- Явка-то с повинной зачтется?
- А как же! Правда, как ему с такой историей на "зону" идти - не знаю. Все же жулики обхохочутся!
…Китайский "скорый" проходил по территории страны раз в неделю. Поэтому Игорь собирался набрать телефонный номер отдела Седкова дней через пять после первого разговора. Он уже знал темпы работы демократических властных учреждений, которые в скорости принятия решения не торопились соревноваться с советскими (тем более, что в тех и других сидели одни и те же люди).
Однако уже на следующий день его из "курилки" выдернул Бунин:
- Уфимцев, иди к телефону! Кажется, из милиции звонят!
- Игорь? - услышал он в трубке голос майора, - В следующий четверг будь у нас в три дня.
- А почему в три? - удивился журналист, - поезд же вечером приходит.
- Приедешь - узнаешь.
В четверг Уфимцев тянул на себя тяжелую дверь управления, располагавшегося в особнячке красного кирпича постройки времен сталинской индустриализации. Большой кабинет Седкова находился в полуподвальном этаже, где Игорь обнаружил около десятка оперов и патрульных, одетых в одинаковую темно-синюю полевую форму с нашивками МВД без знаков различия.
- Проходи! - Анатолий вылез из-за стола и протянул руку, - Сейчас закончу развод и будем собираться в Данилов.
Как выяснилось, трясти "мешочников" милиционеры собирались именно там.
- Дело в том, что мы - оперативная служба, - объяснял Уфимцеву начальник отдела на перроне вокзала, где они прогуливались в ожидании попутного поезда на север, - И выполнять чисто патрульные функции, пусть даже по "заявкам трудящихся", не можем. В Данилове же убъем сразу двух зайцев: наведем порядок на перроне, а потом прокатимся в "пекинском" до Ярославля - пощупаем оперативную обстановку.
…Два "эсвэшных" купе штабного вагона попутного архангельского "скорого" были заполнены милиционерами. Уфимцев, зажатый между окном и крепышом по имени Гена, одним глазом смотрел на заснеженные крыши станций и лапы густых ёлок, другим глядел на Седкова, сидевшего напротив и рассказывавшего о службе на Кавказе:
- После того, как в Чечне к власти пришел Дудаев, там, конечно, начался бардак. Справедливости надо отметить, что бардак сейчас в стране везде, но там там - с какими-то "абрецким" отливом! В общем, собираются эти абреки бандами и грабят поезда на перегонах. Прямо как в двадцатых, блин! Ты кино "Свой среди чужих…" смотрел? Ничего не изменилось! Вот поэтому формируются группы сопровождения из управлений транспортной милиции по стране, которые катаются в этих поездах и защищают подвижной состав и граждан, в нем едущих…
"Подвижной состав и граждан, в нем едущих… - мысленно повторил Игорь, - Вот это формулировочка! Как можно на таком языке разговаривать? Впрочем, послужишь с его, тоже научишься со своей женой так объясняться! Мол, "Тамара, в ответ на твои необоснованные обвинения, не закрепленные документально, сообщаю, что факт измены не доказан и не может быть привлечен для рассмотрения на нашем семейном суде…"
Вслух он произнес:
- Анатолий, а как бы мне с вашими туда скататься?
- Это не ко мне, это к генералу! Но, со своей стороны, особых препятствий не вижу.
С этого момента в сером туннеле журналистских будней Уфимцева забрезжил свет надежды.
…-Все! - Седков посмотрел на часы, - через пять минут "пекинский" будет на перроне. На выход!
Милиционеры, сгрудившиеся в тесном помещении линейного отделения станции Данилов, оживились и задвигались.
В это время на перроне напротив первого пути поезд молча ждала толпа людей в полторы сотни человек. Среди них были не только коренные даниловцы, но и жители всех районов, расположенных к северу от Ярославля. За пятнадцать минут остановки они надеялись купить у "челноков" из Китая неуклюже скоренные, грубо сшитые, но - дешевые и броско выглядевшие куртки, брюки, перчатки, спортивные костюмы. Их потом можно было продать с двойной наценкой на бесчисленных "блошиных рынках", раскинувшихся на "пятачках" поселков и районных городков, где один за другими закрывались небольшие предприятия и вместо работы оставалась только надежда.
Надежда на то, что все наладится, надо только пережить, перемочь… Ведь не война же, на самом деле…
Группы людей в синем вышли из боковой двери вокзала и стали цепочкой вытягиваться вдоль заснеженного перрона, отсекая народ от железнодорожных путей. Толпа попятилась и ответила с держанным гулом. Доносились отдельные реплики:
"…Ментов-то нагнали! К поезду, что ли, пускать не будут?…" - "Особые какие-то, в новой форме. Не наши, не даниловские…"
"Коль, ты поближе ко мне будь - не ровен час они дубинки в ход пустят!" - "Чего пустят-то?! Они, что ли, наших детей кормить будут? У нас ателье закрылось. Где я еще работу найду?!"
"Вы давайте, мужики, ежели что…" - "Ежели что - что? Вредные вы, бабы, мужики за вас, значит, брюхо под палку подставляй, а вы у китаёз тем временем барахло хватать будете? У меня дома такая же Манька ждет!" - "Вот вы все такие, мужики… Только под бутылку брюхо свое горазды подставлять!.."
Наиболее смелые пытались втянуть в разговор милиционеров:
- Ребят, чего вас нагнали-то? Торговать-то с поезда разрешите?
Милиционеры отмалчивались.
Седков посмотрел на часы, пошмыгал носом, вдыхая морозный воздух, повернул голову в сторону северного семафора: тот уже с минуту горел зеленым.
- Сейчас подойдет, - кинул он стоящему рядом Уфимцеву, вытащил руки из карманов и обратился к замершей в ожидании толпе:
- Граждане! Мы уполномочены поддерживать порядок на перроне во время стоянки поезда Пекин-Москва! Все попытки противоправных действий будут нами пресекаться!
Толпа загудела громче:
- Так торговаться-то можно, или как?
Майор отвернулся и вполголоса произнес, обращаясь к Уфимцеву:
- Формально торговля на перроне запрещена. Но куда же, блин, денешься!
…-Так ты скажи, милок, будете нас "демократизаторами" лупить, или нет?! - тормошила бойкая бабка сержанта.
Тот посмотрел искоса на отвернувшегося майора и пробурчал:
- Не будем, тетка… Не будем.
Тетка кинулась в толпу.
"Не будут! Бить не будут!" - загудела толпа через мгновение.
В частоколе проводов, столбов и эстакад в медленно сгущающихся сумерках треугольником вспыхнули три огромных глаза - приближался локомотив.
- Приказываю соблюдать спокойствие! - крикнул Седков в оживившуюся толпу, - Беспорядки будем пресекать!
"… А говорили, бить не будут!" - донеслось до Уфимцева.
Лязг сцепок и буферов, визг тормозных колодок - поезд затормозил. Уфимцев с Седковым оказались словно случайно как раз напротив вагона бригадира. Плотный мужчина в черной фуражке железнодорожника соскочил с подножки и пожал руку майору со словами:
- Нас предупредили. С нами дальше поедете?
- Поедем, - ответил тот, - Как обстановка?
- В вагоне-ресторане с самого Благовещенска двое крутятся. И в девятом была замечена какая-то кутерьма. То ли китайцы что-то между собой не поделили, то ли еще что. К проводнице обращений с жалобами не было. Впрочем, какие-то подозрительные славянские рожи по вагону лазили. Так вы посмотрите, ежели что…
- Ага, - пообещал Седков и повернулся к однокашнику Уфимцева Виталию:
- Всем оттянуться к тамбурам. Внутрь вагонов никого не пускать: пусть торгуют с площадок и через окна. Смотреть, чтобы никого не столкнули под колеса!
Виталик кивнул и побежал передавать приказание.
Тем времнем людское море, залитое безжизненным светом станционных фонарей, хлынуло к вагонам. И понеслось!
Из тамбуров, через головы проводниц и милиционеров, и из щелей приоткрытых вагонных окон полетели слова на интернациональном русско-китайском:
- Куртки есть? Короткие?! Черные на молнии?!
- Ес-тя!
- Покажи!
- Из рука смотри, из рука!
- Пять давай!
- Деньги давай!
- Давай куртку сначала!
- Ис-ся какая хит-сый!
- Щас поезд отойдет, ты куртку покажи!
- Ис-ся какая хит-сый!
- На деньги, гад!
В ответ из окна как птицы полетели, размахивая черными крылами рукавов, кожанные куртки.
- Раз, два-три-четыре… Где пятая гад?! Где пятая?!!!
Возня под окнами. Баба, взгромоздившись на плечи мужа, пытается влезть в окно. Отчаянно голосит:
- Где пятая?!!!
Пирамиду от вагона оттирает сержант Гена. Китаец, увидев блестящую кокарду у кромки перрона, торопливо взмахивает рукой, и пятая черная "птица", вываливается на землю. Не успела баба подхватить покупку, как ее место заступает молодой парнишка:
- Перчатки есть?!
Круглая голова в окне согласно кивает и на перрон вываливается связка коричневых перчаток на кроличьем меху. Парнишка подхватывает ее и ныряет в толпу. Голова в окне отчаянно визжит. Гена, который уже успел отойти к своему посту у тамбура, даже не оглядывается: визг китайца тонет в оглушительном гаме. И он не увидит, как через несколько минут после отхода "пекинца" на перрон выскочит этот самый воришка и, растерянно озираясь, воскликнет: "Они же все на левую… Вот жулик узкоглазый!"
Пять минут остановки проходят. Пронзительный вопль локомотива. Вагоны дергаются, гремят буфера, толпа начинает движение вслед за поездом. И пока вагоны тянутся вдоль бетонной площадки перрона, из них по-прежнему будут лететь куртки, вязанки перчаток и завернутые в полиэтиленовые мешки спортивные костюмы. А в ответ - деньги. Но - необязательно…
В детстве бабушка Игоря говаривала: "На базаре два дурака: один продает, другой - покупает. Кто кого обманет?" Игорь вспомнил эту пословицу, наблюдая за отчаянно бегущей по платформе девушкой. Ее крик: "Деньги отдай, сволочь! Куртка-то с одним рукавом, гад!"
Он повернулся с Седкову:
- Толя, в соседнем вагоне девчонку кинули. Бракованный товар продали. Тряхнем?
- И кого ты там трясти собрался? - ответил майор, - Двенадцать купе? В каждом купе - как минимум два китайца. С одинаковыми для нас, европейцев, рожами. А, может, ты по-китайски умеешь разговаривать? Тогда мы их всех допросим. И они сознаются… Так что, Игорек, давай-ка лучше займемся рожами славянскими… Виталий! - он обратился к оперативнику, стоящему вместе с ним в тамбуре, - пусть пока наши люди по вагонам не колобродятся. Занимайте эти два купе. Поезд скорость наберет, пассажиры поуспокоятся - тогда начнем работать.
…Дверь в купе, где находились майор, корреспондент и два опера, раскрылась с характерным шелестом уже через пять минут после начала движения. В проеме, настороженно улыбаясь, стоял китаец. Пробежавшись глазами по людям, опытным взглядом он безошибочно определил в группе старшего и произнес, обращаясь в Седкову:
- Начальника, купить товара не хочешь? Совсем дешево дам!
- А что у тебя есть? - поинтересовался майор.
- Все! Совсем дешево отдам!
- Пойдем-ка посмотрим, что у тебя за товар! - поднялся со своего места начальник отделения, - Игорь и Виталий, вы со мной. Гена, давай команду работать по поезду! Какая тут, к черту, конспирация, уже все знают, что мы едем…
Китаец попятился:
- Зачем, начальника?! Я суда принесу!
- А мы люди не гордые, - ответил Седков, отодвигая бригадира "челноков", - Сами глянем!
Ближайшее купе соседнего вагона под завязку было заставлено огромными полосатыми джутовыми сумками. Ими были плотно забиты все верхние полки, завалены нижние. Даже на столике, закрывая окно, стояли штабелем сумки. Между ними взгляд не сразу отыскал двух "челноков".
- Эту, эту и вон ту! - ткнул пальцем майор, - Открыть!
Китайцы безропотно полезли наверх - вытягивать свои баулы. Наскоро переворошив плотно спрессованную одежду и жестом показав, что мешки можно возвращать обратно, майор повернулся к подошедшему Геннадию, - У тебя что?
- В вагоне-ресторане трое славян, - ответил тот, - Едут с Благовещенска. У всех - справки об освобождении.
- Бывшие зэки, значит… Что говорит проводница?
- Выпили, громко матерились, но в целом вели себя прилично. Народ не задевали.
- Значит, ссаживать не будем, - подвел черту майор, повернулся в корреспонденту и пояснил:
- Ссадишь, а они потом на привокзальной территории накуролесят на новый срок. Пусть уж едут. Но… Профилактику провести необходимо. Где они? В ресторане?
- Сергеич, - произнес Уфимцев, - А остальные сумки смотреть будем? Здесь же черт знает что можно провести!
- Такая картина в каждом вагоне, - ответил Седков, - тебе года не хватит, чтобы все это барахло переворошить. Через границу его таможенники пропустили? Все! Груз легальный, пусть едет.
- Но здесь же танк в разобранном виде можно спрятать! - не сдавался журналист, - Не говоря уже о наркотиках.
- Можно! - кивнул головой майор, - А можно - барахло! У нас нет законных оснований проводить обыск. Мы работаем от факта, а не от домысла. Так что пусть катятся. А мы - к сидельцам!
Майор помолчал, вглядываясь в лица китайцев.
- Из этого вагона, говоришь, девчонку нагрели? Так… Какое окно, не помнишь?
- Где-то из середины, - ответил Уфимцев, - Это купе или следующее.
- Будем считать, что это! - решительно произнес майор, - Ну-ка, ходя, все сумки - в проход и - вывернуть наизнанку!
Бригадир "челноков" возмущенно забормотал на китайском. Обитатели купе, помедлив, принялись так же безропотно, как и раньше, вытаскивать свои баулы в проход и раскрывать их. Вскоре коридор вагона по колено был забит распотрошенными пачками курток, перчаток и спортивных костюмов.
- Ну, вот ребята! - произнес майор, ступая по мягкому месиву, высоко поднимая ноги, - Теперь вам работы хватит до Москвы. А то сидите здесь, скучаете…
Проходя цепочку качающихся вагонов по пути в ресторан, группа притормозила в одном из тамбуров. В нем около окна стоял и скучал небритый верзила явно не китайской национальности. От него разило водкой, чесноком и застарелым запахом дешевого курева.
"Настоящий мужчина должен быть небрит, вонюч и волосат…", - пробормотал себе под нос шедший за Игорем Геннадий.
Уфимцев сжал челюсти, чтобы не рассмеяться.
- Что-то многовато братьев-славян на один квадратный метр китайского экспресса, - заметил Седков и остановился около мужчины.
Верзила искоса посмотрел на майора и, не говоря не слова, вытянул из кармана блестящего, синим с красным, спортивного костюма листок бумаги.
- Еще один сиделец. Приятно иметь дело с понимающими людьми, - проговорил начальник, - А билет?
- Есть билет на балет, на трамвай билета нет! - в ответ продекламировал мужчина сиплым голосом.
- А ты, "заяц", еще и остряк! - заметил майор, - в Ярославле слезешь! Твои кенты в ресторане гужуются? Тоже без билетов? В общем так! Бригадира ко мне! Связаться с линейным отделением, пусть на перрон вышлют наряд. Будем их снимать! Ты, мил человек, - обратился он к верзиле, - все заработанные на "зоне" деньги на взятки бригадиру роздал или есть еще?
- Вам, начальник, надо песен? Их есть у меня! - загремело в ответ.
- "Шаляпина" отправить в тамбур штабного вагона! И следить, чтобы не сбежал! - распорядился Седков и подмигнул улыбающемуся Уфимцеву, - Ну чего, Игорек, хватило тебе романтики милицейских будней?
Глава тринадцатая
"Корка" и Жан-Клод
Новый год, как и ожидалось, проскочил пьяно и сумбурно. Помирившись с Сальновым за бутылкой "Бряга", который так не не дожил до 31 декабря, Уфимцев наступление 93-го отмечал у Сашки. Было много выпито, спето под гитару, станцовано с Ольгой Сальновой и их новой соседкой Светой, пышной блондинкой - разведенкой, по совместительству - Снегурочкой.
Разведенку затащить в постель не удалось, зато выпало сыграть Деда Мороза перед ее пятилетним сыном и дочерью Сальновых, Ольгой-маленькой. Дед Мороз, как и полагалось ему, был весьма пьян, путал слова традиционной "тронной речи", на том и был "расколот" смышленым парнишкой, заявившем, что у Деда борода ненастоящая и вообще он похож на дядю Игоря - гостя папы Оли.
За окном стояло "плюс два" - вполне новогодняя погода для новой России. Снег практически сошел под проливным ночным дождем, и утром первого января, начавшимся в два часа дня, опохмелившиеся Уфимцев с Сальновым вместе с Олей-маленькой весело катались с железной горки, старясь не угодить в большую лужу в конце спуска.
Третьего числа Игорь и Саня, окончательно помирившись, так и пришли вместе на работу, представляя с трудом, как будут что-то писать и с кем-то разговаривать. Впрочем, на их состояние никто внимание не обратил по причине общности диагноза. Кончилось все распитием пяти бутылок "сухого" всем составом редакции, включая главного, и торжественным расползанием по домам.
Во второй половине января Игорь Уфимцев выправил учебный отпуск и отправился на зимнюю сессию в Москву.
Игорь любил Ярославский вокзал столицы.
Тот начинал пронизывать тело невидимыми энергетическими токами уже на подъезде, едва с правой стороны поезда проплывала табличка "Москвы-третьей", она же - "Сортировочная". Подчиняясь нарастающей суматохе пассажиров, поднимающихся с кресел межобластной "электрички", Уфимцев тоже вскакивал и загодя стаскивал с полки объемистую спортивную сумку. Стоя в проходе в общей очереди в тамбур, глядя на бегущий за окном серый асфальт перрона, он ощущал легкое покалывание в груди и некую смятенность. Словно за автоматическими дверьми вагона Уфимцева ждал не город, а открытый космос.
Впрочем, это и был космос. Необъятный, засасывающий и высасывающий, живущий по своим, отдельным от остальной России, законам. Его можно было любить, можно - ненавидеть, но равнодушно взирать на него было невозможно.
Москва нахлобучила своим смогом и своей бешенным ритмом сразу за дверьми вагона. Уфимцев, подчиняясь ему, энергично и целеустремленно, как муравей соломину, потащил свою сумку ко входу в метро, лавируя среди других таких же "москвичей и гостей" муравейника по имени "столица нашей Родины - Москва".
Черный подземный грохот метро, подсвеченный качающимися желтоватыми лампочками - внутри вагона и, - пронзительно белыми снаружи, на перронах станций. Переход через серый мрамор с "Добрынинской" на "Серпуховскую", несколько остановок и ты - почти уже дома. Вот он, корабль модерновой многоэтажки на "Тульской", от которой за полгода жизни в Ярославле не успел отвыкнуть.
Остановка автобуса, на которой познакомился со своей первой настоящей земной любовью. Надо же, оба жили в Ярославле, а встретились в Москве. От нее остался в памяти женский острый запах смятых простыней в съемной "однушке" и название: "Нагатино".
Пахнущий бензином "ЛИАЗ" везет мимо пруда и сквера, за которыми скрываются корпуса "Кащенки", "Канатчиковой дачи" - психиатрической лечебницы, воспетой Владимиром Высоцким.
"Загородное шоссе" с гастрономом на первом этаже старого "сталинского" кирпичного дома, в котором неизменно покупал батон колбасы по дороге в вечно голодный Ярославль.
Чугунный, тоже "сталинский", мост, "полуторка" Великой Отечественной на пьедестале у ворот АТП.
Парящие гигантские трубы ТЭЦ…