Она выключила газ и вошла в комнату со скворчащей сковородкой в руках. Ее хорошенькие щечки горели румянцем, на ней был фартук. Я вспомнил о Вилле, и у меня упало сердце. Такая очаровательная девушка - и такой дохляк! Да еще преступник. Моя должность командира группы по расследованию убийств показалась мне в эту минуту не в радость. Впрочем, я ведь был временно исполняющим обязанности!
Пока мы ели, я осматривался кругом. Вся мебель заняла свои места, книги стояли на полках, старинные гравюры на меди были развешены по стенам. Мы находились в гостях у образованного, уже не молодого человека. Это его жилье, бедноватое, может быть, но зато имеющее свое лицо. Здесь было чисто и уютно.
После еды мы рассыпались в благодарностях, и Палму принялся набивать свою трубку, согнав Кокки с единственного удобного кресла. Пружины его истошно заскрипели, когда Палму усаживался, но зато оно было покрыто опрятным вязаным покрывалом. Несомненно, работа Саары, подумал я умиленно. Я прошелся вдоль книжных полок. Астрология, эфемериды, то бишь астрономические таблицы, которые я пролистал, пара каталогов почтовых марок, исторические книги. Старик Нордберг читал, судя по всему, не только по-шведски, но еще по-немецки и по-английски. Мое уважение к нему росло. Но одновременно росла и неудержимая злоба против распоясавшегося, развинченного юнца. Нет, его не за что было жалеть. Вот девушку действительно жаль. И старика Нордберга.
Палму тем временем раскурил свою трубку, ленивым жестом достал из кармана сложенный листок и расправил его на ладони. На нем был отпечаток грязной резиновой подошвы.
- Обычно не в моих правилах торопить ход расследования, - доверительно сказал он, - но на этот раз дело приобретает любопытный оборот, да и начальнику нашему невтерпеж. Ну, что ты думаешь об этом следе, Кокки?
- Это нога Вилле? - подозрительно спросил я.
Девушка, к счастью, в это время вышла на кухню, чтобы сварить нам кофе. Кокки достаточно было одного взгляда.
- Ничего похожего, - мотнул он головой. - Промашка, комиссар. Все, может, и совпадает, только здесь подошвы совсем старые, рисунок едва-едва проступает, а вот те, - он ткнул пальцем через плечо в сторону прихожей, - те ботинки новехонькие, их, может, всего только пару раз и надевали, и рисунок там четкий. Извини, комиссар, ни капельки не похоже.
- Вот и я так думаю, - доброжелательно кивнул Палму. - Это все нашему начальнику не терпится. А что насчет отпечатков пальцев, Кокки?
- Отпечатков полно! - воскликнул Кокки. - Да все они принадлежат Нордбергу.
- Но ведь Вилле бывал здесь! - горячо возразил я. - Много раз! И оставался допоздна. Не может быть, чтобы в туалете не было его следов!
- Они, может, и есть, - равнодушно сказал Кокки, - но это очень старые следы. Парень не был здесь несколько дней. Он слегка разругался со стариком. Мне девушка рассказала.
Он деликатно кивнул в сторону кухни.
- Разругался? - жадно подхватил я. - Вот! Конечно, он заходил сюда прошлой ночью. Выкрал у старика ключи и явился посмотреть, нет ли денег.
Последнее заявление я сделал опрометчиво. Палму и Кокки внимательно посмотрели на меня. Эти их взгляды мне были давно знакомы. И мое настроение упало. По правде говоря, мне стало совсем тоскливо.
- Наш начальник опять увлекся своими фантазиями, - наконец проговорил Палму, постукивая о ладонь трубкой. - Чего-чего, а этого ему не занимать. В избытке имеется. Так же, как и страсти к пению.
- Что тебе дался наш хор, Палму! - вступился Кокки. - При чем он-то тут?
- Бумажник, отпечатки пальцев, телескоп, - перечислил я. - И под поезд не я его толкал. Сам прыгал. И наконец - он признался. Во всем!
Я слишком поздно заметил предостерегающий жест Палму. Но девушка не уронила поднос. Только чашки зазвенели, когда она опускала его на стол.
- Вилле хотел прыгнуть под поезд? - резко спросила Саара, но лицо ее выражало скорее удивление, нежели испуг. - Но почему, какая могла быть причина? Все ведь устроилось!.. Почти устроилось, - поправилась она. - И я вовсе не собиралась насильно женить его на себе. И дядя этого не хотел… И в чем Вилле мог признаться?
Я тяжело вздохнул.
- Во всем, - честно ответил я.
- Парень был в шоковом состоянии, - быстро пояснил Палму. - Вилле еще совсем мальчишка.
Девушка порозовела.
- Вилле рано повзрослел, - твердо возразила она. - В нем есть настоящие мужские черты. Конечно, мне уже девятнадцать, но ведь и ему послезавтра исполнится восемнадцать! И не вздумайте говорить, что мне следует подумать, раз я старше и умнее. Вилле еще станет настоящим мужчиной, вот увидите! И дядя всегда так думал. Поэтому он и купил эту новую квартиру. Чтобы Вилле смог - если захочет…
- А на какие, собственно, деньги он ее купил? - бестактно осведомился Палму. - Господин Нордберг как будто страсти к накоплению не имел. А такая квартира - две комнаты и кухня - стоит порядка трех миллионов. Или эта квартира дешевле?
- Да-да, она совсем скромная, - подтвердила девушка. - Она стоила два миллиона семьсот тысяч. Очень скромная квартира, и дом совсем не роскошный.
- Ну и откуда же взялись деньги? - снова довольно резко спросил Палму. - Конечно, он за старую квартиру кое-что должен был получить, район хороший и все такое, но все же…
- А я разве не говорила?--удивилась девушка. - Ведь дядя в августе выиграл главный приз в лотерее!
- Приз! - ошеломленно проговорили мы в один голос.
- Ага, тогда мне понятно, - успокоенно заметил Кокки. - А то я немного удивлялся. Я тоже не хочу торопить события, правда, но, когда здесь были наши и все фотографировали, я обнаружил в том письменном столе запертый ящик, и - дело было неотложное - мне пришлось его открыть. - Кокки просто наслаждался нашим любопытством. - Там ведь могли сохраниться следы, - растягивал он удовольствие. - Но нет, отпечатки оказались только самого господина Нордберга. Я уже проверил. Правда, это не значит, что в ящике никто не рылся. Там все буквально было перемешано. Конечно, нужно иметь в виду, что стол поднимали, втаскивали в грузовик, а потом полицейские его волокли обратно. Так что совершенно естественно, что в ящике был полный кавардак.
- А я и не знала! - Девушка изумленно прикрыла ладошкой рот. - Я думала, все дядины важные бумаги в том черном чемодане. Я собиралась сама отнести его и все за ним приглядывала. Надо же быть такой неосторожной! Ведь письменный стол все время стоял без присмотра, в кузове, пока мы с шофером пили тут кофе и ждали дядю и - и Вилле.
- Такой замок может открыть и грудной младенец, - заверил Кокки, питавший глубокое уважение к грудным младенцам. - Но вам, барышня, беспокоиться не стоит. Я не думаю, что из ящика что-нибудь пропало.
- Так вот почему вы велели мне оставаться на кухне? - Девушка нахмурилась и подозрительно посмотрела на Кокки. - Если бы я знала, что вы роетесь в дядиных бумагах, вынюхиваете там что-то, как какая-то ищейка…
- Ну-ну, - примирительно сказал Палму, - ищейка слишком сильное слово, но вообще-то - да, это наша профессия, мы все трое - ищейки. За это мы и получаем жалованье. Именно за это. Кому-то нужно делать и грязную работу тоже. Так что Кокки ничего дурного не имел в виду, уверяю вас.
- Все в полной сохранности, - заверил Кокки раздраженно. - Банковская книжка господина Нордберга, на ней еще остался миллион с лишком. А в другом банке открыт счет на ваше имя, барышня, и на нем лежит пятьсот тысяч.
Но девушка не выказала никакой радости.
- Миллион и пятьсот тысяч, - она загнула пальцы. - Нет, это неправильно. Дядя успел заплатить за квартиру только два миллиона. Оставшуюся часть, семьсот тысяч, надо было внести в понедельник. Ему там вроде бы не могли сразу все выдать, у них не было наличных денег.
Кокки начинал терять терпение.
- В ящике был запечатанный конверт, - сказал он, - но позже он был вскрыт; ни денег, ни отпечатков пальцев - чужих, не господина Нордберга - там не обнаружено. Но завещание в полной сохранности.
- Завещание? - растерянно переспросила девушка. - Я понятия не имела, что дядя успел…
Она прикусила губу и замолчала; лицо у нее стало сосредоточенным и каким-то незнакомым.
- Но вы ведь знали, что дядя собирался завещать вам свои деньги? - спросил Палму.
- Знала, что мне, конечно, - подтвердила девушка. - Дядя много раз говорил об этом. Из-за ребенка. Но с этим можно было не спешить. И потом, я думала, что лучше будет, если дядя оставит все ребенку…
- Но завещание уже составлено. В вашу пользу! - обрадованно сказал я.
Кокки кивнул.
- Слава Богу! - воскликнул я облегченно: приторно-благочестивый голос портного Похъянвуори еще звучал у меня в ушах.
Но барышня Похъянвуори, несмотря на все это, выглядела невеселой. Она поймала взгляд Кокки, и в ее глазах был не упрек, нет, но какое-то, скажем, удивление.
- Послушайте, - сказала она, снова загибая пальцы, - но ведь там, насколько я понимаю, должно было быть много денег. Дядя должен был заплатить эти семьсот тысяч, а со своего депонентского счета - чтобы не платить штраф - он мог снимать не больше двухсот тысяч в месяц. Заплатить надо было непременно, иначе начислили бы пени за просрочку, а дядя был очень бережливым. Не скупым, нет-нет, но… Еще у него должны были быть кое-какие давние сбережения. И я, правда, не понимаю… - Девушка закусила губу и снова внимательно посмотрела на Кокки. Потом она перевела взгляд на чемодан, стоящий в углу. - Давайте посмотрим там, - предложила она.
Мы посмотрели все вместе, но в чемодане ничего не оказалось. Кроме ношеных вещей, белья старика и коллекции марок. Никаких конвертов. Вообще никаких бумаг.
- Но выигрыш, ведь дядя получил пять миллионов! - снова начала считать девушка. - За квартиру он заплатил наличными. На банковских счетах у него миллион пятьсот тысяч. Хотя там должны лежать и его собственные сбережения. Послушайте - в любом случае не хватает полутора миллионов. Или по крайней мере этих семисот тысяч, которые дядя должен был внести в понедельник наличными.
Она вопросительно посмотрела на Кокки. Я тоже взглянул на него. Боже мой, подумал я, ужасаясь.
Глава седьмая
Она смотрела на Кокки с откровенным подозрением. И он начал краснеть, даже уши у него стали пунцовыми. Потом Кокки поднялся и вывернул карманы. Молча.
- Послушайте-ка, барышня, то есть Саара, - торопливо вступился я за своего подчиненного. - Про нас, про полицию то есть, рассказывают разные ужасы. Ваши чуваки. Но как вы могли подумать, что мой подчиненный воспользуется своим положением…
- Н-да, соблазн велик, - заметил Палму, с интересом поглядев на Кокки; он явно получал удовольствие от этой ситуации. - Искушения мира сего - и так далее. Вот что бывает, когда кладут по две ложки кофе на чашку! Вот к чему это приводит. Для начала, я думаю, нужно произвести личный досмотр подозреваемого, то есть обыскать Кокки. Он ведь мог припрятать в носок…
- Палму! - предостерегающе сказал Кокки. Всякая шутка имеет предел.
- Совершенно верно, - присоединился я к Кокки. - Твои шутки всем надоели. Здесь серьезное дело.
- Конечно, серьезное, кто спорит, - согласился Палму. - Так. Выигрыш был получен в августовском розыгрыше, да, барышня Похъянвуори? Главный приз?
- Да, в августовском розыгрыше, - подтвердила девушка. - Это я помню абсолютно точно, это было просто как подарок судьбы, дар свыше - как раз через несколько дней после того… как я призналась дяде… - Она покраснела до корней волос и опустила голову. Но она была отважной девочкой. - …призналась, что я беременна, - твердо договорила она. - У меня ведь никого не было, кроме дяди Фредрика, кому я могла бы… могла бы довериться. Я и Вилле-то не сразу сказала. А дядя - он был таким добрым и все понимал. Он меня даже ни разу не упрекнул. И обещал сделать все, что в его силах, хотя сбережений у него было совсем мало. Даже обещал продать свою коллекцию, а меня - меня просил только ни о чем не беспокоиться и быть веселой. - В глазах у нее стояли слезы. - П-поэтому это и было как чудо, - прибавила она, - когда дядя через три дня выиграл этот главный денежный приз. Это, правда, было как само провидение.
- И что - никаких разговоров об аборте не было? - спросил Палму, испытующе глядя на нее.
Саара вспыхнула.
- Я все-таки не такая девушка, - сердито ответила она. - Себя и ребенка я прокормлю и… и даже Вилле, если он, конечно, захочет. Я его не принуждаю. Но ведь ему послезавтра исполнится восемнадцать и…
- Ну хорошо, хорошо, - успокоил ее Палму. - Это мы уже слышали. А как все-таки сам Вилле к этому относится? Он предлагал…
С измученным видом она ответила:
- Он ведь еще совсем молод. И сначала он просто потерял голову, когда я ему рассказала. Он даже хотел найти какую-нибудь бабку - ну, такую… Обещал достать денег, даже украсть… Он… он беспокоился обо мне, хотел как лучше, чтобы я не испортила из-за него жизнь… Он иногда еще такой ребенок.
- Даже украсть, - медленно повторил я, глядя в пол. На девушку я старался не смотреть. Чтобы не видеть ее глаза. Но я как-никак был тут главный, и на мне лежала ответственность. - Палму! - резко сказал я. - Не пора ли приступить к обыску квартиры Вилле? Кстати, может, и ботинки поновее обнаружатся!
Последние слова я произнес с надеждой.
- Но у Вилле нет дома! - возразила девушка, все еще не понимая сути дела, - вот каково было ее доверие к нему. - Вилле сирота. До двенадцати лет он жил в детском доме. А потом один дальний родственник взял его на свое попечение и заставил работать, а когда у Вилле не получалось, бил его. Такой грубый и злой человек! Поэтому Вилле даже в школе не доучился.
- "Вилле Валконен, учащийся", - вспомнил Палму. - Чему же он учится? Жизни?
Девушка с досадой посмотрела на него:
- Вилле хотел поступить в ремесленное училище этой осенью, но не попал: там было очень много желающих. Он… он пытается учиться сам. Только это очень трудно, когда нет места, где можешь заниматься, и денег на учебники. Дядя вообще-то начинал с ним заниматься, но у Вилле совсем нет способности к языкам, да и к математике тоже, он ее никак не мог усвоить, даже для того, чтобы составлять гороскопы. А дядя говорил, что толковый человек всегда может прокормить себя, составляя гороскопы. Особенно в наше время, когда весь мир механизированный, а людей становится все больше. Так дядя говорил. Дядя был созерцатель, он просто наблюдал жизнь и людей - так он всегда сам говорил.
- Значит, астролога из Вилле не получилось, - резюмировал Палму.
- Но Вилле любит смотреть на звезды, - вступилась за него девушка. Они часто вместе с дядей ходили на Обсерваторский холм. И если других желающих не было, ну, клиентов то есть, дядя разговаривал с Вилле, рассказывал ему всякое, Вилле даже не все понимал… А я вообще была против, мне не хотелось, чтобы Вилле этим зарабатывал себе на жизнь. Это… это было бы жульничеством. Дядя Фредрик - другое дело. Он делал все по-настоящему. Он говорил, что Вселенная в тысячу раз удивительнее, чем мы воображаем, и что время - это четвертое измерение, и… В общем, я не могла всего понять. Но дядя всегда говорил, что звезды указывают путь и предсказывают все хорошее и плохое, только не называют сроки. И еще никого не принуждают - так он говорил.
- Вы сказали - клиенты, - вмешался я. - Я не понял: что, к дяде приходили клиенты на Обсерваторский холм? За гороскопами?
Девушка посмотрела на меня с состраданием.
- Да нет, - сказала она, - вы никак не поймете. Больше всего он зарабатывал благодаря телескопу. В этом его богатство, так он говорил. Хотя такая роскошная вещь была ему, конечно, не по средствам. Поэтому, когда вечера были ясные, он давал гуляющим смотреть в телескоп. За плату, понятно. Показывал чаще всего Луну. Простым людям на звезды смотреть неинтересно, ничего там не видно. Даже в дядин телескоп. А на Луне есть и долины, и горы, и… - Она поймала мой взгляд, но неправильно истолковала его. - Дядя брал совсем недорого, - поспешно сказала она, оправдываясь. - Пятьдесят марок с человека, и каждый мог смотреть, сколько хочет. А с детей двадцать марок. Но вообще-то детям он давал смотреть бесплатно, если у них не было денег. Дядя с ними любил разговаривать, рассказывал, как прекрасен наш мир… Прекрасен, - повторила она и громко всхлипнула.
Я молча протянул ей свой носовой платок. Вытерев глаза, она взяла себя в руки и проговорила:
- Вы, наверное, думаете, что я вообще ужасная плакса. Но я просто не могу, когда думаю, что дядя был такой чудесный и добрый и ему так мало было надо. И мир у него был прекрасный, и все люди хорошие, и вот теперь, когда он мог не думать о деньгах, когда он так радовался будущему ребенку - после своего выигрыша, теперь какой-то бродяга напал на него и убил из-за нескольких сот марок! Это так ужасно, что я даже сейчас не могу понять… Дядя приучил меня к мысли, что жизнь всегда хороша, наперекор всему… - Она сглотнула слезы и продолжала говорить, ей надо было выговориться. - Дядя знал, что скоро умрет. У него было слабое сердце. Ему уже трудно было таскать в гору тяжелый телескоп, а на лестнице он часто останавливался, чтобы отдышаться. Может, поэтому он и поспешил с завещанием. Но он всегда говорил, что я не должна печалиться, когда его не станет. Что это только изменение формы и преодоление времени, что это иной опыт, чудесное превращение человека - так он говорил. Но он не знал, что умрет такой страшной смертью!
Палму деловито задал еще один бестактный вопрос:
- А у него было разрешение? Я имею в виду - на право заниматься промыслом. То есть чтобы за деньги показывать людям Луну и звезды.
- Ну конечно, разумеется! - убежденно сказала девушка. - Дядя был очень педантичный и никогда не нарушал законы.
- Но разве можно на это прожить? - недоверчиво спросил я.
- Ему было приятно заниматься этим! - просто ответила девушка. - Он любил звезды. А делать что-нибудь, что было ему неприятно и неинтересно, он бы не стал. Так же и с гороскопами. Он говорил, что, составляя их, он узнает что-то новое.
- Да-да, в каждом попадается что-то неожиданное, - понимающе поддакнул Палму и строго посмотрел на Кокки. - Но мы отвлеклись от Вилле и его дома. Ведь не живет же он на улице?
- Вилле живет там же, где и жил, - объяснила девушка. - У своего родственника. Но это очень тяжело. Они попрекают его каждым куском, а спит он на полу в прихожей, в углу. И они не разрешают ему читать при свете, чтобы он не тратил электроэнергию. А если Вилле удается что-нибудь заработать, они тотчас требуют платы за квартиру.
- Так Вилле что-нибудь зарабатывает? - обрадовался Палму.
Девушка смутилась.