- Знаешь, для разнообразия я бы даже хотела посмотреть, как они меня будут обходить со своими вопросами. Может, тогда я бы смогла заняться нормальной работой, вместо того чтобы возиться с любым психом, который ко мне приходит. В этой стране, куда ни глянь, у всех несчастных и обиженных есть свои сторонники, только у полицейских и прокуроров их нет. Пусть Колин продолжает работать с пленками в конференц-зале. Ты вечером смог просмотреть личное дело Катрины?
Майк вытащил из папки несколько листов и положил их мне на стол.
- Хоть она и не отмечала время своего присутствия на работе, по этим компьютерным распечаткам вполне можно восстановить часы ее уходов из Клойстерс, когда ей нужно было работать в других музеях. Получается, что прошлой осенью она очень много времени проводила как в Метрополитен, так и в Музее естествознания. Ей выписали пропуска в оба музея с правом неограниченного доступа ко всем их коллекциям.
Почти весь следующий час у нас прошел за составлением графика работы Катрины прошлой осенью. Я сказала Майку о телефонном разговоре Джейка с миссис Герст, и, дождавшись полдесятого, мы ей позвонили и договорились о встрече. Связаться с богатой дамой в обход ее секретаря, который, собственно, и пригласил нас прийти к концу дня в арендованные миссис Герст апартаменты на Парк-авеню, нам не удалось, поэтому никакого личного впечатления о ней у нас не появилось.
Затем рабочий день покатился по привычной колее - телефонные звонки, какие-то бумаги, обсуждение с Майком и Сарой ближайших планов работы. В разгар нашей беседы в кабинет вошел Микки Даймонд со свежим номером "Пост", торчавшим у него из подмышки.
- Выяснил, что я просила? - Мне все-таки хотелось знать, кто дал утечку информации по делу Катрины.
- Есть две новости - хорошая и плохая. С какой начать? - Микки в ожидании уставился на меня.
- Только не с плохой. И еще как минимум месяц пощади меня от дурных вестей, - взмолилась я.
- Знаешь, а сегодня вид у тебя уже получше. Вчера ты бы просто наорала на меня. - Он протянул мне газету, и я, раскрыв ее, сразу наткнулась на фотоколлаж, занимающий полполосы. Голова Пьера Тибодо была присобачена к туловищу мумии из голливудских фильмов, а под ним заголовок в духе бульварной прессы: "НУ-НУ! МУЗЕЙНЫЙ БОСС ПОПЫТАЛСЯ УЛИЗНУТЬ".
Я пробежала глазами статью, в которой внезапную отставку директора музея автор связывал с найденным в гробнице трупом молодой женщины.
- Просто класс, Микки, - не удержалась я. - И главное, с каким достоинством написано.
- На самом деле это не я писал. Будь автором я, в статью обязательно вошли бы твои комментарии.
На самом деле, мэтр криминальной журналистики так отшлифовал этот прием, что Баталья мог совершенно не волноваться о том, что сотрудники его ведомства нарушат правило о неразглашении подробностей расследуемых ими дел.
- Что мне полагается в обмен за инициатора утечки? - поинтересовался Микки.
- Что тебе полагается? - переспросил Майк, оторвавшись от чтения статьи о Тибодо. - Неужели нельзя бескорыстно поделиться нужной информацией? Считай, что, когда в следующий раз какой-нибудь богатенький ублюдок сознается, что замочил свою супружницу, с тобой мы свяжемся раньше, чем с Лиз Смит.
- Да не скажу я ничего такого, чего бы ты, Алекс, уже не знала. Просто Пэт Маккинни в очередной раз тебе напакостил.
- Только не говори, что он придумал новый способ.
- Эллен Гюншер его подруга? - уточнил Микки.
- Да, она незаменимый член нашей замечательной команды.
- Знаешь, кто ее мать? Точнее, кем она была?
- Нет, а что, должна?
- Ее мать, Даниэлла, работала телевизионной ведущей. Вроде твоего Джейка, правда, ей было далеко до его популярности. Но она уже давненько не работает в этой должности. Проявила непрофессионализм, позволила себе человеческую слабость, говорят, разрыдалась в прямом эфире, комментируя какое-то событие. Она слывет весьма неуравновешенной дамой. А сейчас Даниэлла готовит какое-то новое общественно-политическое шоу. Из своего источника я узнал, что звонок по твоему делу поступил от помощника Даниэллы Гюншер. Будто бы перед тем, как выйти с этой новостью, ее редакция захотела проверить, мы в курсе этого или нет.
- Мои извинения по поводу Джейка, - сказал Майк.
- Если хочешь знать мое мнение, - добавил Микки Даймонд, направляясь к двери, - то ручаюсь, что у Даниэллы при ее нынешнем статусе помощника в помине нет. Скорее всего, твой дружок Маккинни позвонил сам под ее прикрытием, чтобы таким образом и на прессу все стрелки перевести, и добиться, чтобы его звонок непременно заметили. Ты этому парню явно не нравишься, Алекс.
- К моей превеликой радости, Микки.
Сообщение Микки лишь подтвердило мои собственные догадки, однако поделиться с Батальей я этим не могла. Он и слышать не хотел о наших с Маккинни столкновениях, так что эту информацию мне придется приберечь до лучших времен.
Майк взял папку с личным делом Грутен, с которого Лаура сделала каждому из нас по копии, и мы отправились на встречу в Музей естествознания, намеченную на одиннадцать утра.
Я напомнила Майку, что нам нужно еще подъехать к магазину на Ист-Сайд, где был куплен пуловер, в котором нашли Катрину, и попытаться узнать, кто его приобрел. Мы съехали с магистрали на 61-ю улицу, затем свернули на Мэдисон-авеню, и я первой заметила вывеску магазина, на которой была та же фирменная эмблема, что и на ярлыке кашемирового пуловера. Мы припарковались и вошли внутрь.
Майк представился продавщице, единственной, кто был в эти утренние часы в небольшом магазинчике. Воспользовавшись затишьем, она раскладывала трикотажные вещи аккуратными стопками. Ей, как и всем, с кем мы сталкивались в ходе следствия по делу об убийстве, хотелось думать, что мы ошиблись, связав ее жизнь - не суть важно, насколько случайной предстала эта связь - со своим расследованием чьей-то смерти.
Я показала ей поляроидный снимок пуловера, сделанный Майком в морге, и копию ярлыка, прикрепленного к вороту. Она внимательно изучила фотографию, поднеся ее близко к глазам, пытаясь разглядеть мельчайшие детали. В ее речи улавливался легкий акцент. "Итальянский", - подумала я, когда она наконец заговорила с нами.
- Но это модель из прошлогодней коллекции?
- Мы не из полиции моды, мэм, - покачал головой Майк. - Эта вещь была на девушке в момент смерти. Нам не известно ни когда она куплена, ни кто ее купил. Потому мы и пришли к вам.
Продавщица взяла карточку с увеличенным ярлыком.
- Этот производитель… его изделиями мы уже не торгуем. Я сейчас проверю по компьютеру, так будет точнее.
Казалось, целая вечность прошла с того момента, когда она села за компьютер и ввела название и код изделия. Не желая смириться с необходимостью носить очки, она снова почти впритык уткнулась в монитор и стала с него, щурясь, читать.
- Вот, нашла. Мы получили небольшую партию трикотажа два года назад, осенью. Девять пуловеров с вырезом лодочкой. Миланский производитель, все ручной работы.
- Всего девять? - переспросил Майк.
Тот факт, что на сей раз не придется отслеживать судьбу какого-нибудь ширпотреба, купленного в универмаге, его явно утешил.
- По одному изделию на каждый размер - маленький, средний и большой. И всего три цвета. Лимонный, малиновый и персиковый. - Она строго взглянула на Майка, словно он был обязан это знать. - Сэр, наши клиенты предпочитают эксклюзивные изделия. Они не хотят встретить кого-то еще, одетого в такую же, как у них, вещь. Это очень дорогой пуловер.
Продавщица на секунду замолчала.
- А какой из них вас интересует? Средний размер персикового цвета, я права? - Она нажала нужную клавишу, и на экране высветился ответ, который ее, пожалуй, даже обрадовал.
- Allora, - произнесла она певуче на родном итальянском. - Конечно, я должна была вспомнить. Это же ее любимый цвет, а она была такой красивой леди. Я дам ее адрес, он у нас записан, хотя это вряд ли вам поможет. Эта женщина умерла. Персиковый пуловер был продан Пенелопе Тибодо.
18
- Видимо, это произведение из козлиной шерсти не назовешь счастливым талисманом. В качестве "бонуса" обе носившие его женщины получили нечто ужасное. Ну как, выйдет встретиться с Тибодо?
На подходе к Музею естествознания, к которому мы вышли с западного части Центрального парка, я отключила мобильный телефон.
- Нет. Я говорила с мисс Дрекслер. Тибодо вылетел утром в Вашингтон, где вечером выступает с какой-то речью. Мы с ним увидимся только после выходных. В понедельник он должен быть в музее. Она уверила меня, что он еще пару недель будет передавать музейные дела.
- Будем надеяться, что и наше дело он поможет закончить. Но как же, черт возьми, пуловер его покойной жены оказался на Катрине Грутен?
Охранник был предупрежден о нашем приходе. Он попросил меня отметиться в журнале регистрации, после чего объяснил, как пройти к кабинету Элайджи Мамдубы, расположенному на четвертом этаже в южном крыле здания.
В этот раз мы вошли в музей с противоположной стороны, поэтому, проходя по длинному коридору, мы миновали уже знакомые нам экспозиции, только в обратном порядке. Поравнявшись с диорамой, представляющей млекопитающих Северной Америки, я увидела, что с экспонатами проводится какая-то работа. Наверное, затеяли реставрацию, стандартную процедуру в учреждении со столь богатой коллекцией фауны. На фоне пейзажа Большого каньона царственно возвышалась пара горных львов, а двое молодых ученых в лабораторных халатах и небольших хирургических масках, закрывавших рот и нос, внимательно их осматривали.
Следуя по стрелкам, мы подошли к лифтам.
- Не спеши. - Майк потянул меня за рукав, когда я пристроилась к шумной компании детишек. - Давай пройдемся по лестнице.
В каком бы здании мы ни очутились, Майк всегда предпочитал перемещаться на своих двоих. Ему это помогало полнее охватить обстановку, увидеть то, на что другой просто не обратил бы внимания.
Как часто бывает в старых зданиях, лестницы казались просто бесконечными. Спускаться по ним было еще терпимо, а вот взбираться наверх затруднительно. Из-за огромной высоты потолков в выставочных залах - в них свободно размещался скелет динозавра или кита - между этажами было по четыре пролета.
Когда мы поднялись на лестничную площадку второго этажа, Майк заглянул в дверь и, уже прикрыв ее, коротко заметил:
- Птицы.
На площадке третьего этажа я остановилась, чтобы отдышаться, а он тем временем заглянул в следующий зал.
- Африканские животные. Крутом одни обезьяны и мартышки. - Майк попробовал открыть другую дверь, расположенную против входа в экспозицию, но та не поддалась. - Надо будет спросить о ней. Мы должны знать, что находится за каждой запертой дверью.
- Желаю удачи! Здесь их должно быть несколько тысяч.
С большим облечением я ступила на площадку четвертого этажа и сразу оперлась на перила, пытаясь перевести дух.
- Жди меня здесь, - распорядился Майк.
Я была рада возможности немного передохнуть, пока Майк взобрался еще на один пролет. Он толкнул двойную дверь с табличкой "ПОСТОРОННИМ ВХОД ЗАПРЕЩЕН" и на пару минут скрылся за ней.
- Что там? - поинтересовалась я, когда он появился в поле зрения.
- Самый длинный из доселе виденных мною коридоров. Сплошные кабинеты и комнатки. И тьма шкафов. Причем, как ты могла заметить, высотой до потолка. Ряды серых металлических ящиков, наподобие сейфов, тянутся от одного конца здания к другому. Ладно, идем дальше. Посмотрим, сколькими способами тут набивают чучела бедных мартышек.
Мы снова двинулись по стрелкам, повернули за угол, миновали кафе "Приют динозавров", прошли экспозицию, посвященную давно вымершим животным, и наконец очутились в приемной мистера Мамдубы. Секретарша указала нам на открытую дверь, хозяин которой словно давно уже поджидал нас и был готов к встрече.
- Я Мамдуба. Элайджа Мамдуба. - В приемную шагнул худощавый чернокожий мужчина небольшого роста, однако обладающий сильным голосом и таким же рукопожатием. - Мисс Купер? Мистер Чепмен? Не желаете зайти?
Его кабинет, расположенный в угловой башенке, представлял собой идеально круглое помещение, окнами выходившее на перекресток 77-й улицы и авеню Колумба. Мне никогда еще не приходилось бывать в подобных комнатах, а причудливость этой усиливала коллекция экзотических диковин. Это были не серебряные чайные сервизы работы старых мастеров, которые мы видели в Метрополитен, а экзотичные образцы культур разных народов, свезенные со всего мира. Вдоль стен мы заметили четыре пары одинаковых дверей, две из которых располагались прямо за его столом, а остальные - на другой стороне комнаты, украшенной выставочными плакатами.
Мамдуба с улыбкой наблюдал, с каким интересом я рассматриваю его кабинет.
- Полагаю, вы достаточно хорошо знакомы с нашим музеем? - осведомился он.
В течение нескольких минут, пока мы говорили на общие темы, я совершила небольшую экскурсию по комнате, оглядев все экзотические предметы и снимки Мамдубы на фоне не менее экзотических пейзажей, снятые в разных уголках мира. Едва ощутимая певучесть его африканского акцента плохо вязалась с дипломами, висевшими на стенах вперемешку с фотографиями. Это были дипломы выпускника Кембриджского университета, а также доктора философии Гарварда по специальности "культурная антропология".
- Однако я уверен, что вы пришли сюда не затем, чтобы слушать мои рассказы о последних открытиях в ихтиологии. - Улыбки на его лице будто и не бывало. - Вы хотите поговорить о мисс Грутен?
- Да, и вопросов у нас достаточно много. О ней самой, о подготовке к выставке, о ее посещениях вашего музея.
- Я постараюсь помочь вам всем, что в моих силах. Мне Катрина очень нравилась.
- Вы ее знали лично?
- Не так чтобы близко, мисс Купер. Она была молодой, и потому другие организаторы бестиария нередко видели в ней, ну, что ли, девушку на побегушках. Она выступала своего рода связным между всей командой, расположившейся на нижнем этаже, и моим кабинетом. Меня же с ней еще связывали общие профессиональные интересы, многие из которых объясняются нашей взаимной любовью к Африке.
- А вы тоже из Южно-Африканской Республики? - поинтересовался Майк.
- Нет, мистер Чепмен, из Ганы. Я там родился в пятьдесят втором году, когда она еще называлась Золотым Берегом. Но я очень много путешествовал по всему миру.
- С Катриной вы познакомились в музее?
- Да. Поскольку от нашего музея именно я курирую процесс подготовки совместной выставки, то виделись мы с ней довольно часто.
- Но из-за чего вы обратили на нее внимание? Я хочу сказать, она же не относилась к числу известных ученых или основных участников проекта.
- Фактически она сама однажды попросила уделить ей внимание. Вы знаете, что она работала в Клойстерс. В конце лета у нее возникло желание вернуться домой. И у себя на родине она хотела найти работу, причем была готова полностью сменить квалификацию. Базовое образование Катрины "история средневековой культуры", но со временем она увлеклась антропологией и поэтому обратилась ко мне за советом.
- Как вы думаете, что привело к этой смене интересов?
- Возможно, ее друзья вам это лучше объяснят, мисс Купер. Я точно не знаю, что именно ее подтолкнуло к такому решению - желание вернуться домой, осознание того, что в Африке нет полноценных коллекций европейского искусства, или же что-то еще. Но смею предположить, что когда она познакомилась с нашим богатейшим собранием, то не смогла остаться равнодушной.
- Вы с ней общались? За пределами музея?
- Нет, нет. Не припомню, чтобы мы с ней встречались где-нибудь еще помимо этих стен.
- О ее личной жизни, ее проблемах вы что-нибудь знали?
Прежде чем ответить, Мамдуба на минуту задумался.
- Да, в общем, нет. Прошлой осенью Катрина сказала мне, что заболела, но разговоров по душам между нами не было. На некоторых собраниях она казалась рассеянной, не всегда сразу отвечала, если я у нее что-то спрашивал. Надо сказать, что она выглядела неважно, однако поглядите на других молодых ученых. У них что, цветущий вид? Они не так много получают, чтобы позволить себе хорошее питание и полноценный отдых. Им приходится целыми днями проводить в лабораториях или хранилищах, где зачастую даже окон нет, зато в избытке всякие химикаты и консерванты, которым позавидует любой морг. Наверное, потому я и не замечал, что она выглядит хуже других.
После небольшой паузы Мамдуба добавил:
- И к слову сказать, большинство людей из моего окружения кажутся мне бледными.
Майку не терпелось перейти к содержательному разговору. Он подался вперед, раскрыл блокнот, приготовившись делать заметки.
- Так, а можно конкретней, чем вы занимаетесь?
- Я административный директор этого музея, сэр. Или еще, как говорят в Англии, его хранитель. На моем попечении находится абсолютно все, что здесь собрано. Я обязан знать, как содержать экспонаты, как их правильно демонстрировать, когда заказывать новые поступления.
- И вы знаете, сколько всего у вас трупов? - хмыкнул Майк.
- О, мистер Чепмен, прошу быть почтительнее с нашими экспонатами. При самом приблизительном подсчете их у нас хранится около тридцати двух миллионов. Одних млекопитающих - более двухсот семидесяти тысяч образцов, это включая скелетный материал, шкуры и внутренности в банках, что расположены по всему зданию.
- Все они в открытом доступе?
- В этом плане у нас все так же, как и в художественном музее. Экспонируется, возможно, один или два процента того, чем мы располагаем. Но вам это должно быть известно. Как я понимаю, ваше расследование началось с той стороны парка, с музея Метрополитен?
- Вы общались с кем-то из его сотрудников?
- Ну я мог бы сослаться на то, что читал сегодняшнюю газету, верно? Но на самом деле мне впервые об этом сказала Анна Фридрих. Она вчера была здесь днем. Анна тоже очень тепло относилась к Катрине.
- С вашими коллегами из Метрополитен у вас хорошие контакты? - поинтересовался Майк.
- Начнем с того, мистер Чепмен, что многие из них вообще не считают нас своими коллегами. Оба наши учреждения называются музеями, и там и тут огромные хранилища, но на этом сходство и заканчивается. Что же касается Анны, то в ее отделе собственно художественный аспект так или иначе переплетается с антропологическим, потому она, наверное, и настроена к нам чуть лучше по сравнению с другими сотрудниками из Метрополитен. А что вы знаете об истории естествоведческих музеев?
- Признаться, ничего, - ответила я.
Улыбка у Мамдубы была магнетической. Встав из-за стола, он пересек кабинет и присел на диван.
- Первый подобный музей основали в Англии в 1753 году. До того несколько коллекций существовало в Париже и в Оксфорде, но именно Британский музей впервые открылся широкой публике, для всех "занятых науками и просто пытливых", как говорилось в его верительной грамоте. Он изначально никак не связывался с искусством, в витринах этого музея были выставлены всякие диковины. Птицы, животные, человеческие "уродцы" - все это стояло в банках со спиртом. Или иногда с вином. Алкоголь - отличный испытанный консервант. Даже некоторые особы королевской крови были на этом помешаны. Вы слышали, конечно, о Петре Великом?