* * *
- Где моя сумочка? - снова, с растущим беспокойством спросила Хельга Хорстман.
- Лежит на столике возле вас, - сказала Ханнелора Дрейер. - Сюда было шесть звонков. Звонил герр Тириш, пожелал вам поскорее поправиться и заверил, что всегда к вашим услугам. Можете на него положиться. Еще звонила некая фрау Эдита Мариш, передала наилучшие пожелания и высказала искреннее сочувствие. Позвонит еще раз. Один звонок был мне, по службе.
- Вы говорили - шесть? - недоверчиво переспросила Хельга.
- В оставшихся трех случаях между шестью и семью часами звонил неизвестный, который не захотел назвать свое имя.
- Что он сказал?
- Ничего.
Хельга Хорстман напрасно старалась преодолеть действие снотворного, глаза ее закрылись, голова упала на подушку. Слишком толстый слой туши на ресницах растекся и размазался по лицу, сделав ее похожей на усталого циркового клоуна. С трудом она сумела произнести:
- Пожалуйста, уходите. Вы мне больше не нужны.
- У меня приказ опекать вас так долго, как я сочту нужным.
- Да не нужны вы мне, - выдавила Хельга из последних сил.
- Об этом предоставьте судить мне. Приказано не оставлять вас до тех пор, пока вы окажетесь способны говорить - с комиссаром Циммерманом, естественно.
- Что ему нужно?
- Поговорить с вами, когда вы придете в себя. Произойдет это здесь или в управлении - зависит от вас. Достаточно сказать мне, что вы предпочитаете.
* * *
Первое совместное совещание отделов по расследованию убийств и дорожной полиции по делу "Труп на Нойемюлештрассе" началось в субботу в 10.40 в полицай-президиуме.
Инспектор Фельдер переписал участников. От дорожной полиции капитан Крамер-Марайн и его техник-эксперт Вайнгартнер, от их отдела Циммерман, Фельдер и фон Гота.
- Полагаю, капитан, - начал Циммерман, - у ваших людей не было достаточного времени, чтоб оценить собранные материалы?
- Первые серьезные выводы, - подтвердил Крамер-Марайн, - не удастся сделать раньше понедельника.
- Такое же положение с материалами, которые собрали мы, - заметил Фельдер.
- Значит, как обычно, ничего нового, - констатировал Циммерман.
- Кое-что у меня есть, - заявил капитан, не скрывая удовлетворения от того, что может удивить комиссара. - Мои люди рано утром снова осмотрели место происшествия и нашли дополнительный след от очень широкой и почти новой шины заднего колеса большого лимузина. Длина следа тридцать пять сантиметров, причем сантиметров двенадцать - пятнадцать весьма отчетливые.
- Значит, это может послужить доказательством? - тут же спросил Циммерман.
- Безусловно. Остается только найти шину, которая оставила этот след.
- Вы предупредили все гаражи, склады запчастей и бензоколонки? - встрял с вопросом фон Гота.
Крамер-Марайн, не скрывая удивления, перевел взгляд на Циммермана, недовольный таким неквалифицированным вмешательством сотрудника "старого льва". А потом поучающим тоном сообщил:
- В таких серьезных случаях, как гибель человека и бегство водителя с места происшествия, это происходит автоматически.
- Спасибо, - покраснел фон Гота.
- Ну что же, подождем, что скажут эксперты, - решил Циммерман, покосившись на фон Готу. - Следующее совещание - если вы, капитан, не возражаете - завтра утром в то же время.
По окончании этой, скорее, формальной встречи "спецы по трупам" занялись своими делами. Первым вопросы задавал комиссар.
- Ну, что там нашли у погибшего?
Отвечал Фельдер.
- Найдены два платка из белого полотна, обычного размера. Один слегка запачкан, второй чистый. В левом кармане пиджака - деньги, всего 147 марок 30 пфеннигов, из них две банкноты по 50 марок, одна - 20 и одна - 10 марок, остальное - мелочь. Потом талоны на три поездки в трамвае, причем два уже использованы, последний - в день смерти прокомпостирован на маршруте номер 8. Далее, удостоверение личности на имя Хайнца Хорстмана, в прозрачной обложке. Черная расческа, весьма поношенная. Чековая книжка Дойчесбанка, выданная филиалом в Ленбаше. Справка о состоянии счета Хорстмана прилагается.
И наконец, карманный календарь, в котором очень мало записей, да и те - одни сокращения. На дне гибели пометка: "Фр. Фри". Эту задачку мы подкинули экспертам. Да, и еще обычный блокнот, в котором полно каракулей, цифр и пометок. Сейчас снимают копии. И много листов вырвано.
Комиссар Циммерман заметил:
- Итак, о Хорстмане нам кое-что известно, но недостаточно. Кто может нам еще помочь, фон Гота?
Гота:
- Карл Гольднер. Писатель. Я говорил с ним прошлой ночью. Он знает уйму всякого, в том числе и о Хорстмане.
Циммерман:
- Ладно, тогда отправляйтесь за ним. А вы, Фельдер, постарайтесь выяснить, какого черта нужно было ночью Хорстману на Нойемюлештрассе или где-то поблизости. И главное - что значит запись в календаре: "Фр. Фри". Мне это надо знать!
* * *
- Ты когда вернулся домой? - фрау Маргот Циммерман со всей возможной строгостью атаковала своего сына Манфреда, который, позевывая, наливал себе кофе.
- А тебе зачем? - Манфред даже не взглянул на нее. - Для тебя же лучше не знать.
- А если отец будет спрашивать?
- Конечно, будет, - Манфред криво усмехнулся. Восемнадцатилетний высокий, стройный парень был удивительно хорош собой, с ангельски чистыми чертами. "Как со средневековой картины", - говаривал его приятель Амадей Шмельц. - Комиссар Кребс уже наверняка доложил папочке, что сцапал меня ночью.
- Он тебя сцапал? - недоверчиво переспросила Маргот, высокая, зрелая женщина в духе Мадонны германского барокко. - Где же ты был, Манфред?
В одном заведении у вокзала. - Манфред зевнул. - С приятелями. Ну, перебрали чуть-чуть… Вообще-то Кребс вполне мог меня забрать, но он не сделал этого. Не иначе по дружбе к коллеге Циммерману! Таковы наши стражи порядка и справедливости.
- Но он же твой отец!
- А твой муж! - с полным безразличием констатировал Манфред, словно разговор шел о погоде. - И мужа ты, в конце концов, выбирала сама. А у меня не было возможности выбрать отца и вот теперь всю жизнь мучайся с полицейским!
- Я тебя понимаю, - протянула Маргот. - Люди вроде него ни о чем не думают, кроме своей службы. И при этом утверждают, что в состоянии понять человеческие слабости и боли. Только самих близких они не понимают.
В этом я уже убедилась.
- Случайно не вчера ночью, а? - усмехнулся Манфред. - Ты когда пришла домой, мама?
* * *
Деликатные признания доктора юриспруденции Антонио Шлоссера, адвоката, среди друзей известного как Тони.
"С Маргот, ныне фрау Циммерман, и Мартином, ее мужем, мы знакомы с юности. Все трое жили в Аугсбурге и вместе переехали в Мюнхен. Отношения были самыми дружескими; Маргот была дочерью фабриканта, мой отец - врачом, а отец Мартина служил в полиции.
Оставались мы неразлучными друзьями и тогда, когда я изучал право, а Мартин начал свою карьеру в криминальной полиции. Первая трещина в нашей дружбе возникла после неожиданного решения Маргот выйти замуж за Мартина. Я любил ее так же сильно, как он. Но напрасно пытался добиться, почему она так решила. Видимо, дело в том, что она уже носила под сердцем Манфреда.
Но и супругов Циммерман я не терял из виду. С Маргот, женщиной интеллигентной, из хорошей семьи, я и впредь оставался в хороших отношениях, а вот Мартин, криминалист душой и телом, отдалялся все больше. Иногда мне кажется, что мы с ним стали совершенно чужими людьми, словно живем в разных мирах.
Мои чистые дружеские чувства к Маргот - сам я холост и бездетен - никогда не угасали. Иногда мы встречаемся, разумеется в ведома Мартина, то в кафе, то у знакомых. Я забочусь о том, чтобы это происходило в избранном обществе. Убежден, за последние годы Маргот поняла, что ее решение выйти за Мартина было страшной ошибкой. От которой пострадал и я".
* * *
Комиссар Циммерман в сопровождении Фельдера вошел в квартиру Хорстманов. Открыла им Ханнелора Дрейер. Вела она себя как домоуправительница, и казалось, что роль эта доставляет ей радость.
Поздоровавшись на ходу, Циммерман отправился прямо в спальню. Хельга Хорстман, несмотря на то, что время шло к полудню, все еще лежала в постели. Фельдер сообщил сотруднице, что миссия ее окончена, и попросил составить рапорт.
Когда та удалилась, Циммерман повернулся к Хельге, разглядывавшей его припухшими глазами, и холодно начал:
- Полагаю, что вам не до того, но все же выражу соболезнования по поводу гибели вашего мужа.
- А больше вы ничего не полагаете? - сердито бросила Хельга. - Какое вы вообще имеете право мне напрасно надоедать?
- Меня интересуют некоторые обстоятельства и ваше отношение к ним, фрау Хорстман, - продолжал Циммерман. - Ну, прежде всего: как нам известно, после десяти вечера вы покинули бал и вернулись туда около полуночи.
- Откуда вы знаете? - перепуганно воскликнула женщина и настолько торопливо села, что ее шлафрок соскользнул с плеч, открыв едва не все тело. Правда, Фельдер как известный знаток оценил это зрелище весьма скептически и открывшиеся части определил как не слишком лакомые. Циммерман, который и глазом не моргнул, настойчиво повторил свой вопрос:
- Где вы находились во время убийства, фрау Хорстман, и с кем?
Тут у двери раздался троекратный звонок, Циммерман кивнул, и Фельдер впустил гостя. На пороге стоял Вальдемар Вольрих.
- Ты как по заказу! - с облегчением воскликнула Хельга Хорстман, увидев его сквозь дверь спальни. - Они тут пытаются загнать меня в угол. Ты должен помочь!
* * *
В 11.5 °Cузанна Вардайнер, накинув роскошный шлафрок от фирмы "Бальмен" из Парижа, терпеливо старалась разбудить мужа.
Петер Вардайнер сонно перевалился с боку на бок и, не открывая глаз, погладил ее бедро.
- Ингеборг, - пробормотал он в подушку.
- А кто эта Ингеборг? - весело спросила она, склонившись к нему.
Тут Вардайнер сел и, чтобы окончательно проснуться, потряс головой. Головой, которую некоторые находили красивой, а многие - умной. Потом взглянул на Сузанну:
- Почему бы тебе не лечь ко мне?
- По трем причинам, - улыбнулась она. - Во-первых, я не Ингеборг. Во-вторых, нет смысла, учитывая твое здоровье. С сердцем у тебя весьма неважно. Его кое-как хватает, чтоб сидеть спокойно за письменным столом. Ну и в-третьих, через два часа у нас тут будет Клостерс.
- Ты его позвала?
- На обед. Приготовят что-нибудь полегче: свежую форель, стейк по-американски, овощи. И легкое сухое мозельское.
- Что-то ты слишком заинтересовалась Клостерсом, - в шутку бросил он.
- Он, скорее, должен бы интересовать тебя, ведь ему принадлежит один из крупнейших еженедельников. Если б удалось привлечь его к той акции, что ты готовишь, ее эффект возрос бы многократно, а риск твой уменьшился.
- Сузанна, ты просто клад! - он погладил руку жены.
- Я всего только эгоистка, - она подсела к нему. И не хочу тебя потерять. 51 довольна жизнью с тобой. И с твоей газетой, и даже с какой-то Ингеборг, раз уж без этого нельзя.
- Мы всегда прекрасно понимали друг друга, - заметил он, - но только теперь я вижу, что ты для меня значишь!
- Да, Петер, но именно потому я так боюсь авантюры, в которую ты пускаешься.
* * *
Некоторые замечания Карла Гольднера.
"Я только простился со своей новой приятельницей, как мне позвонил фон Гота. Этот тип напоминает денди прошлого века, который как-то угодил в среду полицейских и ему там даже нравится.
Я, конечно, понял, что ему нужна информация. Это же не тайна, что о так называемом высшем свете города я знаю почти все. Но мне пришло в голову, что это может быть любопытно - поговорить с полицейским из аристократов. И я его приглашение принял.
Фон Гота предложил пообедать вместе. Я было решил, что он набивается на приглашение. Но он сказал:
- Я буду рад видеть вас своим гостем… - И дал свой домашний адрес: Виденмайерштрассе, на берегу Изара, рядом с Английским парком. Один из престижнейших районов города."
* * *
- Ты только спокойнее, - Вальдемар Вольрих как ангел-хранитель стоял перед кроватью Хельги Хорстман и вызывающе смотрел на полицейских. - Что происходит?
- Они хотят знать, где я была вчера от десяти до двенадцати, - задыхаясь, выговорила Хельга, - и кто был со мной.
- И что ты ответила?
- Ничего.
- Прекрасно, - Вольрих сжал ее руку.
- Видимо, эту информацию нам можете дать вы? - предположил Фельдер.
- Видимо, мог бы, - заявил Вольрих. - Но зачем мне это?
Циммерман, чуть отступив назад, предоставил объясняться с Вольрихом Фельдеру. Тот выдвинул новое предположение:
- Вполне возможно, вы оба можете нам предложить какое-то алиби.
- Алиби? - Вольрих приподнял бровь. - Зачем оно нам? Что за полицейские штучки вы против нас затеваете?
- Кого вы имеете в виду, говоря "против нас"? - спросил Фельдер.
- Уважаемый, - энергично заявил Вольрих, - я немного разбираюсь в методах работы полиции. Ваш шеф это хорошо знает.
- Тогда вам должно быть ясно, что мы здесь не в игры играем, - отрезал Фельдер.
- А почему я должен это понять да еще и поверить? Почему вы не могли здесь оказаться просто ради забавы? Мало ли выплывало дел о том, что среди полицейских чинов есть люди, которые при выполнении своих обязанностей лишь ищут поводов для удовлетворения не всегда нормальных позывов? - Вольрих вдруг возомнил, что берет верх. - Ведь это очевидно, что с вами двоими не все в порядке. Это что, так принято, чтобы двое криминалистов-мужчин допрашивали женщину, лежащую в постели? По крайней мере, здесь должна быть женщина - сотрудница полиции.
Инспектор Фельдер неуверенно покосился на начальника и по смущенному лицу того сейчас же понял, что упрек Вольриха не был необоснован. Их поведение действительно не соответствовало принятой практике. Поэтому он поспешил с разъяснением:
- Наша сотрудница всю ночь заботилась о фрау Хорстман. И только что была здесь. И разговор мы начали еще в ее присутствии.
- Ну, это спорный вопрос, - отрезал Вольрих и положил свои большие руки на плечи Хельги. - Ты не обязана им отвечать, дорогая. И даже прокурору, если он вдруг сюда заявится. Не так ли, комиссар?
Фельдер кивнул в знак согласия:
- Никто не может быть принужден отвечать на вопросы следственных органов. Тем более в случае, когда его показания могут быть использованы против него.
- Как видите, меня вам не запугать, - победоносно заявил Вольрих. - А что касается ваших измышлений, что фрау Хорстман в то критическое время с кем бы то ни было…
- Мы полагаем, что с вами, - сухо заметил Фельдер.
- Полагать вы можете, что вам угодно. Но свои версии вам придется подкрепить доказательствами. И не одним, а многими, непридуманными и существенными. Потому что доказывать предстоит вам!
- Совершенно верно, - согласился Циммерман, прежде чем уйти вместе с Фельдером. Фельдер шел за шефом следом и никак не мог понять, с чего вдруг на лице Циммермана взялась эта довольная улыбка.
* * *
Карл Гольднер добрался в такси до Виденмайерштрассе, а там роскошным лифтом поднялся на третий этаж.
Открыл ему слуга, удивительно напоминавший английского дворецкого идеальной выучки. С холодной вежливостью спросил:
- Герр Гольднер?
Получив положительный ответ, торжественно сообщил:
- Герр фон Гота ждет вас.
Гольднер не переставал удивляться. Слуга провел его в библиотеку, где стеллажи, полные книг в кожаных переплетах, вздымались до потолка. В центре зала - стол, украшенный инкрустациями с античными мотивами, а на его стеклянной крышке - кожаный глобус, как будто вышедший из рук Мартина Бехайма. Возле стола - четыре староанглийских кресла, обтянутые темно-зеленым сафьяном. В одно из них уселся Гольднер.
- Глазам на верю! - воскликнул он навстречу фон Готе, который появился весь в светло-сером и сердечно приветствовал гостя. - Я попал по адресу, - продолжал Гольднер, - или у вас в полиции двойник, или какой-нибудь заблудший брат?
- Нет, к счастью, я единственный оставшийся экземпляр нашей фамилии, - уверил его фон Гота.
А в криминальную полицию вы подались из чистой любви к искусству?
- Исключительно, - подтвердил фон Гота. - Впрочем, еще из любопытства и от скуки. Знаете, иногда там бывает довольно увлекательно. А кроме того, регулярный доход и мне не помешает.
- Вам, такому богатому человеку?
Я только наследник, герр Гольднер. Из боковой ветви вымирающего рода фон Гота. То, что вы видите вокруг себя, - все мое имущество. Его в два счета можно распродать, пропить и прогулять. И, признаюсь, я время от времени так и делаю. Но не слишком часто. Я вовремя сумел подсчитать, что этого наследства мне хватит для безбедной жизни лет до сорока. И что потом? Найти подходящее занятие было для меня и вопросом средств к существованию.
- Но почему именно это?
- Не буду утверждать, что я люблю свою работу. Среди криминалистов трудно найти такого, кто мог бы это сказать. Но, с другой стороны, это занятие дает возможность познавать жизнь и людей в их экстремальных проявлениях, а это кое-что.
- Пожалуй, я вас понимаю. Вы боялись, что иначе ваша жизнь пройдет в пустопорожних разговорах с разными баронами и собственным дворецким, или опасались, что придется подыскивать невесту с многомиллионным приданым, чтоб выдерживать свой уровень жизни.
- Что-то в этом роде. Но учтите, у меня не только дворецкий, но еще и "роллс-ройс". Правда, тот я передал в распоряжение одной фирме, которая сдает его напрокат с почасовой оплатой. А Бертольд, мой ангел-хранитель, пять дней в неделю занят в одном из ресторанов оберкельнером и все же успевает вести все наше хозяйство. Знаете, он здесь еще со времен моего отца.
- Послушайте, я от вас просто в восторге! - не удержавшись, Гольднер поднял бокал.
- Ну что ж, я рад! - улыбнулся в ответ фон Гота.
- Теперь, конечно, вы постараетесь использовать мое удивление и захотите получить побольше информации, - заметил Гольднер. - Не возражаю. Только я все то же постараюсь сделать с вами. Так выпьем за взаимное использование!