- Три года назад службы безопасности обратили внимание на крупные перемещения капиталов. Впечатление было такое, что деньги вообще никому не принадлежат. Они перепархивали из банка а банк, доставляя нам уйму хлопот. Вмешиваться мы не могли: банки принадлежат акционерным обществам с государственным участием, да и иностранные финансовые группы контролируются государственными компаниями. Так все и застопорилось. Несколько месяцев назад, вскоре после реформы, все документы были переданы нашей группе. Сначала мы подумали, что тут дело не обошлось без какого-то крупного предприятия с государственным участием. Предприятия же, вроде бы причастные к этому делу, выпускают в основном военную продукцию. Так что все это могло заинтересовать и нас. Мы стали распутывать клубок, но до конца нити так и не добрались. И вот наконец появился первый след. Все эти капиталы осели в Швейцарии: двенадцать миллиардов лир - не больше и не меньше. Прежде чем они окончательно исчезли, нам удалось напасть на последний секретный счет в Швейцарском кредитном банке, в Цюрихе. Он был открыт на код "Агава".
Капитан снова сел за стол. В пачке не осталось ни одной сигареты, он смял ее и бросил в корзинку. Генерал долго молчал, размышляя об услышанном.
- Ну а Гуараши? - спросил он наконец.
- Не знаю, что и думать. Не известно, участвовал ли он в этой игре, а если участвовал, то на чьей стороне - с нами или против нас.
Капитан стал листать свою записную книжку.
- Три года назад Гуараши, тогда еще в чине капитана, занимался вопросами безопасности сухопутных войск в отделе вооружений министерства обороны. Возглавлял этот отдел Армандо Фульви. Во главе отдела контрактов стоял генерал Джакомо Страмбелли.
Глаза генерала превратились в две узкие щелки. Капитан продолжал:
- В то время министр обороны подписал несколько крупных контрактов на поставку самолетов, самоходных установок, ракет, электронных систем. Некоторые из этих контрактов прошли через руки Фульви и Страмбелли. Например, контракт на восемьсот зенитных самоходок "гепард". Объем сделки - триста миллиардов лир.
Генерал хотел что-то возразить, но капитан опередил его:
- Я знаю, никаких сведений о процентах с этой сделки не получено. Хотя это странно. Пресса подняла было шум, но тоже ничего не добилась. С этой историей пытались даже связать в свое время пару самоубийств. Но вернемся к Гуараши. Когда контракт на самоходки был закончен, ему дали звание майора и поручили его заботам службы безопасности фирмы "Эндас" - акционерного общества, которое должно было выпускать технику по лицензии. Он переехал в Геную, и его контакты с прежним начальством на том вроде бы и кончились. В прошлом году, когда Фульви стал корпусным генералом и отозван в распоряжение Рима, где его поставили во главе комиссии по кадрам, а Страмбелли назначили заместителем начальника генерального Штаба армии, именно Фульви позаботился о том; чтобы Гуараши дали звание полковника и перевели в Катанию. Страмбелли же теперь начальник генерального штаба вооруженных сил.
Генерал сидел в напряженной позе, положив руки на подлокотники кресла.
- И что же? - спросил он.
- И все, - ответил капитан. - Остаются одни домыслы. Пытался ли Гуараши напасть на след "Агавы"? Или сам принимал участие в игре? И с каких пор? Еще со времени работы в министерстве, после назначения в Геную, или после переезда в Катанию? Не для этого ли Фульви послал его туда? Ничего мы не знаем. Ясно только одно, - капитан ткнул пальцем в папку с материалами сицилийской администрации, - если это интересовало его, значит, должно интересовать и нас.
Капитан внимательно посмотрел на генерала и продолжал:
- Через два дня после Гуараши покончил с собой генерал Фульви. Два одинаковых самоубийства. Что вы можете сказать по этому поводу?
Фаиса передернуло; он выдержал взгляд капитана, но ничего не ответил.
- Что вы можете сказать мне о Фульви, генерал? Вам звонили… Не спрашивайте, откуда я знаю. Знаю, и все. Вас вызвали и направили к нему домой.
Капитан ждал ответа.
- Ты проделал огромную работу, - сказал наконец Фаис, поднимаясь. - Не волнуйся, я тоже могу кое-что тебе сообщить. Пока, правда, у меня в руках нет ничего конкретного. Некоторые вещи нужно еще проверять. Тут такие грандиозные масштабы… Операции такого рода проводятся лишь на международном уровне, и почва здесь очень зыбкая…
Капитан аккуратно убрал все со стола, содержимое пепельницы высыпал в установку для сжигания бумаг, папки поставил на место. Потом отвез генерала домой. Было четыре часа утра.
Фаис входит в дом тихонько, чтобы не разбудить сестру. По пути он прихватил с мраморного столика в саду пустой стакан и зашел в кухню, чтобы ополоснуть его.
Капитан же возвращается в свою комнату-сейф и вновь выкладывает на стол нужные ему папки. Он трет щеки, уже покрывшиеся изрядной щетиной, распускает узел галстука и раскрывает папку, которая лежала перед полковником Гуараши в последнюю ночь его жизни.
Только в семь часов капитан встает из-за стола и разминает затекшие ноги. На листке бумаги у него намечен список безотлагательных дел. Рядом с каждой пометкой стоит имя исполнителя. В Лозанне это Пассерэн, управляющий одной из картинных галерей. В Генуе - Интерленги, чиновник гражданского дорожно-мостового управления, настоящий финансовый гений; затем Фаэдо, наконец, он сам. Капитан уже четко представляет себе, что и как будет делать. "Крыша" у него надежная.
В самом низу он делает приписку: зашифровать, отправить, уничтожить. И ставит свой код.
Но и это еще не все. Придвинув машинку, он начинает писать: "Господину генеральному секретарю исполнительного комитета по информации и безопасности - ЧЕСИС". Затем - три "Э" и три "С": экстренно и совершенно секретно. Быстро отстукивает короткий текст - самое главное. О Фаисе не упоминает, в подробности не вдается. Одни выводы.
Генеральный секретарь ЧЕСИС - пожилой господин из Пьемонта, которого каждый день во время вечерней службы можно увидеть в церквушке Санта Мария дельи Анджели, чрезвычайно набожен. До своего назначения на этот пост он имел весьма смутное представление о секретных службах. Да и теперь нельзя сказать, чтобы он так уж хорошо разбирался в войне теней. На эту должность его назначили потому, что он замечательный организатор и хороший аналитик, способный систематизировать самые разные вещи. Он непосредственный начальник капитана, а вернее, связующее звено между капитаном и руководством совета министров. Чиновник, префект, прошедший школу министерства внутренних дел.
Капитан улыбается пустой комнате и серым ящикам. Да, для генштаба министерства обороны реформа была ударом под ложечку. Старые секретные службы разделили на две части: СИСМИ занимается военной контрразведкой, СИСДЕ - контрразведкой внутри страны. Получается что-то вроде ЦРУ и ФБР.
А над обеими службами стоит ЧЕСИС - подчиненный непосредственно председателю совета министров и выполняющий функции фильтра и координационного центра, банка данных и блюстителя политического курса страны. Сам ЧЕСИС не может вести расследований. Он - мозговой центр и только. С одним лишь исключением. И исключение это - капитан. Ведь даже мозг, когда он перестраивает работу своих клеток, нуждается в контроле. И не обязательно, чтобы клетки об этом знали. Так он и значился в шифровках, так он и подписывает свои письма - Контролер.
Положив лист в конверт, он запечатывает его. Шифровать текст не нужно, конверт вставляется в специальный металлический патрон: пожилой пьемонтский префект получит его во время вечерней службы в тихой церквушке. Только у него есть ключ, которым можно открыть контейнер так, чтобы письмо не разъела залитая между стенок патрона кислота.
5
Из кабины телефона-автомата Алесси набирает номер парламентской комиссии по вопросам обороны.
- Секретариат председателя, - отвечает ему низкий хрипловатый женский голос, такие голоса называют чувственными, однако обладательница его, Серена - смешная толстушка и прекрасная, знающая себе цену секретарша.
- Говорит Алесси. "Адмирал" на месте?
Председатель комиссии Маринетти - бывший военный, избранный в парламент по списку независимых левых. Алесси, познакомившийся с ним давно, еще на борту его корабля, впоследствии, наблюдая за политической карьерой "адмирала", не мог не отдать должного его достоинствам. Это подвижный человек, добряк, - из тех, кто не привык щадить себя и вечно стремился сделать для других больше, чем. позволяют силы. Он постоянно спешит, сея вокруг живописный беспорядок. Его раньше отличали напористость и неумение разбираться в тонких политических компромиссах. Он резок, недоверчив и честен, у него много врагов, но есть и несколько настоящих друзей. Таких, как Алесси.
Поначалу, сразу после его избрания депутатом, когда Маринетти стад проводить митинги и устраивать дискуссии, за ним неотступно следили разные секретные службы, агентов которых ему повесили его бывшие начальники. Этот человек мог посреди выступления вдруг заорать в микрофон: "Эй, вы там, с лысиной и приклеенными усами, перестаньте испытывать мое терпение. Убирайтесь к себе в контрразведку или куда там еще, все равно вашим хозяевам прекрасно известен мой образ мыслей. Всю жизнь они только и делали, что шпионили за мной, как шпионят за всеми, кто не тянется перед ними в струнку".
Случались неприятности и посерьезнее, а он все продолжал подозрительно и свирепо зыркать по сторонам, выискивая типов с приклеенными усами портативными магнитофонами.
- Его нет на месте, - говорит Серена. - Он только что вернулся из Генуи и искал тебя в редакции, а сейчас отправился в федерацию металлистов, там какая-то дискуссия о вооружениях.
Паоло смотрит на часы: двенадцать с минутами.
- На какое время назначена дискуссия?
- На одиннадцать, но сам знаешь, как это бывает…
Он берет такси и едет на корсо Триесте.
Среди вилл и особняков в стиле "либерти" - модерн начала века - здание федерации выделяется своими геометрически четкими плоскостями и стеклянными стенами, в которых ослепительно дробится полуденное солнце.
Паоло поднимается по пологой лестнице к парадной двери и, показав швейцару удостоверение, спрашивает?
- Где тут у вас дискуссия о вооружениях?
- Пятый этаж, налево.
Обсуждение началось уже давно, но Маринетти пока еще не выступал. Завидев Алесси, он делает ему знак сесть рядом и убирает с соседнего стула две сумки, книги, газеты, потрепанные брошюры и еще целую кучу самых невероятных вещей, которые он вечно таскает с собой, в том числе и плащ - в любое время года. Это ужасно несобранный человек. Однажды Паоло поводил Маринетти по редакции и типографии своей газеты в момент подписания полос.
Вышел он оттуда с ошалелым видом, бормоча: "Да у вас тут похуже, чем на нижней палубе крейсера".
- Привет, Родольфо.
Маринетти с самого начала их знакомства решительно заявил: "Давай со мной на "ты" и по имени". С тех пор прошло три гада, но Паоло до сих нор испытывает некоторую неловкость - и не только из-за разницы в возрасте.
Алесси садится, тщетно стараясь не наступить на рассыпанные по полу листки, потом наклоняется и, собрав их, кладет поверх скомканного плаща.
- Тебе Серена сказала, что я здесь?
- Ты мне нужен.
Маринетти делает ему знак "поговорим после". Выступает молодой человек с густыми усами я пышной шевелюрой.
- Это кто? - спрашивает Паоло.
- Дондеро. Из Генуи. Четыре года назад он учился на факультете общественно-политических дисциплин, а потом пришел в федерацию. Упрямая башка. Из старинной генуэзской семьи. Отец миллиардер, свой человек в промышленных сферах. Друзья отца считают, что все это чистый снобизм, и ждут, когда с парня слетит дурь. Но я его знаю хорошо. Он из тех, кто никогда не останавливается на полпути.
Алесси слушает с интересом, но вопросов не задает.
Выступление Дондеро посвящено положению на предприятиях военной промышленности.
- С тех пор как производство вооружения почти целиком перешло я руки предприятий с государственным участием, - говорит он, - давление секретных служб становится все ощутимее. Чтобы поступить на эти предприятия, уже недостаточно обыкновенного разрешения службы безопасности: на каждого заводятся самое настоящее досье. У профсоюзов связаны руки, нам с большим трудом удается раздобыть сведения о том, что творится на этих предприятиях.
Говорит он не меньше получаса.
Алесси замечает своего коллегу - сотрудника одного специализированного журнала, который финансируется министерством обороны: тот торопливо записывает что-то в свой блокнот.
Наступает черед Маринетти. "Адмирал" располагается у микрофона, раскладывает перед собой несколько разрозненных листков, словно случайно оказавшихся у него в руках - впрочем, он в них обычно и не заглядывает. Маринетти говорит о ряде законопроектов, которые он намерен представить в ближайшие дни, чтобы потребовать от парламента установить контроль над военными заказами. Рассказывает об очередной комиссии но расследованию злоупотреблений, возмущается тем, что высокие офицерские чины с благословения властей получают руководящие посты на предприятиях с государственным участием, и перечисляет имена тех, кто уже прочно обосновался в высших сферах военной промышленности, а их больше десятка.
Речь его горяча, в ней много убедительных цифр и фактов. Алесси задает себе вопрос, а нет ли среди них засекреченных. Зная Маринетти, этому можно не удивляться.
По окончании обсуждения Дондеро подбегает к. Маринетти одним из первых. Алесси терпеливо ждет, когда закончится поток одобрительных восклицаний и приветствий, затем подходит к беседующим, волоча за собой сумки с бумагами и плащ.
Маряиетти представляет их друг другу: - Дондеро. Алесси из "Стасера". Пошли. Уже поздно, надр поесть. Приглашаю вас обоих.
Дондеро и Алесси пожимают друг другу руки. У Дондеро некрасивое, но приятное лицо.
- Привет. Я часто тебя читаю, однако не всегда с тобой согласен.
Ресторан недалеко, и они отправляются туда пешком. По дороге говорит один Маринетти - острит, отпускает шуточки. Но, усевшись за стол, вновь становится серьезным.
- Ты, кажется, хотел о чем-то поговорить со мной, - замечает он и, перехватив неуверенный взгляд Алесси, направленный на Дондеро, добавляет: - Его можешь не опасаться.
Паоло рассказывает обо всем, стараясь быть как можно лаконичнее. Звонок Фульви, намек на убийство Гуараши, как-то связанное с делом о "гепардах", смерть генерала, с которым Гуараши работал в управлении вооружений министерства обороны…
Маринетти, нахмурившись, выслушивает его, потом говорит:
- "Гепарды". Н-да… Пока мне известно только, что министерство обороны готовит докладную записку о необходимости усовершенствовать эти машины. И вообще, похоже, что НАТО собирается провести основательную работу по стандартизации, но тут возникают определенные проблемы, поскольку Англия значительно урезала свой военный бюджет. А посему ясно, что теперь больших усилий потребуют от Италии. Вот торговцы оружием и заволновались. Особенно суетятся немцы и американцы. Но никаких конкретных сведений у меня нет.
Дондеро, который все это время делал вид, будто разговор их ему совершенно не интересен, вдруг перехватывает инициативу:
- Ты хотел бы узнать больше? - Еще бы. Но как?
- Позвони мне. Можешь смотаться вместе со мной в Геную?
- Наверно, смогу. А когда?
- Я еду завтра.
Больше он ничего говорить не хочет. Паоло заинтригован, но ни о чем не спрашивает. Прощаясь, они договариваются о предстоящей встрече.
Званый вечер устроен в Манциане - старинном городке неподалеку от Рима. Они оставляют машину на маленькой тихой средневековой площади, по одну сторону которой тянется высокая стена. Франка звонит в дверь, почти полностью скрытую густыми вьющимися растениями. Ждать приходится недолго. Вскоре появляется слуга в ливрее, сопровождаемый двумя здоровенными мастифами, которые настороженно обнюхивают гостей. Слуга просит Франку и Паоло следовать за ним по узкой аллее, ведущей в огромный парк.
В центре парка стоит невысокое строение, у торца которого видны теннисные корты и бассейн. Вилла освещена низкими лампами - свет пробивается сквозь густую зелень кустов и деревьев. Это не просто вечеринка, а настоящий банкет на открытом воздухе: дамы в вечерних туалетах, на мужчинах белые или темные костюмы.
Теперь Паоло понимает, ночему Франка, заехав за ним, стала копаться в его гардеробе, отыскивая в царящем там беспорядке "что-нибудь подходящее", и заставила его надеть костюм из натурального шелка, который он купил когда-то в порыве расточительства, но тотчас, устыдившись, засунул в угол шкафа.
- Если хочешь играть в шпиона, нужно уметь не выделяться среди врагов, - сказала она.
Звонок Франки в редакцию был для него неожиданностью.
- Сегодня ты меня ведешь развлекаться.
- Прекрасно. Я согласен, - только и оставалось ответить ему.
- Я сама за тобой заеду, - добавила Франка. - Будь дома ровно в половине девятого.
До самой последней минуты Паоло опасался, что она не приедет, и вообще в голову ему лезло Бог знает что, но она появилась в точно назначенное время, необычайно элегантная, в длинной фиолетовой тунике с золотистой отделкой, которая подчеркивала изящество и хрупкость ее фигурки.
Растерявшийся журналист тщетно пытался добиться от девушки каких-то объяснений: "Может, все-таки скажешь, Куда мы едем?" Но и дома, пока Паоло переодевался; и в суматохе даже не предложил ей чего-нибудь выпить, и по дороге Франка отделывалась короткими, ничего не значащими фразами типа: "Ты что, мне не доверяешь?"
При чем здесь доверие, думал он, сиротливо устроившись на заднем сиденье ее "ситроена" и глядя ей в спину.
- Мы едем взглянуть на людей, от которых можно узнать что-нибудь полезное, - сказала она наконец.
- Доктор Алесси! Чему мы обязаны столь приятным сюрпризом? - Перед ними внезапно появляется генерал Страмбелли. - О, и Франка здесь! - говорит он, беря ее руки в свои и придавая голосу подобающую случаю участливую интонацию. На генерале прекрасный черный чесучовый костюм, красиво оттеняющий его седины. Паоло замечает, что генерал и впрямь удивлен. Впрочем, и для него самого все здесь полно неожиданностей. Пытаясь выиграть время, он целует руку ослепительной даме, которая подошла к ним вместе с генералом. Страмбелли представляет их:
- Франка Фульви и доктор Алесси. Моя жена Аннабелла.
Паоло вспоминает о Катерине д'Авила и едва не теряет дар речи. На помощь ему приходит Франка.
- Поздравляю вас с новым назначением, дорогой генерал. Анна, ты, как всегда, великолепна.
Когда они отходят, Франка шепчет Паоло:
- Не думала, что ты знаком с генералом.
Паоло, уже заметивший нескольких крупных чинов в штатском, видных государственных деятелей, двух-трех заместителей министра обороны, коллег-журналистов, так или иначе связанных с военной промышленностью, начинает понимать, куда он попал.
- Я многих здесь знаю, - отвечает он. - Вернее, они знают меня. Кое-кто на меня даже в суд подавал из-за моих статей.