II
Обиходив мать, Вадим густо заправил борщ капустой, собрал в полиэтиленовые мешки скопившийся мусор и как был, в старом тренировочном костюме, побежал на помойку. На обратном пути, со скамейки чахлого скверика перед домом, его окликнул местный участковый инспектор, которого все в округе называли Петровичем. Ему было за сорок, звание он имел "старший лейтенант", а почему так плохо шла служба, разные на этот счет ходили толки. Кто говорил, что особой служебной прыти не выказывает и потому с начальством не ладит. Кто вспоминал, как он посадил за мелкое хулиганство сына тогдашнего директора птицефабрики - фигуры здесь столь же значительной, как канувшие в небытие секретари райкомов. И хотя с тех пор начальство сменилось дважды, неприязнь к строптивому участковому передавалась, вероятно, по наследству. Когда же, случалось, за пивком мужики сами задавали Петровичу этот вопрос, он отвечал старым анекдотом про еврея, который трижды строил дом, и трижды его разрушала гроза. А когда, отчаявшись, он вопросил Всемогущего: "За что, Господи?!" - то услышал в ответ: "Ну, не нрависся ты мне, не нрависся, и ничего не могу с собой поделать".
Между тем дела на его участке были, сравнительно с другими участками, в порядке, молодежь особо не озоровала, торговцы блюли чистоту, жалобы рассматривались не слишком торопливо, но основательно. В общем, Петровича в округе уважали, и многие огорчились бы его переводу. Но никакой перевод ему не светил, да и не согласился бы он сам: здесь квартира, клочок земли, курятник-дачка, жена хорошо пристроена - заведующая детским садом, дети растут. Все хорошо. А те, кто вместе с ним кончал милицейскую школу и рвался к карьере, кто с третьим инфарктом ходит, а генералов среди них что-то не видно.
Петрович, как всегда, курил "Приму", вправляя ее в мундштук. Вид у него был обычно благодушный, но сейчас, как показалось Вадиму, тень какой-то озабоченности лежала на его густо загорелом лице с белой полоской на лбу, под козырьком форменной фуражки.
- Присядь, - поздоровавшись за руку, кивнул он Вадиму. - Есть минута?
- Для вас - всегда.
- Держи. - Петрович подвинул к Вадиму узелок, в котором Вадим сразу узнал свою одежду - ту, что бросил в санатории. - Твое?
- Мое.
- Хочу сказать спасибо тебе за дочку, - продолжал Петрович, выковыривая из мундштука окурок.
Вадим улыбнулся, вспомнив вчерашние танцы:
- Прекрасные данные у Наташи. Ей бы партнера повыше, чем я, да хорошего балетмейстера - международные призы брала бы.
- Я не про то. Спасибо - за то, что ты ее, может быть, спас. От этих подонков всего ждать можно. Какие-то не наши, чего их сюда принесло?
- Да они, может, не за ней гнались, - предположил Вадим.
- За тобой, что ли? - усмехнулся Петрович. - Просто ты им перекрыл дорогу. Ты хоть слышал, что там было-то?
- Да уж слышал, весь дом толкует. Три трупа, говорят.
- Туда им и дорога, пусть бы хоть все друг друга перестреляли. А что Леха утонул по пьянке - слышал?
- Да.
- Вот его жалко. Алкаш был, но безобидный… Меня, Вадик, во всей этой истории только одно смущает… Как ты, говоришь, убежал от этих троих?
- Мимо санатория, там такой овражек. Знаете?
- Овражек-то знаю. И санаторий, будь он неладен, знаю. А вот как твой узелок оказался внутри санатория - вот этого я не знаю.
- Хотите знать?
Петрович внимательно посмотрел на Вадима и покачал головой.
- Нет. Я его сегодня утром нашел, решил пройтись по санаторию, просто так. А если бы вчерашняя бригада его нашла, они бы очень даже заинтересовались. Где ты был вчера вечером?
- К клиенту ездил в Москву. Машина у него забарахлила.
- А мать одну оставил?
- Ну, справляется. Деньги-то нужно зарабатывать.
- А вернулся когда?
- Часов в двенадцать. Клиент меня сам привез…
Из-за угла дома выкатила белоснежная "бээмвуха" Сергуни и лихо притормозила у подъезда.
- Не это ли твой клиент? - хмуро спросил Петрович.
- Он.
Сергуня уже шел к ним, весело улыбаясь и приветственно махая рукой.
- Привет честной компании! Петрович, мое особое почтение.
- Я тебе не Петрович, а товарищ старший лейтенант.
- Виноват, товарищ старший лейтенант, исправлюсь. Вадим, я за тобой.
Вадим кивнул:
- Подтверди Петровичу, что ты вчера меня домой привез.
- Хоть под присягой.
- Третий цилиндр больше не сбоит?
- Третий? Что ты! Вообще - как часы. Золотые у парня руки! Петрович, я оторву вас от разговора только на одну минуту. Можно? - Сергуня отвел Вадима в сторону. - Давай быстро свой паспорт и две фотографии. Есть?
- Есть.
- Очень хорошо. Сегодня вы с Маратом летите в Ригу.
- Зачем?
- Узнаешь. Паспорт нужен для визы - заграница, тоже мне! Часа через два вернусь, будь готов. Вернетесь ночью или завтра утром.
- А мать я на кого оставлю?
- Проблема! - Сергуня сунул ему пачку денег. - Найди какую-нибудь соседку, пусть с ней побудет. Чао! - взяв у Вадима паспорт и снимки, махнул рукой Сергуня и укатил.
- Что это у вас с ним за дела? - поинтересовался Петрович, когда Вадим вернулся.
- В Ригу с его шефом лететь.
- В Ригу? Зачем?
- Точно не знаю. Какие-то у них дела с израильской фирмой. Те по-русски не говорят, а эти - на иврите. Придется, видно, переводить.
- А кто у него шеф?
- Не знаю. Все его называют - Марат.
- Маленький, лысый, с красной мордой? И руки рыжие, ну - в рыжих волосах?
- Похоже.
Петрович выбросил наполовину выкуренную сигарету и тут же начал заталкивать в мундштук новую.
- Похоже, парень, ты крепко влип. Все, что с Маратом, то хорошим делом не бывает. Он весь район держит. И не только наш. Если бы его по-настоящему судить, ему три вышки не хватило бы.
- Почему же не судите?
- Доказательств нет. Или свидетелей. Или потерпевшие отказываются. У него пол-Москвы схвачено, с самых верхов. Ой, Вадим, неспокойно мне что-то за тебя.
- Но пока же все законно. Если что узнаю, приду к вам.
- Нет, - решительно возразил Петрович.
- Ну, в райотдел.
- Ни в коем случае. Даже в МУР не суйся. Понял? Даже в МУР! Ты верь мне, я знаю, что говорю.
- А что же тогда делать?
- Есть один человек. Я верю, что ты хороший парень, Вадим, на моих глазах рос, вижу, как к матери относишься. Я тебе сейчас большую тайну доверяю. Лет двадцать назад был я на стажировке в МУРе. На дежурстве познакомился с одним следователем прокуратуры. И так получилось, что спас ему жизнь. Ну, не по опыту, а просто случайно подставился. Пуля-то ему предназначалась, а досталась мне. С тех пор мы дружны. Ну, как дружны? Открытку с Новым годом - да и все. Он приглашал, но мне-то зачем? Он уже большой начальник, начнет помогать, тянуть. И всего-то, что оказался около него поблизости. А в прошлом году сняли его. За что - не знаю. А был он уже заместителем генерального прокурора. Вот тогда я взял бутылку и поехал к нему. В гости. Душевно поговорили. А на днях открываю газету: снова его замом Генерального прокурора России поставили. Понял? Вернули. И то! Таких работников поискать. Не то что наша шваль - им только деньги давай! Так вот, он мне еще тогда сказал: если наткнешься на что-то серьезное - только к нему. А он уж переадресует куда нужно, к его людям. А теперь, когда он сам командует… Запомни его имя. Записывать не надо. Меркулов Константин Дмитриевич. Заместитель Генерального прокурора России. Повтори.
- Меркулов Константин Дмитриевич, - послушно повторил Вадим.
- Еще раз повтори.
Вадим повторил.
- Скажешь, от меня. Напомнишь, кто я. Примет.
- Спасибо, Петрович, - искренне поблагодарил Вадим. - Надеюсь, мне не придется воспользоваться вашей протекцией.
А сам подумал: как бы мне не пришлось воспользоваться ею гораздо раньше, чем хотелось бы.
III
Через два часа Сергуня посигналил под окнами Вадима, а еще через полчаса возле Щелковского автовокзала пересадил Вадима в машину Марата. Марат мельком глянул на Вадима и за голову схватился.
- Ты кого мне привез, твою мать?! - набросился он на Сергуню, даже опешившего от такого начальственного гнева. - Ты посмотри - это же босяк из Салтыковки! Посмотри-посмотри! - повернулся Марат к Николаю. - Можно такого везти в Ригу? В Ригу! На переговоры с серьезными людьми!
- Везти-то можно, - меланхолически отозвался Николай. - Но толку от этого будет нуль.
- Сколько до самолета?
- Час сорок, - услужливо подсказал Сергуня. - Документы, визы - все тип-топ.
- Быстро к универмагу, любому! - приказал Марат.
Через двадцать минут к машине Марата в сопровождении Сергуни подошел стройный молодой человек, в котором узнать Вадима можно было только с трудом. Белый костюм с атласными, отогнутыми по моде рукавами пиджака, черная рубашка-апаш, белые туфли "саламандра", средних размеров кейс, зонтик. В кейсе лежала старая одежда Вадима, с которой он категорически отказался расстаться.
Марат остался удовлетворенным.
- Как? - спросил он у телохранителя.
- Часы, - подсказал тот.
- Точно - часы!
- У меня же есть, - возразил Вадим.
- Повесь их у себя в сортире! Время только теряем!
Пришлось Сергуне бежать и за часами. Это был, конечно, не маратовский "Роллекс", но Вадиму понравились.
- Вперед! - кивнул Марат, и "семерка" с обычно спокойным Николаем резко взяла с места.
- Послушайте, Марат! - обратился к нему Вадим, когда машина вышла на кольцевую автодорогу и устремилась к Ленинградскому шоссе, нарушая все скоростные ограничения. - Меня вы нарядили как куклу. А сами? Кроссовки - даже не "Адидас". Ковбойка. Курточка. В таком виде вам можно вести переговоры? С серьезными людьми?
- Мне - можно.
- Тогда объясните, что это за переговоры и какая у меня роль.
- Приедем - узнаешь.
- Другой бы на моем месте обиделся. - Вадим зевнул. - А я уж лучше подремлю, а то всю ночь не сомкнул глаз.
- Чем же ты занимался всю ночь? - заинтересовался Марат.
Вадим усмехнулся:
- Поймали на слове. Совковая жизнь - она все-таки расслабляет. В Израиле я себе такого никогда не позволил бы.
- И все-таки?
- Готовил документы. От руки. В двух экземплярах. А потом развозил… в общем, куда нужно.
- А почему в двух экземплярах?
- Ну, на всякий случай. Если один вдруг исчезнет…
Вадим снова зевнул и поерзал, удобнее устраиваясь на сиденье.
- Спит? - через некоторое время спросил Николай.
- Может, и спит, - ответил Марат.
Ему это было неважно. Ему нужно было время, чтобы основательно все обдумать. Его резкий ответ Вадиму, когда тот спросил о переговорах, был вызван не раздраженностью Марата, который ни в чем не любил спешки, а тем простым обстоятельством, что Марат не готов был к ответу. Не было у него ответа на этот вопрос. И на многие другие. И предстояло быстро их отыскать.
Первый толчок мысли дал сам Вадим. Компрометирующие документы. Какие у него могут быть документы? На Сергуню. Убийство Лехи-мочалки. Допустим, хоть это еще нужно доказать. Трое в развалинах санатория. Могли что-то рассказать. И может быть - многое. Когда тебе в лоб целят из "беретты", трудно молчать. Но что они могли рассказать? Ничего, прямо выводящего на Марата. В лучшем случае - на Гарика, они работали на него, а все службы у Марата не были между собой связаны. По мере возможности. Меньше знаешь - лучше спишь. Значит, тоже неважно.
Что еще? С делом Осмоловского Вадим никак не связан.
Все? И тут у Марата, вздохнувшего было с облегчением, даже зубы заныли. Груз! Вот - главный и самый страшный компромат. А то, что груз у Вадима, сомнений не вызывало. Всю первую половину дня трое ребят Гарика на двух машинах неотрывно пасли Вадима в его мотаниях по Москве, но ничего конкретного не выяснили. Папки с документами он развез ночью, это ясно. А днем просто демонстрировал, что с ним все в порядке. И может быть, обсуждал с сообщниками, если они у него были, план действий в связи с неожиданной поездкой в Ригу.
Сообщники? Вряд ли. Просто друзья (а близких друзей у него не было - факт установленный) или знакомые, которые не посвящены в курс дела. Была маленькая надежда, что он заедет проверить, на месте ли груз, но не было ничего похожего и на это.
Итак, груз. Кардинальных вариантов было три. Первый - выжать из Вадима всю информацию. Всю. Вплоть до адресов, где хранится компромат. Гарик это умел. И не раз блестяще доказывал. На него работали не только костоломы, но и опытный врач-нарколог. Но, отвергнув этот вариант на первых порах, Марат все больше убеждался, что сделал правильно. Было что-то в этом непростом простачке Вадиме такое, что вызывало сомнения Марата в успехе акции. Что? Совершенно непонятно. Но - было. А значит, были и сомнения, что все получится. А если не получится хоть самая малая малость, один процент из ста, - крах: Вадима, считай, нет, груза нет, документы начинают свой путь.
Второй вариант - уверить Вадима, что он взят в долю. Как? Очень просто: провести переговоры с Гунаром (или лучше, ой как лучше бы!) с самим заказчиком, отдать Вадиму его долю - придется из своих, из фондов, получить груз, а дальше уже все просто. Получить деньги с заказчика, что всегда происходило одновременно с обменом на груз, забрать у Вадима бабки, а его отдать рижским гастролерам или разобраться самим.
Реально. Маленький вопрос: документы. Но это, в конце концов, не так важно: ну, потопчет Сергуня зону, ему полезно.
Был и еще один вариант, запасной. Самый дорогой, но и самый надежный. Быстро организовать поставку новой партии груза, провести операцию с заказчиком, предварительно или в процессе нейтрализовав Гунара. А потом уже взять Вадима под такой плотный колпак, что он рано или поздно не сможет не проколоться. А тогда и утраченный груз вернется.
Вполне реально. Марат несколько расслабился, но радоваться не спешил. Знал по опыту: планы планами, а жизнь жизнью.
Машина вкатилась на виадук аэропорта и зарулила на платную стоянку у зала вылета.
- Приехали, - сказал Николай.
Он запер машину, выписал какую-то квитанцию и, подхватив узкий серый кейс Марата, прошел вместе с ними в зал аэропорта.
- Он тоже летит с нами? - спросил Вадим.
- Ты имеешь что-нибудь против? - поинтересовался Марат.
- Нет, но… Извините, Николай, что я вмешиваюсь в ваши дела, но, по-моему, у вашего шефа сейчас вырежут портмоне.
Николай среагировал мгновенно. Уже через секунду бритва, зажатая в руке молодого белобрысого хиппаря, звякнула о кафель пола, а затем и сам он свалился как куль. Пассажиры заохали: что с ним?
- Небольшой обморок, - объяснил Николай и оттащил парня к окну. - Сейчас вызовем "скорую помощь", и все пройдет.
Но он и не собирался никого вызывать. Вслед за Маратом и поспешавшим за ним Вадимом он прошел таможню и пограничный контроль и уже через десять минут сидел между Маратом и Вадимом в "ТУ-154", вылетавшем в Ригу.
- Как ты его засек? - поинтересовался Николай у Вадима. - У меня мелькнуло подозрение, но не врубился.
- Следил, поэтому и засек.
- За кем следил? - не понял Марат.
- За публикой. До чего же вы невнимательны! Смотрите: входят два фраера - Марат и я. Вас, Николай, в расчет не брали, шоферюга и шоферюга, клиента ловит. Я - "шестерка", это ясно. Марат - босс, тоже ясно.
- Почему? - спросил Марат.
- "Роллекс", - ответил Вадим. - Еще вопросы?
- Учись, Николай! - заметил Марат.
- Да уж учусь, - без обиды ответил телохранитель.
На таможне в рижском аэропорту Румбуле таможенники были не столь снисходительны, как в Москве. Они перерыли весь кейс Марата, набитый какой-то радиоаппаратурой, и принялись за "дипломат" Вадима. Один из них, обшарив его, брезгливо поднял куртку Вадима и показал другому.
- Секонд-хэнд?
- Реквизит, - возразил Вадим и отобрал у таможенника куртку.
- О, артист! - заулыбался тот.
- Найн, шаушпиллер, - возразил Вадим.
- Так, так, шаушпиллер, - закивал таможенник. - Счастливого пути!
- Гуд-лайк! - небрежно бросил в ответ Вадим. - В Европу играют! - пробурчал он, когда они стояли на площади под навесом, за которым была пелена дождя.
- Какая разница - артист или этот - шпиллер? - спросил Николай.
- Артист, по-немецки, - артист цирка, циркач. А шаушпиллер - драматический актер, артист театра, - объяснил Вадим.
- Ты и немецкий знаешь?
- Да нет, просто идиш и немецкий очень похожи.
- Хотел бы я знать, Вадим, что ты знаешь и чего не знаешь. Но только точно, - усмехнувшись, проговорил Марат.
- Да я и сам этого не знаю, - признался Вадим. - В этом-то уж можете быть вполне уверены!..
В аэропорту Марата уже ждала машина - темно-синий "СААБ" с затемненными стеклами и латвийскими номерами. Она подкатила к бордюру, шофер вышел, молча как бы козырнул Марату, отдал ключи и документы Николаю и растворился в снующей по площади толпе. Видимо, схема встречи была отработана до мелочей и не требовала уточнений.
Николай включил зажигание и завел машину. Лампочка топлива на приборной доске предупреждающе замигала.
- Вот жлобье! - выругался Николай. - Заправить не могли, экономят, суки! А сами миллионы гребут!
От заправки дорога шла на Ригу, но через несколько километров Николай круто повернул к взморью. Минут через сорок машина остановилась на краю дачного поселка, застроенного капитальными, с такой добротностью и любовью ухоженными коттеджами, что все они были чем-то похожи друг на друга, как пожилые, много лет в мире и дружбе прожившие супруги. Перед тем как выйти из машины, Марат достал из кармана что-то вроде галстучной заколки, воткнул ее в лацкан куртки с обратной стороны и кивнул Николаю:
- Проверь.
Николай щелкнул каким-то тумблером. Марат сказал негромко: "Раз-два-три. Проверка".
- Все писать? - спросил Николай.
- Все. Потом сделаем выборку. А главное - следи за ситуацией. Он может быть не один.
- Понял.
- А мне что делать? - спросил Вадим.
- Пока ничего. Сиди и слушай. По сторонам можешь посматривать, это у тебя хорошо получается.
- Знак тревоги? - спросил Николай.
- Поймешь по ситуации. Думаю, обойдется без этого.
На улице уже сгущались сумерки, лишь в редких окнах горел свет. Судя по тому, что осветились два больших окна, Гунар провел Марата в гостиную.
- Располагайтесь. Выпьете что-нибудь? - прозвучал в динамиках голос хозяина дома.
- Спасибо, на работе не пью, - отказался Марат.
Слышимость была настолько хорошей, что Николай почти до предела убрал звук.
- Ваш неожиданный визит говорит о том, что у вас есть новая информация по интересующему нас делу, - как всегда, немного не по-русски выговаривая слова, продолжал Гунар. - Слушаю вас.
- Мы нашли груз.
- Поздравляю. Это большая удачливость.
- Но мы не можем его забрать.
- Почему?
- Он засвечен.
- Что это значит - засвечен?
- Он под контролем того человека, о котором я вам говорил.