Его шеф, завотделом информации, худощавый и носатый Виктор Матвеевич Швед, с местечковым акцентом лениво ругался с кем-то по телефону, пытаясь вытащить из невидимого собеседника информацию для материала в спортивное обозрение хоть на строк сто. (Швед, ко всему прочему, являлся еще и спортивным обозревателем газеты).
Видимо, это ему удавалось: левым плечом прижав трубку к уху, он торопливо что-то записывал на листе писчей бумаги, не меняя при этом недовольно-сварливого выражения лица. В конце концов, обведя и подчеркнув абзац в своем тексте, Швед брюзгливо буркнул в мембрану "И на том спасибо!", небрежно бросил трубку на аппарат и довольно потер руки:
- А говорили, холеры, что новостей у них нет!
От Виктора взгляд Уфимцева пополз по обоям, от которых, надо полагать, и повелось выражение "тоска зеленая". От обоев Игорь перешел к созерцанию более приятному. Стажер, девятнадцатилетняя Анечка, от напряжения сморщив аккуратный носик, старательно выстукивала на машинке корреспонденцию о восстановлении Толгского монастыря. Время от времени она оглядывалась на Игоря и виновато и несколько испуганно ему улыбалась. Тому была своя причина.
Вчера пара мрачноватых волосатых парней навестила редакцию газеты с настойчивым желанием заявить всеми окружающему их белу свету о своем существовании. При входе в кабинет они столкнулись с неискушенным сотрудником Аней и с ходу начали живописать преимущества их мировосприятия слуг сатаны по сравнению с остальными.
Первые пять минут Аня с видом агнца Божия, попавшего в ад по недоразумению, испуганно сидела между ними и старательно записывала спичи сатанистов. Потом под благовидным предлогом отпросилась, прибежала к Игорю, околачивающемуся в "курилке", и заявила, что у нее голова идет кругом, она ничего не понимает и вообще ужасно страшно: ее крещеная душа боится, как бы не угодить в Преисподнюю после всех этих бесед.
Уфимцев с великодушным видом рыцаря, избавляющего прекрасную принцессу от злых драконов, отправился на встречу с адептами темных сил. При ближайшем рассмотрении адепты оказались не такими ужасными, как их живописала невинная душа. Более того, выяснилось, что "писание сатаны" продемонстрировать они не могут, поскольку не закончен перевод ее на русский язык, а кошмарные "черные мессы" доморощенные последователи врага рода человеческого пока не проводят. На философской же базе последователи стояли где-то между язычниками и последователями "Деточки" Порфирия Иванова с уклоном в левотроцкизм, о котором пелось в "Интернационале", "до основанья все разрушим, а уж затем…" Единственное, что их объединяло с сатанизмом - патологическая ненависть к Русской Православной Церкви (что не мешало одному из визитеров петь на клиросе в сельском храме).
Договорившись, что как только сатанисты зарегистрируют свою организацию в соответствии с законами Российской Федерации, он о них напишет, Уфимцев с "троцкистами от веры" вежливо распрощался. Анечке же с видом старшего наставника дружески посоветовал написать что-нибудь о возрождении Православия, чтобы замолить грех общения с нечистой силой.
Сейчас Анечка сочиняла материал о возрождении монастыря, время от времени поднимая голову и испуганно улыбаясь Игорю. Видимо, темные в вопросах теософии малолетние сатанисты произвели на чувствительного стажера с аппетитными коленками неизгладимое впечатление.
Швед к этому времени закончил свою возню над спортивной колонкой и начальственным взором окинул постную физиономию Уфимцева.
- Ты чего лоботрясничаешь? - спросил он, пытаясь придать своей физиономии вид властный и неприступный, - На вторую полосу информации подготовил?
Игорь уже четыре месяца работал под началом Виктора Матвеевича, прекрасно его раскусил, поэтому не сильно испугался надутого вид своего "шефа". Витя любит пошуметь, но не более.
- Не-а.
- Почему? - вскинулся Швед.
- О чем писать, Матвеич? - вопросом на вопрос ответил Игорь, - Что бабушка, переходя дорогу, поскользнулась и сломала ногу, поэтому все коммунальщики мерзавцы и бездельники?! Писали.
- Но ты же криминальный репортер! - не сдавался Швед, - свяжись с пресс-центром УВД, может, у них есть что-нибудь новенькое.
- Они же на меня обиделись, разве не помнишь? - Уфимцеву в четыре часа пополудни ужасно не хотелось работать. Он уже представлял себе, как зайдет в кафе "Бристоль" на пересечении улиц Андропова и Кирова, прозванное панками почему-то "Жопой", возьмет двойной кофе и двести грамм сухого с бутербродом…
- Пора уже помириться, - по-отечески пожурил Уфимцева Матвеич, - Без источника информации остался.
- Само забудется. Дело-то выеденного яйца не стоит.
Дело действительно не стоило выеденного яйца.
Как-то, затыкая "дыру" в полосе газеты, Игорь позвонил в пресс-центр своему старому знакомому Паше:
- Салют! У тебя что-нибудь для прессы есть? Нужно срочно в номер "информашку" из "криминалки" дать, а то Матвеич уже на сопли в крике изошел.
- Да что-о есть… - в обычной своей неторопливой манере заговорил Паша, - Вот тут выловили одного "жмурика" из Волги, а так ничего интересного…
- Что за "жмур"?! - заторопил Уфимцев, - Ну, Паша, родной, не тяни кота за яйца!
- Обычный утопленник. Скорее всего самоубийца, никаких внешних и внутренних повреждений. Его наши опера хотят списывать хотят на суицид. Вот только…
- Что только?!
- Почему-то связанным мужик оказался… А так, Игореха, ничего интересного.
Результатом разговора стала заметка на двадцать пять строк "Сам себя связал и утопился". Милицейское высокое начальство обиделось.
- Тебя замначальника управления хочет видеть, - позвонил через несколько дней после появления заметки Паша, - желает душеспасительную беседу с тобой провести. А пока не проведет, грит, информацию Уфимцеву не давать.
- Это что, официальное лишение аккредитации?
- Не-а.
- А что тогда?
- Приди к заму, покайся, плюнь и забудь. Только ты должен сам прийти, понимаешь?
- Ага. Явка с повинной головой, которую меч не сечет.
- Во-во.
- Ладно, подгребу как-нибудь, покаюсь.
Так и не подгреб, не собрался.
…-Репортажик какой-нибудь бы написал, - продолжал доставать Уфимцева Швед, - Мы его на третью полосу поставим. Игорь, ты как маленький: сидишь на договоре, получаешь со строчек и еще кобенишься!
- У меня временная творческая импотенция, - изрек Уфимцев. Потом, взглянув на лицо Шведа, добавил, - Ладно, сейчас в Заволжский РОВД позвоню. Покатаюсь с ними ночью по району. Там нормальные мужики сидят, без бюрократических выкрутасов. Может, до них еще распоряжение высокого начальства не докатилось.
Был четверг, И Уфимцев подумал, что договариваться на патрулирование по району надо будет назавтра. Как правило, вечер и ночь с пятницы на субботу выдаются самыми криминальными: народонаселение страны имело давнюю привычку оттягиваться с бутылочкой после трудовой недели, не все при этом справлялись с врожденными и приобретенными дурными наклонностями.
Разговор по телефону с начальником райотдела милиции составил всего несколько минут. Решили, что завтра к семи вечера корреспондент объявится в РОВД и его прикрепят к экипажу какой-нибудь патрульной машины.
Уфимцев положил трубку и глумливо улыбнулся Шведу:
- Завтра ночью я катаюсь с милицией. Переработка получается, шеф… Матвеич, разреши сегодня смотаться пораньше, а? Клянусь Аллахом, в понедельник утром материал на двести пятьдесят строк будет у тебя на столе. Ну?… - Игорь сменил глумливое выражение на дегенеративно-просительное.
- Хрен с тобой! - махнул рукой Швед, - Катись!
Благодарствую, пан директор! - Уфимцев выскочил из-за стола, подмигнул Анечке, которая в этот вечер была просто обворожительна (Игорь пару раз пытался приударить за ней, но отстал, узнав окольными путями о том, что у стажера с круглыми коленками имеется парень) и бросился надевать куртку. В дверях он сделал взмах рукой, прощаясь со всеми и постарался побыстрее выскочить наружу: сталкиваться в коридоре с редактором газеты и снова повторять то, что знал Швед, ему не хотелось.
Уфимцев вышел на крыльцо, бросил взгляд поверх крыш, в черное холодное небо (к ночи стало сильно подмораживать) поднял воротник куртки и облегченно вздохнул: еще один рабочий день кончился. Он вышел на тихую улицу, до которой едва долетал шум находившейся метрах в двухстах Красной площади. (В Ярославле, как и в Москве, есть Красная площадь, только без мавзолея, зато с гигантским Ильичем, указывающим перстом в сторону храма Ильи Пророка и обращенным задней частью к сталинскому дома, прозванному горожанами из-за особенностей архитектуры "штанами").
Игорь подумал, что он не кокетничал, когда говорил Шведу о "временной творческой импотенции". Действительно уже с месяц у него был творческий застой. Уфимцев с трудом выполнял необходимую норму в две тысячи строк, пробавляясь, в основном, подписями к чужим фотографиям и громоздкими отчетами с пресс-конференций, где не требуется не анализа, ни ума.
Ему было скучно.
Игорь с удовольствием вспоминал свои предыдущие месяцы работы в газете, когда с радостью хватался за любые темы, писал по ночам, не обращая внимания на усталость, и искренне радовался, что за любимую работу, на которой он был готов пахать чуть ли не бесплатно, ему еще платят деньги. А сейчас? Сейчас все изменилось. Какая-то апатия… Черт, откуда она взялась?
Уфимцев глубоко вдохнул морозный воздух и напомнил себе, откуда впервые появилось у него сосущее чувство разочарованности.
… В тот вечер Уфимцев с удовольствием хлопнул по клавише пишущей машинки, ставя на материале точку, считал текст, бросил стопку листов на стол машинистке и засобирался домой. До начала постановки в театре оставалось два с половиной часа, за это время требовалось успеть из центра домой - в самый большой спальный район города, натянуть костюм, повязать галстук и купить для Любы букет цветов. Да, той самой, с которой он познакомился в автобусе в Рыбинске при весьма неприятных обстоятельствах.
Игорь едва успел влезть в рукава куртки, как на пороге кабинета появилась фигура главного редактора. При его виде нехорошие предчувствия зашевелились в душе Уфимцева: Давицин не имел привычки просто так разгуливать по отделам газеты.
- Тебе из УВД сейчас не звонили? - редактор сразу взял быка за рога.
- Нет, - ответил Уфимцев, предчувствуя, что свидание с Любой, как и культурная программа с театром начинает накрываться медным тазом.
- Странно, - пожал плечами Давицин, - Впрочем, это без разницы… Милиция сегодня вечером проводит в городе рейд по борьбе с "шапочниками". Не мне тебе объяснять, что в последнее время эта братия вообще распоясалась, Срывают меховые шапки с голов даже в людных местах. Естественно, в УВД хотят не просто шухер навести, но и чтобы пресса осветила героические усилия правоохранительных органов по борьбе с преступным элементом. Поскольку ты эту тему курируешь, никого другого я посылать и не собирался… Что-то не так? - спросил главный редактор, заметив кислую мину на лице Игоря.
- У меня сегодня вечером культурная программа намечена. С походом в Волковский театр.
- Игорь, мне очень жаль разрушать твои личные планы, но сам посуди: посылать больше некого. Все разбежались по заданиям, да и тема, как ни крути, твоя. Не девчонок же из отдела культуры посылать. Кстати, о культуре… В компенсацию сегодняшнего пропущенного визита в театр, возьмешь в отделе пару контрамарок на любой спектакль. Я скажу завотделом… Пойми, я не так часто обращаюсь к тебе с подобными просьбами.
"В среднем, раз в месяц", - отметил про себя Уфимцев.
- Я не хочу, чтобы нас обвинили в игнорировании освещения борьбы с преступностью, которая сейчас все больше дискредитирует демократическую власть… - шеф, понял, что изрек уж совсем неудобоваримое из арсенала недалекого прошлого советской журналистки, недовольно сморщился, разозлился от своей промашки и добавил, - В общем, полвосьмого в УВД оперативное совещание. Аккредитованные журналисты там тоже должны присутствовать. И вообще не мне тебе объяснять, что в газете ненормированный рабочий день!
- Только у творческих работников, - пробурчал Уфимцев.
Редактор вышел из кабинета, и Игорь длинно и заковыристо выругался: надо было уйти раньше на пятнадцать минут!
Теперь спешить не стоило. Игорь неторопливо перемотал к началу пленку в диктофоне, зарядил новую катушку в фотоаппарат, проверил вспышку. Потом вытащил из нижнего ящика стола початую пачку "Балканской звезды" - новых сигарет, которых местная табачная фабрика только выбросила в свободную продажу. Он засунул ее туда пару недель назад, делая очередную попытку бросить курить, и поплелся в конец прокуренного коридора к пепельнице.
Через час он сложил свои репортерские аксессуары в порыжевший кофр и направился в сторону театра - нужно было предупредить Любу, что культурная программа сегодня накрылась из-за производственной необходимости.
…-Ты что, прямо с работы? - оживленная, розовая от быстрой ходьбы девушка в светлом пальто появилась на "пятачке" перед академическим театром имени Федора Волкова как раз между второй и третье сигаретами.
Уфимцев отшвырнул в сторону едва раскуренную "балканину" и ответил:
- Не только с работы, но и на работу, Люб…
- На работу? - тонкие брови девушки удивленно приподнялись, - А как же мы? Как билеты?…
Уфимцев глубоко вздохнул и огляделся по сторонам, лишь бы не встречаться с ней глазами: в свете фонарей на массивных чугунных столбах мимо проходили нарядные парочки, пробурлил крикливый школьный класс, протопал сапогами взвод курсантов-первогодков, загнанный в театр для кассового сбора и повышения культурного уровня будущих офицеров - все мимо. А напротив него стояла и требовательно смотрела голубыми глазами девушка Люба, красивая девушка Люба, второй курс экономического, в шерстяном бежевом пальто, кокетливой круглой шапочке, с черной сумочкой на плече и пластиковым пакетом, в котором лежали туфли. Она смотрела, и ты должен был что-то говорить, оправдываться…
…А после этого лезть в прокуренный милицейский "уазик" и смотреть, записывать, снимать на пленку, как люди в серой форме будут крутить руки мерзавцам, сорвавшим за десять минут до этого ондатровую шапку у сорокалетней гражданки Ивановой, возвращавшейся домой со смены на заводе, где уже три месяца не платят зарплату. Новую шапку, взамен этой, оставшейся с благополучных "застойных времен", ей уже не купить. Мерзавцы же эти окажутся молодыми парнями с того же завода, уволившимися из-за невыплат и ставшими грабителями. Все это он видел уже не раз.
- Срочное задание редакции, Любаш, - выдохнул Игорь, - Ничего нельзя сделать - работа такая. Да и вообще, помнишь, как мы с тобой познакомились?… Это тебе, - он вытащил из-за отворота куртки букетик гвоздик, в качестве жалкой моральной компенсации.
Люба обиженно вздохнула, но цветы взяла.
- Пойдем хоть кофе попьем, - предложил Игорь, - Уж коли так получилось. У нас есть целый час. Тут недалеко, в "Бристоле".
- "Бристоль"? - переспросила Люба, - Где это и что это такое?
- Кафешка напротив корпуса университета на Андропова. В ней в основном студенческая молодежь собирается, неформалы разные, ну и представители творческой интеллигенции.
- Впервые слышу, - наморщила носик девушка, - Впрочем… Пойдем!
…-Ну и где здесь представители творческой интеллигенции? - с издевкой спросила Люба, когда они вошли в узкое помещение кафе с окнами, забранными цветными витражами, с трудом пропускавшими свет даже в яркий солнечный день.
Игорь поставил две чайные чашки из старого общепитовского фарфора на столик для "стоячих посетителей" (других здесь просто не было) и с комическим удивлением огляделся.
За соседними столами курили, стряхивая пепел в блюдечки из-под чашек, дули кофе, потихоньку - портвейн и водку, доставая осторожно бутылки из внутренних карманов курток, десятка два парней и девушек самого разнокалиберного вида. Рядом с Игорем и Любой скромно коротали время две девчонки лет по семнадцать, увешанные аксессуарами племени хиппи: фенечками, ксивниками, бахромой и прочими прибамбасами.
Уфимцев успел перехватить иронично-презрительный взгляд Любы, которым она окинула широкие юбки девчонок с немыслимым узором, скромные короткие курточки, сопоставив их со своим пальто.
От столика в углу Уфимцеву приветственно махнули. Он тоже поднял руку.
- Знакомые? - не меняя пренебрежительного выражения лица спросила Люба.
- Так, пару раз выпивали вместе. Вон тот, коротко стриженный, бывший студент мединститута, хороший кулачный боец. Кличка - "Могучий". Он на хирургии учился, с тех пор у него присказка: "сам сломаю - сам сошью". Рядом с ним, по правую руку - ну тот, который водку разливает - студент художественного училища, на дизайнера учится. А вон тот, с круглой азиатской физией, что сейчас стакан подставил - вообще незаурядный человек, последователь тибетских монахов, чуть не экстрасенс.
- И что он может, этот экстрасенс? - Люба уже с интересом рассматривала собутыльников.
- Черт его знает, - ответил Игорь, - Я как-то не особенно верю в эту чепуху. Впрочем, когда еще в Москве учился, с парочкой паранормалов познакомился. Один мне мой жизненный путь нарисовал. Знаешь, прошлое совпало, будущее до сих пор совпадает… Но это неважно сейчас… Потом расскажу как-нибудь. Так вот, другой экстрасенс битый час вокруг меня прыгал - я ему сказал, что ничего не напишу в газету про него, пока не продемонстрирует свои возможности - прыгал - прыгал, а потом заявил: "У вас слишком сильное биомагнитное поле. Не могу, через него пробиться". В общем, подольстил, а мне и крыть нечем.
- Так и не написал?
- Написал, чего хорошего человека обижать. Мол, есть такой, который себя последователем Джуны зовет, белый маг, бывший мент, а ныне начальник режима в московской гостинице. Была тогда такая районная газета - "Таганка", в нее и написал. Сидел, между прочим, этот маг, в своем полуподвальном офисе как раз по соседству с "Театром на Таганке" и музеем Владимира Высоцкого. Музей только открыли, там были только фотографии, прикрепленные к необструганным доскам - такой авангардистский, в общем, символ…
- А мужик был на самом деле магом?
- Хрен его знает. Тогда, после легализации, их, знаешь, сколько повылазило! Да и сейчас не меньше.
- Одним словом, представитель творческой интеллигенции, - рассмеялась Люба.
Игорь тоже улыбнулся.
- Ты не язви. Здесь и журналисты бывают, и художники, и музыканты. Интерьер, здесь, конечно, не очень, зато можно запросто прийти, встретить знакомых, да и вообще интересных людей: поговорить с ними, пофилософствовать, последние сплетни творческой тусовки послушать, бутылочку вина раздавить. В кабаки же идти - там либо бандиты с тупыми мордами, либо "нью рашенз" в малиновых кофтах, либо откровенная гопота, что, собственно говоря, одно и то же…
- А чем тебе бизнесмены не нравятся? - прищурилась Люба.
- Это ты так "новых русских" зовешь? - рассмеялся Игорь, - Настоящие бизнесмены должны создавать продукт, эти же только воруют, перекупают, перепродают то, что создано другими.
- Что ты хочешь! - запальчиво возразила Люба, - Переходный период, перераспределение капиталов. Закончится все это - будут создавать.