* * *
Только сейчас Эдди заметил по своим наручным часам, что прошел целый день с тех пор, как первая лопата сухой земли ударилась о крышку гроба. Земли над Анни. Полной веток, камней и червяков. В кармане у него лежал комок бумаги, несколько слов, которые он хотел прочесть, стоя у гроба, после проповеди. Остаток жизни его будет мучить то, что он просто стоял и всхлипывал и не произнес ни единого слова.
- Я думаю, что у Сёльви не все в порядке с головой, - сказал Эдди Холланд и покрутил пальцем у виска. - Это не видно на томограмме, вообще не выявляется медицинским путем, но у нее есть проблемы. Она научилась всему, что нужно в этой жизни, она просто немного медлительна. Может быть, чувствует себя одинокой. Не говорите об этом с Адой, - добавил он.
- Она это отрицает? - спросил Сейер.
- Она говорит, что, если ничего не выявлено, значит, скорее всего, все в порядке. Просто все люди разные, говорит она.
Сейер вызвал его в офис.
- Мне нужно кое о чем вас спросить, - осторожно начал Сейер. - Если бы Анни встретилась на дороге с Акселем Бьёрком, она бы села к нему в машину?
Вопрос заставил Эдди удивленно раскрыть глаза.
- Это неслыханно, - сказал он, помолчав.
- Произошло неслыханное преступление. Просто ответьте на вопрос. Я знаю людей, о которых идет речь, не так хорошо, как вы, и в каком-то смысле в этом мое преимущество.
- Отец Сёльви, - задумчиво сказал Холланд. - Может быть. Они были у него в гостях пару-тройку раз, так что она знала его. Она бы села в машину, если бы он предложил. Почему нет?
- Какие у вас с ним отношения?
- Никаких.
- Но вы говорили с ним?
- Только между делом. Ада никогда не впускала его в дом. Жаловалась, что он надоел.
- А вы сами что об этом думаете?
Холланд заерзал в кресле.
- Я думаю, это было глупо. Он же не хотел ничего плохого, просто увидеть Сёльви раз-другой. Сейчас у него ничего нет. И работу потерял.
- А Сёльви? Она любила навещать его?
- Я боюсь, что Ада отбила у нее охоту. Она бывает очень жесткой. Бьёрк наверняка сдался. Я видел его на похоронах, она так посмотрела на него… Понимаете, - проникновенно сказал он, - не так легко противоречить Аде. Это не значит, что я ее боюсь или что-то вроде этого, - он усмехнулся. - Но она так легко выходит из себя… Как бы вам объяснить… Она так легко выходит из себя, что я не осмеливаюсь.
Он снова замолчал, а Сейер сидел тихо и ждал, пытаясь представить себе запутанные игры, происходящие между людьми. Тысячи нитей на протяжении многих лет переплелись между собой и образовали упругую мелкоячеистую сеть, в которой ты чувствуешь себя добычей. Его восхищали механизмы этого процесса. И боязнь людей достать нож и выбраться наружу, даже если они до смерти тосковали по свободе. Холланд наверняка хотел выбраться из сетей Ады, но его удерживали тысячи мелочей. Он сделал выбор, вследствие которого будет сидеть в клейких нитях до конца своих дней, и это решение так давит на него, что вся его мощная фигура ссутулилась и обвисла.
- Вы ничего не нашли? - спросил он вскоре.
- К сожалению, - неохотно ответил Сейер. - Все, что у нас есть, - это множество теплых отзывов об Анни. Улик очень немного, и они мало что нам дают, а явных мотивов не видно. Анни не изнасиловали и вообще не причинили ей никакого вреда. Вблизи Коллена в тот день не заметили ничего, что могло бы помочь нам, а все, кто проезжал по той дороге на машине, сообщили о себе. Есть, правда, одно исключение - автомобиль, который мы никак не можем найти. Мотоцикл, стоявший возле лавки Хоргена, тоже как сквозь землю провалился. Может быть, это был просто турист. Никто не видел номеров. Мотоциклист мог быть иностранцем. Мы обыскали дно озера в поисках ее рюкзака и не нашли его, поэтому предполагаем, что он до сих пор в руках преступника. Но у нас нет подозреваемого, и, таким образом, мы не можем никого обыскать. У нас даже нет конкретных предположений. У нас так мало фактов, что приходится фантазировать. Анни могла, например, каким-то образом узнать секретную информацию - может быть, чисто случайно, - и кто-то отнял у нее жизнь, чтобы обеспечить ее молчание. В этом случае информация должна содержать очень серьезный компромат, раз уж дело дошло до убийства. Ее раздели, но не тронули, и это может означать, что убийца хочет сместить подозрения в область сексуального насилия, чтобы отвлечь наше внимание от настоящих мотивов. И поэтому, - закончил он, - нам так важно знать как можно больше о прошлом Анни.
Он замолчал и почесал кисть руки с тыльной стороны ладони, там, где виднелась ссадина размером с монету в двадцать крон.
- Вы один из тех, кто знал ее лучше всего. И вы наверняка передумали о многом. Мне придется спросить вас еще раз, было ли что-то в ее прошлом - переживаниях, знакомствах, высказываниях, впечатлениях - в чем угодно, что заставило бы вас задуматься. Просто вспомните, было ли что-то, что удивило бы вас. Покопайтесь в памяти, найдите любые мелочи, даже если вам кажется, что это глупости и пустяки, просто что-нибудь удивительное. Реакции, которых вы не ожидали. Фразы, намеки, факты, которые остались в памяти. В какой-то момент Анни резко изменила свою жизнь. У меня складывается впечатление, что за этим могло стоять что-то большее, чем просто переходный возраст. Вы можете это подтвердить?
- Ада говорит…
- Что говорите вы? - Сейер поймал его взгляд. - Она отвергла Хальвора, бросила гандбол и после этого замкнулась в себе. Произошло ли с ней тогда что-нибудь необычное?
- Вы говорили с Йенсволем?
- Да.
- О нем ходят слухи, но это, может быть, и не так… Слухи у нас разлетаются очень быстро, - добавил Холланд, слегка смутившись и покраснев.
- Что вы имеете в виду?
- Только то, о чем говорила Анни. Что он когда-то сидел в тюрьме. Давно. Не знаю, за что.
- Анни знала об этом?
- Значит, он все-таки сидел ?
- Верно, сидел. Но я не знал, знает ли об этом кто-нибудь. Мы проверяем всех, кто знал Анни, на предмет алиби. Мы опросили более трехсот человек. Но, к сожалению, пока никого не подозреваем.
- Наверху, на Кольвейен, живет человек, - пробормотал Холланд, - который не совсем здоров. Я слышал, что он приставал к девочкам…
- С ним мы тоже говорили, - терпеливо ответил Сейер. - Именно он нашел Анни.
- Неужели?
- У него есть алиби.
- Главное, чтобы оно было надежным.
Сейер решил не рассказывать Холланду, что алиби заключалось как раз в том, что Раймонд во время убийства "приставал" к шестилетней девочке.
- Почему она перестала сидеть с детьми, как вы думаете?
- Она выросла.
- Но ведь ей это очень нравилось. Вам это не показалось странным?
- Долгие годы она не занималась ничем другим. Сначала делала уроки, а потом бежала на улицу посмотреть, не нужно ли прогуляться с чьей-нибудь коляской. А если на улице начинался шум, она прибегала и сразу же восстанавливала мир и порядок. Бедняге, бросившему первый камень, приходилось признать свою вину. Потом он получал прощение, и все были счастливы и довольны. Она хорошо умела посредничать, у нее был авторитет, и все слушались. В том числе и мальчики.
- Она была дипломатом по натуре, да?
- Именно. Ей нравилось все упорядочивать. Она не выносила конфликтов. Если что-то случалось, например, с Сёльви, она всегда находила выход. Но, - после паузы добавил он, - к этому она тоже потеряла интерес. В последнее время она уже не вмешивалась в чужие дела.
- Когда это началось? - быстро спросил Сейер.
- Прошлой осенью.
- Что случилось прошлой осенью?
- Я уже рассказывал. Она ушла из команды, стала сторониться людей.
- Но почему?!
- Я не знаю, - ответил Эдди Холланд растерянно. - Я же говорил уже: я этого не понимаю.
- Попытайтесь забыть о себе и собственной семье. О Хальворе, спортивной команде и проблемах с Акселем Бьёрком. Случилось ли в деревне что-то еще в это же время, совсем не обязательно имевшее отношение к вам?
Холланд развел руками.
- Да, случилось. Но это не имеет к Анни никакого отношения. Один из детей, с которым она обычно сидела, погиб. Это был несчастный случай. Анни к тому времени уже отдалилась от нас. Казалось, единственное, чего она хочет, - это надеть кроссовки и уйти из дома, чтобы бегать по улицам.
Сейер почувствовал, что его сердце сделало лишний удар.
- Повторите, что вы сейчас сказали? - Он положил локти на стол.
- Один из детей, с которым она часто сидела, погиб. С ним произошел несчастный случай. Его звали Эскиль.
- Это произошло, когда с ним была Анни?
- Нет-нет! - Холланд с ужасом посмотрел на полицейского. - Нет, вы с ума сошли! Анни была очень осторожна, когда брала на себя ответственность за чужих детей. Ни на секунду не спускала с них глаз.
- Как это произошло?
- У них дома. Ему было всего два года с небольшим. Анни приняла это близко к сердцу. Да и все мы, мы же были знакомы с ними.
- А когда это произошло?
- Я же говорю, прошлой осенью. Когда она бросила все. Вообще-то, тогда произошло много событий, это было не очень хорошее время для всех нас. Хальвор звонил, Йенсволь звонил. Приезжал Бьёрк и целыми днями выпрашивал встречи с Сёльви, а с Адой почти невозможно было находиться в одном доме!
Он помолчал, и вдруг Сейеру показалось, будто его собеседнику стало почему-то стыдно.
- Когда именно произошел тот несчастный случай, Эдди?
- Думаю, в ноябре. Не помню точной даты.
- Но это случилось до того, как она покинула команду, или после?
- Не помню.
- Постарайтесь вспомнить. Какого рода был несчастный случай?
- Он что-то засунул себе в рот задохнулся - не успели вытащить. Наверняка сидел и ел один на кухне.
- Почему вы никогда мне об этом не рассказывали?
Холланд с несчастным видом посмотрел на Сейера.
- Но вы же расследуете смерть Анни, - прошептал он.
- Несчастные случаи тоже важны.
Возникла долгая пауза. Высокий лоб Холланда потел, он непрерывно тер свои пальцы, как будто они потеряли чувствительность. Перед мысленным взором проносились нелепые картинки: Анни в красном комбинезоне и в шапочке выпускницы, Анни в свадебном платье. Анни с грудным ребенком на коленях. Фотографии, которых он никогда не сделает.
- Расскажите о том, как Анни отреагировала на это несчастье.
Холланд поднялся со стула - видно было, что он напряженно думает.
- Я не помню число, но помню день, потому что мы проспали. У меня был выходной. Анни поздно вышла к автобусу и потом рано вернулась из школы, потому что не совсем хорошо себя чувствовала. Я не решился рассказать ей сразу. Она ушла к себе и легла, чтобы немного поспать.
- Она была больна?
- Да нет, она никогда не болела. Видимо, просто что-то подцепила, но быстро оправилась. Она проснулась позже днем, я сидел в гостиной и боялся сказать ей. Наконец я вошел к ней в комнату и сел на край постели.
- Продолжайте.
- Ее будто парализовало, - задумчиво сказал он. - Парализовало от страха. Она только отвернулась и накрылась с головой одеялом. В последующие дни она почти не показывала своих чувств, как будто скорбела в тишине. Ада хотела, чтобы она зашла в тот дом с цветами, но Анни отказалась. На похороны она тоже не пошла.
- Вы с женой там были?
- Да, были. Ада беспокоилась, что Анни не хочет идти, но я постарался объяснить, что для ребенка это слишком большой стресс. Анни было всего четырнадцать.
- Угу, - пробормотал Сейер. - Но она, наверное, ходила на могилу потом?
- Да, ходила. Много раз. Но ни разу больше не заходила в тот дом.
- А с родителями поговорила?
- Говорила. Она была с ними близко знакома. Особенно с матерью. Через некоторое время они отдалились друг от друга. Разумеется, очень трудно общаться как ни в чем не бывало после такой трагедии. Нужно найти в себе силы начать все заново. И невозможно остаться таким же, каким ты был. - Он говорил с самим собой, как будто рядом никого не было. - Только Сёльви осталась прежней. Меня удивляет, как можно остаться прежней после всего, что произошло. Но она как будто вся внутри себя. Ну что ж, мы же должны принимать наших детей такими, какие они есть, верно?
- А Анни? - осторожно спросил Сейер.
- Да, Анни, - пробормотал Холланд, очнувшись. - Анни никогда уже не была прежней. Я думаю, ей стало ясно, что мы все когда-нибудь умрем. Я помню, как это было со мной: я был маленьким, когда умерла моя мать, это было хуже всего. Не то, что она умерла и не вернется. Что я тоже умру. И мой отец, и все, кого я знаю.
Его глаза были устремлены в пустоту. Сейер слушал, наклонившись вперед, его локти покоились на письменном столе.
- Нам нужно обсудить кое-то еще, Эдди, - сказал он наконец. - Но прежде я должен сказать вам одну вещь.
- Не знаю, выдержу ли я, если узнаю что-то еще.
- Я не могу скрывать это от вас. Мне не позволит совесть.
- Что ж, говорите.
- Вы не помните, чтобы Анни когда-нибудь жаловалась на боль?
- Нет, никогда. Только один раз, когда купила кроссовки с амортизатором. У нее болели ноги.
- Я выражусь точнее: говорила ли она когда-нибудь о боли в низу живота?
Холланд неуверенно посмотрел на своего собеседника.
- Я никогда не слышал. Наверное, вам лучше спросить Аду.
- Я спрашиваю вас, потому что понял: именно вы были дочери ближе всех.
- Да. Но эти женские проблемы - я никогда не слышал о них.
- У нее была опухоль в матке, - тихо сказал он.
- Опухоль?
- Опухоль размером примерно с яйцо. Злокачественная. Распространившаяся на печень.
Теперь Холланд окончательно оцепенел.
- Это ошибка, - уверенно сказал он через какое-то время. - Анни была здорова как никто.
- У нее была злокачественная опухоль матки, - твердо повторил Сейер. - И через короткое время она бы заболела очень сильно. Шансы, что болезнь привела бы к смерти, были очень велики.
- Вы хотите сказать, что она все равно умерла бы? - В голосе Холланда появились агрессивные нотки.
- Так говорит судебная медицина.
- То есть я должен быть счастлив, что она избежала страданий? - Он выкрикнул это вне себя, и капля слюны попала на лоб Сейера. Холланд спрятал лицо в руках. - Простите, - полузадушено сказал он, - но я ничего не понимаю. Того, что случилось.
- Либо она сама не знала о своей болезни, либо терпела боль, но решила не посещать врача. В ее медицинской карте нет никаких записей об этом.
- Там наверняка вообще нет никаких записей, - тихо произнес Холланд. - У нее никогда не было проблем со здоровьем. Ее пару раз в год прививали, и все.
- У меня к вам большая просьба, - продолжал Сейер. - Я хочу, чтобы вы попросили Аду прийти сюда, в участок. Нам нужны ее отпечатки пальцев.
Холланд устало улыбнулся и откинулся на спинку стула. Он не выспался, и все поплыло у него перед глазами. Лицо комиссара легко мерцало, то же самое происходило с занавесками на окне, а может, это просто сквозняк шевелил их.
- Мы нашли два вида отпечатков пальцев на пряжке ремня Анни. Некоторые из отпечатков могут принадлежать вашей жене. Она рассказывала, что часто по утрам клала одежду на стул для Анни, так что могла оставить на пряжке отпечатки. Если это не ее отпечатки, они могут принадлежать преступнику. Он раздел ее. И должен был прикоснуться к пряжке.
Наконец Холланд понял.
- Попросите вашу жену прийти как можно скорее. Она может связаться со Скарре.
- Ваша экзема, - внезапно произнес Холланд и кивнул на руку инспектора. - Я слышал, что зола помогает.
- Зола?
- Посыпьте руку золой. Зола - это самое чистое вещество в мире. Она содержит соли и минералы.
Сейер не ответил. Мысли Холланда как будто сделали резкий разворот и исчезли вдалеке. Сейер не мешал ему размышлять. В комнате было так тихо, что, казалось, оба слышат дыхание Анни.
* * *
Хальвор пообедал за раздвижным столом на кухне свиной колбасой и вареной капустой. Поев, он прибрал за собой и укрыл пледом бабушку, дремавшую на диване. Потом вернулся в свою комнату, задернул занавеску и уселся перед монитором. Так он проводил теперь большую часть свободного времени. Он перебрал в уме большинство музыкальных произведений, которые, как он знал, любила Анни, и ввел в строку пароля их названия и имена исполнителей. Потом он попытал счастья с названиями фильмов - только для "галочки", поскольку это был не совсем стиль Анни - выбрать для пароля что-то подобное. Задача, казалось, не имеет решения. Не говоря уже о том, что она могла сменить пароль, как это делают военные, когда дело касается военных тайн. Они там, в министерстве обороны, используют пароли, которые автоматически меняются много раз в секунду. Он читал об этом в журнале. Пароль, который все время меняется, почти невозможно вскрыть. Он попытался вспомнить, когда Анни в последний раз открывала свою папку и блокировала ее заново. Это было много месяцев назад, незадолго до осени. У него возникло чувство безнадежности, когда он думал обо всех комбинациях, которые можно составить из всех букв и цифр на клавиатуре. Но ведь Анни наверняка не стала бы изобретать ничего бессмысленного. Она использовала что-то, что произвело на нее впечатление, или что-то, что она знала и любила. Он тоже знал кое-что из того, что она знала и любила, поэтому продолжал свои попытки. Время от времени бабушка кричала из комнаты, что хочет есть. Тогда варил ей кофе и намазывал маслом пару лепешек или вафлей, если они были. Для очистки совести он некоторое время смотрел вместе с ней телевизор, чтобы составить ей компанию. Но всей душой стремился в свою комнату и при первом удобном случае уединялся там. Он сидел до полуночи, потом ложился в постель и гасил свет. Он всегда лежал и слушал звуки, пока не засыпал. Часто ему вообще не удавалось заснуть, и тогда он пробирался в комнату бабушки и вытаскивал у нее из стакана "Stesolid". За все это время он ни разу не слышал шагов снаружи. Пытаясь заснуть, он думал об Анни. Синий был ее любимым цветом. Шоколад, который она любила больше всего, был "Dove" с изюмом. Он заносил некоторые слова в память и хранил их там, пока не понадобятся. Сдаваться нельзя. Когда он наконец найдет его, то поразится, насколько очевиден пароль, который она выбрала, и он скажет себе: я должен был об этом подумать!
Двор был полон темноты и тишины. Пустая будка около входа разевала беззубую пасть, но с дороги не было видно, что она пуста, и ворам полагалось думать, что там все еще есть собака. За будкой находился тайник со скромным содержимым: велосипед, старый черно-белый телевизор и куча старых газет. В самом дальнем углу, за надувным матрацем, стоял школьный рюкзак Анни.