- Я не инженер, как вы, - сказал он. - Объясните мне, в чем дело.
Гиддингс начал рассказ, а когда закончил его, откинулся на спинку и стал ждать.
В громадном кабинете стояла тишина. Фрэзи медленно отодвинул кресло, встал, подошел к окну и долго смотрел вниз на улицу. Потом, не оборачиваясь, сказал:
- Вы, разумеется, ничего об этом не знали.
- Не знал, это моя вина, так же как и вина сотрудников Колдуэлла - точнее, Ната Вильсона и Берта Макгроу. Все мы несем эту ответственность.
Фрэзи отвернулся от окна.
- И что теперь?
- Нужно все перепроверить, шаг за шагом, и выяснить, проведены ли изменения в действительности и какие могут быть последствия.
- Последствия какого рода?
Гиддингс покачал головой.
- Этого я даже представить не могу. Могут быть ничтожными, но могут оказаться и серьезными. Потому я здесь.
Фрэзи вернулся к столу и сел.
- И чего вы от меня хотите?
- Чтобы вы отменили сборище, намеченное на вечер в ресторане наверху. - Гиддингс говорил уверенно, серьезно и энергично. - Я не хочу, чтобы наверху собиралась толпа.
- Почему?
- Черт бы вас побрал, - не выдержал Гиддингс, - неужели не ясно? Строительство еще не закончено. И к тому же мы знаем или, по крайней мере, имеем основания думать, что в уже законченных работах наделаны ошибки в электрооборудовании. Не знаем, насколько они серьезны, и пока этого не выясним, нет смысла устраивать вечеринку, чтобы ее черти взяли, посреди этого дерьма!
- А что, может погаснуть свет, - спросил Фрэзи, - или что-нибудь еще в этом духе?
Гиддингс похрустел пальцами, чтобы успокоиться. Потом кивнул.
- Да, нечто в этом роде.
- Но что именно, вы точно не знаете?
"Да, Фрэзи мне не убедить, - сказал себе Гиддингс. - Я не какой-нибудь проныра коммерсант, я инженер, и сейчас, когда бумаги лежат у Фрэзи на столе, я почти готов признать, что я плохой инженер".
- Точно не знаю, - подтвердил он. - Для этого мне нужно время.
Фрэзи вспомнил слова губернатора Армитейджа.
"Вы сейчас на виду, - сказал губернатор, - а таким достаются не только розы, но и шипы". - Он прав, но почему бы не остаться в стороне и не подождать, пока шипы достанутся другому?
- Я думаю, отменить торжество уже невозможно Уилл, - сказал Фрэзи и улыбнулся.
- Почему невозможно, черт бы вас побрал?
Фрэзи был терпеливым человеком.
- Приглашения были разосланы давным-давно, и люди, которые их приняли, могли сегодня быть в Москве, в Лондоне, в Пекине или в Вашингтоне. Для них это почти профессия - присутствовать при событии, сравнимом, - тут улыбка Фрэзи стала еще шире, - со спуском на воду величайшего судна, Уилл. Когда судно спускают на воду, оно тоже еще не готово - впереди еще месяцы работы. Но спуск судна на воду - это торжественное событие, срок которого назначен заранее, и такие события нельзя в последнюю минуту отменить просто так.
- Какого черта, - не выдержал Гиддингс, - что значат несколько толстопузых воротил в смокингах по сравнению с тем кошмаром, который может произойти?
Фрэзи молча раздумывал. Потом наконец, ответил:
- Я все еще не могу понять, Вилли. Что вас, собственно, беспокоит?
Гиддингс воздел свои огромные ручищи и бессильно уронил их.
- Да в этом-то все и дело. Не знаю.
Он подумал о теории Берта Макгроу, что над некоторыми зданиями висит злой рок, и хотя не верил в это, сам знал такие стройки, где все шло наперекосяк и никто никогда не мог найти объяснения.
- И кроме того, только что произошло еще кое-что. Некто проник внутрь здания и болтается по нему, и это мне не нравится.
Фрэзи нахмурился:
- Кто?
- Не знаю, и будет чертовски трудно это выяснить, придется прочесать этаж за этажом и призвать на помощь армию.
Фрэзи рассмеялся.
- Это абсурд. На что нам сдался этот тип?
Гиддингс ответил:
- Знаете, слишком много набирается вещей, которых мы не знаем, и в этом все дело. Я отвечаю за здание. Я сжился с ним, оно стоило мне немало пота и крови…
- Никто бы не мог сделать больше, Уилл.
- Однако, - продолжал Гиддингс, - есть вещи, которые прошли мимо меня, и единственное, о чем я прошу, - дайте мне время, чтобы выяснить, насколько они серьезны. Неужели я хочу слишком многого?
Фрэзи взял позолоченную авторучку и уставился на нее, пытаясь сосредоточиться. Что если во время приема действительно что-то случится? Если вдруг откажет электрооборудование, какие могут быть последствия? И если вдруг обнаружатся недоделки внутри здания, не поможет ли это решению его проблем, не даст ли дополнительное время, чтобы найти съемщиков, и, может быть, согласиться с губернатором и снизить ставки? И в известном смысле свалить вину на Макгроу и Колдуэлла, то есть на генерального подрядчика и автора проекта, и оказаться таким образом вправе утверждать, что компанию по заключению договоров на аренду великолепных помещений новейшего коммерческого центра "Башня мира" срывают обстоятельства, от него не зависящие?
Гиддингс сказал:
- То, что вы задумались о последствиях, уже хорошо.
Фрэзи отложил ручку.
- Но боюсь, что не смогу вам помочь, Уилл. - Он немного помолчал, потом продолжил: - Отменить церемонию уже невозможно. Мне жаль, что вы этого не понимаете. Мы не можем с самого начала сделать Башню посмешищем.
Гиддингс вздохнул и поднялся. Ничего другого он и не ожидал.
- Ну что же, вы хозяин. Мне остается только надеяться, что правы вы, а не я, что я просто вижу все в черном цвете, что вижу призраков, когда думаю о том польском здоровяке, который непонятно почему шагнул с лесов в пустоту, - нет, он с этим не имел ничего общего, просто никак не выходит из головы, не знаю почему.
Он подошел к дверям, взялся за ручку, но обернулся:
- Я, пожалуй, зайду к Чарли на Третью авеню. И, пожалуй, напьюсь. - И вышел из комнаты.
Фрэзи, задумавшись, неподвижно сидел за столом. Он был убежден, что поступает правильно, но хорошо бы выслушать и другую точку зрения. Снял трубку и сказал Летиции:
- Соедините меня, пожалуйста, с Беном Колдуэллом.
Телефон через некоторое время загудел. Фрэзи снял трубку. Тихий голос Бена Колдуэлла спросил:
- И у вас неприятности, Гровер?
Перед ним на столе все еще были разбросаны бумаги.
- Эти… копии, - начал Фрэзи, - я даже не знаю, как их назвать… - ваши чертежи с изменениями… вы о них знаете?
- Знаю.
- Ваш сотрудник их подписал.
- Он говорит, что нет. Я ему верю.
- Эти изменения существенны, Бен?
Бен не колебался:.
- Это еще предстоит выяснить.
"Никаких сомнений", - подумал Фрэзи, и эта мысль его утешила.
- Уилл Гиддингс хочет, чтобы я отменил сегодняшнее торжественное открытие.
Колдуэлл молчал.
Фрэзи озабоченно продолжал:
- Что скажете вы?
- О чем? - это была одна из неприятных привычек Колдуэлла.
- Я должен отменить церемонию?
- Реклама - не моя область, Гровер. - Его тихий голос прозвучал укоризненно.
- Ну, разумеется, нет, - согласился Фрэзи.
Некоторое время они молчали.
- Это все? - спросил Колдуэлл.
- Все. - Фрэзи повесил трубку. Ему пришло в голову, что из всех людей, которых он знал, не исключая губернатора, только Колдуэлл умеет вызвать в человеке ощущение детства, ощущение ученика, уходящего после неприятного разговора в учительской.
Ну, одно решено. Планы на вечер не меняются.
Глава VII
14.10–14.30
Губернатор никак не мог принять решение, но, как обычно, в конце концов победил здравый смысл. Нигде не сказано, что он, губернатор штата Нью-Йорк, должен предупреждать мэра о своем визите. С другой стороны, зачем лишний раз гладить кого-то против шерсти? А шерсть Боба Рамсея была известна тем, что легко пускала искры.
- Я сейчас в Гарвард-клубе, - позвонил он мэру. - Это достаточно нейтральная почва для выпускника Йеля? Если да, то я вас жду. Выпьем по стаканчику. Я угощаю. Потом можем вместе отправиться на открытие чертовой мечети Говарда Фрэзи.
Мэру города Бобу Рамсею было пятьдесят семь лет, он отличался отменным самочувствием, уже второй срок был мэром этого огромного города и наслаждался каждой минутой, проведенной в этом качестве. В его словаре слово "долг" было напечатано самыми большими буквами.
Губернатор, устроившись в кожаном кресле в углу клубной гостиной, с бокалом "наполеона" под рукой, спросил:
- О чем будем говорить? О братстве людей, которое символизирует "Башня мира"?
Это была излюбленная тема Боба Рамсея. Но Бент Армитейдж умел заземлить самые возвышенные мысли и тема сразу потеряла все свое очарование. Мэр пил черный кофе.
- Я об этом пока еще не задумывался, - сказал он. Это было ошибкой.
Губернатор со своей язвительной улыбочкой был тут как тут:
- Ну, этого не может быть, мой милый. Вы, как Марк Твен, тратите уйму времени на подготовку своих экспромтов. Все мы так делаем. К чему отрицать?
- Я хотел сказать, - упрямо стоял на своем мэр, - что еще не решил окончательно, какими заготовками воспользуюсь.
Губернатор внезапно сменил тему:
- Что вы думаете об этом сооружении?
Рамсей снова занялся кофе, лихорадочно обдумывая, какие ловушки скрыты в этом вопросе.
- Я думаю, все согласятся с тем, что это роскошное сооружение, одна из лучших построек Колдуэлла, может быть, даже венец его творчества.
- Под этим и я подпишусь, - сказал губернатор.
- Она создает новые пространства…
- Которые городу и даром не нужны.
Рамсей неторопливо отпил кофе и отставил чашку.
- Это несправедливо и вообще неверно. Что городу нужно, так это как можно больше подобных прекрасных помещений, - а к ним, разумеется, такую поддержку властей, какая необходима любому городу в этой стране, чтобы выжить.
Для Боба Рамсея это был вопрос веры. Он вызывающе взглянул на губернатора.
- Возможно, - допустил тот и посмотрел на часы. - У нас есть еще немного времени. Попробуем разобраться. Предположим, я выдвину тезис, что большие города, в которых более миллиона жителей, такой же анахронизм, как динозавры. Что бы вы мне ответили?
Мэр надулся, но не ответил.
- Я это серьезно, - продолжал губернатор. - Что бы вы сказали при виде нескольких городов со стотысячным населением, в каждом из которых были бы все необходимые службы, вокруг которых располагались промышленные предприятия и склады, обеспечивающие рабочие места, но без этих ужасных трущоб, без гигантских расходов на пособия по безработице и без вытекающих из них проблем преступности. Вы бы поддержали эту идею?
- Неужели это вы, - удивился мэр, - который постоянно упрекает меня в прожектерстве?
- Тут есть небольшая разница, - возразил губернатор. - Вы ждете манны небесной, чтобы ваш любимчик динозавр не издох с голоду. Я же ищу другую живность, которая позволит нам выжить. - Он сделал паузу и рассмеялся: - Это моя современная версия идеи Джефферсона о буколической цивилизации, которая заменила бы джунгли переполненных городов, которые мы создали и в которых никто не может быть счастлив. - Он снова помолчал. - Разве что один Боб Рамсей.
Мэр тем временем что-то усиленно подсчитывал.
- Это значит раздробить территорию метрополии на сто тридцать одинаковых самостоятельных городов, каждый из которых пошел бы своим путем…
- И стоял бы на своих ногах так же крепко и уверенно, как корова на льду, - закончил за него губернатор и кивнул.
- В борьбе за существование нет ничего дурного. Это придает ясную цель нашей политике.
- Я часто не понимаю, - сказал мэр, - когда вы всерьез, а когда - ради красного словца. А сами вы понимаете?
Губернатор не возражал против подтрунивания над его слабостями, однако ответил:
- На этот раз я совершенно серьезен. Наш город непрерывно нищает, все новая беднота стягивается сюда, а ваша опора - солидные люди среднего класса - покидает его. Не за горами то время, когда у вас останутся только люди, которые живут в пентхаузах и ездят в лимузинах, и люди, живущие в трущобах и совершающие насилие на улицах и в метро. - Губернатор на миг умолк, но уже не улыбался. - Вы можете это отрицать?
Отрицать мэр не мог.
- Но в вашем изложении все абсолютно безнадежно, а это не так. Верните нам часть налогов, которые забирает штат и федеральное правительство, и…
- И, - подхватил губернатор, - вы позаботитесь о новом жилье для граждан с низкими доходами, о новых пособиях по безработице, о новых больницах для неимущих и новых школах для обитателей трущоб. И привлечете этим новых людей, которым все это необходимо. И все проблемы будут нарастать как снежный ком, - вам понадобится больше полиции, чтобы охранять порядок, больше пожарных, больше судей, и тем самым неизбежно еще больше жилья для лиц с низкими доходами, больше пособий по безработице, очередное больничное страхование для неимущих, новые школы в трущобах - и до бесконечности. - Он опять помолчал. - Вы уже перешагнули тот предел, до которого еще можно было рассчитывать овладеть ситуацией.
Мэр сконфуженно молчал.
- Я хочу сказать, - продолжал губернатор, - что наша новая с иголочки, ослепительно прекрасная "Башня мира" совсем не символ прогресса, она символ упадка, это просто еще один динозавр. - Он допил коньяк и вздохнул: - А теперь поедем туда и скажем всем, что здание, которое мы сегодня открываем, - это символ будущего, надежда человечества, величайшее событие с момента изобретения колеса. - Он устало поднялся. - Что еще, черт возьми, мы можем сказать?
Глава VIII
14.30–15.02
Заместитель шефа городской пожарной охраны Тимоти О’Рейли Браун был высокий, костлявый, жилистый мужчина с низкой температурой кипения. Ната он не знал, но знал безупречную репутацию Бена Колдуэлла, а поскольку в городе не было человека, не знавшего о "Башне мира", то Тим Браун в общих чертах понял, о чем речь. Однако уже скоро он сказал Нату:
- То, о чем вы мне рассказываете, - ваше внутреннее дело. У меня нет желания в него вмешиваться. Решайте все сами с Бертом Макгроу.
- Вам, разумеется, виднее, - ответил Нат, - но разве иногда не бывает так, что чтобы закончить в срок уникальное сооружение, перестают обращать внимание на точное соблюдение противопожарных норм или вообще их обходят?
Он старался быть как можно тактичнее. Но все усилия пропали впустую.
- Нет.
- Никогда?
- Я же сказал.
К чертям тогда тактичность!
- Все это чушь, - сказал Нат, - и вы это прекрасно знаете. Большинство инспекторов пожарной профилактики - порядочные люди, как и большинство полицейских, большинство строительных инспекторов и большинство поставщиков, и большинство ошибок, которые случаются, они делают с наилучшими намерениями. - Он помолчал. - Но таковы не все, и вам это прекрасно известно.
Тим Браун ответил:
- Двери прямо за вами. Я не знаю, на что вы намекаете, но не намерен дальше вас слушать. Вон!
Нат не обращал внимания и продолжал.
- Предположим, - сказал он, - предположим, что просто…
- Я сказал - вон!
- А я считаю, что вы не имеете права, - ответил Нат, - и еще представьте тот скандал, который произойдет, если вы меня выставите, а в Башне и в самом деле что-то случится. - И после паузы добавил: - Могут подумать, что у заместителя шефа пожарной охраны Брауна рыльце в пушку, а? Или вам и это не страшно?
Тим Браун уже поднимался с кресла, но тут вдруг снова сел. Ночной кошмар каждого государственного служащего - возможность обвинения в коррупции, что истинного, что ложного. Поэтому Тим Браун заколебался.
- Я никого не обвиняю, - продолжал Нат. - Мне только не хватало обвинения в ущербе чести и достоинства! Но я еще раз хочу сказать, что кто-то, видимо, провел изменения в электрической сети здания, и эти изменения, возможно, снижают запроектированный уровень безопасности, и что если подобные отступления были допущены и в отношении противопожарного оборудования, чтобы не задерживать запланированное открытие, то, если, не дай Бог, что-то случится, - мы все погорим и никто не поможет.
Он откинулся на спинку кресла.
- Возможно, я гоняюсь за призраками. Надеюсь, что так. Теперь можете сказать, что я сумасшедший, и я принесу вам извинения за потерянное время.
Браун все еще молчал, усиленно размышляя. Наконец произнес:
- Чего вы хотите от меня?
- Это ваше дело, но…
- Так не пойдет. Вы приходите сюда, кричите: "Пожар!", а потом умываете руки и отходите в сторону. Вы…
- Если вы перестанете выпендриваться, - ответил Нат, - мы сможем поговорить по существу, но не раньше. - Он встал. - Теперь это ваша забота. - Он направился к дверям.
- Подождите, - задержал его Браун. - Садитесь.
На его лице проступила усталость. Он глубоко вздохнул, пытаясь вернуть самообладание, потом неторопливо сказал:
- У меня больная жена, язва и нехватка пожарных, и это в городе, полном людей, которые плюют на безопасность, которую мы им пытаемся обеспечить, которые думают, что пожарные устройства - это игрушки. Вы знаете, что за последнюю неделю я потерял двоих, - двое ребят лишились жизней только потому, что выехали по ложной тревоге?
Он покачал головой.
- Но ничего. Это мои проблемы.
Он открыл ящик стола, достал пачку сигарет, из одной вытряхнул табак, разорвал ее пополам и со злостью бросил остатки в мусорную корзину. Потом бросил пачку обратно в ящик и сердито захлопнул его.
- Сегодня две недели как я не курю, - объяснил он. Заставил себя успокоиться и добавил: - Попытаемся поговорить спокойно. Чего конкретно вы хотите?
"Это уже лучше", - подумал Нат и начал отсчитывать пункты на пальцах.
- Во-первых, здесь куча копий чертежей с изменениями первоначальных решений, на них моя подпись, но я их не подписывал. Можно предположить, что кому-то эти изменения были выгодны. Джо Льюис, проектант оборудования, как раз пытается выяснить, насколько они серьезны.
- Откуда вы знаете, что они были проведены?
- Нужно предполагать, что были. Ведь вы, пожарники, так считаете? Предполагаете наихудший вариант и пытаетесь с ним бороться. Не все промасленные тряпки самовозгораются, но вы утверждаете, что все они пожароопасны.
Это было правдой, и Тим Браун, который успел немного успокоиться, согласно кивнул.
- Это не мое дело, - заявил Нат, - я только строю догадки, но могу себе представить уйму людей, которые могли что-то пропустить, потому что знали, что в здании никто жить не будет, и еще потому, что знали - сегодняшняя церемония была запланирована давным-давно и ее не отменить. - Он помолчал. - Есть ли давление в гидрантах, на месте ли пожарные рукава, в порядке ли противопожарные двери и не загромождены ли они, работают ли системы пожаротушения и вспомогательные генераторы - не знаю, что здесь по вашей части, а что по части строительного надзора; я думаю, вы работаете заодно.
- Да уж, - Браун устало улыбнулся, - по крайней мере, пытаемся. И с полицией тоже.
- Это следующий вопрос, - продолжал Нат. - Площадь кишит полицейскими. Полагаю, потому, что кто-то боится неприятностей.
"И признайся, - сказал он самому себе, - что у тебя тоже нервы сдают".