Наверху стоял широкоплечий человек в светлом смокинге. На левой поле - пулевые отверстия и следы крови. Рука с оружием в правом кармане оттопыривала другую. Брюки наползали на лакированные ботинки. В повадке, с какой встречный изготовился, что-то выдавало солдата. Солдата с войны. Рикки-ветеран знал эту сноровку.
Прошло долгое время, возможно, минута, прежде чем Рикки-полицейский, опустив глаза, слева, вдоль перил, обошел сжавшегося пружиной, готового открыть огонь встречного. Теперь он находился в тылу беглеца, перед которым была - по крайней мере на данный момент - свобода.
- Прошу вас, очень прошу: скажите, как девушка Типпарат? - спросил Палавек. Он запомнил этого лейтенанта, первым стрелявшего в нее в Ват Дой Сутхеп.
Не оборачиваясь, Рикки сказал:
- Она в военном госпитале. Я позаботился... исправить последствия ваших и ее... безрассудных поступков. Молю Будду, чтобы они не были квалифицированы как преступные... Она просила за вас... Только поэтому - уходите! Этажом ниже имеется вентиляционное окно. Я вас не видел. Пусть у вас будет единственный шанс...
Не выстрелит он в спину человеку в угоду Цзо. Человеку, который не стал стрелять в лицо ему, Рикки. Парень не промах: выбросил с восьмого этажа труп в своей одежде.
Слушая затихавшее шарканье штиблет, потом легкий звон выбитого окна, лейтенант полиции Рикки Пхромчана почувствовал, что почти обрадовался происшедшему. Выждав пару минут, он повернул назад.
Едва вошел в холл, у входа в гостиницу застучали дверцы автомобилей. Рассыпаясь по вестибюлю, вбежали агенты. Красивая операция, столько блеску! Комиссар, вывалившийся из "мерседеса", придерживая фуражку одной рукой, другой кобуру, динамично, словно перед телекамерами, вошел следом. Наверняка поблизости уже находились репортеры. Спросил:
- Были наверху, лейтенант?
- Взглянул на лестницу. Восемь этажей... А мой интерес - снаружи, на асфальте...
- Кто-либо выходил?
- При мне никто. Не так ли, господин Киви? - сказал лейтенант, поворачиваясь к администратору. Тот покачал головой, больше для комиссара. Догадка вдруг расширила глаза дипломированного ночного менеджера, специализирующегося на приеме внеплановых гостей. Рикки увидел, как передавшийся страх разливает бледность по лицу комиссара.
- Желаю удачи, - сказал лейтенант. - Едем, сержант...
Самое большее - через полчаса, подумал он, они ринутся в город искать злосчастного парня, растревожившего весь их "муравейник".
...Крутые спуски, изматывающие серпантины, ночные улицы городов по пути следования автобуса на юг, к Бангкоку, Палавек не заметил. Переутомление скосило, и сон походил на изнеможение...
Ему опять повезло. Автобус компании "Космос-тур", отходивший от гостиницы "Токио" с опозданием из-за начавшихся маневров на два с половиной часа против расписания, двинулся, едва Палавек сел в него.
В Лопбури, куда водитель, гнавший на скорости сто километров, прибыл до рассвета, Палавек поел и купил одежду попроще на ночной толкучке. Он не сразу надел синюю домотканую рубашку с тесемками вместо пуговиц и светлые шорты. Потерпев до остановки в Сарабури, когда до Бангкока оставалось километров сто с небольшим, вышел и не вернулся в автобус. Переодевшись, сговорился с таксистом доехать до Самутпракана, минуя столицу по окружной. Чувствовал себя легко и бодро.
Напряжение минувшей недели выдувало влажным ветерком, влетавшим в окно "тойоты" с рисовых чеков, на которых крестьяне в соломенных шляпах выхаживали за буйволами, поднимая, как на параде солдаты, колени над топью полей. Вцепившись в рукояти плугов, они словно пытались топить их в светло-серой жиже...
Палавек расплатился у доков. За замызганным армоцементным забором стояла необычная тишина. Не ухали паровые молоты, не дробили клепальные молотки, не шипела сварка. Никаких грузовиков, и около двух километров он тащился вдоль пирамид контейнеров, бревен, бочек и мешков, загромождавших подходы к берегу.
В южной части порта наконец блеснула желтая поверхность реки. Ударила вонь гниющих водорослей. Джонки, сампаны, лодки с подвесными моторами в несколько рядов, приткнутые бортами, покачивались на волнах, нагоняемых судами, идущими вверх по реке и вниз к морю. Серый полицейский катер с огромной цифрой "65" на борту метрах в пятидесяти от берега словно пас хаотичное сборище мелких посудин.
Как бы пригодился бинокль! Где-то среди сотен суденышек находился и "Морской цыган" Нюана. От него - мост к друзьям, в надежное убежище. Палавек не доверял информации Цзо о том, что "Револьвер" пришвартован в курортном местечке Хуахин.
Миновал полдень. Над рекой поднималось марево, в котором едва угадывался противоположный берег... Трюк со сбрасыванием охранника, переодетого в форму, уже разгадан наверняка. Нашли и штабного сержанта в машине. Вслед брошена полиция, оповещена она и в портах. Тем, кто заинтересован в том, чтобы его убрать - из мести ли, из желания спрятать концы в воду, - ясно, что Палавек ищет выхода к морю, дорогу к своим. Знать бы куда... Нюан шепнул на прощание, что постоит, подлечится и подзапасется провиантом, да и договорится о фрахте после праздников нового лунного года. Затем перейдет в заросли мангровых деревьев на отмелях южнее - в двадцати милях, на стыке пресных и морских вод. Праздники только прошли. Значит, "Морской цыган" - там...
Палавек присел на табуретик у столика в глубине супной. Разомлевшая от жары хозяйка равнодушно приняла заказ на чашку риса со свиными обрезками. Тощий парень в болтавшихся шортах готовил блюдо, поливая сковороду не столько маслом, сколько водой. Два полуголых малыша ползали по цементному полу между ножками столиков, подбирая бутылочные пробки.
Заказ принес повар.
- Ты давно здесь живешь? - спросил Палавек. - Людей с причалов знаешь?
- Тут все с причалов. Хозяин наш - тоже.
Палавек положил на пластиковую столешницу красную стобатовую купюру.
- Найди надежного лодочника, который бы покатал меня вдоль пристани. Это - задаток...
На реке загудел теплоход. Повар воровато оглянулся на хозяйку. Расставив колени, уронив между ними руки на засаленную юбку, она безучастно разглядывала длинную, с выщербленным асфальтом улицу, по которой ветер растягивал шлейф дыма от очага ее заведения. Гирлянды пестрых шляп свисали над лавкой напротив. Одуревший от скуки приказчик на корточках выжидал покупателей, упираясь локтями в колени и высоко воздев разведенные будто в удивлении ладони. В одной между пальцами потухшая сигарета. Скорее всего спал.
- Я не могу уйти. Хозяйка не отпустит.
- Скажи, заболел.
Парень, скомкав, впихнул кредитку в карман. Развинченно размахивая руками, подошел к женщине. Хозяйка, слушая его, взглянула на Палавека, улыбнулась одними губами, кивнула.
Повар лениво поволокся в сторону реки. За мужем хозяйки, который мог заработать на Палавеке? Он тихонько поправил браунинг, в котором оставался один патрон, и пересел за столик, выдвигавшийся на тротуар. Метрах в пятидесяти в сторону реки, возле перекрестка, через который тянулись машины, рикши, велосипедисты и мотоциклисты, повар пережидал красный светофор. Рядом в светло-салатовой форме выделялся полицейский.
Палавек оттолкнул столик. Убыстряя шаги, пошел в противоположном направлении. Метров через двадцать побежал, ввинчиваясь в толпу, огибая расстеленные циновки уличных торговцев, канавы, столбы.
Грянул пистолетный выстрел в воздух. Второй. Движение вокруг постепенно замирало. Таков обычай: пешеходам и транспорту полагалось стоять после предупредительного огня, преследуемый оставался единственным, продолжавшим движение...
Палавек выхватил браунинг. Не всякий решится теперь подставить подножку. Он бежал мимо лавок, супных, мастерских, вдоль заборов с рекламой, садиков и алтарей, мимо остановившихся, озирающихся людей со сливающимися в одно лицами, расступавшимися и предававшими этим Палавека. Как прав был механик, что они - всегда одни...
Впереди на перекрестке заступили дорогу двое в светло-салатовых гимнастерках. Палавек сделал бросок во дворик, опрокинул стол с какими-то красками, растоптал снопики шляпной соломки, по тюкам, приваленным к глухой стене, взобрался наверх.
Перед ним расстилалась улица, запруженная тысячами людей, которые неторопливо шли, выкрикивая по команде, подаваемой в мегафон, резкие слова. Времени раздумывать не оставалось. От гребня стены, на которой он сидел на корточках, вцепившись руками в шероховатый бетон, до тротуара было метра три.
- Эй, вы! - заорал Палавек, чувствуя, как срывается голос. - Ловите меня! Ловите!
Подхватили. Он коснулся асфальта. Сжали запястья, плечи, потому что кто-то сказал:
- Провокатор, братья!
Палавек выронил браунинг.
- Нет! Нет! Нет! - кричал он, не стыдясь прорвавшейся мольбы.
Сказавший, что Палавек - провокатор, носком сандалии пнул браунинг, и он отлетел в сточную канаву.
- Ну, увидим, - сказал. Стрелять ты, пришелец, во всяком случае, не сможешь... Иди с нами. Но - без левацких выходок...
- Прекратить увольнения! Прекратить убийства профсоюзных функционеров! Увеличить расценки! Остановить рост цен! Работу!.. - неслось отовсюду.
Полицейские стояли вдоль тротуара. Пожарные машины красными квадратными корпусами возвышались над толпой по перекресткам. Наемная охрана жидкой цепочкой рассредоточивалась у стальных ворот в доки. Колонна людей в рабочих спецовках и комбинезонах, проткнув ее, втекала в ворота, и никто не решался преградить дорогу или вырвать кого-либо из рядов.
...Командир катера "65" передал бинокль лейтенанту Рикки Пхромчана. Подумав в сотый раз, что пора бы обзавестись очками, он подкрутил регулировку резкости. Между корпусами с зубчатыми алюминиевыми крышами, примыкавшими к докам, скапливался трудовой люд. Рикки разглядел кусок рогожи, поднятый на бамбуковой жерди. Цвет флага был красный.
Беспорядки в доках тянулись восьмой час. Судостроители прошли по городу, увлекая за собой грузчиков, складских рабочих и поденщиков, вернулись назад, не позволив расчленить себя отрядам безопасности. Профсоюзы обеспечивали дисциплину и не давали повода для вмешательства армии.
Лейтенант перевел бинокль в сектор порта, где грудились вдоль мостков у черной трясины берега джонки, сампаны, моторки и лодки "дикого флота". Грязь, запущенность и убогость. С палуб плавучих трущоб сошло большинство тех, кто снова выстраивался на территории доков...
За белой сеткой специального затона покачивались на желтой воде яхты и пестрые прогулочные лодки с подвесными моторами. Цветные канаты тянулись к оранжевым буям.
Ни одно суденышко не должно пройти без досмотра в направлении моря. Будь то убогая, провонявшая рыбным соусом лодка с надстройкой из дранки или плавучая дача, начиненная электроникой. Палавек, ушедший от чиангмайской полиции, находился в этом городе и, вне сомнения, искал путей в море.
В Бангкок Рикки Пхромчана и Чудоч Уттамо вылетели на рассвете "педальным" самолетом, вымотавшим все силы болтанкой над горами. Накануне, поздно вечером, комиссар позвонил в общежитие, где гостям из центра предоставили ночлег, и сообщил о трюке с переодеванием телохранителя "очень высокой персоны". Запрошенные полицией командование скаутов и офицеры армейских патрулей на выездах из города сообщили, что никаких частных автомобилей не выпускали. Поскольку после двадцати-ноль-ноль из Чиангмая выехал один автобус на Бангкок, дали сигнал тревоги по его маршруту. Из-за нерасторопности связистов, дежуривших ночью спустя рукава, перехватить автобус сумели только перед его отходом из Сарабури. Водитель и кондуктор показали, что действительно везли из Чиангмая пассажира в светлом смокинге со следами потасовки. Оба опознали портрет-фоторобот Палавека. Водитель сказал еще, что случайно приметил, как переодетый в синюю крестьянскую рубашку и шорты пассажир нанимал такси - "тойоту" со вмятым бампером. На номер он не обратил внимания. Посты дорожной полиции перехватили такси на выезде из Самутпракана. Оно шло с другим пассажиром. Местная полиция поставила всех на ноги. Как-никак город считался и военным портом.
Рикки Пхромчана сумел открутиться. Он поступил так, как поступал в армии, когда операция не удавалась: валил все на других, в данном случае на чиангмайского майора, агентура которого, вместо того чтобы тихо-мирно "пасти" иностранца, набросилась на бандита, не предупредив его, Рикки Пхромчана. Разнос достался чиангмайцам, а лейтенанту полковник наказал докончить дело в Самутпракане. Из всех возможных позиций для перехвата беглеца Рикки выбрал самую последнюю - порт.
Как теперь выпутается из положения Йот-Палавек, лейтенант не представлял. В городе, напичканном осведомителями и полицией, в том числе военной, без подготовленного убежища и друзей не спрятаться... Кто поможет? Никто. Но и к гибели несчастного в этом городе он, Рикки Пхромчана, отношения тоже иметь не будет. Хватит служить игрушкой в каких-то махинациях и полковника, и Майкла Цзо, и остальных сильных мира сего. Пусть поступают и командуют, как им угодно. Пусть мир погрязает в вооруженной драке. Только без него, Рикки Пхромчана...
Шведский сухогруз, синяя громадина с многоэтажными надстройками, поднимал волну от берега до берега, взбаламучивая реку до дна. Вздыбило зачаленные лодки. Они застучали бортами, налезая одна на другую.
В течение пяти минут, вписываясь в излучину, швед заводил треугольную корму, отрабатывая винтами. Заслонил правый берег. Катер "65" валяло... А когда очистился сектор обзора, в нем в сторону моря на максимальной скорости шла красная лодка с подвесным мотором. Маневр, прикрывшись корпусом сухогруза, совершал ловкий моряк.
Рикки поспешно навел бинокль. И узнал одинокого рулевого.
Командир катера зевнул. Сказал:
- Отдайте стеклышки старшине, лейтенант. Пусть поглядит представление в доках. Приглашаю на чай.
Перед спуском в люк, взявшись за поручни трапа, Рикки Пхромчана еще раз посмотрел вдоль реки, по которой, растворяясь в мареве, уходила лодка.
Бангкок - Москва
Николай ДЕЖНЕВ
МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЧИНОВНИК
Повесть
Жарко. Если верить метеоспутникам, над всей Европой ни облачка. Безжалостное солнце, купаясь в белесом мареве, расплавляет все и вся на улицах города. Редкие в этот послеполуденный час прохожие жмутся к серым громадам домов, ища и не находя долгожданной прохлады. Застыли охваченные зноем бронзовые статуи на площадях, погрузились в дрему старинные улочки, ловя эхо шагов ушедших поколений.
Моложавый блондин в хорошо отутюженном сером костюме отвернулся от окна, и отпущенная штора, тяжело качнувшись, отгородила прохладу кафе от уличного пекла.
- Ну так как, Мадзини? - обратился блондин к сидевшему перед ним человеку. - Почему ты испугался?
Маленький, полный, уже немолодой итальянец стал еще меньше ростом. От волнения он то и дело вытаскивал из кармана платок и, комкая его в руках, вытирал красное круглое лицо.
- Нет, не могу... мне нельзя, - залепетал он быстро, облизывая сухие губы. - Семья, дети, все больны...
- Когда получен телекс? - прервал его блондин.
Мадзини опустил голову и еле слышно прошептал:
- Вчера.
- Вчера?! - Бесцветные брови блондина поползли вверх, он посмотрел на часы. - А ты позвонил меньше часа назад. Мне кажется, ты не слишком торопился.
- Я... я верну все, верну до последнего цента, - заторопился Мадзини. - Не сразу, но верну.
- Вернешь? А где же ты возьмешь деньги? И не в них дело. - Блондин улыбнулся, показав безупречные вставные зубы. - Видишь ли, друг мой Мадзини, из всех благородных дел, что так пышно расцветают в твоей международной оранжерее, нас, по стечению обстоятельств, интересует всего один проект. И так уж получилось, что им занимаешься именно ты. Все нити - будь то выбор поставщиков оборудования, посылка экспертов или информация о ходе строительства - тянутся к тебе. Тут-то наши интересы и совпадают. Ты - международный чиновник, которому поручено отвечать за проект, и мы, скажем... группа частных лиц, заинтересованы в быстрейшем и беспрепятственном вводе в строй этого злосчастного заводишка. Нам не нужны неожиданности, Мадзини, мы их не любим, и именно за их отсутствие тебе и платят. И вот, когда до окончания строительства и пуска объекта остаются считанные дни, ты преспокойненько сообщаешь нам о приятной новости...
Мужчина не спеша поднес к губам низкий, в форме тюльпана бокал, с видимым удовольствием потянул мартини и снова посмотрел на часы.
- Итак, к настоящему моменту ты уже совершил две ошибки. Вместо того чтобы самому лететь в эту дыру и все взять на себя, ты смалодушничал и устранился от дел. Во-вторых, телекс пришел вчера, а позвонил ты только сегодня. Позволь узнать, о чем ты думал в течение суток?
- Я боялся! Думал, вы меня заставите. Клянусь, я ничего не знаю!
- Почти ничего? Ты не такой дурак, каким хочешь казаться, иначе чего бы тебе бояться. Слишком много монет прошло через твои лапки, и в случае чего, - мужчина криво усмехнулся и посмотрел Мадзини в глаза, - ты ведь не будешь молчать. А, Мадзини?
Итальянец опустил голову.
- И кому же теперь передадут твой проект? Как ни крути, а лететь кому-то придется. Я правильно понимаю?
- Я слышал... - начал Мадзини, но голос изменил ему. - Говорят, все передадут Шандору Варге. Он из другого отдела.
- Венгр?
Мадзини кивнул.
- Отлично! - Блондин ехидно усмехнулся, Его глаза сузились. - Просто великолепно! Это именно то, чего нам не хватало! Мне очень жаль...
Итальянец привстал, молитвенно сложил на груди пухлые ручки. Казалось, в следующее мгновение он рухнет на колени.
- Что я должен делать? - заспешил он, не давая закончить угрозу.
- Думать, черт тебя побери! - сорвался в крик блондин, но тут же понизил голос. - С телексом мы разберемся сами. Твой последний шанс - остановить венгра.
- Но... но как?
- Твое дело. У каждого из нас свои проблемы: у тебя венгр, у меня ты. Думай, в твоем распоряжении всего один ход, потом передвигать фишки придется мне. Это обойдется дороже и нам, и тебе.
- Я постараюсь! - Мадзини встал и попятился неуклюже к выходу. - Я обязательно постараюсь...
Блондин выждал, пока за итальянцем закроется дверь, и слегка отодвинул в сторону штору. Пронаблюдал, как Мадзини сел в припаркованный к тротуару "фиат", и запустил мотор. Когда машина вырулила на проезжую часть, блондин подошел к телефону в кафе. Номер ответил сразу.
- Игра усложнилась, - произнес он тихо в трубку. Потом выслушал вопрос и, не задумываясь, ответил: - Безнадежен!..