- Он, - убежденно ответил участковый, - Ровно месяц назад ему Катька, продавщица эта, перестала водку в долг давать (это она так до сих пор свой бывший грех смывает). А он сильно не расстроился - покупает. Вот и сегодня он был. Откуда у хмыря деньги, спрашивается? В его хозяйстве три месяца зарплату не платят.
- А чего он сразу водку не украл, - скептически хмыкнул корреспондент, - Чего-то вы завернули! Водку украл, продал, а деньги пропил… Прям как в анекдоте!
- А тогда водки в магазине не было, - не сдался Сергеич, - Свадьба была в селе. Все три ящика выкупили. И откуда деньги у народа? И опять же, решил Катьке отомстить. Говорю ему на прошлой неделе: "Сашка, сознайся, ты?" - "Нет, - отвечает, - Не я". И глазами ясными смотрит. Ну, ничего, я терпеливый, подожду. Все равно где-нибудь проявится.
Село скрылось за поворотом. Игорь обернулся назад: дома исчезли за деревьями, только высокая колокольня храма, где настоятелем служил отец Никифор, светилась белым над желтыми кронами деревьев в синеве неба.
С поля на дорогу медленно, вздымая клубы пыли, словно заморенная кляча, впряженная в раздолбанную телегу, выполз трактор с бороной. Борона была опущена и ее стальные зубья со скрежетом впились в остатки асфальта.
- Озимь запахивают, - пояснил капитан.
На то, что механизатор запахивал еще и без того изуродованную дорогу, он не обратил внимания.
…-Я сразу после армии в милицию пошел, - начал рассказывать участковый. - После беседы у отца Никифора официальный ледок между ним и Игорем растаял, и капитан уже не изображал за рулем молчальника, - Направили учиться в школу милиции в Прибалтику. Ничего, красивые места… Только народ там местный очень даже неприветливый. У них там в лесах чуть ли не до нашего времени "лесные братья" ползали. Живут там богато, но скупо. Зимой снега не выпросишь. Не то что наш Ванек - последние штаны с себя снимет и отдаст.
- Вот почему все в штанах, а мы без штанов, - буркнул Уфимцев.
- А? - повернулся к нему капитан, - А-а… Это точно. Но не только поэтому. Механизатора с бороной видел? Такого распиз… тва там не увидишь. Ты это тоже учитывай. Я сначала боролся, а потом плюнул. Наш русский народ по упертости кому хочешь фору даст. Может, поэтому и немца победили.
Машина скатилась с высокого пригорка.
- Вот здесь, - показал участковый, - лет десять назад случай был: наши соседи из другого района мужика сбитого обнаружили. И мужик, вроде, непьяный был. Из города, грибник. Зазевался, наверное. А тут, видишь, такое место: спуск и одновременно поворот… В общем, кто-то сбил мужика и скрылся с места происшествия. Милиционеры из соседнего РОВД это дело обнаружили и из своего кювета в наш перекинули - тут граница между районами как раз посередине дороги проходит. Я тогда в отпуске был. Вызвали наших и уехали. Те, не будь дураками, покойника обратно сплавили. Такая переписка меж начальниками была, дело до прокурора дошло. Тьфу! - капитан сплюнул в приоткрытое ветровое окно машины. Труп, он знаешь, всегда отчетность портит. А в то время - вообще ЧП. В мою бытность так утопленника с одного пляжа на другой таскали. На одном - Ленинградская область, на другом - Прибалтика…
Капитан съехал на проселок с дороги, которая хоть и изобиловала ямами, но все же громко именовалась "шоссе". Сергеич замолчал, сосредоточившись на объезде глубоких ям, продавленных колесами тяжелых "кировцев". Три недели стояла сухая погода, глина проселочной дороги превратилась в камень. И когда "москвич", опасно заваливался то в одну, то в другую сторону, было слышно, как корка царапает днище автомобиля.
- Вон видишь колокольню? - капитан указал на темно-коричневый шест вдали, с покосившейся луковицей купола без креста, - Это и есть пункт твоего назначения. Здесь на кладбище памятник опрокинули. Впрочем, неудивительно. В этом селе уголовников больше, чем во всем районе. Про "сто первый километр" слышал, когда всех жуликов ссылали? Вот это как раз здесь. Язва для окрестностей.
"Москвич" выбрался на относительно ровное покрытие и подъехал к трехэтажному зданию, стоящему на более высоком месте, чем окружающие его дома. Судя по обшарпанным колоннам и выщербленной широкой лестнице, это была бывшая помещичья усадьба. Сейчас над ней развевался трехцветный российский флаг, показывая люду, что здесь располагается местная власть.
"Если бы ее бывший владелец был жив, он бы обрадовался этим переменам", - подумал Уфимцев, глядя на триколор.
Тут он едва не сверзился вниз, угодив ногой в глубокую выбоину в каменных ступенях.
"Недолго бы он радовался", - поправился Игорь и, прихрамывая, кинулся догонять участкового.
Глава четвертая
Охота на охотника
Выкрашенная темно-зеленой краской деревянная пирамидка памятника возвышалась над могилой криво и нелепо, словно птица с подбитой ногой. Один ее бок был по-прежнему измазан сухой красной глиной: памятник повалили на эту сторону, а когда поднимали, то не удосужились почистить.
"Не слишком большим уважением на селе пользовался товарищ Кружкин Александр Борисович", - подумал Уфимцев, разглядывая пирамидку, сколоченную из неструганных досок, покрашенных темно-зеленой краской, ярко-желтую фанерную заплату на месте удара ломом и эту грязь.
Сравнительно свежий прямоугольник могилы был вытоптан: кругом виднелись отчетливые следы кирзовых сапог, словно на ней отплясывало рок-н-ролл целое отделение солдат. Потерявшая свои четкие очертания кромка была восстановлена лопатами. Но это было сделано наскоро, торопясь - сухая глина уже успела осыпаться.
"Безрадостная картина, - думал Игорь, - Никому не хотелось бы успокоиться после всех наших тревог и бурь в таком неказистом последнем домике".
Он вспомнил слова участкового, произнесенные на прощанье:
"Бобыль он был. К тому же сиделый. Посадили Кружкина еще во время войны. Говорили потом, что якобы за дезертирство, но толком никто ничего не знал. Вышел он в середине пятидесятых…"
С капитаном Уфимцев расстался после сытного обеда в колхозной столовой, расположенной на первом этаже бывшего помещичьего дома, где располагались сельсовет и правление. Милиционер и журналист стояли на выщербленной его лестнице, лениво курили после обильных макарон, густо замешанных на гуляше. (Уфимцеву показалось, что мяса в глубокой тарелке было больше, чем теста.)
- Он, в принципе, местный, из этого района, - рассказывал участковый, - Но из другого села, оно в километрах двадцати отсюда. Отсидел, поселился почему-то здесь - может, стыдно было или никто не ждал? - работал сначала на ферме, скотником, потом на МТС электриком. Оказалось, грамотным был в техническом плане. Однако ни с кем особо дружбу не водил. Правда, когда в последнее время, при Брежневе, сюда начали ссылать всякую шваль уголовную - вроде как за сто первый километр, начал с ними якшаться, но ни в чем криминальном замечен не был.
- И много здесь этой швали? - спросил Игорь, с усмешкой отметив про себя: "Ничего себе "последнее время" - при Брежневе, десять-пятнадцать лет назад…"
- Да человек двадцать пять есть, - ответил капитан, - Рецидивисты, но - шушера. Мелкое ворье. Такие на "зонах" или в приблатненных ходят, или в "шерстяных" - то есть в "шестерках". Здесь они, конечно, блатуют, королей из себя корчат, молодежь, что склонность к обалдуйству имеет, с пути сбивают, но это все так… На уровне мелких бытовых краж. Они вон там обосновались со своими марухами бомжеватыми…
Капитан показал на окраину села, где притулилось несколько черных от времени изб.
- После того, как ерунда с могилой вышла, мы их тряхнули, - продолжил Сергеич, - Те, естественно, в полный отказ пошли: "Ничего не видели, ничего не знаем". Улик против них нет, да и заниматься, если честно, этим не особо хочется. Родственники претензий не имеют по причине их отсутствия. Могилу в Божий вид привели. Чего еще? У меня вон третьего дня здесь пятнадцать мешков комбикорма сперли. По нынешним ценам это на крупный размер тянет. А ты говоришь "могила…"
Уфимцев расстался с капитаном и направился на кладбище посмотреть на место последнего прибежища сельского бобыля с несложившейся судьбой. Это место участковый обрисовал ему еще на крыльце.
- На само кладбище не суйся, - сказал он, - Иди налево вдоль ограды. На углу, в самом конце, около повалившегося столбика и обнаружишь этого самого Кружкина…
- От чего он умер? - спросил на прощание Игорь.
- Естественной смертью, - ответил Сергеич, - От чего в его возрасте умирают.
…Уфимцев отошел от могилы на насколько шагов, сел на низенькую скамеечку рядом с вросшим в землю холмиком и стал смотреть на пирамидку. По середине ее, там, белыми буквами значилось: "Кружкин Александр Борисович 1912–1992 г.г." краснела клякса от комка земли, залепленного с чьим-то злым умыслом в ту ночь, когда сокрушали могилу.
Игорь вытащил сигарету и подумал: "Стоит сухая погода, а залепили явно сырым комком. Что, специально грязь вон из того ровика брали?" Он усмехнулся этим мыслям, обозвав себя "Шерлоком Холмсом с его дедуктивным методом". И объяснил происхождение комка грязи гораздо прозаичнее: на эту заброшенную часть кладбища давно никто не заглядывал. Памятник перевернули гораздо раньше и только теперь кто-то из местных, случайно завернув сюда, обнаружил растерзанную могилу.
Журналист бросил окурок под каблук и поднялся: участковый показал ему избу, в которой жил ныне покойный Кружкин, и Уфимцев, чувствуя себя настоящим опером, отправился к ней для осмотра. Однако в глубине его души росло ощущение, что все это - всего лишь игры, командировка затеяна зря и Давицина ждет хороший подарок, когда Игорь вернется с пустыми руками.
Он даже представил себе вежливо-издевательское выражение лица редактора, с которым тот сначала покрутит в руках свои очки, потом с кислой миной водрузит себе на переносицу и кивнет Уфимцеву, этому возомнившему о себе недоделанному журналисту: "Ну, ладно, Игорь, иди работай…"
Дом, в котором два года назад умер Александр Кружкин, представлял собой вросшую в землю по самые окна избенку с дырявой, покрытой дранкой крышей, и перекошенным, словно старая будка сортира, входом, который деревенские родственники Игоря называли почему-то "мостом". Ставни, как и дверь, были заколочены досками крест на крест. В двух окнах из трех не было стекол.
Уфимцеву, чтобы заглянуть внутрь, понадобилось сильно наклониться - до такой степени земля вобрала в себя этот домишко. Привыкнув к темноте, он сумел разобрать бок давно не беленой русской печи, дощатый, скорее всего самодельный, стол, какие-то осколки на проваленном в несколько местах черном от земли полу (их в этот момент осветил пробравшийся через дырявую крышу солнечный луч) и - все.
"Мда-а, - подумал Игорь, отвернувшись от окна и прислонившись к потемневшему от времени бревенчатому срубу, - Какого хрена меня сюда потянуло? Самым большим трофеем в этом деле будет старый ухват, который я найду, если заберусь в эту нору…"
Уфимцев опять представил физиономию редактора, рассматривающего неудачливого исследователя, и потянулся за сигаретой. Проскользнула мысль, что он слишком много в последнее время курит, но в данный момент смущенной душе казалось просто необходимо закутаться в табачный дым от неприятных предчувствий.
Неприятные предчувствия о проваленной командировке (материал о банде иконников был, конечно, интересен для газеты, но не для Уфимцева) через пару минут трансформировались в ощущения, что он здесь не один. Вскоре корреспондент получил материальное подтверждение этому: за углом вдоль стены кто-то осторожно крался. Если бы Игорь не был в напряженно - взвинченном состоянии, он не обратил внимания на равномерное потрескивание сухой травы. Вскоре потрескивание сменил более явственный хруст: этот "кто-то" наступил на сгнившую доску, отвалившуюся от обшивки крыльца, и тем самым выдал себя с головой.
Уфимцев аккуратно загасил бычок о бревно дома и, стараясь не совершить той же ошибки, что и незнакомец, попятился в противоположную сторону. Незнакомец же, в свою очередь, явно не проходил подготовку разведчика: он вполголоса выругался, на мгновение замер (доска под его ступней жалобно проскрипела) и продолжил свое занятие - шорох шагов снова начал приближаться.
Елозя спиной по стене, словно пробирался по узкому карнизу небоскреба в американском боевике, Игорь быстро преодолел расстояние между последним заколоченным окном и венцом бревен и скрылся за углом. Тут он огляделся.
Слева от него тянулся обширный, заросший высокой травой пустырь с остатками полуразрушенного сарая - бывший огород бывшего хозяина. И в Уфимцеве боролись два желания: дать побыстрее тягу через этот пустырь или все же выяснить, кому это понадобилось знакомиться с ним средь бела дня по законам вестерна.
Пока журналист размышлял на эту тему, время оказалось упущенным. Преследователь нырнул за угол, увидел, что там никого нет, и понял, что его цель могла скрыться только за поворотом. В несколько прыжков он преодолел расстояние, которое до него мелкими шагами покрывал корреспондент, повернул… Игорь едва успел отпрыгнуть назад и отвести руку для удара.
Рука осталась в том же согнутом положении - силы оказались неравны: крепкий бородатый мужик держал перед собой вилы наизготовку, словно винтовку с примкнутым штыком.
Несколько мгновений противники смотрели друг на друга. Уфимцев - несколько обалдело от такого резкого поворота событий ("Ничего себе деревенька, - мелькнуло у него в мозгу, - Если такое начало, что же дальше-то будет…"). Мужик - явно оценивающе, словно примериваясь, как будет сподручнее насадить словно сноп на вилы этого худощавого усатого парня в джинсовой курточке и черной сумочкой на плече.
…-Ты кто? - задал наконец Уфимцев резонный вопрос.
- А ты кто? - ответствовал вопросом уже идиотским мужик, которому явно было неизвестно, что культурные люди вопросом на вопрос не отвечают, а нормальные - не бросаются на незнакомцев в штыковую атаку с вилами наперевес.
Впрочем, судя по его озадаченной физиономии, дядя все же пребывал в затруднении: на дворе стояло время явно не военное, и поэтому для того, чтобы поддеть вилами человека, следовало спросить хотя бы его фамилию. Расстановка сил была не в пользу Игоря, поэтому он решил подчиниться обстоятельствам.
- Я - корреспондент из областной газеты. А ты-то кто? - произнес он.
- Корреспондент? - мужик был ошарашен, - Бляха муха, а чего ты здесь делаешь?
- Твое какое дело? - уверенность стала возвращаться к Уфимцеву, понявшему, что колоть вилами его уже не будут.
- А я сосед, - ответил на самый первый вопрос мужик, до которого стала доходить абсурдность ситуации, - Вон там живу…
Он показал на видневшуюся с задворок дома Кружкина часть пейзажа с силикатной стеной дома, фрагментом шиферной крыши и развесистой яблоней. (Игорь успел заметить, что плодов на ней было предостаточно).
- Чо, неужели настоящий корреспондент? - средь зарослей бороды вилоносца появилась недоверчивая улыбка.
- Можешь пощупать… - промолвил Уфимцев.
Он вдруг почувствовал, что устал. Устал до слабости в ногах, до испарины на спине. Хотелось откинуться на стену, съехать по ней на землю и уже оттуда, снизу, смотреть на этого убогого, что кидается на людей с вилами средь белого дня.
- А я подумал, что кто-то из блатных решил сруб облюбовать! - радостно сообщил вилоносец, - А я его уже для себя на дрова определил!
- Так ты что, из-за этих сраных гнилых бревен стал бы человека вилами пороть? - зло спросил Игорь.
Страх прошел. Появилась злость. На этого придурка, на самого себя, на карикатурность ситуации, на дурацкие прятки, в которые играли друг с другом, словно перед невидимой кинокамерой два взрослых и нормальных (по крайней мере за себя Уфимцев ручался) человека. Игорь с нервным смешком представил выезжающую из кустов платформу со штативом, режиссера в кепке, радостно вопящего "Снято!" и - субтильную девицу с хлопушкой, на которой было нарисовано что-то вроде "Сельская новь", "Колхозная быль" или "Деревенская топь".
- Да не… - засмущался мужик, - Попугать только хотел. Блатные у нас вообще обнаглели. А участок этот сельсовет на меня переписал. Так что это моя частная собственность!
Последнюю фразу он произнес едва ли не с гордостью.
"Собственник…. Твою мать!" - подумал Игорь и, чувствуя, что удача не до конца отвернулась от него и пора брать быка за рога, произнес вслух:
- Ты каких блатных имел ввиду?
- Да тех самых, - мужик махнул в сторону, где, как показывал Уфимцеву участковый, находились избы сосланных уголовников, - Работать не хотят. Денег, чтобы дрова купить, нету. Или, просто не хотят на них тратиться. Вот и тырят все деревянное, что не приколочено. А что приколочено, отрывают и тоже тырят… Ты чего здесь потерял, корреспондент? У нас отродясь никого из твоих не было… Извиняюсь, конечно, что на "ты" - заискивающе улыбнулся он.
- Ладно, чего там… - махнул рукой Игорь, - По какому делу, спрашиваешь? По какому делу… Ты хозяина этого дома знал?
- Кружкина-то? Конечно, так вы по его душу?
- По его. Может, расскажешь, что за человек был? - Игорь вынул из кармана пачку сигарет "Элэм" и заметил, что у мужика при виде "городских" сигарет загорелись глаза, - Пойдем присядем, - предложил он, показав на лежащее в желтеющей траве старое бревно.
- Может, домой? - с готовностью предложил сосед Кружкина, - У меня под это дело найдется…
Он растопырил мизинец и большой палец, продемонстрировав символ, известный без перевода всем на территории бывшего СССР.
- Нет, - покачал головой корреспондент, подумав, что на сегодня сто граммов водки, выпитой со священником, будет вполне достаточно: если дело пойдет в том же направлении, то к вечеру до Рыбинска он не доберется, - Давай в другой раз, ладно?
Отойдя в сторону от покосившейся избы Кружкина, они уселись на бревне, сделали по поре первых, самых ароматных затяжек, и только после этого Уфимцев протянул ладонь бывшему вилоносцу (свое оружие мужик оставил у стены дома):
- Игорь.
- Михаил, - отозвался крепким рукопожатием мужик, - Так что у тебя к этому Кружкину?
Уфимцев помолчал, размышляя, с чего подступиться к разговору, чтобы не спугнуть собеседника. Потом решил, что бродить вокруг да около с этим решительным дядькой не стоит, и нужно начинать с главного.
- Могилу у этого Кружкина разворошили, - произнес он, - Просто так такое не делают. Вот мне и интересно… Интересно, что за человек он был, покойный?
Михаил посерезнел, аккуратно загасил окурок о каблук кирзового сапога, почесал кадык под бородой и только после этого ответил:
- Человек он был мутный. Говаривали, что сидел еще при Сталине, но на диссидента или как их… репрессированного не был похож. Эти-то, обиженные Советской властью, еще с горбачевских времен стали права качать и льготы всякие получать, а Кружкин сидел тихо.
- Может, он уголовный был? - предположил Игорь.
- Я сам не местный, - ответил на это мужик, - С 84-го здесь живу. После армии, с техникума на картошку прислали, с женой будущей познакомился, так и остался. Поэтому я многого не знаю. Но вот что скажу: с уголовными он тоже особо дружбы не водил. Был у Борисыча, правда, один корешок из блатных - его здесь Сипатым зовут… И правда, голос у него сиплый, словно всю жизнь на холодном ветру песни орал. Тоже уже в возрасте…