свою наставницу. - Только не говорите, что в Москву, хорошо?
- Как раз наоборот, - как-то вяло обронила Паулина и, сняв телефонную трубку, потребовала у администратора не терпящим возражения тоном богатого постояльца счет, носильщика, утренние газеты и такси.
- Наоборот, это куда? - В самом деле не сомневаясь в добрых намерениях многоопытной Паулины, я, в то же время, не ждала от нее ничего хорошего. - В Вашингтон?
- В Израиль, Валечка…
Подчиняясь неведомой тяжести - словно кто-то за спиной вдруг без предупреждения положил мне на плечи штангу - я беззвучно опустилась в кресло.
- Что с тобой, девочка? - едва заметная тень беспокойства легла на мраморное лицо Паулины. Впрочем, уже через секунду этот шедевр многолетних стараний щедро оплачиваемых косметологов вновь приобрел свой ослепительный, ТОВАРНЫЙ вид. - Ты ведь, по-моему, никогда не бывала в Израиле, верно?
- Не бывала, - вяло согласилась я, силясь разобраться в нахлынувших ощущениях. - Как и в Италии…
- Тогда почему такая грустная улыбка?
- Это не улыбка, Паулина.
- А что это?
- Гримаса.
- Ты чем-то недовольна?
- Зачем мы туда летим?
- Все как обычно: просто изменились обстоятельства.
- Вам бы, Паулина, в школе тригонометрию преподавать.
- Почему именно тригонометрию? - хмыкнула Паулина.
- Самый доступный предмет. В смысле восприятия.
- Милочка, прибереги иронию для более подходящего случая.
- Короче, подробностей не будет?
- Я заказала свежий номер "Нью-Йорк Таймс", - язвительно улыбнулась Паулина. - Может быть, там что-то почерпнешь. В новостях светской хроники…
- Такое впечатление, Паулина, словно вы провели два часа не у парикмахера, а в гинекологическом кресле. Трудно представить себе, что вы еще помните эти мерзкие ощущения…
- Валя, не хами!
- Тогда перестаньте темнить и объясните на любом из доступных вам языков, что происходит!
- Все подробности по прибытии на место, Валечка.
- Вы сами провоцируете меня на хамство!
- Неужели ты будешь и дальше оскорблять меня?
- Ладно! - Я глубоко вздохнула и встала. - Черт с вами! В Израиль так в Израиль…
- И все-таки, почему так невесело?..
Внезапно Паулина нависла надо мной в угрожающей позе памятника белорусскому партизану с занесенной над головой противотанковой гранатой. Будто не она только что выталкивала меня из номера, словно засидевшаяся в девушках проводница - пьяных пассажиров на конечной станции. Только сейчас я поняла, что явно погорячилась, упомянув всуе злосчастное гинекологическое кресло, однако остановиться уже не могла.
- Мало того, что командуете мной как бандерша в публичном доме, так вам еще нужно, чтобы я прыгала от восторга?
- А почему бы и нет, черт тебя подери, Валентина! - вдруг заорала моя опекунша.
Это было так непохоже на неизменно холодную и бесчувственную, как мрамор, Паулину, что я даже опешила.
- За сравнение с бандершой тебе огромное спасибо! - продолжала наливаться гневом Паулина. - Но ведь я, милочка, между прочим, тебя не клиенту сдаю на два часа! И не забираю себе восемьдесят процентов комиссионных!..
- Господи, откуда такое глубокое знание предмета? - пробормотала я, театрально закатывая глаза.
- А ну-ка, молчать! - вконец разъярилась Паулина. - Немедленно закрой свой паршивый рот и прекрати меня оскорблять! Я тебе не девочка!..
- Да уж! - удовлетворенно кивнула я и тут же поняла, что продолжать в том же духе опасно для собственной жизни.
Беломраморное лицо Паулины внезапно побагровело, глаза сверкали так, словно их подключили к мощным аккумуляторам, нижняя губа наставницы нервно подрагивала, а пальцы судорожно вцепились в ни в чем не повинную перламутровую пуговичку на блузке с подсознательным желанием вырвать ее вместе с моим мерзким языком.
Кожей чувствуя, что напряжение достигло критической отметки, я пошла на попятный:
- Паулина, вы уже уложили в сумку свою косметичку?
- Что? - Паулина замерла, словно пограничник, потерявший след нарушителя.
- Извините меня, пожалуйста, это все нервы…
Все-таки, профессиональная выучка кадровой шпионки в сочетании с неистребимой женской природой, требующей в любой ситуации знать, как именно ты выглядишь со стороны - великая вещь! Мгновенно оценив в зеркале свой растрепанный внешний вид, Паулина делала глубокий вздох и… тут же предо мной предстала прежняя античная красавица без возраста - холодная, надменная и недоступная. Как сиамская кошка с пронзительно синими глазами, которая только что, задрав хвост трубой и сверкая глазами, была готова вцепиться в мою руку мертвой хваткой, она вдруг свернулась ласковым пушистым клубком и промурлыкала:
- Если ты хочешь подкраситься, я могу ее достать.
- Да нет, я, пожалуй, уже не успею.
- И все-таки, - как ни в чем не бывало, продолжала Паулина, - твоя реакция на предстоящую поездку меня удивляет.
- Почему же? - Стараясь не спровоцировать вторую волну скандала, я тщательно выбривала из своей речи тончайшие волоски язвительности.
- Насколько я помню иудейские законы, Израиль, дорогая, и есть твоя доисторическая родина…
- Ага, - я постаралась вложить в это согласие как можно больше оптимизма. - В Советском Союзе мне об этом время от времени напоминали… Причем очень тактично, Паулина. Очевидно, просто не хотели меня обижать…
- Но ты им не верила, верно?
- Не верила во что?
- В то, что они хотели тебя обидеть.
- Иногда мне казалось, что они сами обижены…
- Кем обижены? Тобой?
- Богом.
- Не любишь бывшую родину?
- Знаете, Паулина, я что-то совсем запуталась в последнее время в этих своих родинах… То ни одной не была нужна, то вдруг - сразу трем.
- Но по разным причинам, - уточнила Паулина и сурово нацелила мне в грудь указательный палец.
- Простите за непарламентское выражение, Паулина, а не один хрен?
- Не кощунствуй, Валентина!
- Да Бог с вами!.. - Меня аж передернуло от вопиющей несправедливости и толстокожести моей опекунши. - В конце концов, я ведь не выбросилась из окна, не устроила истерики, а послушно возвращаюсь на родину! Причем, обратите внимание, без каких-либо личных просьб о защите в адрес правительства США. Я возвращаюсь в строгом соответствии с традициями моего несчастного и гонимого народа…
- То есть, как это?
- Кружным путем, с подложными документами, в рубище хронической неудачницы и посыпав голову пеплом.
- А последнее ты когда успела?
- Когда подписывала обязательство работать на Моссад…
- И все-таки на родину, - примирительно пробормотала Паулина, аккуратно поправляя ресницу ногтем указательного пальца.
- Неужели завидуете? - усмехнулась я.
- А что, заметно?
- А чему тут завидовать, Паулина?
- В этом вся ты, Валечка, - вздохнула Паулина, укоризненно покачав идеально уложенной прической. - Всего одним вопросом ты умудрилась влезть в самую суть неразрешимых противоречий славянской души!
- Вы в самом деле считаете себя славянкой?..
Погасив скандал, я подсознательно прибегала к отчаянным мерам, лишь бы оттянуть неизбежный финал этого никчемного препирательства. К тому моменту я уже отчетливо понимала, что НЕ ХОЧУ лететь в Израиль. Даже не сомневаясь в том, что ритуал посыпания головы пеплом официально аннулирован представителем ЦРУ. Я просто не хотела туда лететь. Без всяких причин. Как грязнуля, который отказывается от мыла и мочалки не потому, что ему не нравится быть чистым - просто мысль, что отныне его станут ПРИНУЖДАТЬ регулярно принимать душ, кажется ему невыносимой…
- Мы еще вернемся к вопросу о моей национальной самоидентификации, - негромко обронила Паулина и шагнула к двери. - Возможно, даже в самолете. Если, конечно, он не улетит без нас, милая Валечка…
Я еще раз вздохнула и, преодолевая внутреннее сопротивление, взялась за кожаные ручки саквояжа.
Родина настоятельно звала меня к себе. И при этом просила мраморными устами Паулины на свидание не опаздывать…