Через десять минут он вышел из туалета, поправил на плече ремень дорожной сумки и неторопливым, уверенным шагом респектабельного пассажира зашагал к восемнадцатой стойке, где уже заканчивалась посадка. "Слишком много событий для каких-то трех дней, - думал Николай, автоматически протягивая билет и направляясь по телескопическому трапу к "боингу". - Может быть, им показалось, что это слишком легкое наказание за шпионаж - засадить меня в тюрьму на восемь лет и избавить от всех проблем как минимум на этот срок? И тогда они решили угробить меня более изощренным, иезуитским способом? Кто этих евреев вообще разберет! Может быть, они задумали какую-то грандиозную пропагандистскую пакость. Например, решили с моей помощью отыграться на КГБ? Или я действительно показался Просперу такой выдающейся личностью, что он принял меня за героя научно-фантастического романа, наделенного способностями телепата, невидимки и демона-искусителя?.. Ладно, хрен с ним, может быть, как-то и выкручусь. В любом случае, один плюс в этом кошмаре, безусловно, присутствует: если я все-таки долечу до Москвы, и шлепнут меня уже там, родители будут точно знать место на кладбище. Хоть какое-то утешение…"
Закинув сумку в багажный ящик и сев на свое место в бизнес-классе у прохода, Серостанов закрыл глаза и усилием воли заставил себя хоть какое-то время вообще ни о чем не думать. И тут же ощутил на плече чью-то тяжелую ладонь.
"Все, приехали!.." - подумал Николай, не oткрывая глаз. Он чувствовал себя настолько вымотанным, что был готов безропотно, не сопротивляясь, принять любой финал.
- Господин Салливан! Простите…
- Что? - он с трудом размежил веки и увидел склонившегося стюарда в черном кителе с золотыми буквами. - Что вам нужно?
- Что вы предпочитаете на обед: индейку или ростбиф?
- Две таблетки аспирина! - рявкнул Николай, чувствуя, как по спине медленно стекает струйка холодного пота. - С минеральной водой! И поскорее, черт бы вас подрал!..
* * *
- А ну, подъем, бля!..
Мишин открыл глаза. Гигантская круглая ряха Гены Кузина располагалась по левую сторону и нависала, как дисковая пила, которая вот-вот вопьется в обреченное на разделку бревно. Острые, редко расставленные зубы сержанта только усиливали это мерзкое сходство.
Мишин с трудом вытащил из-под головы руку и взглянул на часы. Стрелки показывали четыре утра.
- Что ж тебе не спится, крейсер "Аврора"? - выдохнул Витяня, даже не думая подчиняться приказу. - Поллюции замучили, Кузин?
- Че?
- До подъема ведь целый час между прочим. Что б тебе, остолоп, не поспать еще немного, а?..
- Сказано же, бля, подъем! - голос сержанта гудел от едва сдерживаемого напряжения, как трансформаторная будка. - Построение в одежде через десять минут! Живее, бля! А насчет поллюций, бля, я с тобой еще разберусь, потрох…
Перед крыльцом домика прерывисто фырчал мотором армейский "уазик" без окон и номерных знаков. Задние двери были настежь распахнуты. Два бугая в теплых армейских бушлатах и серых ушанках, положив руки на короткоствольные десантные "Калашниковы", сделанным безразличием наблюдали за Витяней, появившемся на пороге в легком тренировочном костюме…
Все вокруг было покрыто ослепительным саваном снега и напоминало заброшенное кладбище, над которым оглушительно каркали огромные вороны, похожие на черные трупные пятна. Мишин непроизвольно поежился от порыва морозного ветра и перевел вопросительный взгляд на бугаев в бушлатах.
- Ну, залезай, бля, чего уставился! - прогудел за его спиной Гена Кузин и легонько подтолкнул Витяню в спину. - Забыл, как родной "уазик" выглядит? Или, может, ждешь, что за тобой, бля, "мерседес" с индивидуальным обогревом жопы пришлют?! Щас, бля!..
Мишин безразлично сплюнул себе под ноги и направился к машине. Бугаи подхватили его под руки и легко, как пушинку, забросили в кузов "уазика". Потом забрались сами, захлопнули дверцы и приказали Мишину сесть спиной к узенькому окошку, отделявшему кузов от водительской кабины. Витяня молча выполнил приказ. Оба конвоира демонстративно направили "Калашниковы" на пленника и почти синхронно сняли автоматы с предохранителей.
- Смотри, земеля, - омерзительно затягивая гласные, произнес один из бугаев. - Мы тебя не знаем и знать не хотим. Но имеем приказ: ежели только дернешься - получишь по торцу сразу из двух магазинов. То есть, будешь как тот дуршлаг на кухне. Понял, земеля?
Мишин пожал плечами, вздохнул и закрыл глаза…
Ехали они почти два часа. С закрытыми глазами Мишин пытался было сообразить, в какую сторону движется "уазик", но потом, поняв все бесполезность этой затем мысленно махнул рукой и задремал. Он сидел, вытянув ноги, на промасленном полу, однако машина обогревалась, так что, холода Мишин не чувствовал. Ему казалось, что он провалился в глубокий черный колодец, из которого его выдернул резкий толчок. Мишин вздрогнул и открыл глаза.
- Вылезай, земеля! - приказал один из конвоиров.
Машина находилась в скупо освещенном помещении. Оглядевшись, Мишин понял, что, скорее всего, это подземный гараж. В подвале было сыро и очень холодно. По привычке подталкивая Мишина в спину, Гена Кузин довел своего подопечного до второго этажа, потом ногой толкнул одну из дощатых дверей и приказал:
- Заходи!
Витяня оказался в небольшой мрачной комнатке метров в двадцать, не больше. Единственным источником света служила узенькое, похожее на бойницу, оконце, плотно забранное толстыми металлическими прутьями. Все убранство помещения составляли обшарпанный стол посередине и несколько металлических стульев, наглухо привинченных к полу. В торце стола, неподвижно, как гранитный мемориал в натуральный рост, стояла, скрестив руки на плоской груди, невысокая женщина лет сорока в мундире капитана внутренних войск. Русая девичья коса была аккуратно уложена в корону. Белое, без признаков косметики, лицо капитана ВВ украшали аккуратный, чуть вздернутый нос, пара невыразительных серых глаз, густые русые брови и совершенно не подходящая к этому пуританскому облику вульгарная черная родинка над пухлой губой.
- Садитесь, - низким голосом приказала женщина. Дождавшись, пока Мишин выполнит приказание, женщина сдержанно кивнула и сообщила металлическим тоном диктора вокзального радиоузла, на память знающего расписание движения поездов:
- Я буду присутствовать при встрече…
- При встрече с кем?
- Будете говорить, когда разрешу! - сухо оборвала капитан. - Ведите себя пристойно и сдержанно. Разглашение любой информации в ходе встречи абсолютно недопустимо. В случае невыполнения условий, встреча будет прервана немедленно…
- Но… - начал было Мишин и неожиданно запнулся, увидев в проеме двери Ингрид. Вернее, вначале появился ее живот - остроконечный, чуть вздернутый - и уже потом Витяня увидел бледное, осунувшееся лицо жены.
Мишин вскочил с места.
- Сидеть! - рявкнула над его ухом капитан с девичьей косой. - Без моего разрешения никаких самостоятельных действий! Иначе свидание будет немедленно прекращено!..
Увидев в комнате Мишина, Ингрид непроизвольно сделала шаг навстречу мужу, но, настигнутая окриком надзирательницы, сжалась в комок и замерла.
- Это моя жена, капитан, - стараясь не броситься на женщину в мундире, сквозь зубы процедил Витяня. - Законная супруга, понимаете?!..
- Мне это известно, - равнодушно кивнула женщина.
- Тогда объясните толком порядки в вашем зверинце - что можно делать и чего нельзя?
- А без оскорблений можно? - густые брови капитана нахмурились.
- Постараюсь, - вздохнул Витяня и посмотрел на Ингрид. - Моя жена может сесть рядом со мной?
Капитан, помедлив секунду, кивнула.
- Виктор! - Ингрид бросилась к Мишину и уткнулась головой в его плечо. Не в силах что-то сказать, Витяня гладил ее волосы и беззвучно шевелил губами.
- Почему ты молчишь? - спросила Ингрид по-датски и приподняла голову. - Они тебе что-то сдела…
- Разговаривать только по-английски, - вновь напомнила о себе капитан внутренних войск. На ее белом лице, словно намертво приклеенное, застыло выражение брезгливости, словно под ее наблюдением находились не люди, а две принюхивающиеся друг к другу омерзительные крысы, выползшие наружу невесть из какой ямы.
- А как насчет русского? - Мишин повернул голову к женщине в мундире. Лицо его побагровело от ненависти.
- В каком смысле?
- Ну, на русском разговаривать можно?
- Да, по инструкции можно.
- Тогда пошла ты, кошелка драная, знаешь, куда? К е…
- Это твое последнее хамство, дебил! - пронзительно взвизгнула женщина, угрожающе выставив указательный палец с обкусанным, ненаманикюренным ногтем. - Попробуешь еще раз, - и я сразу же прикажу увести твою ненаглядную! И больше ее никогда не увидишь! Понял, кретин?! И учти: больше предупреждать не буду!
- Что она говорит? - по-английски спросила Ингрид.
- Господи, какое счастье, что ты не русская! - пробормотал Витяня и взял жену за руку. - Как и значительная часть русской народной лексики, это непереводимо. Лучше скажи мне, как ты?
- Все в порядке милый… - Ингрид прижалась к плечу мужа и прерывисто вздохнула. - Все в полном порядке…
- Да уж, - буркнул Витяня и с ненавистью покосился на надзирательницу с девичьей косой. - В полном порядке…
- Знаешь, я все равно верю, что в итоге все образуется, - тихо сказал Ингрид. - Что они хотят от тебя, милый?
- На этот вопрос отвечать нельзя! - вмешалась надзирательница.
- Извините… - Ингрид едва заметно вздрогнула и подняла голову, пытаясь заглянуть в глаза мужа. - Ты хорошо выглядишь, дорогой. Посвежел и цвет лица просто замечательный…
- Это все дым Отечества, - с ненавистью поддакнул Мишин и нежно погладил жену по плечу. - Когда вдыхаешь его без противогаза, молодеешь на глазах. Видишь ли, меня готовят к олимпийскому рекорду. Это…
- Немедленно прекратить! - встряла надсмотрщица.
- С тобой нормально обращаются, дорогая?
- Да, не беспокойся… - Ингрид быстро закивала. - Я получаю все необходимое. Питание хорошее, врач постоянно возле меня. Кстати, очень добрый и участливый человек…
- Ты вернешься домой, Ингрид, я обещаю тебе!
- Мы оба вернемся, Виктор!
- Вспомнила, что Ганс-Христиан Андерсен - твой соотечественник? - улыбнулся Мишин.
- Запомни, милый, без тебя мне никто не нужен! - Ингрид решительно мотнула головой. - Никто и никогда!
- Ты не подумала о нем, - Витяня осторожно прикоснулся к огромному животу.
- О ней, - мягко поправила Ингрид и вымученно улыбнулась.
- Откуда ты знаешь?
- Женщины чувствуют такие вещи.
- Прости меня, дорогая…
- За что я должна тебя прощать, Виктор? В чем ты виновен передо мной?
- Во всем. Я же предупреждал…
- Перестань немедленно! - Ингрид схватила руку Витяни и прижала ее к своей щеке. - Я ни о чем, слышишь, ни о чем не жалею! Я люблю тебя, дорогой мой! Люблю больше жизни, больше Бога! И теперь даже не представляю, как я вообще могла жить столько лет без этого чувства! Я каждый день, каждое утро благодарю судьбу за то, что она привела меня к тебе!..
- Все наоборот, - улыбнулся Мишин и вздохнул. - Меня к тебе.
- Какая разница?
- Действительно, никакой.
- Скажи мне что-нибудь…
- Во всем виноват только я… - Мишин притянул к себе голову Ингрид и глубоко вдохнул родной аромат волос. - Я знал, что будет так. И должен был что-то сделать. И вот, видишь, не сумел…
- Перестань себя винить!
- Если бы я только мог, Ингрид…
- Время свидания окончено! - бесстрастно сообщила надзирательница. - Больше ни слова!..
Они даже не успели попрощаться - в комнату решительно ворвалась коренастая деваха в кителе лейтенанта внутренних войск и увела Ингрид. Затем, смерив Витяню напоследок уничтожающим взглядом, из комнаты вышла капитан с родинкой…
Когда Мишина привезли обратно, "уазик" остановился не у его домика, а напротив трехэтажного строения, в котором размещалось начальство. Следуя строго позади, Кузин довел Витяню до третьего этажа и кивнул на обитую коричневыми дерматином дверь:
- У тебя, бля, сегодня, прямо день свиданий!..
- Завидуешь, урод? - Мишин безразлично пожал плечами.
- Ох, бля, отведу я на тебе душу, земляк! - прогудел Кузин, припечатывая двухпудовый кулак в раскрытую ладонь, похожую на маленькую копию экскаваторного ковша. - Пусть только команду дадут! Уж я бы, бля, постарался от души…
- Не расстраивайся, шкаф, - пробурчал Витяня и толкнул дверь. - Будет хлеб, будет и песня…
В комнате, где несколько недель назад с ним разговаривал генерал Карпеня, сидел Юлий Воронцов и, скептически усмехаясь, смотрел на Мишина.
- Какие люди! - хмыкнул Витяня и, не дожидаясь разрешения, сел на стул.
- Ну, Виктор, как ты нашел супругу? - снимая очки и небрежно засовывая их в нагрудный карман пиджака, спросил начальник ПГУ.
- Издеваться изволите, Юлий Александрович?
- Я так понимаю, это мне вместо спасибо?
- Ну, что вы! - Мишин рывком откинул со лба прядь соломенных волос. - Для моего персонального спасиба время еще не пришло…
- Никак угрожаешь? - ухмыльнулся Воронцов.
- Нет, - совершенно серьезно возразил Мишин и внимательно посмотрел на своего бывшего большого начальника. - Просто тешу себя иллюзиями. Чтобы окончательно не свихнуться мозгами…
- Помнится, в прошлый раз ты говорил о каких-то гарантиях, - подчеркнуто безразличным тоном процедил Воронцов. - Верно?
- Было такое дело.
- Ну и как? Сформулировать можешь?
- А какой смысл? - Витяня покорно сложил руки на коленях. - Мы же не верим друг другу, Юлий Александрович. Стало быть, никогда не договоримся. Патовая ситуация.
- И что будет?
- Ей-Богу, не знаю.
- И, все-таки, Виктор?
- Чего вы хотите от меня?
- Допустим, я отпущу твою жену?
- Вы это серьезно? - Мишин резко подался вперед.
- Я давал основания считать себя шутником?
- Ответьте на мой вопрос, Юлий Александрович!
- Нет, это ты скажи мне: что я буду иметь, если отпущу твою жену на все четыре стороны?
- Что будете иметь? - Мишин недоуменно пожал плечами. - Все!
- Все - это абстракция, - хмуро отрезал Воронцов. - А мне нужна совершенно конкретная вещь.
- Если это зависит от меня, вы ее получите…
- Надеюсь, ты не сомневаешься в серьезности наших намерений?
- Юлий Александрович, не тратьте зря время - мы же с вами одной крови!
- Я думал о нашем первом разговоре. Так вот, предлагаю тебе сделку, Мишин, - сухо произнес Воронцов. - Мужскую сделку - жизнь в обмен на жизнь. Сыграешь по НАШИМ правилам?
- О чьих жизнях идет речь, Юлий Александрович? Уточните, пожалуйста…
- Ценой своей головы ты убираешь жизнь одного человека. Но зато даришь ее сразу двум людям - своей жене и своему будущему ребенку, которые окажутся у себя дома, на свободе. Что скажешь?
- Хорошая сделка, - деловито кивнул Витяня.
- Я же говорил.
- А гарантии? Какие гарантии, Юлий Александрович, что именно так все и будет?
- Гарантии?.. - Воронцов встал, взял с полки бутылку коньяка, налил себе с треть фужера и, не предлагая Мишину, залпом выпил. - Гарантии стопроцентные! Ты меня знаешь, Виктор. Я умею многое: и ненавидеть, и достать хоть из-под земли, и слово офицера сдержать.
- Короче, вы предлагаете мне подписать собственный смертный приговор в обмен на свободу жены?
- Именно так.
- Я принимаю!
- Тогда, по рукам? - Воронцов протянул Витяне холеную ладонь.
- Не так быстро, Юлий Александрович! - Мишин усмехнулся. Его руки по-прежнему лежали на коленях. - Я готов сыграть по вашим правилам только после того, как вы меня убедите, что Ингрид действительно находится у себя дома, в Копенгагене. Причем подтверждения от ваших пэтэушников мне не нужны…
- Ты же профессионал, Виктор! - Воронцов недовольно передернул плечами. - И понимаешь, что до завершения операции отпустить ее я не могу.
- А это уже ваши проблемы, Юлий Александрович!
- Еще ничего толком не решено, а ты уже задираешь хвост? - набычился Воронцов. - А не боишься, что вообще передумаю?
- Судя по всему… - Мишин смотрел куда-то поверх головы Воронцова и, казалось, размышлял вслух. - Судя по всему, задуманное вами могу осуществить только я. Для других кандидатур у вас, - так мне кажется, Юлий Александрович - нет времени. Слишком уж вы торопитесь… - Витяня быстро перевел испытующий взгляд на Воронцова и удовлетворенно хмыкнул. - А ведь я угадал, товарищ генерал-полковник! Угадал, по вашим глазам вижу!.. Так что, не торгуйтесь и принимайте мои условия! За встречу с женой - спасибо. Кстати, именно эта встреча убедила меня в том, что ПОКА вы ведете честную игру. Так продолжайте в том же духе, товарищ генерал-полковник! Тем более, что Ингрид совершенно ничего неизвестно о наших играх, ведь так? Чем вы вообще рискуете, Юлий Александрович? Боитесь, что моя жена расскажет датской контрразведке, где именно находится ее ненаглядный супруг? А то там дураки набитые и сами не понимают, кому именно мог понадобиться беглый офицер КГБ! Датчан ведь совершенно не колышет, зачем вы вернули меня на родину - поставить к стенке или представить к награде…
- Не делай из меня идиота, Мишин, - пробурчал Воронцов и вновь потянулся к бутылке. - Умельцев складывать дважды два хватает везде. В том числе, и в твоей зажравшейся Дании. Не говоря уже о ее многочисленных друзьях как в Европе, так и за океаном..
- О чем вы толкуете, Юлий Александрович, не пойму? - Витяня искренне всплеснул руками. - Ведь даже я не знаю, кого именно вы задумали убрать. Могу только предполагать… Куда уж моей буржуазной и далекой от всего этого дерьма супруге! Вы-то должны понять, что в течение всех этих лет я не рассказывал Ингрид на ночь истории про нашу славную и героическую контору!
- А, кстати, почему?
- С детства страшилки ненавижу…
- Есть многое на свете, друг Горацио! - печально вздохнул Воронцов, разглядывая на свет пузатую бутылку коньяка. Потом со стуком поставил ее на стол и окинул Мишина недобрым взглядом. - Короче: твои условия неприемлемы, Виктор…
- Значит, не договорились, - вздохнул Мишин и всей пятерней почесал затылок. - Тогда разрешите откланяться, гражданин генерал-полковник? А то меня там сержант Кузин заждался…
- Блефуешь? - Воронцов укоризненно покачал породистой головой.
- Нет, Юлий Александрович, даже не думаю! - спокойно ответил Мишин. - Я очень люблю свою жену и своего будущего ребенка. Ради них я готов сделать все. Вы же лишаете меня этой мотивации, а я вам не верю! В упор не верю, Юлий Александрович! Ну и рассудите: какая мне разница, когда именно вы убьете Ингрид - до моей смерти или после нее?..
В комнате наступило молчание. Воронцов, уставившийся на Витяню тяжелым, чуть мутноватым взглядом, словно испытывал его на прочность. Мишин молчал, вдруг с радостью ощутив, что впервые за все эти тяжкие, полные неопределенности недели инициатива перешла на его сторону.
- Ну, хорошо, - выдохнул наконец Воронцов. - Будь по-твоему, Виктор.
- Как я узнаю, что она свободна? - быстро спросил Мишин.
- Лично понаблюдаешь за тем, как твоя жена будет садиться в Шереметьево на рейсовый самолет SAS до Копенгагена.