В ответ на это Дима ударил его прикладом в спину. Мужчина сделал ныряющее движение вперед, но сумел удержаться на ногах. Уфимцев, стоя от него в нескольких шагах, услышал, как у задержанного человека клацнули зубы и из груди вырвался стон.
Последним из гаража показался лейтенант, ведущий под руку женщину в короткой шубке. Дама вела себя спокойно, лишь, когда парочка вышла из темноты под свет фар, Игорь заметил на ее лице растерянную улыбку: женщина была в прострации от такой резкой смены событий.
- Лейтенант! - окликнул Устинова водитель, - Тут еще кто-то есть!
Он распахнул дверцу "Нивы", и Уфимцев с изумлением увидел, как на первый снег опустились расстегнутые зимние ботинки, на которых болтались спущенные мужские брюки. Потом появились голые мужские ноги. За спиной обладателя волосатых конечностей средь морозной ночи выпрямилась на откинутом сиденье полная блондинка. Руками она совершала какие-то странные манипуляции. Далеко не с первого раза журналист понял, что женщина пыталась застегнуть на себе лиф. От нервного напряжения это у нее выходило плохо, застежки выскальзывали, и глазам милиционеров вновь и вновь являлось ее богатство четвертого размера.
- В-в чем дело?… - голоногий явно не мог совладать со своим голосом, - Я хозяин этой машины и этого гаража…
Лейтенант сдвинул себе шапку на самый нос. Груздев перестал окунать плотного мужчину лицом в сугроб. Водитель Дима опустил автомат и захлопнул дверь в "Ниву" и негромко обратился к голоногому:
- Вы… это… товарищ, штаны оденьте, пожалуйста. Простудитесь еще…
Лейтенант вернул шапку в исходное положение и произнес утробно-казенным голосом:
- Ваши документы, э-э… граждане…
- Вот, - обладатель гаража, "Нивы", голых ног и пухлогрудой крашеной блондинки торопливо распахнул дверь и потянулся в сторону "бардачка", продемонстрировав окружающим зад, туго обтянутый синими сатиновыми трусами, именуемыми в народе "семейными".
Блондинка наконец смогла совладать с застежками лифчика и теперь куталась в шубку - точную копию той, что была на ее подруге.
…-Вот, - автомобильный любовник протянул лейтенанту паспорт и водительское удостоверение.
Высокий в дубленке, болезненно поводя лопатками (сказывался болезненный удар прикладом) и плотный, стирая снег с лица и стараясь держаться подальше от сержанта Груздева, протянули свои паспорта.
- К вам это тоже относится, - буркнул лейтенант, обращаясь к женщинам.
Девушка в светлой шубке, которую он вывел из гаража, виновато улыбнулась и произнесла тонким голосом, стараясь говорить равнодушно:
- У нас нет.
- Это наши коллеги, - заступился высокий.
- С работы, - добавил голоногий.
Было видно, как он мается без брюк на морозе, но заявить о своем желании одеться почему-то не решался. Третий молчал, по-прежнему размазывая по лицу талую воду и грязь - следы падения.
- Понятно, что не жены, - хмыкнул лейтенант, - А брюки-то вы наденьте, ведь простудитесь, - обратился он к хозяину машины.
Мужчина повернулся и, тяжело сопя, полез в салон.
- Понятно, граждане, - вновь жестяным казенным голосом протянул лейтенант, - Желаю вам дальнейшего приятного отдыха.
При этом высокий захэкал горлом, словно хотел то ли засмеяться, то заплакать; девушка в шубке вновь растерянно улыбнулась. Водитель Дима сделал попытку что-то сказать, но лейтенант обхватил его рукой поперек груди, развернул и подтолкнул к "уазику".
…-Жаловаться не будут? - спросил водитель, когда патрульная машина выехала с территории гаража.
- Ты хоть понял, кого прикладом огрел? - вопросом на вопрос ответил старший патруля, - Главного инженера механического завода. Я его потом узнал: на этом предприятии у меня отец мастером работает. А Груздь зама по сбыту по стенке размазал. Хозяин же "Нивы" в мэрии работает, я его по телевизору видел. Так будут ли они жаловаться? Мы, можно сказать, их на горячем прихватили. Выступили в роли мощной ложки дегтя в бочке меда.
- Ну, мед у них, конечно, бочкой накрылся… Обломали мужикам кайф, - заметил Уфимцев, - Интересно, бабы откуда?
- Да шалавы обычные, - произнес лейтенант, - Они же даже одеты одинаково. Мало ли на свете блядей?!
- Я ху…ю, дорогая редакция! Поймали, называется, грабителей! - воскликнул молчавший до сего времени Груздев.
Хохотали все.
…-Так, понял: проспект Авиаторов, - ответил лейтенант на бульканье радиостанции, проснувшийся через час дефилирования патрульного экипажа по улицам и дворам Заволжского района. Он повернулся к водителю:
- Дима, жми. Похоже, спокойной ночи у нас не будет.
…Большой деревянный дом был окутан белым дымом и паром. Дым валил из развороченной, почерневшей от жара крытой железом крыши; пар - из выбитых окон и распахнутых дверей. Пожарные деловито бегали вокруг дома, то и дело сматывая и разматывая брезентовые рукава брандспойтов. По заснеженному дворику вовсю, словно в апреле, весело бежали ручьи.
Патрульная группа дисциплинированно стояла в стороне, стараясь, с одной стороны, не мешать людям в белых касках, с другой - не влезать ногами в "весну", проснувшуюся средь морозной ночи.
Стужа настойчиво давала о себе знать: хватала за нос, кусала уши. Милиционеры и журналист потирали их и жались к забору, опасливо косясь на ручьи. Водяные брызги от брандспойтов разлетались вокруг, застывая на одежде и обуви ледяными кляксами. Уфимцеву происходящее напомнило детскую телесказку "Двенадцать месяцев", в которой вдруг среди январской стужи наступила весна.
Только один персонаж не принимал участия в борьбе трех стихий: воды, мороза и огня. Он лежал за спинами милиционеров в сугробе, нелепо вывернув в разные стороны ступни. На его правую ногу был надет старый обрезанный валенок, на левой оставался дырявый шерстяной носок. Грязный, неопределенного цвета свитер на плечах был прожжен во многих местах. Голова закинута назад, демонстрируя любопытным рыжеватую щетину на подбородке. Глаза, лоб и волосы залиты запекшейся кровью.
Раскинутые по двору шланги еще раз дружно набухли от напора воды, чадящий дом пыхнул облаками пара и дыма, после чего сдался на милость победивших пожарных. Из его закопченного нутра вынырнул человек в брезентовой куртке и белой каске с прозрачным плексигласовым забралом. Демонстративно не обращая внимания на ручьи, он направился к патрульной группе, охранявшей труп. Брызги от пожарного летели в разные стороны и милиционеры с опаской смотрели на приближающегося гидроморозостойкого огнеборца.
Впрочем, за метр он умерил свой триумфальный марш, аккуратно перепрыгнул через очередной ручей, остановился около лейтенанта и произнес:
- Поджог. Натуральный поджог. Следы бензина на кухне и в комнатах. На кухне, где и был обнаружен труп, найдены пустые бутылки из-под спирта "Роял". Судя по посуде, гуляли, как минимум трое.
Устинов кивнул:
- Ежу понятно, что дом подожгли, чтобы скрыть убийство.
- Акт получите в понедельник-вторник, - сказал эксперт, - Ваша следственная группа уже выехала?
- Машину я послал, - ответил лейтенант, - Сейчас будут. Иначе с чего бы я здесь торчал на морозе?
- Ну, а мы закругляемся, - пожарный эксперт всем по очереди пожал руки, перепрыгнул обратно через ручей и дальше двинулся к своим товарищам в своей прежней манере - полностью игнорируя потоп во дворе.
Лейтенант обернулся к покойнику. С минуту постоял перед трупом, раскачиваясь на ступнях с пятки на носок и обратно, всматриваясь в лицо, покрытое кровяной коркой. Потом присел на корточки и аккуратно, за рукав свитера, приподнял кисть покойника, зачем-то рассматривая его пальцы, после чего произнес:
- Дядя-то, скорее всего из пьющих. И сидевших - вон, вся лапа в перстнях. Обычное дело: квасили корешки по прежним отсидкам вместе, и вот после очередной бутылки вспомнились старые обиды, то да се… В итоге - бах тяжелым тупым предметом в затылочную часть черепа, как пишут в заключениях экспертизы, и - свеженький трупачок. Убивцы от страха слегка протрезвели, решили преступление под несчастный случай замаскировать. Мол, огонь следы уничтожит. Дебилы. Огонь расколотые черепа склеивать не умеет… В общем, типичная бытовуха, в результате которой поедет кто-то валить лес лет на семь, как минимум…
Из-за угла подожженного дома появилась группа людей. Впереди всех шагал, показывая дорогу, водитель Дима, которого лейтенант послал собирать по домам членов следственной группы прокуратуры. За ним шел, шел, не спеша перепрыгивая через ручьи, худощавый мужчина в очках. Он первым подошел к милиционерам, коротко представился:
- Следователь районной прокуратуры Петровский.
Он заглянул за спину патрульным, что-то буркнул себе под нос и повернулся к своим спутникам:
- Приступайте, пожалуйста.
Криминалист деловито защелкал "Зенитом", освещая белыми бликами вспышки начинающий коченеть труп. Судмедэксперт - представительный, в коричневой дубленке и старомодной профессорской шапочке - "пирожке", золотых очках и седеющей бородке "клинышком", аккуратно поддернул рукав, перевернул труп на живот и без лишних условностей запустил руку в проломленный череп. С минуту он ковырялся там с деловито-сосредоточенным видом, потом выпрямился, вытирая руку куском марли:
- Убийство, - произнес он, - Характерная рана: перелом основания черепа. Саданули чем-то твердым и тяжелым. Возможно, обух топора. Эти люди изобретательностью не отличаются. Поищите, может, даже орудие убийства найдете… Молодой человек, - обратился медэксперт к Уфимцеву, - Вот вам флакончик. Полейте мне, пожалуйста, спиртом на руки… Понимаете, уже третий месяц не присылают одноразовых резиновых перчаток. Денег, видите ли, нет… А что касается его… - он кивнул в сторону покойника, - вскрытием покажет подробности.
Тем временем следователь Петровский повернулся к лейтенанту, у которого в этот момент был более чем важный вид, и кивком предложил следовать за ним. Устинов захватил с собой Груздева и направился вслед за следователем к закопченному проему двери.
Уфимцев полил из флакончика, изрек с глубокомысленным видом "угу" и бросился догонять лейтенанта.
В доме противно пахло гарью, удушливой влагой, под ногами хлюпала вода.
- Вот здесь, на кухне, они и сидели, - донеслось до корреспондента.
Уфимцев перешагнул через скомканный половик, почему-то лежавший посреди комнаты рядом с перевернутым столом, и заглянул через порог. Следователь вместе с милиционером что-то разглядывали на полу. За спиной журналиста раздались шаги, и Груздев, отстранив Уфимцева, вошел на кухню.
- В сарае и прихожей ничего нет, - доложил он.
- Что ж, в конце концов, сейчас это не так важно, - ответил следователь прокуратуры. Орудие убийства они могли взять с собой, чтобы выбросить по дороге. Детективы сейчас все читают. Важно установить, с кем сегодня пил покойник. Впрочем, это уже не ваша работа, а оперов из райотдела.
- Ладно, - повернулся он к лейтенанту, - Развезите нас по домам и быстренько отправляйте труп в морг. Чем быстрее произведут вскрытие и сделают официальное заключение, тем быстрее мы возбудим уголовное дело и сможем ловить душегубов. Не тяните, - он осторожно похлопал Устинова по плечу и вышел.
За окном взревел "УАЗ", развозя по теплым постелям следственную группу. Лейтенант вместе с журналистом вышел на свежий морозный воздух из задымленного помещения и изрек:
- Легко сказать, "побыстрее". Сегодня уже суббота. Ни один грузовик не поймаешь, чтобы труп в морг отвезти, а катафалка, между прочим, в управлении нету. Чего делать? Напиши, корреспондент, в каких условиях приходится работать.
…-На дорогах пусто, - доложил старшему группы вернувшийся водитель, - Одни только машины коммунальной службы песок разбрасывают. Но к ним в бункер труп не закинешь.
- Вот невезуха, - вздохнул Груздев, - Неужто в нашем "козле" его придется везти?
- А куда деваться? - ответил водитель Дима, - Это что… Как-то мне пришлось утопленницу перевозить. Девочку семи лет, между прочим. Так и рулил: одной рукой держался за баранку, другой ее поддерживал.
- Ты что, от стихотворных форм на мрачные истории перешел? - подколол водителя Груздь.
Дмитрий не ответил напарнику, повернулся к Устинову:
- Слышь, лейтенант… Ничего не поделаешь, надо везти.
- Он же тебе весь салон перемажет, - ответил тот.
- Может, труп в половики закатать? - предложил Уфимцев, - В доме их до фига. Выберем те, что пожарные замочить не успели…
- Айда! - махнул рукой своему экипажу лейтенант, - Сейчас посмотрим…
Минут через десять у заднего колеса машины лежал громоздкий сверток. Над ним нервно перекуривали милиционеры.
- Значит, на пол под заднее сиденье? - уточнил Груздев.
- А куда же еще? - отозвался водитель, - Или ты его хочешь в "обезьянник" поместить? На "попа" поставить?
- Ну что, взяли, - прервал дискуссию лейтенант. Он глубоко вздохнул и добавил, - С детства боюсь покойников.
- А я с детства их обожаю! - подколол командира Груздь.
Остальные предпочли отмолчаться.
В самом начале возникла заминка: никто не решался первым взяться за труп. Уфимцев, который к концу дежурства и впрямь начал себя чувствовать полноправным членом экипажа, отчаянно хэкнул и подхватил убитого по мышки. Он с ужасом почувствовал, что труп в его пальцах заскользил вниз, оставляя в руках половик и одежду. Журналист даже не подозревал, что этот щуплый мужичонка может быть таким тяжелым. Игорь понял, что второй раз совершить подвиг и прикоснуться к мертвому телу он не сможет, поэтому изо всех сил вцепился в свитер покойника, стараясь не испачкать кровью перчатки.
- Ну, чего вы там! - проорал он замешкавшимся милиционерам, - Хватайте его за ноги!
Уфимцев, пятясь спиной вперед, втолкнул в салон замотанный в половики по плечи труп, перелез через него, стараясь не наступить на его голову, и стал двигать тело по полу. У раскрытой двери, тяжко сопя, толкаясь плечами и мешая друг другу, водитель и сержант, ухватившись за ноги трупа, пытались помочь журналисту. Позже, когда Игорь впервые увидит фильм Квентина Тарантино "Криминальное чтиво", он сочувственно поймет, что должны были испытывать гангстеры, стараясь избавиться от убитого по неосторожности парнишки-негра.
Уфимцев, вытянув убитого на полу салона перед сиденьем, открыл противоположную дверь и выскочил наружу.
"Тьфу, блин, - подумал он, - ну и работенка…"
- Интересно, а мы куда сядем? - произнес Груздев, - Ноги на труп будем ставить? Вы как хотите, а я стоя в "обезьяннике" поеду.
- Мне пофигу, - отозвался Игорь, чувствуя внутри себя какую-то отрешенную лихость, - Сяду на спинку сиденья. Дим, ругаться не будешь, что "сидушки" ногами перепачкаю?
- Чего уж там, - отозвался тот, - Коль пошла такая пьянка, режь последний огурец.
Мрачные корпуса больницы дореволюционной постройки, возведенные из красного каленого кирпича, были погружены во тьму. Лишь несколько окон светились синим, выдавая хирургическое отделение. Игорь из своего армейского опыта знал, что такие лампы призваны поддерживать стерильность в помещениях, где пластают и перевязывают человеческую плоть. Он вспомнил этот сухой, словно мертвый, воздух, пропитанный лизолом, запах перевязочной.
На улице же темноту рассеивали лишь лампочки под козырьками приемного отделения и морга. Ко второму крыльцу, стоявшему в отдалении от основных корпусов больницы, и подъехал милицейский "УАЗ".
Груздев минут пять звонил в окованную оцинкованным железом дверь и, теряя терпение, уже начинал материться в голос, как дверь распахнулась.
На крыльцо вышел щуплый заспанный молодой человек, одетый в зеленую солдатскую рубашку и неопределенного цвета брюки. Он вопрошающе посмотрел на ранних визитеров.
- Принимай, санитар, - начал было Груздев объяснять цель милицейского появления, но молодой человек прервал его:
- Вижу. Направление на судмедэкспертизу есть? Хорошо, сейчас каталку на крыльцо выгоню.
Санитар скрылся за дверьми, а милиционеры, сопя и переругиваясь, принялись вытаскивать труп из салона автомобиля. На этот раз обошлось без участия журналиста, чему он был рад: хватило двадцати минут езды по ночному городу с окровавленным телом в ногах, елозившим по полу на поворотах.
Старую медицинскую каталку с трупом вкатили в приемную морга. Там санитар, напоминающий своей бледностью и торжественной невозмутимостью если не ангела смерти, то, во всяком случае, одного из его ближайших помощников, размотал половики, в которые был замотан убитый. Уфимцев поразился, увидев на клеенке носилок довольно упитанного, крепкого мужика лет пятидесяти. Под неровным светом редких уличных фонарей, на снегу около подожженного дома, покойник показался ему щуплым старикашкой.
Санитар втолкнул каталку в лифт.
- Подождите меня здесь, - обернулся он к приехавшим людям, - Сейчас спущу его в холодильник и оформим документы.
Груздев придержал за рукав санитара:
- Слышь, браток, покажи нам с корреспондентом морг, а? Ни разу здесь не был. Ты не против, Игорь?
Уфимцев, которому очень не нравился запах формалина, долетающий в приемную морга откуда-то снизу, от холодильных камер, сделав глотательное движение, тем не менее кивнул головой. Он подумал, что эта деталь в его репортаже станет логической точкой. Где есть труп, там должно быть и царство мертвых.
…-Вот здесь лежат невостребованные, - санитар открыл тяжелую металлическую дверь, смахивающую на вход в бомбоубежище на случай ядерной войны, и на экскурсантов пахнуло тяжким дыханием смерти: формалином и сладковато-удушливым смрадом гниющего человеческого мяса.
Мысленно поражаясь своему неестественному спокойствию, словно это происходит не с ним, Уфимцев сделал шаг за порог. На полке грудой лежали тела. Сморщенные, желтые, с грубой штопкой после вскрытия от паха до горла. Чаще всего старики. Тут же, на полу, в черных лужах были свалены несколько пронумерованных мешков. Из одного торчала обгоревшая скрюченная рука.
- Эти, - показал на мешки "помощник смерти", - неопознанные: сгоревшие, утонувшие, разложившиеся.
- И что с ними делают? - спросил чужим, отстраненным голосом Уфимцев.
Ему по-прежнему казалось, что в этой камере с останками человеческой плоти находится не он. Здесь - другая реальность, другое измерение - по другую сторону привычных понятий о жизни. И смерть здесь другая, вывернутая кишками наружу, отличная от той, какую он привык ее видеть и представлять: патетическо-возвышенной, достойной пера поэтов, кидающей своей вызов живому… Здесь была вонючая, грязная ее изнанка.
- … Накопят побольше - в братскую могилу, - равнодушно ответил санитар.
Равнодушие. И у него, Игоря, здесь появились те же интонации. Интонации, помогающие живым отгородиться от мертвых, от неизбежного, что ожидает всех их…
- Пошли в другой холодильник, - донеслось до журналиста, - Там лежат уже готовые к выдаче родственникам. Там картинка полегче…
Снова лязг двери. Снова тела. Вповалку. С той же грубой штопкой. Пожилые, средних лет, совсем молодые. Такого количества трупов за один раз Уфимцев никогда не видел. У него не укладывалось в голове, что все эти огромные восковые фигуры - уже не люди, они не относятся к человеческому миру. Это всего лишь то, от чего нужно избавиться по прошествии трех дней.
"Нет, это все-таки люди, - проговорил он себе, - Мертвые люди, а не просто куски охлажденного медленно гниющего мяса. Иначе жизнь кажется всего лишь большой подъё…кой…"