Последняя фраза, брошенная Турецким не случайно, очень польстила Денису, и отказаться после такого комплимента он конечно же не смог. Когда они поднимались по широкой прокурорской лестнице, Александр Борисович вкратце описал историю с террористами. Питер тоже встретил его как родного, попросив об одолжении, и Денису было вдвойне приятно, что сам Реддвей подключает его к столь важной операции. Дядя незаметно подмигнул племяннику, что означало: давай, давай, не робей, мужик, видишь, какие дела затеваются. Другой бы до потолка прыгал от радости. Денис, понятное дело, не раздумывая, согласился. Он отправит Маринку домой, а через пару часов заявится, и они успеют восполнить сладкий греховный пробел. Маринка немного поворчала для приличия, но, когда Денис ей сказал: "Видишь, за кого ты замуж собираешься?! Что делать, если работа такая - бандитов да террористов ловить", - она затихла и прижалась к нему. Слова о замужестве легли бальзамом на ее сердце. Три года она ждала их, и вот теперь уже никаких сомнений не оставалось: Денис созрел для семейной жизни, и можно на полную катушку запускать предсвадебный маховик. А то мать уже запилила ее. "Если живете как муж и жена, то давайте расписывайтесь и живите дальше, как все люди делают, а не так: сегодня с одним, завтра с другим". Мать не понимала и не принимала никаких шведских вариантов, когда молодые пары живут несколько лет без всякой регистрации, чтобы проверить себя. А потом, матери хотелось побыстрее сбагрить старшую дочку, подрастала младшая, Танька, и она требовала забот, хлопот и расходов.
Грязнов даже не смог завезти Маринку домой, выкинул ее на "Чеховской", чмокнул в щеку, дал денег на фрукты и шампанское и сказал: "Жди, и я вернусь. Только очень жди!"
"Это, конечно, никуда не годиться, - нудел про себя Денис, мчась в аэропорт, - потому что я могу кончить, как дядя, таким же трудоголиком, без семьи и детей в холостяцкой запущенной квартире. У Турецкого же замечательная жена. Она не закатывает истерик, когда он по двое суток не приходит домой, не ревнует, что еще важнее, но дом блюдет, дочь воспитывает, Борисыч всегда в чистой рубашке. Это необходимо при их опасной профессии. А дядя носит свои форменные рубашки по две недели. Хорошо хоть носки меняет". Денис рассмеялся, лихо обгоняя "семерку" и поглядывая вперед: только бы на гаишника не нарваться!
К счастью, ему повезло. Гаишник, стоящий неподалеку от поворота на Шереметьево, уже схватил темно-синий "мерседес" и теперь, не спеша с ним расправляться, осматривал грязно-синие бока и поржавевший номер. "Потерю стольника долларов крутому водиле не миновать", - усмехнулся Грязнов.
Ориентировки, выданные Реддвеем и Турецким, Денис помнил наизусть: Тим Нортон и Владислав Гжижа. Второй по рождению чистокровный поляк, учился пять лет в Москве, даже был женат одно время на некой Снежане Буслаевой. Потом они развелись, и он уехал. Американец Тим Нортон изучал физику в Чикагском университете, несколько раз приезжал в Москву: в 91, 93 и 96-м на разные симпозиумы и конференции. Его интересовала проблема магнитных волн. Гжижа изучал математику и физику сначала в России, потом в Сорбонне. Но ни в России, ни в Париже университетов не закончил. Оба хорошо говорят по-русски. Нортону - 42, Гжиже - 36.
Когда они подошли поближе, Денис смог их разглядеть. Нортон, крепкий, плечистый, с рыжей окладистой бородкой а-ля рюс и небольшими глубоко посаженными светлыми глазками, вполне смахивал на вологодского мужика. Да и ходил он слегка переваливаясь, враскачку. Но, видимо, обладал недюжинной физической силой. Руки мощные, тренированные. Если ударит, то моментально собьет с ног. Гжижа - пожиже. Худенький, щупловатый, рот узкий, почти безгубый, небритость на лице, но глаза цепкие, острые, хорошая реакция, ориентированность. И, судя по поведению обоих, Гжижа, несмотря на возраст, в этой парочке главный. Инициатива принадлежит ему. Оба, как вышли, не произнесли ни слова, точно все заранее расписано, кто, чем занимается. Денис все считывал с их поведения и запоминал, чтобы потом подробно рассказать о прибывших Реддвею и Турецкому.
Факс пришел в 19.45. Там же был указан номер рейса, каким они прибывали: 21.30. Денис успел впритык в аэропорт, через десять минут ребята объявились. И не гони он под сто по Ленинградке, мог бы опоздать. Еще хуже, если б гаишник тормознул. Больших вещей у террористов не было. Одеты оба в джинсовые куртки, грубые ботинки на шнуровке, типа наших альпинистских. Таким, если вмочить, то противника вырубишь с одного удара. Одеты так, чтобы не выделяться в толпе. Скромничают. Наши бандиты в кожаных куртецах щеголяют. У каждого из террористов по спортивной сумке, плечи не оттягивают, значит, примчались налегке. И видимо, кто-то крутой их ждет здесь. Куда они без оружия?
Гжижа потолкался, подошел к другому таксисту и тоже получил отлуп. Двое парней подошли к ним. Поторговались и отошли. И тут поляк увидел Дениса. "Ну иди же, иди! - забормотал Денис. - Не я же за тобой побегу!" Гжижа помедлил и подошел.
- Куда? - деловито спросил Денис.
- На Серпуховку, - без всякого акцента сказал Гжижа, и Грязнов даже обалдел: настолько чисто, без всяких фонетических примесей поляк говорил по-русски. Не заподозришь, что иностранец.
- Садись, - бросил Денис.
- Сколько? - спросил Гжижа.
Денис вообще готов был везти их бесплатно. Работу, бензин, машину оплачивал Питер. Но везти бесплатно - значит вызвать подозрения. И тут надо не продешевить, но и не отпугнуть ценой. Вон автобус подходит, и ребятки побегут на него.
- Стольник, - сказал Денис, понимая, что цена смехотворная. Поэтому он оговорился: - Мне просто домой надо, хоккей сегодня, чемпионат мира.
- Поехали! - согласился Гжижа.
Он махнул рукой Нортону, а сам сел рядом с Денисом. Нортон у него за спиной.
"Профессионально сели", - отметил Денис.
- Как жизнь в Москве? - завел разговор Гжижа.
"Это хорошо, что разговорчивый", - подумал Грязнов-младший.
- Бьет ключом, и все по голове, - ответил он. - Гаишники штрафы собираются увеличивать. Это хуже, чем инфляция.
- Это точно, - искренне рассмеялся Гжижа, точно знал об этом не хуже Дениса.
- Где там, на Серпуховке-то? - спросил Денис.
- Покажем, - процедил Гжижа.
"Глупый вопрос задал! - отругал себя Денис. - Ведешь себя, как пацан!"
- А как заграница, братва? - бодро спросил он.
- Шумит. Курить можно?
- Кури, только окно приоткрой.
Гжижа вытащил пачку красного "Мальборо", предложил Денису, но он отказался.
- Не курю. Кефир и гантели.
- Что, спортсмен? - поинтересовался Гжижа.
- Раньше занимался. А сейчас просто держу себя в форме. Болеть нынче дорого.
- Извозом давно прирабатываешь?
"Э, браток, слишком литературно фразу строишь. Наши гопники так не говорят. Хоть и правильно глаголишь, да чересчур грамотно", - промелькнуло у Дениса, но он и почувствовал, что вопрос задан с дальним прицелом.
- Года два уже. Денег же ни хрена не платят. А так вечерок поработаешь, пару стольников имеешь, неделю можно жить, - рассуждал Денис.
Гжижа кивнул. Но с предложением не торопился. Хотя машина им нужна будет на эти дни. Ребята тертые, хорошо проинструктированы.
- А ты где работаешь? - спросил поляк.
- Работал. Менеджером в "Сникерсе". Полон орехов, съел - и порядок. Брали с машиной. Разъезжал, развозил товар, агитировал. Неплохо платили. Но сказали: в два месяца выучить английский. Чего я только не делал! И во сне учил, и репетитора нанял, но девчонка хорошая попалась, мы с ней вместо английского траханьем занимались. А через два месяца меня вызвали на экзамен, спросили чего-то по-английски, а я не бум-бум. И погнали. Вторую неделю никуда не могу устроиться. - Денис рассказал им историю своего приятеля Лехи Гаврилова один к одному. И про английский ввернул не случайно, чтобы те могли при нем спокойно базарить, хотя язык он знал, и довольно прилично.
- Что, и на завод не берут? - удивился Гжижа.
Нортон молчал. Видимо, говорил с акцентом и не хотел себя выдавать.
- Кому же на завод охота? Да и не платят им тоже по полгода. Сейчас присматриваю одно местечко.
- Нам будет нужна машина на неделю. Ты оставь телефон. Мы раскрутимся с делами и позвоним. Может быть, даже завтра… - неожиданно предложил Гжижа.
У Дениса знобкий холодок пробежал по коже. Он может влипнуть. Ребята проверят телефон и тут же поймут, что он за птица. Поймут, что им сели на хвост, и постараются его убрать. Такие церемониться не будут. Его даже Питер перед отъездом с Большой Дмитровки предупредил: "Только осторожнее. Они ребята опасные. Заметят слежку и могут повести на поводке, чтобы потом ликвидировать".
- Больших бабок не обещаем. Пятьдесят долларов в день устроит? Но с утра до вечера.
- Полтинник - нормально, - кивнул Денис. "Ребята цены знают", - подумал он.
- Диктуй телефон. Тебя как зовут?
- Леха. Леха Гаврилов. - Денис напряг последние извилины, даже вспотел, чтобы вспомнить телефон приятеля. С памятью после того удара было туговато. Но все же вспомнил. Надо будет только сразу ему позвонить, предупредить. Денис может даже пожить у него какое-то время. Под своей крышей ему никак нельзя. Фамилию "Грязнов" каждый московский уркаган знает, да и за бугром тоже. Денис продиктовал Гжиже телефон Лехи. "С другой стороны, это наилучший вариант - работать с ними, - подумал Денис. - Не надо голову ломать, сидеть на хвосте, маскироваться. Все адреса и явки они сами преподнесут нам на тарелочке с голубой каемочкой. Питер должен радоваться, что именно я взялся за это дело. Они бы с Турецким такого роскошного крючка не получили".
- Может быть, мы и сегодня позвоним, - сказал Гжижа.
Он, видимо, доверял своей интуиции, видя перед собой простецкого парня, желающего просто подработать. А может быть, успел перемигнуться с Нортоном. Он оглядывался, передавая ему сигареты. Хотя слишком уж все хорошо складывается. "Когда все идет в масть, жди подвоха", - любил повторять Александр Борисович.
- Ты когда будешь дома? - спросил поляк.
- Вас отвезу, и домой, - сказал Денис.
Они уже ехали по Большой Ордынке к метро "Добрынинская". Гжижа с интересом смотрел по сторонам.
- А Царицыно далеко? - поинтересовался Гжижа.
- Далековато. Это на окраине. Что, туда надо?
- Нет, я просто так спросил.
Поляк замолчал.
- Дальше поедем по Люсиновке, на Серпуховке одностороннее движение. Какой номер дома, чтобы понять, где сворачивать? - спросил Денис.
- Сорок четыре. Напротив института Вишневского, - подсказал Гжижа.
- Понял. Там только корпусов у этих домов до хрена. По десять-одиннадцать. - Они уже заворачивали на Серпуховку.
- Мы найдем. Ты притормози у почты.
"Гжижа хорошо изучил район, - пронеслось у Дениса. - А может, жил здесь с этой Буслаевой. У нее и решил остановиться. Или у соседей". В этих домах жило много пенсионеров, и большинство сдавало одну-две комнаты. Денис тут как-то искал одного хачика. Он притормозил у почты. Гжижа выдал ему стольник.
- Ну что, Леха, договорились, - сказал Гжижа. - Я тебе звякну. - Они вылезли из машины, огляделись, поджидая, пока Денис отъедет. И заодно проверяли: нет ли за ними хвоста. Питер просил его проследить номер дома и подъезд. А по возможности даже квартиру. Но сейчас Денису светиться никак нельзя. А эти еще стоят, смотрят, куда и как он едет. С какой скоростью. Им важно убедиться, что он уехал. И возможно, дом сказали наобум, а сами поползут на Люсиновку или на Мытную. И получается, что они обвели парнишку вокруг пальца. А позвонить пообещали так, для отвода глаз. И великий сыщик Грязнов-младший провалил важное задание Реддвея. Он не узнал, где остановились террористы. Денис притормозил на светофоре, уже намыливаясь повернуть обратно, но в последний миг раздумал. А вдруг позвонят? Реддвей просил сразу же заехать к нему в номер, рассказать обо всем. Но Денису надо мчаться к Лехе в Кузьминки, чтобы быть у него и ждать звонка. И это тоже дурацкая ситуация. Вот как он себя сейчас повел, как полный идиот или же выбрал единственно верный вариант? И спросить не у кого. Турецкий наверняка поехал к Ларе. Уж очень она жалась к нему. Телефон Ларисы у него есть.
Он остановился у телефонной будки, позвонил Гаврилову. Жетоны всегда носил с собой. На его счастье, бывший проповедник "Сникерсов" торчал дома. Но на заявление Дениса, что тот сейчас завалится к нему по важному делу, Гаврилов сердито промычал, что он не один. Лучше завтра. "Опять с этой коровой репетиторшей здоровье поправляет!" - разозлился Грязнов.
- Леха, я должен сегодня кровь из носа быть у тебя! - твердо сказал Денис. - Потом все объясню, это важно! Поэтому даю тебе полчаса, чтобы ты закончил свои сексуальные игры. Дело важное, повторяю. По телефону сказать не могу. Отправляй свою Элизабет домой. Все, до скорого!
Грязнов даже не стал выслушивать дальнейшие Лехины возражения. На Гаврилова надо переть танком, тогда он сдается. "Мне в случае чего хватит гонорара Питера, а двести баксов отдам Лехе за беспокойство и пользование его фамилией, - подумал Денис. - Будет у меня на подхвате".
Он уже сел в машину, когда вдруг вспомнил о Маринке. "Черт!" - даже вскрикнул он. Грязнов представил, как его хохотушка уже кусает себе локти, не ест, не пьет, считает минуты, поджидая любовничка, а он нагло собирается ее кинуть. Что он ей сейчас скажет? Пригласить ее к Лехе тоже не может. Денис только что его подружку вычистил. Да и как это будет выглядеть: они втроем в Лехиной семнадцатиметровке. Травматизм идиотизма. Несколько секунд он тупо сидел в машине, не зная, что делать, но потом махнул рукой. "От Лехи позвоню, - наконец решил он. - По дороге что-нибудь придумаю. Если, конечно, мозгов хватит".
11
Турецкий был у Лары. Ее родители укатили в Штаты. Отца Лары, известного профессора-сейсмолога, составившего новую программу борьбы с ураганами и смерчами, пригласили на месяц читать лекции в нескольких американских университетах, и он взял с собой жену, Ларкину мать, оставив дочурку горевать одну. Лара шепнула об этом Турецкому еще до приезда Дениса, и Александр Борисович, чувствуя, что несколько захмелел, решил дома не показываться. Тем более что повод был. Он позвонил жене с работы и сказал, что подъедет утром или позвонит, завтра пусть она читает газеты, и ей все станет понятно. Ирина Генриховна заявила, что об этом уже трубят по телевизору, и даже показали интервью с ним самим.
- А что значит "смерть при загадочных обстоятельствах"? - спросила жена.
- Я не могу говорить об этом по телефону, - ответил Турецкий.
- Тебе не страшно?
- Страшно.
- Мне тоже, - ответила Ира. - Приезжай поскорее.
- Хорошо, - сказал он и положил трубку.
И поехал к Ларе. К ним в компанию набивался и Грязнов, но Турецкий отправил его с Питером. Во-первых, Денис должен заехать к нему доложиться, а во-вторых, у Реддвея наверняка найдется еще пара бутылок виски, а Турецкий же на этом алкогольный марафон прекращает. Голова наутро должна работать как часы, дело ему поручили нешуточное, и стружку будут снимать только так. Да и Костю нельзя подводить.
- Я-то буду работать или нет? - обиженно спросил Грязнов.
- Я когда-нибудь без тебя справлялся? - с вызовом ответил Турецкий, и Славка расплылся в довольной улыбке.
- У меня тут кое-что появилось, - загадочно сказал он, постучав по голове.
- Запиши, чтоб не забыть, - кивнул Александр Борисович.
Грязнов посмотрел на друга, не понимая, шутит он или говорит серьезно. Он никогда этого не понимал.
Лариса приготовила крепкий чай с бутербродами. Она предлагала пожарить осетринки, давая понять, что умеет хорошо готовить, но Турецкий отказался. Они выпили по чашке крепкого майского чаю и занялись любовью. Разлука подействовала на нее благотворно, и Саша испытал давно забытое блаженство. Он даже признался, что был круглым дураком, пытаясь ее забыть, потому что лучшего наслаждения не знал с их первой встречи.
- Я тоже, - сказала Лара.
- У тебя кто-то был после меня?
- Один раз, - призналась она.
- Кто? - ревниво спросил он.
- Этот, сокурсник, кто меня в театр сегодня зазывал.
- И как он?
- Никак, - ответила она. - Я лишний раз поняла, что потеряла, и мечтала только о сегодняшнем вечере. Оказывается, это жуткая мука - любить. Поневоле сумасшедшей станешь. Видишь, как я влипла? Мне даже не стыдно все это говорить тебе. Сначала, когда мы расстались, я подумала, что все к лучшему. Да и родители уже попиливали, твердили о замужестве, вот я и решила: а вдруг? Парень он неглупый, работает юрисконсультом в одной крупной фирме, хорошо зарабатывает, у него машина. Пока "семерка". Словом, приличная партия. Мне хотелось увидеть твою вытянутую рожу, когда я объявлю всем о свадьбе. Мы несколько раз сходили в ресторан, потом у него был день рожденья, и он попросил меня остаться. У него своя двухкомнатная квартира. Приличная, у Савеловского. Я осталась. Он очень старался, но от волнения все сделал слишком рано, а потом у него вообще не получилось. Я его утешала. И когда утешала, поняла, что совсем его не люблю и у нас ничего не получится. Я думала, что он все понял. А тут вдруг звонок и приглашение в Большой театр, - Лара вздохнула. - Вот и все, что было.
Рассказывая, она разволновалась, принесла сигареты, вино, они выпили по бокалу сухой "Фетяски".
- А сегодня, когда ты меня обнял, я чуть сознание не потеряла. Не ворвись Грязнов, я бы, наверное, испытала самый настоящий оргазм, так меня захватило возбуждение. Я знаю, что мужикам нельзя об этом рассказывать, особенно тебе!
- Почему? - не понял Турецкий.
- Потому. Сразу же садишься на шею.
- А не наоборот? - язвительно спросил он, но Лара пропустила эту реплику мимо ушей.
- Я даже сейчас вся дрожу, вот потрогай!..
Он обнял ее, и она действительно вся затрепетала в его объятиях. Он и сам возбудился. Но тут зазвонил телефон. Это был Денис. Он вкратце пересказал ситуацию. Турецкий одобрил его план и попросил связаться с Питером.
- Ты ему только ничего не говори, потому что телефон в номере наверняка прослушивается.
- Я поэтому и звоню вам, - сказал Денис.
- Ты ему скажи, что все в порядке, и утром выдашь информацию. А если эти тебе позвонят, перезвони мне.
Александр Борисович положил трубку. "Ребята оказались смышлеными и обвели Дениску вокруг пальца, - подумал Турецкий. Он пожалел, что втравил его в это дело. - А если позвонят, и он будет с ними кататься по городу, то потом обязательно его уберут. Попросят отвезти в лес или в другое тихое место. И шлепнут. А сами укатят. Не было у бабы забот, так купила порося".
- У меня такое ощущение, что ваш Дениска немного легкомысленный и наивный, - помолчав, неожиданно сказала Лара. - Глаза горят, как у пионера. Зря вы его втягиваете в свои дела. Ему по башке когда-нибудь так настучат, что потом всю жизнь будет по больницам таскаться.
Турецкий вздохнул и поцеловал Лару. Она иногда зрила в корень. Да и вообще, Ларка была умная баба. Он обнял ее, и она снова вся вспыхнула, задрожала, и Турецкий приклеился. "И тут наваждение, - когда они через полчаса разлепились, подумал он. - Я сам влипаю в нее, как мальчишка. Ну что за жизнь пошла?"