- У меня сейчас нет времени, мадам, объясняться с вами. Надеюсь, мы еще встретимся когда-нибудь. Тогда я все расскажу, угощу вас чаем и пирожными с кремом. Пожалуй, даже предложу вам рюмочку коньяку, не сомневаюсь, что вы себе это иногда позволяете.
- А вы, оказывается, большой шутник! - заметила Эрика фон Талштадт, с интересом покосившись на Пьера.
- Сейчас нам придется потрястись на ухабах, - сказал Пьер, - дорога здесь, как я вижу, ужасная. Пристегнитесь ремнем на всякий случай.
Но трястись на ухабах им не пришлось - позади раздались звуки сирены. Через минуту полицейская машина с двумя стражами порядка поравнялась с ними. Тот, что сидел справа, приказал Пьеру свернуть на обочину и остановиться. Пьер пытался знаками объяснить, что ему нужно догнать желтый "БМВ", но полицейский упрямо затряс головой и повторил приказание.
- Ничего не поделаешь, - сердито сказал Пьер, - придется подчиниться.
В сердцах он даже не заметил, как мимо него с победным видом проехала дама в "вольво". Все его внимание было приковано к желтому "БМВ", который свернул с дороги и исчез за большим домом. От досады Пьеру хотелось выругаться, но тут мимо него на бешеной скорости промчался темно-голубой "таунус", за его рулем пригнувшись сидел румяный молодой человек, который предупредил Пьера в ресторане, что неизвестные открывают его машину. Теперь этот парень "с усердием и шумом" мчался во весь дух по рыхлому снегу за желтым "БМВ".
"Молодец Буш, - подумал Пьер, потирая руки. - Ему не составит никакого труда установить, где обитают эти разбойники. Держу пари, что комиссар Мюллер будет знать об этом сегодня же!"
Его размышления прервал злой голос полицейского, раздавшийся над самым его ухом.
- Я вижу, вам очень весело! Чему вы улыбаетесь?
Пьер повернулся в сторону говорившего и, увидев перед собой огромного детину в полицейской форме, вздрогнул от неожиданности.
- Насмехаетесь над полицией? - продолжал полисмен. - Теперь многие считают, что могут безнаказанно нарушать правила.
- Нет, нет, - произнес Пьер смущенно. - Я улыбнулся совсем по другому поводу. Я вспомнил о…
- Вспомнили какой-нибудь анекдотик?
- Извините, пожалуйста, - сказал Пьер, выйдя из машины и предъявив удостоверение.
Полицейский, не обращая на него никакого внимания, неторопливо обошел машину и записал номер. Затем достал бланк и начал спокойно составлять протокол. Через несколько минут он, не поднимая головы, молча протянул руку в сторону Пьера, давая понять, что теперь ему нужны документы водителя.
Полицейский уже записал имя и занес в протокол другие сведения, когда рука его внезапно остановилась. Выпрямившись, он уставился в паспорт Пьера. Внимательно рассмотрев фотографию и несколько раз взглянув на Пьера, он спросил, растягивая слова:
- Тот самый Пьер Валенс, который пишет обзоры для большого еженедельника?
- Да, это я.
Услышав их разговор, второй полицейский тоже заглянул в паспорт Пьера.
- Очень сожалею, - сказал Пьер, - что нарушил правила. Я догонял желтый "БМВ". Для меня это было очень важно, но теперь увы… Согласен заплатить штраф. Если, конечно, на этом инцидент будет исчерпан…
Полисмен стоял в раздумье.
- Да… - буркнул он, - да… - Затем, строго посмотрев на Пьера, спросил: - Скажите, вы не боялись, когда находились в бункере между палестинцами и израильскими солдатами? Вы описали в очерке фронтовую обстановку так, словно играли там в карты.
- Боялся до смерти, - ответил Пьер, - но все время успокаивал себя тем, что другим еще страшнее. На какое-то время это помогало.
- Отпустить вас без наказания я не могу. Ограничимся минимальным штрафом.
Полицейский вопросительно посмотрел на Пьера, ожидая его реакции. Пьер с улыбкой поклонился. Когда все формальности были позади и полицейские уехали, Пьер сказал:
- Надеюсь, из бара еще не позвонили в полицию. Ведь я не заплатил за кофе.
Они повернули обратно, и тут Эрика спросила:
- Когда вы побежали за сигаретами, у вас не было ощущения, что с вашей машиной что-то случилось? Я слышала, такие предчувствия бывают.
Пьер не ответил. Его сейчас интересовало только одно: кто были те двое в желтом "БМВ". Они не вписывались в то представление, которое у него сложилось об этом убийстве. Сама Валерия как бы создавала благородный фон, которому соответствовали и комфортабельный отель у озера Аммер, и фамильный замок в Ландсберге, и высокомерный Отто фон Далау с его шофером Генрихом Пфорцем, и роскошный "мерседес-600", и эта красивая молодая женщина, что сидела с ним рядом. Все это было в абсолютной гармонии и соответствовало его представлению об этом мире. И вдруг появились эти двое подозрительных субъектов бандитского вида, которые пытались испортить его машину. Это выпадало из общей картины. Что могло связывать семейство знатных аристократов и этих гангстеров?
"А может, тут и нет никакой связи? - подумал Пьер. - Мало ли людей, грабящих чужие машины. Однако нет… Не может быть, чтобы эти парни появились случайно. Ведь Валерия убита из пистолета с глушителем. Бесшумный пистолет и эти двое парней - явления одного ряда. Отто фон Далау и бесшумный пистолет никак не вяжутся друг с другом, а вот современный пистолет и двое гангстеров - вполне. Вот где связующее звено. Да, все верно…"
- Вы постоянно что-то бормочете себе под нос и киваете, - сказала Эрика.
- Дурная привычка, - пояснил Пьер.
- Вид у вас сейчас еще более сердитый, чем раньше. Вас очень огорчает, что скрылись те парни? Как вы считаете, имеют ли они вообще отношение к убийству Валерии? - спросила она с наивным видом. - Вам не кажется, что они хотели испортить вашу машину, чтобы помешать вашему расследованию?
"Вот теперь она искренне озабочена", - подумал Пьер, пристально посмотрев на Эрику.
Он почувствовал, что, кажется, начинает подозревать Эрику и Отто фон Далау в причастности к преступлению.
9
Вернувшись к ресторану, они увидели, что белая "лансия" Эрики фон Талштадт стоит на прежнем месте. В зале их встретил бармен и удивленно воскликнул:
- Надеюсь, вы вернулись не для того, чтобы допить кофе, который я подал вам полчаса назад?
- Нет, приготовьте, пожалуйста, свежий, - улыбнулся Пьер.
- Честно говоря, вы показались мне очень странными клиентами, - продолжал бармен. - Сказали, что идете за сигаретами, а сами умчались… Мы здесь повидали немало всяких чудес, но обычно они начинаются после шампанского или виски, когда начинается выяснение, кто кого угощал. Но чтобы недоразумения возникали после чашки кофе, такого еще не бывало.
- Приготовьте, пожалуйста, кофе, на этот раз я расплачусь немедленно, - пообещал Пьер, - во всяком случае до того, как мы уйдем отсюда.
Взяв со стойки бара чашечки с кофе, он прошел к столику.
- Похоже, что вы снова хотите меня о чем-то спросить, - сказала Эрика.
Они уселись друг против друга.
- Кто, по-вашему, убил Валерию фон Далау? - спросил Пьер.
- Этого я не знаю, - не задумываясь ответила Эрика.
Однако Пьеру показалось, что вопрос этот заставил ее вздрогнуть.
- В замке вы говорил иначе, чем сейчас, - сказал он, - более свободно и откровенно.
- Я всегда веду себя неестественно, когда нервничаю. Но стоит мне успокоиться, и я становлюсь самой собой.
- Что об этом думает Отто фон Далау? - спросил Пьер. - Кто совершил убийство, по его мнению? Если, конечно, предположить, что он сам тут ни при чем.
- Он не знает.
- Вы его спрашивали?
- Да. Он просто не знает, что и думать!
- Вы были с ним в то утро, когда ему стало известно об убийстве?
- Нет.
- Что он говорит по этому поводу?
- Вообще ничего не говорит. Сидит, смотрит перед собой остановившимся взглядом и ничего не слышит, что бы вы ему ни говорили. Меня это стало выводить из себя, я и уехала.
- Может быть, вам неудобно говорить об Отто?
- Нет, почему же?
- Скажите, что он за человек?
- Ссора с Валерией глубоко его задела. Он уже мечтал, как они будут жить вместе, и вдруг этот скандал. Отто даже мысли не допускал, что она откажется выйти за него замуж. Он уже предвкушал эту райскую жизнь вдвоем, а тут все рухнуло. Отто ожесточился, стал злым, раздражительным, он помрачнел и ушел в себя. Таким его теперь обычно все и видят. Но иногда - правда, подобные минуты очень редки - он вновь становится таким, как прежде - мягким и чувствительным, точно женщина. В сущности, он очень беззащитен и одинок… Теперь он все чаще срывается: кричит, сверкает глазами, но я-то знаю, что это всего лишь самозащита. У меня, например, своя форма самозащиты - я в такие моменты стараюсь переключить Отто на что-то другое, на какие-то более нейтральные темы. Но оба мы после этих сцен долго не можем прийти в себя, сидим, понурив головы, словно провинившиеся дети.
- И вы действительно чувствуете себя провинившейся?
- Нет, конечно. Это следует понимать фигурально, - она грустно улыбнулась. Затем, взглянув на сигареты Пьера, кокетливо спросила:
- Разрешите одну из ваших "Галуаз"?
Пьер протянул ей сигареты и поднес зажигалку. Затянувшись, Эрика спросила:
- В Ландсберге вам уже, вероятно, сказали, что я разведена?
- Да.
- Что я изменяла мужу, а он мне, и что я первая оставила его?
- Об этом тоже шел разговор.
- И еще вам сказали, что у меня есть любовник, который будет счастлив, если я выйду замуж за Отто, так как он тоже женат, а женатому мужчине намного удобнее иметь замужнюю любовницу…
Пьер бросил на нее удивленный взгляд.
- Откуда вы все знаете? - спросил он.
- Это моя легенда, я сама сочинила эту небылицу.
- Так это неправда?
- Частично.
Пьеру показалось, что она снова дрожит, как от озноба.
- Я разведена, это правда, - продолжала Эрика. - Но я очень любила своего мужа. Я не бросала его и вообще не делала ничего такого. Однажды он рассказал, что изменяет мне, и хочет меня оставить. Он спросил, какие алименты я хотела бы получать, и я назвала сумму. Он согласился сразу, не сказав ни слова. Это было ужасно! Я и раньше знала, что он черствый человек, но я безумно любила его и готова была закрыть глаза на все его недостатки. Я уехала. Убежала из дома, в котором мы с ним жили. Уехала из Гамбурга и поселилась в Мюнхене, на другом конце страны. Адвокаты сообщили, что я буду получать до конца жизни приличную сумму денег, достаточную, чтобы не иметь забот. Я воспользовалась этим, стала проводить время в барах. Но мои "кавалеры" перестали меня угощать, как только обнаружили, что я не желаю ложиться с ними в постель. Это продолжалось пять лет и почти все эти годы я была одна. Друзей заводить не хотелось. Мужчины только о том и думали, чтобы затащить меня в свою постель. И вот тут я встретила Отто. С ним можно было чувствовать себя спокойной: он ничего от меня не требовал, и я, наконец-то, больше не была одна. Всю жизнь меня одолевал снобизм, и с этим связано немало комичного в моей биографии. Я сама себе выбрала имя: Эрика фон Талштадт, настоящее мое имя совсем другое. Я не хотела быть белой вороной среди всех этих сиятельных особ, посещающих замок. Должна признаться, я отношусь с благоговением к истинным аристократам, - она слабо улыбнулась.
- Вы говорили, что у вас был любовник.
- Это все выдумка и ложь. Вы не заметили, что даже в этом проявился мой снобизм? Пилот… я подумала: неужели я не могу найти себе более шикарного любовника, чем пилот?
- Ну и что же, удалось вам его найти?
- Конечно.
Эрика пыталась улыбнуться, но ее лицо по-прежнему оставалось бледным и напряженным, голос слегка дрожал.
- Это словно болезнь… Как только мужчина приближается ко мне, я в панике убегаю.
Эрика замолчала. Последовала долгая пауза. Затем она повернулась к Пьеру.
- Теперь вы знаете все. Хотите еще что-нибудь спросить? К примеру, правда ли то, что я вам сейчас рассказала, или я просто великолепная актриса и все это ложь?
- Вы действительно хорошая актриса.
- Это верно. К сожалению, на вторых ролях. Прежде я была только главной героиней. Леди Макбет. Евгенией. Все говорили, что я хорошо играла, даже если роль мне не совсем подходила. Однако то, что я вам сейчас рассказала, - чистая правда. Те же небылицы, которые я рассказывала гостям в замке, - сплошная ложь. Мне просто доставляло удовольствие морочить им голову.
Эрика с озабоченным видом взглянула на часы.
- Пора ехать, - сказала она. - Знаете, я живу на восьмом этаже, весь город оттуда виден, как на ладони. По вечерам я часто слежу, как он медленно погружается в темноту, а потом торжественно зажигаются тысячи огней. Мне очень нравится смотреть на эти ночные огни.
Эрика повернулась к Пьеру и, с притворным смущением, спросила:
- Не хотите ли пригласить меня сегодня вечером поужинать?
- С удовольствием, - ответил он после минутной растерянности, хотя предложение Эрики оказалось для него неожиданным.
- В самом деле?! - воскликнула она радостно.
- Мне помнится, в переулке неподалеку от Людвигштрассе когда-то был очень популярный итальянский ресторан, - сказал Пьер. - Это рядом с университетом.
- Вы говорите о ресторане "Анжело"?
- Вот именно! Он сохранился?
- Не только сохранился, но и процветает. - Может, сходим туда?
- Прекрасная идея!
- Где я вас найду?
- На Герцогштрассе. Когда выедете на Леопольд-штрассе, повернете к кинотеатру "Савой", а там еще раз налево, и вы окажетесь на Герцогштрассе. Я живу в угловой башне, как я вам уже говорила, на восьмом этаже.
- Только я смогу встретиться с вами не очень скоро. Мне еще предстоит несколько деловых встреч. Думаю, что освобожусь не раньше девяти. Это не слишком поздно для вас?
- Нет. Я как раз люблю поздние встречи.
Когда они уже шли к двери, Эрика спросила:
- Сейчас вы, вероятно, отправитесь к Филипу фон Далау?
- Да.
Пьер распахнул перёд ней дверцу "лансии". Эрика, включив мотор, подняла на него глаза.
- Надеюсь, вы не подведете?
- Ни в коем случае!
Эрика победно улыбнулась, лихо вырулила со стоянки и умчалась по шоссе в сторону Мюнхена.
Пьер задумчиво смотрел ей вслед. Можно ли ей верить? Пока они говорили, Эрика то была возбуждена и казалась очень искренней, то вдруг становилась печальной и равнодушной. Действительно ли замок в Ландсберге стал для нее прибежищем от всех житейских бурь, действительно ли она нашла защиту у человека, который вряд ли является мужчиной?
"Зачем она все это рассказала мне? - ломал он голову. - А если все не так, если все это ложь, то зачем, с какой целью она "откровенничала" со мной?"
10
Пьер въехал в город и вскоре оказался на Леопольд-штрассе, просторной тенистой аллее с широкими тротуарами, кофейнями и открытыми террасами, которые он так любил - все это напоминало ему Елисейские Поля и Виа Витторио Венето.
Он без труда разыскал Парк-аллею в квартале роскошных особняков. Дом семейства Далау оказался величественным зданием, стоявшим в густом парке. За высокой железной оградой, которая отделяла парк от улицы, высились старые буки и темнели заросли рододендрона. Ворота были на замке.
Пьер позвонил. Никто не вышел. Он еще и еще раз нажал звонок - безрезультатно. Это показалось Пьеру странным. В таком доме, как этот, должна быть какая-то прислуга. Почему же никто не открывает?
Он снова сел в машину и решил проехать вдоль ограды, посмотреть, нет ли другого входа. Он повернул за угол и увидел посыпанную песком тропинку, которая вела к ограде.
Поставив машину, Пьер зашагал по тропинке и вскоре подошел к парку, теперь уже с противоположной стороны. Он увидел перед собой калитку, которая так же, как и ворота, была на замке. По обе стороны от нее тянулась живая изгородь, на которой когда-то была ограда из колючей проволоки, о чем свидетельствовали ржавые куски этой проволоки, лежавшие на земле.
Ему ничего не стоило проникнуть в парк через одну из дыр в живой изгороди. Он прошел под буками и добрался до зарослей рододендрона, откуда просматривался весь парк. Слева белел покрытый снегом теннисный корт, справа - беседка с соломенной крышей. Прямо перед ним расстилалось ровное заснеженное поле, - вероятно, это была лужайка, - за которым виднелась открытая терраса дома.
Возле террасы стояли две машины, одна из них была светло-зеленая "масерати".
Внезапно Пьер услышал за спиной какой-то шорох. Он не успел оглянуться и почувствовал сильный толчок в спину. Одновременно кто-то обхватил его ноги и повалил на землю. Падая в сугроб, Пьер успел заметить, как из кустов выскочил еще один человек и бросился на него. От сильного удара по голове Пьер едва не потерял сознание. Первый из нападавших, тот, что толкнул его в спину и повалил в снег, быстро завернул его руки назад, а второй принялся изо всех сил молотить кулаками. Он старался попасть ему в солнечное сплетение, и когда это удалось, у Пьера перехватило дыхание. Он перестал чувствовать удары и только силился понять, кончили его бить или он просто теряет сознание. В какой-то момент ему удалось сделать неглубокий вдох. "Только бы и в самом деле не потерять сознание", - пронеслось в мозгу. И тут ему пришла мысль притвориться, будто он лишился чувств, а тем временем собраться с силами, чтобы не потерять сознание; надо стараться глубоко дышать, несмотря на острую боль в груди. Искать выход и глубоко дышать - вот сейчас главное. Если они поверят, что он потерял сознание, то, скорее всего, бросят его. И, может, начнут говорить между собой, должны же они заговорить в конце концов! И тогда важно не пропустить ни одного слова. Потом будет видно, как дальше действовать. "Надо использовать приемы каратэ, которыми я когда-то неплохо владел", - подумал Пьер.
Он слегка пошевелил ногами, почувствовал некоторое облегчение и вдруг услышал, как один из бандитов произнес хриплым голосом:
- Я полагаю, Карл, он получил достаточно.
- Конечно, нельзя же его убивать! - сказал другой. - Она ведь два раза предупредила.
"Она! - насторожился Пьер. - Кто такая "она"?"
- Надо проверить, тот ли это тип, - снова раздался хриплый голос.
Пьер почувствовал, как его перевернули на снегу и вытащили из заднего кармана брюк бумажник.
- Пьер Валенс… Тот самый, она о нем говорила, - сказал хрипатый.
"Наверное, их предупредила Эрика, - решил Пьер. - Но может, и кто-то другой. Четыре человека знали о моем намерении встретиться с Филипом фон Далау: пастор Халсинг, баронесса фон Обербург, Отто фон Далау и Эрика фон Талштадт…"
Он лежал на левом боку, уткнувшись головой в снег. Холод подействовал на него отрезвляюще: отчетливее стали слышны голоса, которые минуту назад доносились словно издалека, правда, голова еще гудела и ему стоило большого труда вспомнить, как все произошло, но вместе с тем ему хотелось хоть что-нибудь разобрать из разговора Карла с хрипатым.
- Может, затащить его в дом, к тому? - спросил Карл.
- Ты что, с ума спятил? - ответил хрипатый. - Он же сразу все узнает. Лучше оставим его тут, в беседке, а потом спросим у Бора, что с ним дальше делать.
Пьер почувствовал пинок под ребра.
- Еще не очухался, - заключил Карл, который, видимо, считал себя специалистом по нокаутам. - Но ты не спускай глаз с этого писаки.