- Я этого не говорил…
- Тогда в чем дело?
- Скажите, я могу рассчитывать на вашу откровенность, Сурик-джан? - вкрадчиво спросил Автандилян.
- Вы делаете для своего народа великое дело! - не без торжественности в голосе произнес Тер-Ионесянц. - Поэтому для меня вы, Самвел-джан - ближе родного брата. Можете рассчитывать не только на откровенность, но и на мою жизнь! Поверьте, это слова мужчины, привыкшего отвечать за каждое свое слово!
- Хорошо, - кивнул Автандилян. - Тогда объясните, чем я заслужил столь щедрое предложение? Вы избавляете меня от риска в многомиллионной сделке…
- Вы не доверяете мне?
- Боже упаси, Сурик-джан, как вы могли подумать такое?!
- Тогда почему спрашиваете? - Тер-Ионесянц недоуменно пожал покатыми плечами. - Я предлагаю вам фиксированную оплату за каждую партию оружия…
- Думаю, уважаемый Сурик-джан, вам известно, что я не беден, - спокойно ответил Автандилян. - И деньги как таковые для меня давно уже не являются самоцелью. Вот почему, когда к моим ногам бросают кошелек, набитый долларами, я не тороплюсь поднять его и быстро, пока не увидели посторонние, засунуть его в свой карман. В такой ситуации для меня принципиально важно другое: почему этот кошелек оказался именно под моими ногами? И сколько мне предстоит потом заплатить за эту нежданную удачу? Меньше, чем было в кошельке, или больше?
- Что ж, наверное, вы правы, - кивнул Тер-Ионесянц и, вытащив из кармана потертого коричневого пиджака дешевенькую "Приму", закурил. - Не знаю, Самвел-джан, о чем вы подумали, но на самом деле объяснение предельно простое: я хочу УСКОРИТЬ поступление оружия в наши края. Максимально ускорить, понимаете, Самвел-джан? И потом, моего собственного риска в предложении практически нет. Дорога для груза безопасна - нами все уже подготовлено. Деньги, которые я буду платить вам в качестве аванса, все равно вернутся на мой счет. Зато вы не будете дожидаться, пока груз достигнет Степанакерта, не будете терять драгоценного времени, а тут же отправитесь обратно, за следующей партией оружия… Вот, собственно, и все мои резоны.
- Значит, если я соглашусь на ваше предложение, вы заплатите мне сейчас 180 миллионов долларов? - Как ни стремился Автандилян сохранять серьезное выражение лица, на губах его мелькнула тень улыбки.
- Почему сейчас? - черные глаза карабахского лидера тревожно блеснули. - Разве груз уже в Сухуми?
- Груз… прибудет в порт назначения через… - Автандилян взглянул на золотой "Луи Патек" с массивным браслетом. - Через три с половиной часа…
- Сколько времени займет у вас обратная дорога в Париж?
- А разве я уже улетаю? - улыбнулся Автандилян.
- Вполне возможно, Самвел-джан.
- Примерно, четыре с половиной часа.
- Отлично! - Небритое лицо золотозубого просияло. - Сейчас вы передадите мне все документы на груз. Потом своей рукой напишите номер счета, на который надо перевести всю сумму. Если груз в назначенное время действительно прибудет в Сухуми, вы, по возвращении в Париж, можете прямо из аэропорта ехать в свой банк. К тому моменту деньги будут на вашем счету. Все 180 миллионов. Ну, что, по рукам?
- По рукам, - кивнул Автандилян.
- Тогда не будем терять времени, Самвел-джан: я сейчас же выезжаю в Сухуми, а вы - в аэропорт.
- С вами весьма приятно работать, Сурик-джан, - пробормотал Автандилян и встал.
Поднялся и золотозубый.
- Последний вопрос… Заранее извиняюсь, если он покажется вам э-э-э… нескромным… - Самвел Автандилян тщательно притушил сигару. - Зачем вам столько оружия?
- Вы спрашиваете, зачем?.. - Тер-Ионесянц направился к вешалке и стал натягивать кожаное пальто. Потом повернулся к гостю. - Очень скоро в Карабахе начнется война. Не бунт, уважаемый, не мятеж, а самая настоящая война. С линией фронта, окопами, тактическими операциями… Понимаете, Самвел-джан? Армения должна выбить турков, она обязана освободить свою землю и помочь карабахским братьям! И в этой войне мы не имеем права проиграть. Мы обязаны ее выиграть, ибо второго такого шанса у нас, возможно, уже никогда не будет. А как это сделать без оружия?…
- Так, может, уже сейчас позаботиться, чтобы - естественно, в перспективе - сюда можно было бы перебросить и боевую технику? - Глаза Автандиляна блеснули. - Самоходные орудия, боевые машины пехоты, возможно, даже танки?..
- Нет смысла, Самвел-джан!.. - Золотозубый вздохнул и натянул на лоб кожаную кепку. - Технику можно купить, во-первых, дешевле и, во-вторых, намного быстрее.
- У кого?
- У русских…
- Вы в этом так уверены?
- Конечно, уверен, иначе зачем бы я стал говорить об этом!
- Но почему? - Удивление на тонком лице Автандиляна выглядело неподдельным, искренним. - Разве Советский Союз уже разделился на суверенные государства? Разве перестали существовать Политбюро, армия, КГБ, военная разведка? Кто даст вам делать то, что вы хотите, уважаемый Сурик-джан? Кто осмелится в обход центральной власти продать вам военную технику? Я сам живу на родине революций, мне кажется, я понимаю природу бунтов и заговоров, однако то, что вы сейчас утверждаете выглядит, - уж простите меня за откровенность, Сурик-джан, - просто безумием каким-то!..
- Это долгая история… - Тер-Ионесянц хмыкнул в густые усы и внимательно посмотрел на гостя. - Как-нибудь мы поговорим на эту тему и мне кажется, что я смогу убедить вас в своей правоте. А пока… Москве, центральной власти сейчас не до нас, Самвел-джан. Не до Армении и уж, тем более, не до маленького и незначительного Нагорного Карабаха! Неужели вы не видите, что Советский Союз медленно разваливается? Именно это и составляет наш исторический шанс, понимаете? Армения в любом случае станет суверенным государством. Но мы должны уйти не с пустыми руками - древняя земля Арцаха не может остаться под пятой турков. И не останется! Пока есть патриоты Великой Армении. Такие, к примеру, как вы, дорогой Самвел-джан! Возвращайтесь спокойно в Париж и готовьте новые партии оружия. Это единственное, что сейчас необходимо вашему народу! И не беспокойтесь о деньгах - слава Богу, армянская диаспора никогда не отрывалась от своих исторических корней. Свою независимость мы завоюем своими же руками. В добрый путь, Самвел-джан!..
12
Каир.
Международный аэропорт Халилья.
Февраль 1986 года.
События последних нескольких дней развивалась именно в том направлении, которое, собственно, и предсказывал Моти Проспер. Вернувшись в Каир и получив от своего босса разрешение провести уикэнд в Лондоне, Серостанов ровно на полчаса заехал на свою квартиру, толком даже не глядя, побросал какие-то вещи в дорожную сумку и заказал такси. На серию из двух долгих, настойчивых телефонных звонков, пронзительно возвещавших о себе в течение этого получаса, Николай не откликнулся, предоставив это автоответчику. Скорее всего, звонил кто-то из его приятелей и, наверное, Николаю следовало ответить. Но он этого не сделал. Даже самому себе Серостанов не хотел признаваться, что вот уже третьи сутки испытывает давно уже забытое, жалящее чувство непроходящего страха.
Страха перед абсолютной неизвестностью…
В такси, по дороге в аэропорт, Николай несколько раз проверился, и хотя ни одна из нескольких десятков следовавших за ними машин не вызывала подозрений - привычный каирский автобардак с нетерпеливыми гудками, визгом тормозов и отчаянными проклятьями - тревожное ощущение беспокойства продолжало свербить душу…
Без осложнений пройдя таможенный контроль и оказавшись в свободной зоне, Николай с облегчением вздохнул и посмотрел на часы - до посадки оставалось чуть меньше сорока минут. Купив в киоске свежий номер "Таймс", Серостанов уселся в углу бара, заказал немолодому официанту с роскошными, как у маршала Буденного, усами светлое пиво и, развернув газету, углубился в статью о кризисе в британской угольной промышленности. Из великого множества проблем, свалившихся на него за последние несколько дней, бедственное положение шахтеров Манчестера волновало Серостанова в самую последнюю очередь. Тем не менее, он заставил себя прочитать статью до последнего абзаца. Это была своеобразная и неоднократная проверенная форма аутотренинга - необходимо было во что бы то ни стало успокоиться.
- Послушай, чувак, ты не против, если я приземлю здесь свою задницу?..
Николай медленно положил газету на столик и поднял глаза. Перед ним стоял длинноволосый юнец в пестрой ситцевой "гавайке" и до неприличия драных джинсах. За плечом у парня висел грязный рюкзак, на шее - губная гармошка, а к губе прилипла дешевая сигарета без фильтра. Выговор молодого бродяги не оставлял никаких сомнений относительно места его появления на свет божий - лондонский Ист-Сайд.
Серостанов брезгливо поморщился, коротко кивнул и вновь уткнулся в "Таймс".
- Послушай, дядя, может угостишь пивком? - развязная манера разговора парня усугублялась врожденным дефектом речи - он все время пришепетывал. - А то я легонько поиздержался среди этих черножопых обормотов с белыми тряпками на голове…
Николай опустил газету и вздохнул:
- А может, тебе ремни от рюкзака погладить? Так я мигом…
- Не лезь в бутылку, папаша! - обезоруживающе улыбнулся длинноволосый. - Ты не похож на человека, который пьет на последние. Стало быть, монета у тебя есть, не отнекивайся! Так как насчет пива? Угостишь? Или прочитаешь воскресную проповедь о неблагодарных детях?
- Что, совсем на мели?
- Да нет, какая-та мелочь осталась. Но…
- Решил сберечь? - улыбнулся Николай. Он вдруг почувствовал, что молокосос перестал его раздражать. - Копишь на "бентли"?
- На автобус.
- Зачем тебе целый автобус?
- Не пешком же мне из Хитроу домой добираться!
- Значит, в Лондон?
- Ага!
- А в Каире что делал?
- Осваивал Африку.
- Как Ливингстон?
- Кто такой? - встрепенулся длинноволосый. - Почему не знаю?
- За "Лидс" играет. В полузащите.
- Подкалываешь, папаша? - Парень укоризненно покачал головой. - Имеешь меня за придурка?
- Не лезь в бутылку! - Серостанов ухмыльнулся и жестом подозвал официанта.
- Что будешь пить?
- "Хейнекен".
Араб с буденновскими усами молча кивнул и направился к стойке бара.
- А Ливингстон - это тот парень, который Южную Африку осваивал, верно?
- А ты грамотный, оказывается, - хмыкнул Николай.
- А то! - довольно улыбнулся длинноволосый. - Знаешь, кого я сейчас читаю?
- Ну?
- Мериме!
И в ту же секунду Николай почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Длинноволосый не обращал на него внимания и, казалось, с головой ушел в созерцание жестяной банки пива, которую торжественно, словно Кубок наций, поставил перед ним усатый официант.
- Ты имеешь в виду Проспера Мериме? - вполголоса спросил Николай, когда официант отошел.
- А что, есть другой? - улыбнулся длинноволосый, вдруг сразу же перестав пришепетывать. - Я лично знаю только Проспера.
- Что-то случилось?
- Да. - Парень отхлебнул пиво из банки и поморщился. - Господи, если бы только голландцы знали, что делают арабы из их благородного напитка!..
- Так что случилось?
- У нашего общего друга возникло несколько дополнительных вопросов…
- Так быстро? - Серостанов недовольно покачал головой.
- У нас в Ист-Сайде все делается быстро! - улыбнулся парень. - Вам что-нибудь говорит имя Эдуард Горюнов? Генерал-майор Эдуард Горюнов?
- Уже генерал-майор? - пробормотал Серостанов. - Время летит!..
- А вы помните кого?
- Я помню капитана.
- Вы учились с ним вместе, так? В одном специфическом учебном заведении, да?
- Не совсем вместе… - Серостанов отпил из кружки и промокнул губы салфеткой. - Он был на два курса старше.
- Но вы дружили?
- Можно сказать, что так.
- Когда вы его видели в последний раз?
- По-моему, в семьдесят третьем.
- А потом?
- Что, "потом"? - нахмурился Николай и посмотрел на часы. До посадки оставалось десять минут.
- Ну, вы поддерживали с ним связь, обменивались приветами через общих друзей…
Выражение лица длинноволосого по-прежнему оставалось развязным и даже нагловатым. Изменилась лишь манера разговаривать. Парень с губной гармошкой на шее, вдруг начисто позабыв свой кокни, перешел на телеграфный стиль - отрывистый, четкий и конкретный.
- Внеслужебные контакты между работниками наших э-э-э… контор начальством не поощряются.
- Он что-нибудь знает про вас?
- Что-нибудь, наверное, знает.
- Вы думаете, он в курсе того, чем именно вы занимались после семьдесят третьего года? - продолжал допытываться длинноволосый, явно преследуя какую-то цель. Николай никак не мог понять, куда он клонит, и это его потихоньку начало раздражать…
- Может быть, не будем зря тратить время? - предложил Серостанов. - Объясните толком, что именно вы хотите узнать от меня?
- Насчет времени не беспокойтесь, - усмехнулся длинноволосый. - Вы в любом случае успеете на свой рейс. Что же касается остального, то, простите, я действую по инструкции…
Серостанов вдруг понял, что ошибся, решив поначалу, что развязному битнику не больше двадцати трех. На самом деле ему было как минимум тридцать…
- Я слушаю вас.
- Вы можете встретиться с Горюновым?
- Дискретно?
- Абсолютно дискретно.
- Только теоретически.
- Что так?
- Плохо представляю себе, как можно организовать такую встречу.
- Тем не менее, допустим, что вам это удастся…
- Допустим, - не без внутреннего сопротивления кивнул Николай.
- Предположим, вы передадите ему кое-какую конфиденциальную информацию…
- Ну, предположим.
- Как вы думаете, Горюнов отнесется к ней серьезно?
- То есть, поверит ли он мне?
- Да.
- Трудно сказать… - Николай на секунду задумался. - Все это довольно неожиданно… С другой стороны, наши отношения были очень тесными, даже доверительными. Так что, не исключено… Все зависит от того, о какой информации идет речь, понимаете?
- Речь идет о ДОСТОВЕРНОЙ информации.
- Все равно рискованно.
- Почему? - быстро спросил длинноволосый.
- Какую должность занимает сейчас Горюнов?
Длинноволосый испытующе посмотрел на Серостанова:
- Вы - действительно - не знаете?
- Сказал же: когда я видел его в последний раз, он был капитаном в Первом главном управлении КГБ.
- Он продолжает работать там же, - медленно произнес длинноволосый. - Только уже заместителем начальника Управления.
- Ничего другого я от него не ожидал, - пробурчал Николай и отпил пиво.
- Он действительно настолько умен? Или просто удачливый карьерист?
- И то, и другое. Комплект.
- Так почему рискованно? - повторил вопрос битник.
Серостанов пожал плечами:
- Много лет не виделись… Работаем в конкурирующих и практически не связанных между собой службах… Я - нелегал, о существовании которого знает не больше трех-четырех человек. Он, если ваша информация точна, - большая шишка на Лубянке. Что между нами сегодня общего? Кроме того, за эти годы его характер, взгляды, отношение к старым друзьям могли сто раз перемениться… И тут вдруг сваливаюсь я. Невесть откуда взявшийся, спустя почти восемь лет полного молчания, да еще с конфиденциальной информацией, в которую он должен поверить…
- Именно так, - кивнул парень.
- И, естественно, об этом ничего не должны… знать в моей конторе?
- Естественно.
- Его ведь, кстати, запросто может не быть на месте…
- Он сейчас в Москве, - спокойно возразил битник.
- А если он решит проверить эту информацию?
- Мы ЗАИНТЕРЕСОВАНЫ в том, чтобы случилось именно это.
- А если при этом он засветит меня?
- Риск, конечно, существует, - согласился битник. - Но наш общий друг считает, что он минимален.
- Очень уж все абстрактно, - вздохнул Николай и откинулся на спинку стула.
- Возможно, вы измените свое мнение, когда ознакомитесь с самой информацией.
- А если я скажу "нет", что тогда? - Николай положил локти на стол и, подперев ладонью щеку, пристально посмотрел на парня. - Вытащите из своего рюкзачка "узи" и расстреляете меня прямо здесь, на месте?
- Наш общий друг очень просил вас ответить "да", - сдержанно улыбнулся длинноволосый. - Очень! Потому что это нужно не только ему, но и вам…
- Мне?
- Так он велел передать.
- Послушайте, молодой человек, вы вообще…
- Ивините, - битник прервал Николая и кивнул на часы, вмонтированные в стену бара. - До посадки на ваш рейс осталось две минуты. И опаздывать вам ни в коем случае нельзя. Я охотно выслушал бы ваши соображения, но это, простите, не мое дело. Я задал вам все вопросы, которые мне было приказано задать. Теперь вам нужно в туалет…
- Что? - окрысился Николай. - Куда мне нужно?.
- В туалет… - лицо битника выражало олимпийское спокойствие. - Под вашей газетой лежит конверт. В нем - все необходимые инструкции, касающиеся вашего предстоящего контакта с Горюновым. Вам надо ознакомиться с ними здесь, в аэропорту. Так что, миновать туалет вам в любом случае не удастся. Кроме того, там есть сливные бачки. Используйте, пожалуйста, один из них по прямому назначению…
- Хорошо, - покорно кивнул Серостанов. - Именно это я и сделаю…
- Надеюсь, не до, а после того, как ознакомитесь с инструкцией, - примиряюще улыбнулся длинноволосый и встал. - Спасибо, папаша, за пиво! Всегда приятно встретить богатенького землячка!
- Откуда вы узнали о моей дружбе с Горюновым? - спросил Николай, скрестив руки на груди.
- Я же вам сказал, КОГО я сейчас читаю… - Длиноволосый небрежно перекинул рюкзак через плечо и неожиданно провел губами по гармошке. Хриплое, расстроенное глиссандо неприятно резануло слух. - Мужик он, конечно, старомодный, но умный - не голова, а просто-таки читальный зал Британской библиотеки! Все знает, представляешь?!.. Ну, прощай папаша! Будешь в Ист-Сайде - спроси Харви Леннокса, меня там каждая собака знает…
С минуту Николай продолжал сидеть за столиком, наблюдая за тем, как постепенно сливается узкоплечая спина длинноволосого парня с фигурами бесчисленных пассажиров, хаотично перемещающихся по гигантскому залу…
- Внимание! Объявляется посадка на рейс 412 Каир-Дубай. Просим пассажиров этого рейса пройти к стойке восемнадцать для посадки в самолет…
Уже выслушав сообщение, Николай сообразил, что говорили по-английски - настолько чудовищным был акцент местной дикторши. Он тяжело вздохнул, положил на стол пять долларов и незаметно просунул ладонь под распластанный на столе "Таймс". Николай так и не заметил, когда именно и каким образом длинноволосый умудрился оставить конверт с инструкциями…