* * *
Заметки шеф-редактора Ойгена Клостерса.
"Вардайнер, прежде всего, человек честный и порядочный. Но в условиях современной журналистики это значит, что он слишком порядочный, неисправимый идеалист, не приспособленный к борьбе.
Он ведь до сих пор уверен, что в нынешнее время может позволить себе такую роскошь, как "доброе имя журналиста". В результате он помещает неудобочитаемые политические обзоры, вся суть которых заключена в фразе: "это с одной стороны, но если взглянуть с другой стороны…"
Гораздо больше мне нравится его жена. Миниатюрная, изящная, слегка похожая на пугливую лань. Большие умные глаза, нежный, мелодичный, все еще молодой голос, игривые движения. Одним словом, чудная женщина.
За обедом, кстати великолепным, я предложил Вардайнеру - если сумеем - совместно организовать и согласовать по времени кое-какие акции. Вардайнер согласился. И не только. В свою очередь предложил мне - даже слишком уж быстро - идею первой акции. Хотел пуститься в разоблачение "гиен монополизма". Знаете, от подобной формулировки мне дух перехватило. К тому же оказалось, что метит он в Шрейфогеля. Я его предложение весьма деликатно - из-за фрау Сузанны, - но решительно отклонил. Посоветовал ему взвесить как следует, сможет ли атаку на таких людей подкрепить конкретными фактами. И вообще я не уверен, что эти вещи кого-то интересуют, читатели хотят совсем другого. Им нужно знать, когда, где и с кем переспала знаменитая певица, им нужны сплетни о личной жизни телезвезды или о том, как олимпийский чемпион переплавил свои медали в солидный банковский счет. Ну и еще криминальные аборты, истязания животных, какое-нибудь убийство, по-возможности на сексуальной почве, - вот то, на что читателей тянет. Но только не на статьи о финансовых махинациях, где кто-то загреб кучу денег. Это для них слишком скучно.
- Вы же не собираетесь сражаться с ветряными мельницами? - спросил я его. - Копаться в грязном белье гораздо выгоднее, тут ваш успех гарантирован. Нельзя витать в облаках!"
* * *
- Так, пока мы от них избавились, - сказал Вольрих Хельге, когда криминалисты удалились. - Думаю, я как следует утер им нос.
- Иди ко мне, - всхлипнула Хельга.
- Да подожди! - фыркнул Вольрих. - Вначале нужно кое-что выяснить. Ты ночью собиралась передать мне кое-какие документы. И говорила, это дело решенное!
- Но это было до того… - прошептала Хельга и потянула на себя одеяло.
- До того? - повторил он. - До чего?
- Прежде чем все случилось с Хайнцем, моим мужем.
- Девочка моя, - Вальдемар Вольрих все еще пытался говорить ласково, - я тебе уже не раз советовал не путать разные вещи. Например, занятия любовью с несчастным случаем с твоим мужем’ и заодно с обещанными документами. Думаю, я этого не заслуживаю.
- А что, если до меня только теперь дошло, что связь между бумагами, которые ты хочешь получить, и смертью моего мужа действительно существует?
- Я бы на твоем месте, - с нажимом посоветовал Вольрих, - и думать не отваживался о такой возможности.
- Но ты не на моем месте, - тихо ответила она, - а я теперь то, что называется вдова…
- Не надо так со мной, детка! Ты еще траур надень! Ведь ты до смерти рада, что от него избавилась и можешь жить в свое удовольствие.
- Вот тут, ты, вероятно, прав, - произнесла Хельга. - Но это ничего не меняет: я теперь вдова, причем бедная вдова. После Хайнца мне почти ничего не осталось. За нашу мебель много не выручишь, его машина годна лишь на свалку. Так что не удивляйся, что я задумалась о своем будущем.
- Об этом позаботится Тириш. Как минимум, ты можешь рассчитывать на солидное пособие.
- А сколько это будет? И как оформлено?
- Да не волнуйся ты, детка, об этом я позабочусь. Но дай же мне наконец бумаги…
- Ты именуешь это бумагами, как будто собрался сдать их в макулатуру. Но я-то знаю, в них есть такое, что для некоторых страшнее бомбы под кроватью. Так что я поняла, эти документы - мой единственный капитал на будущее, дорогуша.
- Ты же не вздумаешь нас шантажировать! - на этот раз возмущенно вскричал Вольрих.
- Я только, как говорится, хочу сберечь свою шкуру. Ведь у меня, как ты всегда говорил, такая нежная кожа. Не хочешь убедиться в этом снова?
* * *
Перечень телефонных переговоров, которые вел в то субботнее утро из своего номера в "Гранд-отеле" Анатоль Шмельц.
Поочередно его соединяли с деревенской гостиницей в Вольрафтхаузене, потом с мюнхенской квартирой в районе Фрауенкирхе и наконец с виллой на озере Аммер. Во всех трех случаях говорил с женщинами, и содержание всех трех разговоров было абсолютно идентично. Что он, Анатоль Шмельц, чувствует себя неважно, видно, гриппует. Что жутко потеет и совершенно без сил. Голова кружится, поэтому он велел отвезти себя туда, где поспокойнее. К нему уже вызвали врача, но ничего, скоро станет полегче. Наилучшие пожелания и до скорой встречи.
Вот третий разговор был немного дольше. Говорил он с женой и расспрашивал о сыне. Узнал, что Амадей давно не появлялся дома и все говорит за то, что в своей мюнхенской квартирке тоже, - явно болтается где-то в сомнительной компании.
На это Шмельц отреагировал так:
- Ты просто не хочешь понять моего отношения к молодежи. Мы должны обеспечить им все, чего сами были лишены, дать им возможность пережить упоение жизнью, наслаждение молодостью, уважать это их возвышенное стремление разрушить прогнившую средневековую мораль нашего общества…
Но патетические излияния Шмельца жена прервала столь категорически, что он утратил дар речи:
- Анатоль, все твои словеса мне напоминают болтовню слюнявых блудливых старикашек, которые пытаются известными словами прикрыть собственное бессилие.
Ответил Шмельц не сразу.
- Господи, с той поры, как ты поселилась в своей башне из слоновой кости, ты утратила всякое представление о том, что творится на свете. То, что нужно нашему Амадею, - это свобода. И мы должны предоставить ее без каких-либо ограничений. Это должно быть нашей главной и - прошу тебя - совместной задачей. Мне это совершенно ясно, пора это понять и тебе!
* * *
Комиссар Циммерман вместе с Фельдером вернулся в полицайпрезидиум, просмотрел почту, завизировал рапорты и просмотрел бюллетени. В почте он нашел записку, что уже трижды звонила жена. Повернувшись к Ханнелоре Дрейер, сказал:
- Думаю, сегодня пора вам заканчивать и идти наконец домой.
- Я хотела вам лично вручить рапорт; не уверена, не будет ли вопросов.
Циммерман пробежал рапорт. Потом прочитал еще раз. Наконец сказал:
- Исчерпывающе. Ну, а кроме этого?
- Ночь тянулась очень долго. И нудно. Хельга Хорстман спала, и мне нечем было заняться, чтобы не уснуть тоже. Полистала журналы, просмотрела книги… А потом подняла с пола ее сумочку. В ней были бумаги, говоря точнее, документы в двух экземплярах.
- Полагаю, вы это заметили чисто случайно, - сдержанно констатировал Циммерман, - стараясь привести в порядок бумаги, выпавшие из сумочки и вернуть их на место.
- Так все и было, - согласилась Ханнелора Дрейер.
- И при этом, собирая бумаги, выпавшие из сумочки, совершенно случайно заметили, что в них написано. - Циммерман ободряюще улыбнулся. - И что же вам совершенно случайно показалось интересным?
- Множество дат и чисел!
- Не может быть! - в восторге воскликнул Фельдер.
Циммерман же констатировал:
- Во всяком случае, вы не производили обыска квартиры фрау Хорстман, на который не имели ордера. И не искали никаких доказательств, имеющих значение для следствия, поскольку для этого нужна санкция прокурора. Чисто случайно вы что-то нашли. Что это было?
* * *
Донесение Ханнелоры Дрейер.
"Я увидела два экземпляра документов, каждый на шести листах. В них было полно исправлений, видимо, это были рабочие заметки. Оригинал отсутствовал, и, вероятно, первый экземпляр тоже, потому что оба оставшихся, которые я видела, были слабо пропечатаны. В заметках приведены данные о сделках с крупными земельными участками. Там были данные и о множестве мелких и средних объектов, но среди них особняком стояли пять исключительно крупных:
1. Участок на окраине Шонгау, по соседству с военной базой, размером 50–55 тыс. квадратных метров. Недавно на участке была построена ярмарка. Цена покупки в 1954 году составила 2 марки за квадратный метр, цена продажи в 1968 - 24 марки за метр.
2. Участок в низине в районе Инголыптадта размером 160 тыс. квадратных метров. Был куплен в 1956 году по 1 марке за квадратный метр, а в 1962 продан по 38–42 марки за метр. На участке сразу после продажи выстроен нефтеперегонный завод.
3 и 4. Продажа участков в 1964 году, частью на территории Хафолдингского леса, частью на Эрдингской пустоши. Цена покупки от 2 до 3 марок за квадратный метр. Можно полагать, что прибыль от продажи составляет несколько тысяч процентов.
5. Участок, обозначенный литерой "Ф", который расположен на границе округа Штарнберг и леса с западной стороны. В 1955 году куплен был за 300 тысяч марок, его нынешняя цена - от 5 до 5,5 миллионов марок.
Все эти сделки осуществила мюнхенская фирма "Хубер, Хубер и Лайтман, торговля недвижимостью" по указанию и за счет банка Шрейфогеля".
* * *
- Выглядит это многообещающе, - невозмутимо заметил Циммерман.
- Если все это правда, - засомневался Фельдер. - Вы знаете, журналисты способны уцепиться за любую ерунду, чтобы раздуть сенсацию.
- Но эти данные, видимо, верные, - сказала Дрейер. - Я позволила себе запросить кое-какую информацию из отдела экономической преступности.
- Ну, если так, нам будет чем заняться, - успокоился Фельдер.
Тут заговорил Циммерман.
- Дорогая коллега! - Это было столь необычное для него обращение, что после него следовало ожидать нечто небывалое. - Дорогая коллега! Если вы не возражаете, я устрою, чтобы вас немедленно перевели в мой отдел!
Ханнелора Дрейер приняла предложение не задумываясь. Ведь она понятия не имела, в какую угодила мясорубку. С той минуты она стала сотрудником отдела, начальник которого был человеком невероятной работоспособности и рвения в работе, решительным и неумолимым к своим и к чужим. Но, ко всеобщему удивлению, скоро в полицайпрезидиуме о Циммермане и Дрейер стали говорить не иначе как "старый лев и его любимая кошечка".
Циммерман распорядился:
- Фельдер, позаботьтесь, чтобы все данные, добытые коллегой Дрейер, были тщательнейшим образом проверены. Подключите к этому всех наших экспертов. Добейтесь официального содействия федеральной криминальной службы. Согласие советника Хедриха я получу. Направьте всех наших сотрудников, пусть поищут вещи, оставшиеся от Хорстмана. Разумеется, пусть в первую очередь проверят, нет ли где-нибудь еще бумаг. Они могут храниться у кого-нибудь из коллег или в сейфе у адвоката…
- А что с Вольрихом?
- Этим я займусь сам. Но это не к спеху. Полагаю, я его напугал. Он знает все - или вообще ничего из того, что нас интересует. Теперь вы, коллега Дрейер. Поскольку вы работаете у меня, я вам устрою не слишком приятный уик-энд.
- Я все равно бы не знала, чем заняться.
- Рад это слышать, - довольно буркнул Циммерман. - Тогда просмотрите все, что Фельдеру удалось собрать по этому делу. Постарайтесь определить, за кем нам лучше установить наблюдение. Узнайте, сколько нам смогут выделить людей. И на этом пока все.
* * *
Карл Гольднер, по кличке Карлхен, о своем визите к ассистенту фон Готе.
"Каких только людей я ни перевидал здесь в Мюнхене! Но куда здешним светским львам до этого фон Готы! Это просто уникум! Мог бы жить в свое удовольствие, так нет, он гнет спину в полиции! Это настолько меня потрясло, что я сразу проникся к нему симпатией и спросил:
- Так что, собственно, вы желаете знать?
Он только этого и ждал и засыпал меня градом вопросов, между прочим, весьма продуманных. К примеру, насколько влиятелен Шмельц? Что он мог бы предпринять против Вардайнера и насколько это было бы опасно? И у кого лучше отношения - у Бургхаузена с Вардайнером или у Тириша со Шмельцем? И кто бы мог, по моему мнению, у Шмельца и Вардайнера быть ближайшим помощником, их правой рукой? Как живется Вардайнеру с его фрау Сузанной? Что из себя представляет Вольрих? Какова роль Хельги Хорстман? Что же задумал Хайнц Хорстман?
Я сказал ему так:
- О каждом из этих людей вы можете думать как вам угодно - они только люди, как каждый из нас. Но некоторые любопытные подробности я вам с удовольствием сообщу. С чего бы начать? Пожалуй, с Греции.
Ведь там обитает в одном из афинских дворцов или на вилле у моря черноволосая красавица Мария. Она актриса и в настоящее время - главный предмет любви и обожания Анатоля Шмельца. Пожалуй, в эту авантюру он кинулся очертя голову в основном для того, чтобы излечиться от безответного чувства к фрау Сузанне. В Греции он ведет себя, как когда-то Гете в Карлсбаде. У него для этого хватает и финансовых возможностей, и способностей объяснить все это себе и другим с моральной стороны. Правда, прошлым летом эта поэтическая страсть едва не потерпела крах. И все из-за Хайнца Хорстмана".
* * *
Тириш, издатель "Мюнхенского утреннего курьера", любил проводить выходные в своем деревенском поместье возле Вальдхайма. Тут он отдыхал от горячки недели и разыгрывал хуторянина: навещал священника, осматривал поросят на откорме, справляясь, как те прибавляют в весе, и отправлялся прогуляться в сад, скорее напоминавший парк.
Погода в эту субботу до самого вечера стояла прекрасная. Сияло солнце, синело небо, температура около нуля к легкий покров свежего снежка, приятно хрустевшего при ходьбе… И Тириш хотел одного - наслаждаться всем этим без помех.
Однако из поэтического настроения он был безжалостно вырван, еще не дойдя до идиллически застывшего пруда; из кухонного окна его пронзительно звала жена:
- Телефон! Звонит Вольрих. Утверждает, что это срочно!
- Иду, иду, - неохотно отозвался Тириш.
Трубку он взял через открытое окно.
- Ну что вы беспокоите меня в субботу?
- Другого выхода нет, - расстроенно произнес Вольрих. - Я только что вернулся от Хельги Хорстман. По-моему, с ней будут проблемы. Договоренности о документах она придерживаться не хочет. Видимо, попытается действовать самостоятельно. Нужно что-то предпринимать.
- Я сейчас приеду, - энергично заверил Тириш. - Сообщите Шмельцу. Через час соберемся в издательстве.
* * *
Версия Вольдемара Вольриха, которую он спокойно выдал немного позднее при разговоре с сотрудником полиции.
"Поверьте, вы ничего не понимаете. Твердите о совести, ответственности, чувствах и подобной ерунде. Смешно! Тогда об этом и речи не было. В игру вступили деньги, большие деньги.
Чтоб вам было ясно, игра пошла по-крупному. Банкир Шрейфогель внезапно дал понять, что склонен поддержать издательство Тириша и Шмельца. И это испугало Бургхаузена с Вардайнером. Поймите, в этой ситуации конкурентная борьба между обеими газетами, тянувшаяся многие годы, вступила в решающую фазу. Теперь ведь для обоих решалось - быть или не быть".
* * *
- Господи, - хрипло вздохнул Вардайнер, сползая со стула. Одна из служанок, услышав стон, побежала за хозяйкой. Фрау Сузанна, которая как раз пробовала новый серебряный лак для ногтей, помчалась к мужу.
- Мне очень плохо, - задыхаясь, сознался Вардайнер, - но это пройдет.
- Что с тобой, Петер? На тебе лица нет, - заволновалась Сузанна. Налив в стакан немного холодной воды, подала мужу два порошка, лежавших наготове. - Ты до смерти устал. Чем это может кончиться?
- Да ничего, справлюсь, - с усилием произнес Петер Вардайнер.
- Я так и думала, тебе главное - справиться. Почему ты так надрываешься?
- Почему, Сузанна? - отдышавшись, сказал он. - Почему дождь идет сверху вниз? Потому что иначе быть не может. И со мною точно так же. Понимаешь?
- Я стараюсь понимать, Петер, но это становится все труднее. Допустим, оттого что я женщина, я не в состоянии понять, почему человек рискует из-за принципов всем - здоровьем, семьей, всем своим существованием. Но я тебе говорю - долго я этого не выдержу.
* * *
Закрытое совещание в издательстве "Мюнхенского курьера"; начало в 16.30; присутствуют: Тириш, Шмельц, Вольрих.
Вольрих:
- Ясно одно. Хельга Хорстман старается удержать документы мужа у себя. Скажу откровенно: она собирается нас шантажировать.
Тириш:
- А сколько конкретно она хочет?
Вольрих:
- Это еще не ясно. Но ясно, что у нее в руках часть материалов ее мужа и она знает им цену. В них не только данные о спекуляциях земельными участками, но и многое другое. Проблема в том, что у нее только копии, а оригиналы Бог весть у кого.
Тириш:
- Вероятно, у Вардайнера?
Шмельц (решительно):
- Если это так, нам нужно быть начеку. Не знаю почему, но Вардайнер меня ненавидит и предпримет против меня что угодно!
Тириш:
- Разумеется, мы должны этому помешать. Прежде всего нужно поскорее организовать похороны Хорстмана.
Об этом позаботитесь вы, Вольрих. А еще нам понадобится адвокат, который бы сумел справиться с такими вещами.
Вольрих:
- Предлагаю: Шлоссер! Этот ни перед чем не остановится!
* * *
Заключение профессора, доктора медицины Билрота из Штарнберга для Сузанны Вардайнер после обследования ее мужа.
"Не существует болезни, которая не влияла бы на весь организм пациента и на которую каждый не реагировал бы по-своему. Банальное недомогание для одного может привести к фатальному исходу для другого.
Все это в полной мере относится и к вашему мужу. Хотя он внешне выглядит весьма энергичным человеком, в действительности это исключительно чувствительный тип со спастическими реакциями. И это вызывает у него постоянные перепады температуры тела, давления крови и сердечной деятельности.
Неверно было бы определить его состояние как критическое. Но некоторые анализы - состава крови, мочи, кардиограмма - вызывают серьезные опасения. Рекомендую, чтобы ваш муж не напрягался на работе, берег себя, придерживался диеты и по возможности отдыхал, иначе я ни за что не ручаюсь".