* * *
Он добежал до Брюванна и обратно. Тринадцать километров. Старался не превышать болевой порог, по крайней мере на обратном пути. Элисе обычно наливала ему ледяной "Фаррис" и подносила, когда он выходил из душа. Часто на нем было только полотенце вокруг пояса. Теперь никто его не ждал, кроме собаки, которая подняла голову, когда он открыл дверь ванной и выпустил наружу облако пара. Он оделся в ванной и сам нашел бутылку, открыл ее об угол кухонного стола и поднес ко рту. Звонок в дверь раздался, когда он уже выпил половину. В дверь Сейера звонили часто, поэтому он не очень удивился, предупреждающе приложил палец ко рту, прося собаку помолчать и пошел открывать. Снаружи стоял Скарре.
- Я проходил мимо, - пояснил он.
Он изменился. Кудри острижены почти под машинку. У волос появился темный оттенок, что придавало ему более взрослый вид. А уши у него на самом деле были немного оттопырены.
- Отличный стиль, - оценил Сейер и кивнул. - Заходи.
Кольберг, как обычно, выпрыгнул из комнаты.
- Он выглядит как волк, напарник, - с уважением сказал Скарре.
- Он должен походить на льва. Этого хотел создатель породы леонбергеров. - Сейер вошел в гостиную. - Он был родом из Леонберга, это в Германии, хотел создать что-то вроде символа города.
- Льва? - Скарре внимательно посмотрел на большого зверя и широко улыбнулся: - Нет, при всем моем желании. - Он снял куртку и положил ее на скамью возле телефона. - Тебе удалось поговорить сегодня с Холландом наедине?
- Удалось. А чем занимался ты?
- Наносил визит бабушке Хальвора.
- Неужели?
- Она угощала меня кофе, и лепешками, и всей своей старостью. Слушай, - сказал он тихо. - Теперь я знаю, каково это - старость.
- И каково же это?
- Постепенное разложение. Медленный, почти незаметный процесс, результаты которого ты вдруг замечаешь в какой-то ужасный момент. - Скарре вздохнул, как старик, и озабоченно покачал головой. - Замедляется процесс деления клеток вот в чем дело. Все теряет и теряет инерцию, пока, они не прекращают обновляться вовсе, и все начинает съеживаться. Это фактически первая стадия процесса разложения, и она начинается примерно в двадцать пять лет.
- Жуткая история. Выходит, ты тоже уже один из нас. Вообще-то, выглядишь ты не очень, честно говоря.
- Кровь застаивается в жилах и закупоривает их. Все теряет вкус и запах. Аппетит пропадает. Нет ничего странного в том, что мы умираем, став старыми.
Эта фраза заставила Сейера усмехнуться. Потом он вспомнил о своей матери, лежащей в больнице, и желание смеяться пропало.
- Сколько ей лет?
- Восемьдесят три. Не самый цветущий возраст. - Он показал на свою коротко остриженную голову. - Было бы лучше, если бы мы умирали немного раньше, я думаю. Хотя бы до семидесяти, я думаю.
- Я думаю, те, кому сейчас семьдесят, с тобой не согласны, - коротко сказал Сейер. - Хочешь "Фаррис"?
- Да, спасибо. - Скарре провел ладонью по голове, как будто хотел проверить, не приснилась ли ему новая прическа. - У тебя очень много музыки, Конрад. - Он украдкой заглянул на полку с музыкальным центром и дисками. - Ты считал их?
- Около пятисот, - прокричал хозяин из кухни.
Скарре вскочил со стула, чтобы посмотреть названия. Как и большинство людей, он считал, что выбор музыки очень многое говорит о человеке.
- Лайла Далсет. Этта Джеймс. Билли Холидей. Эдит Пиаф. Боже мой, - он озадаченно смотрел на диски и изумленно улыбался. - Здесь же только женщины! - не выдержал он.
- Что, правда? - Сейер разливал "Фаррис".
- Только женщины, Конрад! Эарта Китт. Лилл Линдфорс. Моника Зеттерлунд - кто это?
- Одна из лучших. Но ты слишком молод, чтобы знать ее.
Скарре снова сел, отхлебнул "Фаррис" и вытер донышко стакана о штаны.
- Что сказал Холланд?
Сейер вытащил из-под газеты пачку табака. Оторвал кусочек бумаги и начал скручивать его.
- Анни знала, что Йенсволь сидел в тюрьме. Может быть, знала и за что.
- Продолжай!
- А один из детей, с которыми она сидела, погиб - несчастный случай. - Скарре неуклюже потянулся за своими сигаретами. - Это произошло в ноябре, примерно в то время, когда у Анни начались сложности. Она не хотела больше приходить в ту семью. Она не явилась с цветами выразить соболезнование, не пошла на похороны и после этого перестала сидеть с детьми. Холланд считает, что в этом нет ничего странного, ей же было всего четырнадцать, а в этом возрасте человек недостаточно взрослый, чтобы принять смерть. - Говоря все это, Сейер наблюдал за Скарре и видел, как на его лице появилась настороженность. - Потом она бросила гандбол, рассталась на какое-то время с Хальвором и закрылась от всех. Значит, все произошло именно в таком порядке: ребенок умер; Анни закрылась от окружающего мира.
Скарре закурил сигарету и принялся наблюдать за Сейером, который облизывал самокрутку.
- Смерть, очевидно, произошла в результате несчастного случая: ребенку было всего два года, и я прекрасно понимаю, как может потрясти подростка такое переживание. Она хорошо знала мальчика. И его родителей знала тоже. Но… - Сейер сделал первую затяжку.
- Значит, поэтому она так изменилась?
- Возможно. Кроме того, у нее был рак. Даже если она и не знала об этом, это могло повлиять на нее. Но вообще-то я надеялся найти что-нибудь другое. Что-то, что помогло бы нам.
- А как насчет Йенсволя?
- Мне, вообще говоря, очень трудно поверить, что человек может совершить убийство, чтобы никто не узнал о насилии, произошедшем одиннадцать лет назад. И за которое он, кроме того, уже отсидел. Разве что Йенсволь снова не смог устоять перед искушением, но получил отпор…
- Черт! - удивленно прервал его Скарре. - Ты куришь.
- Только одну, по вечерам. У тебя найдется сегодня время прокатиться на машине?
- Без проблем. Куда мы поедем?
- В церковь Люннебю. - Сейер сильно затянулся и долго не выпускал дым.
- Зачем?
- Не знаю. Мне нравится разъезжать просто так.
- Наверное, тебе просто лучше думается на свежем воздухе?
Сейер соскреб с матовой поверхности стола пятно воска.
- Я всегда считал, что окружение влияет на мысли. Что человек чувствует саму атмосферу места. Надо уметь прислушиваться к вещам. К тому, что они говорят.
- Любопытно, - заметил Скарре. - Ты не пробовал говорить об этом в суде?
- Прокурора не интересуют мои чувства. Но он без сомнения знает о них. Он считается с ними, но никогда этого не признает. Это наш молчаливый уговор. - Сейер, священнодействуя, выпустил дым и поднял глаза. - Что сообщила тебе бабушка Хальвора? Кроме вафель и наглядного примера старения?
- Она много рассказала мне об отце Хальвора. О том, как ужасно мил он был, когда был маленьким. И что на самом деле ему просто не повезло.
- Охотно верю. Иначе зачем бы ему бить собственных детей?
- Еще она говорит, что Хальвор просиживает у себя в комнате перед компьютером все вечера, а иногда и ночи.
- Что он там делает, как ты думаешь?
- Не имею ни малейшего понятия. Может быть, ведет дневник?
- Я бы прочел его с удовольствием.
- Ты привезешь его к нам еще раз?
- Разумеется.
Они допили воду и поднялись. На стене Скарре увидел фотографию, с которой очаровательно улыбалась Элисе.
- Жена? - спросил он осторожно.
- Последняя оставшаяся фотография.
- Она похожа на Грейс Келли, - сказал он с восхищением. - Как такому брюзге, как ты, удалось заполучить такую красотку?
Сейер так растерялся от безграничной наглости напарника, что потерял дар речи.
- Тогда я еще не был брюзгой, - тихо сказал он наконец.
* * *
Автомобиль медленно скользил по гравию, направляясь к церкви Люннебю. Сейчас она была ярко освещена и стояла в розовом свете, всем своим видом показывая, что имеет на то полное право, как будто стояла тут всегда. На самом деле она была построена всего сто пятьдесят лет назад - дуновение ветерка в листве вечности. Полицейские осторожно приоткрыли дверцы, вышли из машины и прислушались. Скарре огляделся, сделал несколько шагов в направлении капеллы и заметил ряд могил впереди. Десять белых камней, выстроенных в ряд.
- Что это?
Они остановились и начали читать.
- Военные захоронения, - тихо сказал Сейер. - Английские и канадские солдаты. Немцы расстреляли их внизу, в лесу, девятого апреля. Дети приносят сюда ветки ветреницы семнадцатого мая. Мне рассказывала об этом моя дочь, Ингрид.
- "Pilot Officer, Королевские военно-воздушные силы, A. F. Le Maistre of Canada. Двадцать шесть лет. God gave and God has taken". - Скарре поднял глаза. - Долгий путь пришлось им проделать для такого короткого подвига. Вот появляюсь я, из самой Канады, в своей новой форме, чтобы бороться на правой стороне. И вот уже нет правых. Только огонь и смерть.
Сейер удивленно взглянул на напарника и побрел вниз, к церкви. Анни похоронили на краю кладбища, внизу, у большого ячменного поля. Цветы уже начали вянуть. Мужчины молча смотрели на могилу и думали каждый о своем. Потом побродили кругом, читая надписи на других камнях. Наконец Сейер нашел то, что искал. Маленький камень, украшенный витиеватым шрифтом. Скарре нагнулся и прочел:
- "Наш любимый Эскиль"?
Сейер кивнул:
- Эскиль Йонас. Родился четвертого августа девяносто второго года, умер седьмого ноября девяносто четвертого.
- Йонас? Торговец коврами?
- Сын торговца коврами. Подавился завтраком и задохнулся. После несчастного случая брак распался. Не так уж странно, это наверняка часто происходит. Но у Хеннинга есть старший сын, который живет с матерью.
- У него на стенах висели фотографии сыновей, - вспомнил Скарре и засунул руки в карманы. - Что это за скол наверху?
- Видимо, кто-то что-то отсюда украл. Здесь наверняка сидела птичка или ангел - их часто можно встретить на могилах маленьких детей.
- Странно, что они не восстановили его. Очень скромная могила. Выглядит запущенной. Я думал, только стариков забывают…
Они обернулись и окинули взглядом поля, окружавшие кладбище со всех сторон. Рядом благостно светились в синих сумерках окна дома священника.
- Мать уехала в Осло, ей трудно часто приезжать сюда.
- Зато Йонасу две минуты.
Скарре бросил взгляд в другую сторону, на холмы Фагерлунд и склон холма Коллен, застроенный домиками, в которых тоже светились окна.
- Из окна его гостиной видна церковь, - заметил Сейер. - Я помню, я видел ее, когда мы заходили к нему. Может быть, ему этого достаточно.
- У него уже наверняка появились щенки, - встрепенулся Скарре.
Сейер не ответил.
- Так на чем мы остановились?
- Я точно не знаю. Но после того как этот маленький мальчик умер, - Сейер снова взглянул на могилу и нахмурился, - Анни словно подменили. Почему она приняла это так близко к сердцу? Она была крепкой и сильной девочкой. Разве все здоровые, нормальные люди не преодолевают это? Разве мы не устроены так, что принимаем смерть и живем дальше, по крайней мере, через какое-то время?
Они подошли к машине. Сейер смахнул маленький листок клена, прилипший к лобовому стеклу.
- Я бы купил новую птичку, - сказал Скарре. - И надежно врезал бы ее в камень. Если бы это был мой ребенок.
Сейер завел старый "Пежо" и дал ему некоторое время пожужжать в тишине.
- Я бы сделал так же.
* * *
Хальвор продолжал сидеть перед экраном. Он не надеялся, что будет легко, но его жизнь никогда и не была легкой. Расшифровка могла занять месяцы, и это его не пугало. Он уже проверил все, что мог вспомнить: что она читала или слушала, названия книг, фильмов, песен, имена персонажей, слова и выражения, которые она употребляла. Часто он просто сидел и смотрел на экран. Он больше не отвлекался: не смотрел телевизор, не включал музыкальный центр. Он сидел один в тишине и погружался в прошлое. Поиски кодового слова стали для него оправданием жизни в прошлом, того, что он перестал смотреть вперед. Да у него и не осталось ничего, ради чего стоило бы смотреть вперед. Только одиночество.
Все, что у него было с Анни, было, конечно, слишком хорошо, чтобы длиться дольше, это он понимал. Ему часто становилось интересно, к чему все это приведет, где и когда закончится.
Бабушка ничего не говорила, но тоже наверняка про себя думала: что внуку хорошо бы заняться чем-нибудь полезным, например, вскопать маленький огород за домом, подмести двор и, может быть, прибраться в сарае. Так полагалось делать весной. Выбрасывать мусор после зимы. Цветочную грядку перед домом тоже надо бы прополоть - она пару раз выходила наружу и видела, как захирели тюльпаны под натиском одуванчиков и сорняков. Хальвор отрешенно кивал каждый раз, когда она заводила об этом речь, и продолжал заниматься своими делами. Что ж, подумала она, поднимаясь, должно быть это какие-то очень важные дела. После многочисленных попыток ей удалось наконец зашнуровать на себе одну кроссовку, и она прохромала наружу с клюкой под мышкой. Она нечасто бывала во дворе. Только иногда, в ясные дни, медленно доходила до магазина. Старуха крепко оперлась на палку и немного помедлила, склонив голову над запустением. Ей показалось, что оно охватило не только ее огород, но и все вокруг. Все дома и дворы показались ей какими-то облезлыми, серыми и запущенными. Может быть, у нее что-то с глазами? Или с головой? Или все вместе. Она проковыляла через двор и открыла дверь сарая. Внезапно поймала себя на мысли, что ей хочется заглянуть внутрь. Может быть, старая садовая мебель еще пригодится, в крайнем случае ее можно поставить перед домом. Это будет смотреться замечательно. Все соседи давным-давно выставили садовую мебель. Она нащупала выключатель и зажгла свет.
* * *
Астрид Йонас владела вязальным предприятием в западном районе Осло.
Она сидела перед вязальной машиной; из-под ее рук выходило что-то мягкое и пушистое, похожее на одеяльце для грудного ребенка. Он прошел по коридору и остановился за ее спиной; осторожно прокашлявшись, начал восхищаться работой, при этом на его лице застыло смущение.
- Я вяжу покрывало для детской коляски, - улыбнулась она. - Я иногда делаю такие вещи на заказ.
Он не сводил с нее удивленных глаз. Она явно была значительно старше бывшего мужа и при этом необычайно красива - эта красота на мгновение выбила у него почву из-под ног. Она была красива не той мягкой, сдержанной красотой, какой обладала Элисе, - ее красоту хотелось назвать яркой и одновременно темной. Он не мог оторвать глаз от ее рта. И неожиданно ощутил исходящий от нее запах, может быть потому, что она встала ему навстречу. От нее пахло ванилью.
- Конрад Сейер, - представился он. - Полиция.
- Я поняла. - Она улыбнулась ему. - Иногда меня удивляет, почему это видно издалека, даже если вы приходите в гражданском.
Он не покраснел, но подумал о том, что, возможно, его выдает походка или манера одеваться, приобретенная за годы в полиции; а, может быть, эта прекрасная вязальщица очень наблюдательна.
Она погасила лампу, при свете которой работала.
- Пойдемте в заднюю комнату. Там у меня маленький офис, там обедаю и все такое.
Она пошла впереди него по коридору. Ее походка была очень женственной.
- То, что случилось с Анни, так ужасно, я стараюсь не думать об этом. Мне стыдно, что я не пошла на похороны, но честно говоря, я просто испугалась. Я послала букет.
Она показала ему на свободный стул.
Он смотрел на нее, и постепенно им овладевало полузабытое чувство. Он оказался наедине с красивой женщиной - в комнате не было никого, за кого он мог бы спрятаться. Она улыбнулась ему, как будто та же мысль пришла и ей в голову. Но она не потеряла самообладания. Она-то привыкла к собственной красоте.
- Я хорошо знала Анни, - продолжала она. - Она часто бывала у нас, сидела с Эскилем. У нас был сын, - объяснила она, - он умер прошлой осенью. Его звали Эскиль.
- Я знаю.
- Вы наверняка говорили с Хеннингом. Мы, к сожалению, после этого потеряли с ней связь, она больше не приходила в гости. Бедняга, я так переживала за нее. Ей было всего четырнадцать.
Сейер кивнул; он перебирал пуговицы в кармане. Внезапно в маленьком офисе стало так жарко.
- У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это сделал? - спросила она.
- Нет, - честно ответил он. - Пока мы только собираем информацию.
- Боюсь, я мало чем могу помочь. - Она опустила глаза. - Я хорошо знала ее, она была хорошей девочкой, более смышленой и доброй, чем обычно бывают девочки в ее возрасте. Не делала глупостей. Много тренировалась и прилежно занималась в школе. Она была красива. У нее был друг по имени Хальвор. Но они вроде бы расстались, так?
- Нет, - тихо ответил он.
Возникла пауза. Он сознательно затягивал ее.
- Что вы хотите узнать? - спросила она наконец.