- Вы у меня сегодня последний клиент, - сказала Капитолина Алексеевна, снимая халат.
Вышли вместе. Оказалось - по пути. Улица совсем обезлюдела. Они продолжали болтать о всякой всячине.
Чикуров обратил внимание, что по тротуару через дорогу, чуть поотстав, в их направлении следовал высокий мужчина. Поведение его показалось следователю странным: он словно наблюдал за ним и парикмахершей. Но при этом старался быть незамеченным. Однако это старание его и выдавало. Чтобы проверить свою догадку, Игорь Андреевич специально замедлял шаг и даже несколько раз останавливался. Незнакомец проделывал то же самое, прятался за кусты.
Сомнений у Чикурова не осталось.
- Не возьму в толк, - спокойно обратился он к своей спутнице, - нас преследуют или это почетный эскорт?
- Где, кто? - завертела головой Савельева.
- На противоположной стороне, - кивнул назад Чикуров.
- Неужто? - удивилась Капитолина Алексеевна, бросая взгляд в ту сторону. - Может, просто показалось?
Преследователя действительно уже не было видно. Наверное, притаился за одним из деревьев.
- Вам померещилось, - на этот раз убежденно произнесла Савельева.
- Возможно… А рэкетиры не донимают?
- Пока бог миловал. Но если честно, я их побаиваюсь.
Игорь Андреевич еще раз огляделся и сказал:
- Грешным делом я подумал: не ревнивый ли муж высматривает?
- Муж? - усмехнулась хозяйка "Аполлона". - Был когда-то да сплыл… - И на вопросительный взгляд спутника печально пояснила: - История, каких тысячи. Студентка-первокурсница мединститута влюбляется в молодого, красивого, но бедного аспиранта. И готова на любые жертвы, чтобы он сделал карьеру. Влюбленная дурочка бросает институт, устраивается работать в косметический салон. Ее избранник защищает кандидатскую. Теперь она ему уже не нужна. Перспективный ученый женится на дочери заместителя предсовмина, переезжает в Москву. Там становится доктором наук, потом академиком. Разъезжает на "мерседесе", не вылазит из загранкомандировок… А я вот здесь… "Подстричь, побрить, извольте педикюр?"… Банально, не правда ли?
- Извините, что затронул больной вопрос, - смущенно пробормотал Чикуров.
- Ничего. Для меня - быльем поросло. - Она остановилась. - Вот и мой дом. Если не торопитесь, могу угостить кофе.
- Спасибо за приглашение, но, увы… - развел руками Игорь Андреевич и отшутился: - Уже поздно, в гостиницу не пустят…
- Ну разве что так, - улыбнулась Савельева и на прощанье сказала: - Заглядывайте в "Апполон". До свидания.
- Спокойной ночи.
Следователь ускорил шаг. Но не успел он завернуть за угол, как человек, следовавший за ними по пятам, пересек проезжую часть и нырнул в подъезд за хозяйкой салона мужской красоты.
Это был Генрих Довжук, красавец каскадер. Он нагнал Савельеву у дверей ее квартиры. Туда они вошли вместе.
- Ты что, спятил? - набросилась на Генриха Капитолина Алексеевна. - Он же засек тебя!
- Капочка… - начал было оправдываться Довжук, но она перебила:
- Самодеятельность?
- Прошу тебя, выслушай! - взмолился каскадер. - Испугался за тебя - страсть! Подхожу, понимаешь ли, к "Аполлону", чтобы встретить тебя и проводить до дома, а ты вдруг выходишь с этим ментом…
- Не ментом, а следователем.
- Это без разницы - из одной лавочки… Ну все, думаю, влипла, арестовали. От отчаяния голову потерял. Решил: будь что будет, но пришью гада! - Генрих достал из-под мышки пистолет. - Уже и с предохранителя снял…
- Сумасшедший! - ужаснулась Савельева. - Представляешь, что ты мог натворить?! Сова бы тебя за такие дела по головке не погладил…
- Чтобы на моих глазах тебя арестовали…
- "Арестовали, арестовали"! Заладил! - перебила его хозяйка "Аполлона". - Типун тебе на язык! - Она достала из бара бутылку коньяку, шоколадный набор, две рюмки, наполнила их и одну протянула Генриху. - Расслабься.
Тот залпом выпил коньяк и тут же повторил.
- Между прочим, очень даже мило пообщалась с этим московским следователем по особо важным делам, - сказала Савельева.
- Я и сам скоро дотумкал, что это не арест.
- Слава Богу, хватило ума, - усмехнулась Капитолина Алексеевна. - А насчет свинца… Никогда не надо спешить. Ну хлопнул бы ты Чикурова, а дальше? Прислали бы из Москвы пять, десять таких же, как он. И устроили бы вам такое - небо с овчинку показалось бы! Этого тебе надо?
- На кой ляд козе баян? - осклабился Довжук.
- То-то, - положила в рот шоколадную конфету Савельева. - Вспомни, Геночка, какую задачу поставил вам босс. Пусть москвич как следует понервничает, попсихует…
- Зачем? - буркнул Генрих.
- Как сказал Сова, чем больше человек не в себе, тем больше делает ошибок, глупостей. Тут уж вам нужно не зевать, заманить его и подловить. Дошло?
- Не совсем уж тупой, - обиделся Довжук.
- И все это надо сделать ради одного человека…
- Доната, что ли? - уточнил каскадер. - А о Ларионове босс почему-то забыл…
- Сова сказал: выйдет Донат - уладит и с Ларионовым. - Савельева снова налила в рюмки, чокнулась с Генрихом. - За то, чтобы они были с нами. И как можно скорее!
Она выпила по-мужски, одним махом. Закусила шоколадом. Довжук выпил свою рюмку и попросил:
- А мне?
Хозяйка протянула ему конфету, но он отрицательно покачал головой и потянулся к Савельевой. Она подставила ему свой крупный чувственный рот. Генрих впился в него губами, его руки шарили по ее телу.
- Погоди, - с трудом оторвалась от каскадера Капитолина Алексеевна. - Сначала поговорим о деле…
Бухточка была славная. Мягкий, как шелк, песок, огромные валуны напоминали разбредшихся по берегу слонов, спокойное море, и, что особенно ценно, ни души вокруг.
Чикуров наслаждался отдыхом и одиночеством. Он решил провести на лоне природы по возможности целый день, а потому запасся на рынке виноградом, помидорами, прихватив также лаваш, купленный еще теплым в кооперативной пекарне, но самым лакомым трофеем был арбуз. Продавец заверил, что товар у него первый сорт. И дабы покупатель в этом не усомнился, вырезал темно-красную ячеистую пирамидку.
Как только Игорь Андреевич добрался до рекомендованного Савельевой места, то не смог удержаться и тут же умял пол-арбуза. Слаще не едал в жизни. Потом с полным животом целый час валялся на песке, нежась под нежарким солнцем.
Время летело незаметно. Игорь Андреевич сделал несколько набросков облюбованной им бухты.
"Нет, не Айвазовский", - отметил иронично про себя Чикуров.
Он снова искупался, выжал плавки, положил сушить на камень, а сам лег загорать.
И тут появился еще один человек, облюбовавший этот уютный уголок побережья. Девушка. Изящная, стройная, она была в маске, ластах и с ружьем для подводной охоты. И вышла, как Афродита, из пены морской.
Игорь Андреевич спешно натянул купальные трусы. Новоявленная Афродита, сняв подводные доспехи, изобразила досаду на лице.
- Я тоже здесь всегда загораю одна, - сказала девушка.
- Извините, я не знал, что это ваше место, - стал собирать свои вещи Игорь Адреевич.
- Да что вы! - поспешно произнесла девушка. - Я ведь этот пляж не купила. И раз уж мы оказались вместе, давайте знакомиться… Эвника…
- Игорь Андреевич, - назвал себя Чикуров и предложил: - Может, арбуз? Боржоми?
- Минералку с удовольствием.
Чикуров налил девушке воды, которую она с удовольствием выпила.
Слово за слово - разговорились. Девушка была из местных, работала в Доме моделей манекенщицей. Игорь Андреевич о себе ответил уклончиво. И снова взялся за фломастер.
- Вы профессионал? - спросила Эвника, наблюдая за ним.
- Любитель.
- Маринист?
- Почему вы так решили? Меня привлекает все прекрасное. - Он оглядел точеную фигурку девушки. - С удовольствием нарисовал бы вас. Давно мечтал о такой натуре. Жену просил позировать, - Чикуров улыбнулся. - Между прочим, она тоже когда-то была манекенщицей… Но формы, как вы сами понимаете, уже не те. Возраст, ребенок…
- Я не против, - согласилась Эвника.
Рисунок девушке понравился настолько, что она попросила подарить с автографом художника. Что Игорь Андреевич и сделал. Эвника пришла в восторг и сказала, что не знает, как его благодарить.
- В качестве платы за портрет разрешите воспользоваться вашими подводными причиндалами, - сказал Игорь Андреевич.
- Ради бога! Вода сегодня прозрачная, как стекло. Чикуров надел маску, ласты, взял ружье и зашел в море. Нырнул он, отплыв на порядочное расстояние от берега.
Мир, открывшийся перед взором Игоря Андреевича, ошеломил его своими формами и красками. Лучи солнца свободно пробивались сквозь толстый слой воды, окрашивая все вокруг зеленоватым светом. Чикуров приблизился к самому дну, спугнув стайку маленьких рыбешек, как по команде повернувшихся разом и исчезнувших за большим камнем. Он был облеплен чуть шевелившимися неведомыми растениями.
Игорь Андреевич увидел морскую звезду. Она вяло двигала изогнутыми лучами. Заглядевшись на причудливое животное, он едва не задохнулся: набранный в легкие воздух перегорел. Пришлось срочно выбираться на поверхность. Два-три энергичных движения ластами, и он выскочил под ярко-синее небо. Отдохнув на спине, набрав новую порцию кислорода, Игорь Андреевич опять погрузился в бездну.
Скоро он освоился и стал находиться под водой все дольше и дольше. В одно из таких погружений в поле его зрения попала рыбешка красивой раскраски. Синевато-золотистые бока ее переливались под солнцем, стройное, изящное тело напоминало маленькую торпеду.
"Так это же скумбрия!" - догадался Чикуров, поражаясь тому, как царственно-красочно выглядела она в своей стихии.
На него напал охотничий азарт. Чикуров направил на маленькое чудо свое смертоносное оружие, но скумбрия инстинктивно почуяла опасность и метнулась в сторону. Игорь Андреевич рванулся за ней, но вдруг что-то сильно ударило в его ружье. От неожиданности он выпустил его из рук, и ружье опустилось на дно.
Чикуров крутанулся вокруг оси. Метрах в десяти от него повисла в воде фигура человека в маске, ластах и с аквалангом за спиной. Не успел Игорь Андреевич что-либо сообразить, как возле самой его головы пронеслась металлическая стрела, ударилась о подводный камень и, отскочив, царапнула по щеке. Игорь Андреевич в испуге шарахнулся в сторону.
"За мной охотятся, как за той рыбешкой!" - с ужасам подумал он.
Следователь с перехваченным дыханием нырнул за ружьем, подхватил его и устремился наверх. Море вокруг было безмятежным. Но именно это спокойствие тревожило Чикурова. Опасность, находившаяся в глубине в виде стремительно скользящих стрел, все еще была реальностью. Будет ли еще одно нападение? То, что оно могло произойти, заставило его поспешно устремиться к берегу.
Почувствовал он себя в безопасности только тогда, когда выскочил из воды…
В Южноморск мы вернулись ранним утром в понедельник всей семьей. Через несколько дней у Ксении кончались каникулы, и надо было подготовиться к учебному году.
На работу я прибыл чуть позже обычного и застал в своей приемной поджидавшего меня московского следователя. За три дня пребывания у нас Чикуров успел загореть, посвежело лицо. О чем я ему тут же и сказал.
- На меня прекрасно действует море, - улыбнулся Игорь Андреевич. - Горы, солнце…
Продолжение напрашивалось само собой.
- И женщины, - добавил я тоже с улыбкой
- Совершенно верно, - кивнул москвич, - г- Своим преображением я обязан женщине. Великолепному мастеру из салона мужской красоты. Как ее?.. - щелкнул пальцами Чикуров.
- Капитолина Алексеевна? - угадал я.
- Точно, она самая. Сервис, скажу вам, какого в столице нет, - восхищенно проговорил Игорь Андреевич. - Скостила лет пяток мне своими волшебными руками.
- Вам повезло. Попасть к Савельевой можно только по большой протекции.
- Да? - удивился Чикуров. - Значит, она меня приняла по рекомендации Шмелева… Что ж, мастер она экстракласса.
- Судя по вашей щеке, дала промашку, - .заметил я на лице Чикурова царапину.
- Это не ее промашка, - покачал головой следователь, он хотел, видимо, пояснить, но в кабинет заглянул Шмелев:
- Разрешите?
- Да-да, - откликнулся я. - Проходите, Николай Павлович.
Мы поздоровались с ним.
- Ну, вся команда в сборе, можно отправляться на свидание со Скворцовым, - энергично потер руки Чикуров.
- Свидания не будет, - мрачно проговорил Шмелев.
- Как? - вырвалось у нас одновременно с Игорем Андреевичем.
- Скворцов скончался от инфаркта, - глухо сказал Николай Павлович. - Вчера около полудня.
Эта весть настолько нас ошеломила, что мы с Чикуровым некоторое время не знали, что и сказать, Первым пришел в себя Чикуров.
- Вчера, около часу? А почему не сообщили мне сразу? - резким тоном спросил он. - Почему я узнаю об этом только сейчас? Шмелев побледнел.
- Простите, Игорь Андреевич, - стараясь быть спокойным, но, видимо, еле сдерживаясь, ответил он, - лично я не позволю себе кричать даже на своего Дика. И повышать на меня голос тоже не позволю.
- Извините, - сухо произнес Чикуров, - но вы были обязаны поставить меня в известность немедленно.
- Если бы вы сообщили координаты дежурной в гостинице, в каком именно месте будете загорать, - отпарировал Николай Павлович.
Игорь Андреевич, как мне показалось, несколько смутился и уже более ровным голосом спросил:
- Как это случилось?
- В субботу Скворцов пожаловался на сердце. У него, оказывается, запущенная стенокардия. Вызвали врача, дали лекарство. Вроде бы отпустило. А в воскресенье, когда принесли есть, он лежал без движения в камере. Прибежал врач, но ему оставалось только одно - констатировать смерть.
- От чего? - вступил в разговор я.
- Обширный инфаркт.
- Когда вскрытие? - спросил Чикуров.
- Родственники попросили передать им тело покойного, не вскрывая, - сказал Николай Павлович.
- Почему? - вскинул брови Игорь Андреевич.
- По религиозным соображениям.
- И вы дали на это согласие?
- Нет, не дал, - с некоторым вызовом произнес Шмелев. - Может, я много взял на себя, но отыскать вас не представилось возможным. Если вы считаете мое решение ошибочным…
- Что уж теперь говорить, - вздохнул Чикуров. Я чувствовал, что он не хочет обострять и без того нелегко складывающиеся отношения с Николаем Павловичем.
- Как это все некстати! - сокрушался московский следователь. - Показания Скорцова могли очень много значить для дальнейшего расследования.
- Если хотите знать мое мнение, то его послание в Москву- трюк. И вообще он большой артист. Был… - сказал Шмелев.
- Знаете что, Николай Павлович, - нужно составить письмо в следственный изолятор с просьбой содержать Ларионова в отдельной камере.
- Хорошо, - кивнул Шмелев.
- Хотя бы временно. Пока я разберусь, что к чему. А то, чего доброго… - Игорь Андреевич не договорил. Было видно, что смерть Скворцова здорово выбила его из колеи.
- Откуда у нас такое недоверие друг к другу? - тяжело вздохнул Николай Павлович. - Неужели профессия деформирует?
- Что вы имеете в виду конкретно? - посмотрел на него Чикуров, вероятно задетый этим замечанием.
- Я говорю вообще. - Шмелев поглядел в окно. - И не только о нашем брате. Десятилетиями в нас воспитывали, я бы даже сказал, пестовали подозрительность. Она стала нашей второй натурой. Государство само ее насаждает. Врач, и тот вынужден не доверять больному. Видит, что человек ни за что не встанет с постели и через две недели, а бюллетень больше, чем на шесть дней, выписать не имеет права! А еще считаем себя самым гуманным обществом в мире! Но вот почему-то в Швеции просто занемогший служащий сообщает об этом на работу, и ни у кого даже не возникает мысли усомниться в его словах. По закону он может до девяти - девяти! - дней находиться дома и будет получать за это время пособие. Без всяких справок…
- Да-а, уж что-что, а проверять мы научились, - поддержал я Николая Павловича.
- Пора бы научиться и доверять, - буркнул он. Нашу беседу прервал приход Гуркова. Мой заместитель напомнил, что нас с ним ждали в облисполкоме.
Допрашивать бывшего старшего оперуполномоченного ОБХСС Ларионова, взятого под стражу на следующий день после ареста его начальника, Чикуров отправился один.
Станислав Архипович был в помятых хлопчатобумажных брюках и рубашке. Когда Игорь Андреевич представился, на Ларионова не произвело никакого впечатления, что расследованием по его делу будет заниматься такая важная персона. Держался он очень уверенно, не смутился тем, что допрос записывался на видео.
Чикуров решил начать с эпизода, который подследственный признал еще тогда, когда дело вел один только Шмелев: с истории с дубленкой, полученной в виде взятки от покойного Скворцова.
- Сколько она стоила? - спросил следователь.
- Я за нее не платил, - спокойно ответил Ларионов.
- Даже на бирку не посмотрели?
- А зачем? - пожал плечами бывший оперуполномоченный. - Дареному коню…
- Хорошо, тогда я поставлю вопрос иначе, - продолжал Игорь Андреевич. - Сколько вы отдали за нее Кирееву?
- Ничего не давал.
- Как это не давали? - Чикуров полистал дело, отыскал нужный лист. - Это ваши показания?
- Ну, мои…
- Из них однозначно следует: дубленка взята вами для Киреева. Вернее, для его дочери. По вашим словам, вы передали ее Донату Максимовичу. Говорили так?
- Говорил, - подтвердил Ларионов.
- Вы сказали Шмелеву и то, что шуба дочери Киреева не подошла, а посему он попросил продать ее, а деньги передать ему, то есть Донату Максимовичу… Дальше из протокола видно, что дубленку вы забрали себе. Она пришлась впору вашей дочери. Рассчитались вы с Киреевым деньгами. Так?
- Нет, не так, - твердо проговорил подследственный.
"Начинает финтить", - подумал Чикуров.
- Так знайте, никаких денег Кирееву я не давал. А ту дубленку Донат Максимович и в глаза не видел. Вообще о ней не знал. Это я Скворцову сказал, что нужна для Киреева, а на самом деле взял шубу для своей дочери.
- Подпись под протоколом ваша? - продемонстрировал его загогулины на листах дела Игорь Андреевич.
- Моя. И что?
- А то, что вы подтвердили свои первоначальные показания.
- Тогда я все неправильно говорил. - А сейчас?
- Как на духу! Можете поверить, гражданин следователь.
- Тогда скажите, зачем вам понадобилось оговаривать своего начальника?
- Зачем? - усмехнулся Ларионов. - Эх, Игорь Андреевич, Игорь Андреевич! Вот вы вроде знаете, что такое камера. А на самом деле даже представить себе не можете! Я ведь тоже раньше сюда других посылал. Но дабы понять, что это такое, надо испытать на своей шкуре. Поваляться на нарах да понюхать парашу. Через день-другой признаешь что хошь, лишь бы вырваться отсюда… Словом, виноват я перед Донатом Максимовичем, подлец. Запачкал грязью безвинного…
- Но почему, объясните! Просто так, без всякой цели, не бывает.
- Хотите честно? - пристально посмотрел на следователя Ларионов.
- Нечестные, как вы говорите, показания вы уже давали. Шмелеву…