* * *
Кнут Йенсволь не слышал автомобиля, поскольку он стоял и неуклюже орудовал электрической дрелью. Он собирался повесить полку для сушки влажных кроссовок после тренировки. Когда дрель замолчала, он услышал стук в дверь, выглянул в окно и увидел Сейера на верхней ступеньке крыльца. Кнут спросил себя: зачем они приехали? Он постоял немного, бормоча про себя, поправляя одежду и приглаживая волосы. Мысленно ответил на все предполагаемые вопросы. Теперь он чувствовал, что готов открыть дверь.
Один-единственный вопрос крутился в голове Йенсволя: откопали ли они историю с изнасилованием? Наверняка. Потому и приехали. Один раз преступник - преступник навсегда, эту систему он знал хорошо. Его лицо напряглось, но он попытался улыбнуться. Потом вспомнил, что Анни мертва, и снова надел скорбную маску.
- Полиция. Можно войти?
Йенсволь кивнул.
- Я только закрою дверь в ванную. - Он помахал им, чтобы они вошли, исчез на мгновение и быстро вернулся. Озабоченно взглянул на Скарре, который выудил из кармана куртки блокнот.
Йенсволь оказался старше, чем они думали, - лет под пятьдесят, в теле. Но килограммы распределились удачно: у тренера было крепкое и плотное тело, здоровое и упитанное, свежее лицо, густая грива рыжих волос и очень аккуратные, холеные усы.
- Я полагаю, дело касается Анни? - спросил он.
Сейер кивнул.
- Это такой ужас! Ни разу в жизни я не испытывал такого шока. Но вы же знаете, она уже давно бросила заниматься в моем клубе. Это была почти трагедия, никто не мог заменить ее. Теперь вместо нее стоит ужасная толстуха, которая боится мяча. Хорошо хоть, что она закрывает собой половину ворот. - Он оборвал поток слов и слегка покраснел.
- Да, это действительно трагедия, - в голосе Сейера прозвучало больше язвительности, чем он хотел в него вложить. - Вы давно не видели ее?
- С тех пор как она бросила клуб. Это было прошлой осенью. Думаю, в ноябре. - Он посмотрел Сейеру прямо в глаза.
- Извините, но это звучит странно. Она ведь жила в паре сотен метров выше по холму?
- Да, нет, конечно, иногда я проезжал мимо нее по улице. Я думал, вы имеете в виду, когда я в последний раз с ней общался. По-настоящему, на тренировке. Но я видел ее, конечно, видел. Внизу, в центре, может быть, в магазине.
- Тогда я спрошу так: когда вы видели Анни в последний раз?
Йенсволь задумался.
- Я не знаю, смогу ли вспомнить точно…
- Подумайте.
- Две-три недели назад, может быть. Я думаю, на почте.
- Вы говорили с ней?
- Только поздоровались. Она стала очень неразговорчива в последнее время.
- Почему Анни перестала стоять в воротах?
- Если бы кто-нибудь объяснил это мне самому. - Он пожал плечами. - Боюсь, я довольно сильно надоел ей, пытаясь заставить ее переменить решение, но бесполезно. Ей надоело. Не то чтобы я ей верил, но так она сказала. Сказала, что лучше будет бегать. И действительно бегала, по утрам и вечерам. Я часто проезжал мимо нее по долине. Она бежала на полной скорости, длинноногая, в дорогих кроссовках. Холланд не экономил на дочери.
Он ждал, когда же они выпустят кота из мешка; у него не было надежды, что кот не выпрыгнет.
- Вы живете здесь один?
- Недавно я развелся. Жена взяла с собой детей и съехала, так что теперь я один - и в общем, привык. У меня не так уж много свободного времени: работа, а потом тренировки. Я тренирую еще команду мальчиков, играю в "Old Boys". Полдня вхожу и выхожу из душа.
- Вы не поверили Анни, когда она сказала, что ей надоело, - а что вы сочли настоящей причиной?
- Никаких предположений. Ну, у нее есть мальчик, для общения с ним, конечно, нужно время. Впрочем, он не атлет, эдакий тонконогий ершик для трубки. Бледный и хилый, как лимонная косточка. Он несколько раз был на матчах, сидел как бревно на первом ряду и никогда ничего не понимал. Только водил головой за мячом, туда-сюда, туда-сюда. Когда они уходили, она даже не отдавала ему сумку. Он не подходил ей, нет, она была еще круче, чем выглядела.
- Она продолжала с ним встречаться.
- Неужели? Ну что ж, у каждого свой вкус.
Сейер опустил глаза и спросил себя: а у меня? Какой вкус у меня?
- Служебные обязанности требуют, чтобы я задал вам вопрос: где вы были в прошлый понедельник между одиннадцатью и двумя часами дня?
- В понедельник? Вы имеете в виду - в тот день… На работе, конечно.
- И это могут подтвердить в магазине стройматериалов?
- Иногда я езжу по делам. Доставляю двери заказчикам.
- Значит, вы были в разъездах? Один?
- Какое-то время я провел за рулем. Отвез два гардероба на виллу в Рёдтанге, там это в любом случае подтвердят.
- Когда вы были там?
- Между часом и двумя вроде бы.
- Точнее, Йенсволь.
- Ну, ближе к двум, видимо.
Сейер прикинул про себя.
- А где вы были до этого?
- Я сплю подолгу. Украл у работы полчаса в солярии. Иногда мне приходится работать сверхурочно, а надбавку за это я не получаю. Так что никаких угрызений совести я не испытываю. У шефа у самого есть привычка…
- Где вы были, Йенсволь?
- Я припозднился в тот день, - откашлялся он. - Мы в воскресенье были с приятелем в городе. Это, конечно, глупо - ездить в город в выходные, когда знаешь, что наутро вставать и так далее, но так уж вышло. Я вернулся домой около полвторого, кажется.
- С кем вы были?
- С приятелем. Его зовут Эрик Фритцнер.
- Фритцнер? Сосед Анни?
- Да.
Сейер окинул взглядом тренера: его волнистые волосы и загорелое лицо.
- Вы считали Анни привлекательной?
Йенсволь понял намек.
- Что вы имеете в виду?
- Просто ответьте, будьте так добры.
- Конечно. Вы наверняка видели ее фотографии.
- Видел, - подтвердил Сейер. - На нее не просто приятно было смотреть, она выглядела еще и очень взрослой для своего возраста. Взрослее, чем обычные девочки-подростки. Вы согласны?
- Да, все верно. Но меня больше интересовали ее вратарские навыки.
- Конечно, это вполне вероятно. А кроме этого? У вас были конфликты с девочками?
- Что за конфликты?
- Наверняка были, - сказал Сейер сдержанно, но утвердительно. - Разного рода.
- Конечно были. Девочки-подростки - довольно неуравновешенные существа. Но это обычное дело. Никто не хотел стоять вместо Анни в воротах, никто не хотел сидеть на скамейке запасных. Периоды нескончаемого хихиканья. Мальчики на трибунах.
- А как насчет Анни?
- В каком смысле?
- У вас когда-либо были конфликты с Анни?
Йенсволь сложил руки на груди и кивнул:
- Да, были. В тот день, когда она позвонила и сказала, что хочет уйти. Она услышала некоторое количество безрассудных слов, которых мне лучше было бы не произносить. Может, она приняла их за комплимент, кто знает. Она закончила разговор, положила трубку и вернула форму через день. Вот и все.
- И это был единственный раз, когда у вас возникло взаимное непонимание?
- Да, именно. Единственный раз.
Сейер посмотрел на него и кивнул Скарре. Беседа была окончена. Они подошли к двери, Йенсволь шел за ними, чуть ли не разочарованный.
- Давайте откровенно, - сказал он раздраженно, когда Сейер открывал дверь. - Почему вы делаете вид, что не читали мое дело? Вы считаете, что я идиот и не знаю, почему вы сюда пришли? Я же знаю, о чем вы думаете.
Сейер обернулся и посмотрел на тренера.
- А вы понимаете, что будет с моей командой, если эта история выйдет наружу здесь в городе? Целая команда развалится, как карточный домик, и годы работы пойдут коту под хвост! - Он поднимал голос с каждым словом. - А ведь собственная спортивная команда нужна этому городу! Половина жителей сидит в пивных и покупает наркоту. Это единственная альтернатива. Я просто хочу, чтобы вы знали, что произойдет, если то, что вы знаете, выйдет наружу. Кроме того, это было одиннадцать лет назад!
- Я ничего об этом не говорил, - тихо заметил Сейер. - А если вы немного понизите тон, мы, может быть, сможем сделать так, чтобы это не стало известно всем соседям.
Йенсволь замолчал и залился краской. Он молниеносно исчез в коридоре, и Скарре закрыл за ним дверь.
- Боже, - сказал он. - Волосатая и усатая ракета.
- Если бы народу было достаточно, - резко сказал Сейер, - я бы его опозорил.
- Зачем? - Скарре изумленно смотрел на шефа.
- Просто потому, что он мне отвратителен.
* * *
Фритцнер лежал на спине в шлюпке и смаковал "Ханс Премиум". После каждого глотка он затягивался сигаретой и одновременно читал книгу, которая лежала у него на коленях. Потоки пива и никотина струились по его кровеносным сосудам. Потом он отставил кружку и подошел к окну гостиной. Отсюда он мог видеть окно спальни Анни. Гардины были опущены, хотя только что подошло обеденное время, как будто ее комната больше не была обычной комнатой, как будто она стала святым местом, куда никому не дозволялось заглянуть. Сквозь гардины пробивался слабый свет от одинокой лампы - наверное, на письменном столе, подумал он. Потом он взглянул через дорогу и внезапно увидел полицейский автомобиль, откуда выходил молодой кудрявый полисмен. Видимо, он направляется к Холландам. Он выглядел не слишком серьезным, шел, подняв лицо к небу, - стройная изящная фигура, длинные кудри, наверняка на грани установленных для сотрудников полиции правил. Внезапно он свернул налево и вошел в его собственный двор! Фритцнер наморщил лоб. Автоматически взглянул через дорогу - видно ли из других домов, кто к нему пришел. Видно. Исаксен стоит во дворе и смотрит.
Скарре поприветствовал Фритцнера и подошел к окну, где только что стоял хозяин дома.
- Отсюда видно окно комнаты Анни, - констатировал он.
- Да, видно.
Фритцнер подошел и встал рядом с полицейским.
- Вообще-то я уже старик, так что я часто здесь стоял, пускал слюни и таращил глаза, надеясь увидеть ее, хотя бы мельком. Но она была не из тех, кто любит выставлять себя на всеобщее обозрение. Сначала задергивала занавески - и только потом стягивала свитер через голову. Я мог видеть только ее силуэт, каждый раз, когда она зажигала верхний свет и в занавесках не было слишком много складок. Что ж, и это неплохо.
Он непроизвольно улыбнулся, увидев выражение лица Скарре.
- Если быть честным, - продолжал он, - а я хочу быть с вами честным, у меня никогда не возникало желания жениться. И все же я хотел бы иметь детей, одного или двоих, чтобы оставить что-то после себя. И лучше всего - от Анни. Она была именно такой женщиной, которую хочется оплодотворить, если вы понимаете, что я имею в виду.
Скарре молчал. Он стоял с задумчивым видом, нащупывая языком кунжутное семечко между двумя коренными зубами.
- Высокая и стройная, широкие плечи, длинные ноги. Светлая голова. Красивая, как ведьма из леса Финнскуг. Другими словами, масса чудесных генов.
- Но ей же было всего пятнадцать!
- Юные девушки становятся старше… Но не Анни, - быстро добавил он. - Если серьезно, - продолжал Фритцнер. - Мне почти пятьдесят, и у меня столько же фантазий, сколько у других мужчин. Кроме того, я один. Но какие-то привилегии у холостяка должны быть, как вы думаете? Никто не стоит на кухне и не шипит, когда я смотрю в окно на женщин. Если бы вы жили тут, прямо напротив Анни, вы бы тоже иногда бросали взгляды на ее дом. Разве это преступление?
- Не преступление.
Скарре смотрел на шлюпку и кружку с пивом на борту. Он начал было размышлять о том, что одного этого достаточно для…
- Вы что-нибудь нашли? - спросил Фритцнер с любопытством.
- Разумеется. У нас же есть молчаливые свидетели. Вы знаете, тысячи мелких вещей. Все что-то после себя оставляют.
Скарре взглянул на Фритцнера, когда говорил это. Мужчина стоял, держа одну руку в кармане, сквозь материал был виден сжатый кулак.
- Понимаю. Вы, конечно, уже знаете, что тут в деревне, есть сумасшедший?
- Извините?
- Такой поврежденный в уме тип, который живет вместе с отцом наверху, на Кольвейен. Он наверняка очень интересуется девочками.
- Раймонд Локе? Да, мы его знаем. Но он не поврежден в уме.
- Разве нет?
- У него просто на одну хромосому больше.
- А по-моему, он выглядит так, словно у него чего-то не хватает.
Скарре покачал головой и снова взглянул на дом Холландов, на прикрытое окно.
- Почему гадюка заползла в спальный мешок, как вы думаете?
Фритцнер широко раскрыл глаза.
- Ого, вы и это знаете. Я сам себя об этом спрашивал. Я уже почти забыл про тот случай, это была настоящая маленькая трагедия, могу вас заверить. Неплохое укрытие, верно? Спальный мешок фирмы "Ajungilak", пуховый и все такое. Я сидел тут, в шлюпке, пил виски, когда этот парень позвонил в дверь. Увидел, наверное, что у меня горит свет. Анни стояла в углу в гостиной, белая как простыня. Обычно она была очень крутой, но не тогда. Тогда она была действительно напугана.
- Как вы поймали змею? - с любопытством спросил Скарре.
- Дорогой, это плевое дело. Взял пластмассовое ведро. Сначала продырявил дно шилом, сделал дырку размером в десять, может, эре. Потом прокрался в палатку. Гадюка уже вылезла из мешка, заползла в угол и свернулась там. Чертовски большая зверюга. Я просто-напросто накрыл ее ведром и придавил ногой. И брызнул сквозь дыру "Байгоном".
- Что это?
- Очень ядовитый инсектицид. Не продается в розницу. Змея сразу же уснула.
- Откуда у вас доступ к таким вещам?
- Я работаю в "Антисимексе". Борьба с вредителями. Мухи, тараканы и все, что ползает.
- Ясно. А потом?
- Потом поймал ее хвост раскроечным ножом и разрезал эту мерзость пополам, положил в пакет и выбросил в собственный мусорный контейнер. Я действительно беспокоился об Анни. Она боялась потом ложиться в собственную постель. - Он покачал головой. - Но вы ведь приехали не для того, чтобы говорить со мной о моей карьере супермена, не так ли? Зачем вы, собственно, приехали?
- Ну… - Скарре отвел локон со лба. - Шеф говорит, мы, как почтальоны, - всегда должны звонить дважды.
- Да? Ну что ж. Но я вообще-то до сих пор не осознал, что кто-то забрал жизнь Анни. Совершенно обычная девочка. Здесь, в этом городе, на этой улице. Ее семья тоже еще не осознала. Теперь ее комната останется нетронутой годами, точно такой же, какой она видела ее в последний раз. Я слышал, так происходит. Вы не думаете, что это подсознательная надежда, что она когда-нибудь вернется?
- Может быть. Вы пойдете на похороны?
- Придет вся деревня. Это всегда бывает так, когда живешь в маленьком городке или деревушке. Ничего не удается скрыть от других. Люди считают, что имеют право во всем принимать участие.
- Может быть, это нам поможет, - сказал Скарре. - Если убийца родом отсюда.
Фритцнер подошел в шлюпке, взял бутылку и опустошил ее.
- Вы думаете, он отсюда?
- Скажем так, мы на это надеемся.
- А я нет. Но если это так, я надеюсь, вы схватите мерзавца как можно скорее. Вероятно, жители всех двадцати домов здесь на улице уже знают, что вы пришли именно ко мне. Второй раз.
- Это вас напрягает?
- Конечно. Я бы с удовольствием остался здесь жить.
- Но ведь вам ничто не мешает!
- Посмотрим. На холостяков всегда косо посматривают.
- Почему?
- Ненормально, когда у мужчины нет женщины. Люди ждут, что он заведет ее, по крайней мере, когда ему исполнится сорок. И если этого не происходит, они ищут какую-то причину.
- Это звучит немного параноидально, мне кажется.
- Вы не знаете, каково жить так близко от других. Наступят жесткие времена, для очень многих.
- Вы думаете о ком-то конкретном?
- Подумал. Да.
- Например, о Йенсволе?
Фитцнер ответил не сразу. Искоса взглянул на Скарре и словно пришел к внезапному решению. Вынул руку из кармана и протянул ему.
- Я хочу показать вам вот это.
На его ладони лежал нитяной шнурок с вплетенными в него жемчужинами.
- Это принадлежит Анни, - сказал Фритцнер. - Я нашел его в автомобиле. Спереди, на полу, он застрял между сиденьем и дверью. Я неделю назад подвозил ее к центру.
- Зачем вы даете это мне?
Фитцнер задержал дыхание.
- Я мог бы оставить все как есть, не так ли? Сжечь в печи, не сказать ни слова. Я просто демонстрирую, мне нечего скрывать.
- Я был в этом уверен, - сказал Скарре.
Фритцнер улыбнулся.
- Вы думаете, я идиот?
- Возможно, - Скарре улыбнулся в ответ. - А может быть, вы пытаетесь одурачить меня. Может быть, вы настолько расчетливы, что разыграли это невинное признание. Я возьму нитку с собой. И буду наблюдать за вами с еще большим вниманием, чем прежде.
Фритцнер побледнел. Скарре не сдержался и улыбнулся еще шире.
- Почему ваша лодка так называется? - спросил он с интересом и взглянул на лодку. - Странное название для лодки: "Narco Traficante"?
- Просто пришло в голову.
Он попытался снова взять себя в руки.
- Звучит неплохо, как вам кажется? - Он озабоченно взглянул на молодого полицейского.
- Вы уже ходили на ней по морю?
- Ни разу, - признался Фитцнер. - В море у меня всегда разыгрывается морская болезнь.