Заикаясь, произнес я Слова благодарности, произнес именно так, как это и сделал бы беглый торговый деятель с долголетней практикой, но которого эмиграция все же сбила с ног. Так что в заиканье этом будто бы действительно проявилась моя искренность. "САССЕКС Кеми инкорпорейтед" являлась одним из филиалов фирмы "Ше-рико, Нью-Джерси", которую в Голландии представлял Гайе ван Заалм.
Да, Готфрид Ауфдермауэр умел разбираться в людях того типа, который я изображал. И потому он улыбнулся, пожелал мне удачного старта и пожал руку.
* * *
- Но об Испании в этом плане я вообще ничего не знаю! - воскликнул я. Заведующий торговым отделом "САССЕКС Кеми инкорпорейтед" Барри Рейнолдс весело осклабился. И вместе с ухмылкой вокруг его шишковатого с лиловыми прожилками поблескивающего носа приподнялись рыжие, подкрученные кверху гусарские усы.
- Узнаешь, - ответил он и пожал плечами, на которых лежал отлично скроенный серый в мелкую красную клеточку пиджак фасона "эстергази".
- Для такого мастака, как ты, - продолжал Барри Рейнолдс, - это не проблема.
От него приятно пахло горьковатыми дорогими духами, хорошим виски, и вообще он распространял вокруг себя атмосферу довольства, обычно сопутствующую удачливым людям.
Мы познакомились всего полчаса назад, а он уже предложил мне перейти на "ты" и помог выполнить формальности, связанные с зачислением на работу. Походя он разъяснил мне, что жалованье - и без того достаточно высокое - всего лишь скромное начало на двухмесячный испытательный срок.
Да и вообще, как только передо мной автоматически открылись стеклянные, управляемые фотоэлементом двери "САССЕКС Кеми инкорпорейтед", все пошло как по маслу, будто меня тут давно ждали. Ну прямо-таки словно вся "САССЕКС Кеми инкорпорейтед" только и ждала той минуты, когда ее порог переступит Ярослав Блажек.
Впрочем, все говорило за то, что они действительно ждали. Во всяком случае, кое-кто из сотрудников этой торговой компании.
- Между прочим, - продолжал Барри Рейнолдс, - у тебя будет не слишком много времени для изучения материалов. Я хочу, чтобы на следующей неделе ты выехал уже в Барселону.
Он покручивал кончики своих гусарских усов и вопросительно на меня поглядывал. В окнах с металлической прокладкой сияло солнце. Улочка, на которую они выходили, была безлюдной, тихой и казалась каким-то потайным карманом в этом шумном квартале Люцерна неподалеку от Фирвальдштетского озера, где расположились банки, торговые фирмы и санатории.
Я зажег сигарету и не торопясь покуривал. Выпустил даже несколько идеально круглых колечек дыма, чем позабавил Барри, и он захохотал.
- Испания для меня совершенно незнакомый рынок, Барри. Это во-первых. А во-вторых, по-испански я могу сказать только "мучас грациас" - "большое спасибо"…
Мне было желательно увильнуть от этой поездки, но не преступая пределов, какие мог себе позволить уважающий себя коммерческий деятель, не намеренный портить свою репутацию и подрывать реноме тем, что может потерпеть фиаско при первом же задании лишь потому, что его предстоит выполнять в совершенно незнакомых ему среде и условиях.
Да, это была или, во всяком случае, могла быть проверка. Мне нужен север Европы, а меня заворачивают на юг и станут, надо думать, ждать - буду или не буду я увиливать.
Барри Рейнолдс взглянул на свои часы.
- Ну вот… - сказал он и перевел взгляд на стену, где висели автоматические часы "Патек-Филип". - Ага, четверть одиннадцатого. Вполне подходящее для джентльменов время.
Он поставил на стол полбутылки виски "Джонни Уокер" и два стакана.
- Теперь мы можем позволить себе это? Или ты, быть может, не пьешь?
Он сказал это небрежно, но взгляд его темных глаз стал на какое-то мгновение острым. Да, это проверка. Во всех деталях. Откажись я от выпивки, это бы означало, что мне любой ценой необходимо владеть собой. И прежде всего не утрачивать самоконтроля, а это качество, как известно, легко растворяется в алкоголе. И потому мой отказ сразу же вызвал бы подозрение.
Я посмотрел на Барри. Потом на бутылку. Причмокнул и сказал:
- Отказаться от этого - преступление перед человечностью. По сейчас ведь рабочее время, Барри?!
Это была реплика, которую я не только мог, но даже обязан был позволить себе.
- О’кэй! - сказал Барри. - Не бойся!
Он нажал кнопку. На двери зажглась предупреждающая табличка "Не беспокоить".
Барри налил прямо-таки лошадиные дозы и, предупредив, что нам придется обойтись без льда и содовой, продолжал:
- Я испанский знаю ненамного лучше тебя и тем не менее побывал там уже, наверное, раз пятнадцать. Ты будешь общаться и вести переговоры с людьми, вполне прилично владеющими английским. Но к изучению материалов надо приступить немедленно. Само собой разумеется, ты выносить из здания ничего не смеешь. Там есть данные, которые мы оберегаем как совершенно секретные. Ясно? Одним словом, я тебя предупредил.
Он осушил свой стакан, и я последовал его примеру. Виски согревало и приятно убаюкивало. Играло именно ту роль, которую ему и отвел Барри Рейнолдс.
"Так… Так… Значит, это и есть ловушка для новобранцев, - решил я. - Однако бывалого мастака таким способом, парень, тебе не накрыть".
Я смотрел на Барри как ни в чем не бывало - он был мне симпатичен, и готов был поручиться головой, я тоже ему не противен. Каким-то шестым чувством, или как это еще там говорится, я ощущал: оба мы понимаем, что за игра ведется, и добросовестно исполняем свои роли, притом находимся по разные стороны баррикады. И возможно, именно это ощущение каким-то странным образом сближало нас.
Я сосредоточился.
Замечание Барри о том, что в руки мне попадут совершенно секретные материалы, я не мог пропустить мимо ушей. Не мог ограничиться и общими заверениями, что на меня можно положиться. От моего ответа зависело - усилю или ослаблю я его подозрительность по отношению ко мне. Но чтобы вообще отвести от себя всякое подозрение - об этом я не мог и мечтать.
- Вполне понятно, если мне предстоит заниматься торговлей, я должен знать территорию страны во всех деталях, - сказал я и, допив виски, позволил Барри наполнить мой стакан, тогда как себе он лишь символически плеснул несколько капель. - А среди нужных сведений, разумеется, найдется немало и такого, что вообще никому постороннему не рассказывают. Это, я полагаю, основа основ каждого успешного коммерческого предприятия. Как на Востоке, так и на Западе. Ты меня просто недооцениваешь, Барри. Тут тебе учить меня не надо.
Он предложил мне сигарету.
Допив свое виски, Барри снова наполнил стакан до краев.
- Ты правильно смотришь на это. Думаю, мы поймем ДРУГ друга.
Мы продолжали потягивать виски, а Барри рассказывал мне о здешних обычаях. Обедать он ходит в итальянский ресторан "Барбатти". Барри пальцем указал из окна на небольшой ресторанчик; перед ним в тени платанов стояли три столика, за которыми сидели волосатые парни в джинсах и пили кока-колу. О бордюр тротуара опирались несколько тяжелых двухцилиндровых мотоциклов.
- По вечерам, - продолжал Барри, - компании здесь обычно собираются в отелях "Левен" или "Капитан Джо", который находится в близлежащем городке Штанс.
Затем он стал расспрашивать меня, умею ли я водить яхту и езжу ли верхом на лошади. Я сказал, что яхту водить умею, а вот на лошадь еще ни разу в жизни не садился. За исключением коня-качалки. Разговор вертелся вокруг всяких мелочей и убаюкивал так же, как и усыпляло виски. Но это кажущееся спокойствие было для меня моментом наивысшего напряжения. "А что он теперь выпалит? - мысленно спрашивал я себя. - Пальнуть он что-то должен…"
Выстрел последовал с фланга. Невинный вопрос; люблю ли я бывать в обществе или предпочитаю одиночество - был нацелен прямо в точку. Ведь, в большинстве случаев профессиональные разведчики предпочитают одиночество, если иного не требует их задание. Человеку бывает просто необходимо собраться с мыслями, подготовить себя к следующим ходам, обдумать и упорядочить свои поступки и действия.
Барри встал и принялся расхаживать по кабинету. Это была большая угловая комната, обставленная светлой мебелью из первоклассного универмага.
- По натуре я человек общительный. И все эти три недели, что пришлось прожить тут в одиночестве, были для меня смертной скукой, - ответил я.
И ответил правду. Да, по выжидание и связанное с ним напряжение в сочетании со скукой - это уж удел разведчика.
Барри вдруг остановился и, наклонившись надо мной, сказал:
- Слушай, может быть, тебе не хочется ехать в Испанию? По ты понимаешь, нам крайне нужен там свой человек. Предстоит заключение крупного контракта, и нам необходимо присмотреться к конъюнктуре на рынке. Конечно, я могу подыскать для тебя и что-нибудь другое…
"Ага! Так это, значит, все-таки ловушка. И он исподволь вталкивает меня в нее. Нет, не силой, а просто приоткрывает ее как раз в тот момент, когда полагает, что я воспринимаю его всего лишь как доброго собутыльника".
- Послушай, Барри, для меня Испания - это мечта. Если хочешь, я соберусь сегодня же, немедленно, не возьму с собой ничего, кроме плавок, и могу пробыть там хоть год. Или два. Мне совершенно все равно сколько.
Я умолк. Надо было оставить ему какие-то минуты на размышление и дать уяснить - для меня лично времен-пой фактор совершенно несуществен. Дело в том, что если им казалось или они даже усматривали наличие взаимосвязи между моей "эмиграцией" и возвращением на родину Мартина Шульца, то я, по их представлениям, тогда неизбежно должен был бы спешить.
Барри одобрительно кивнул.
- Но это одна сторона дела, - заговорил я снова. - А другая заключается в том, что мне будет очень неприятно, если я в чем-нибудь допущу промах. Ты пойми, это же мой дебют в "САССЕКСе". А как себя человек зарекомендует с самого начала, так на него и будут всегда смотреть.
Я умолк и поднес к губам пустой стакан. Это был жест, которым любители выпить обычно намекают хозяевам, что те не должны забывать своих обязанностей. Барри быстро понял и налил мне почти полный стакан. Он считал, что я уже достиг нужной ему кондиции, и заблуждался. Напряжение пе позволяло алкоголю разлиться во мне теплой, убаюкивающей волной.
- Впрочем, Барри, - сказал я, - начало, вероятно, всюду было бы одинаково трудным. Так что ладно - отправлюсь в Испанию.
Он сел. Выпил виски. Поставил стакан на стол. Положил на колени руки, завертел большими пальцами, словно кофемолка, и уставился на носки своих замшевых туфель.
Я дал ему время обдумать и додумать мои ответы. Наконец он сказал:
- Не бойся. Прежде всего ознакомься с материалом, а на месте увидишь сам, как пойдет дело. Если возникнут трудности, позвонишь мне по телефону. Я к твоим услугам в любое время. Хоть в полночь…
Вот это он брякнул зря. Очень уж профессионально. Даже слишком.
Барри Рейнолдс поглядел на меня и сказал:
- Ладно, завтра займешься изучением. Повторяю: все документы должны оставаться в помещении. Как я уже сказал, там имеются совершенно секретные вещи. Например, о поставках медикаментов да американские базы в Испании. - Он посмотрел на меня исподлобья, нахмурив лохматые ржавые брови.
Я кивнул и сказал, что торговля есть торговля, будто бы и не осознал ценности информации, которую он мне подсунул. А в том, что он ее именно "подсунул", я уже тогда не сомневался.
Однако для меня важным было лишь то, что касалось Бобина. Мартина Шульца. Остальное меня не должно занимать. Разведчик не имеет права совмещать две разнородные операции. Даже если представляется самая заманчивая возможность. Это правило. Кроме всего прочего, я мог бы подвергнуть риску успешное выполнение своей главной операции ради всего-навсего искусно сфабрикованной дезинформации.
Барри Рейнолдс встал. Взял стаканы и положил их в ящик письменного стола. Потом он погасил на входной двери световую надпись "Не беспокоить" и заявил:
- Документами займешься завтра.
* * *
А затем все шло как по маслу или как в сказке "Столик, накройся".
Барри Рейнолдс позаботился, чтобы я обзавелся "гар-соньерой" - однокомнатной квартиркой в одной из вилл, расположенных на террасах в конце набережной с видом на Фирвальдштетское озеро, на парк со старыми тисами и самшитами и на альпийский массив Титлис вдали. "Гарсоньера" была тут же обставлена мебелью со складов "САССЕКС Кеми инкорпорейтед". Не сомневался я и в том, что оснащена она и специальной аппаратурой, и электронными устройствами со складов ЦРУ.
И тем, что три четверти квартирной платы, которая равнялась заработку квалифицированного рабочего, возмещала фирма, я опять-таки был обязан Барри Рейнолдсу. Он же помог мне приобрести в рассрочку немного подержанную машину "ауди-100", организовал ее регистрацию и страховку. Одним словом, он заботился обо мне так же, как и я заботился бы о видном сотруднике фирмы, скажем "Локхид" или "Мессершмитт", который проявил бы интерес к работе в "Аэро Водоходы" .
* * *
От озера веяло прохладой. И хотя не было еще одиннадцати часов, улицы были безлюдны. Только перед казино в яркой полосе света стояли несколько женщин в вечерних платьях и меховых накидках и трое мужчин в смокингах - этих "спецовках" богачей. Я свернул в сторону узких улочек старого города.
Остановившись у арки проезда, вынул сигарету и зажигалку. Склонился над сложенными лодочкой ладонями и прислушался. Тихо - ни шагов, ни гула моторов. Тишина и покой. Словно на вымершей планете. Я прошел через арку и свернул на улочку, утопавшую в синеватом мареве витрин универсального магазина Нордмана. Осмотрел новые образцы осенней моды, огляделся по сторонам - никого и ничего. "Хвоста", кажется, не было.
Они явно отказались от слежки - я и без того был у них на виду. Но… Осторожность никогда не помешает. А в моем положении тем более. Моя судьба сейчас зависела от любого пустяка, от любой мелочи, даже столь обычной, что порой мы совершаем ее так же машинально, как привычно почесываем у себя за ухом. Это обычная и все же при определенных обстоятельствах опасная мелочь в данный момент заключалась в том, что мне необходимо было позвонить по телефону. Аппаратом, который стоял на доске камина в моей роскошной "гарсоиьере", я пользоваться не мог. Следовало воспользоваться автоматом. Но и в этом таилась определенная опасность. Если бы их наружная служба засекла, что я веду телефонные разговоры из будки автомата, это могло вызвать подозрения. Вот почему мне просто нельзя ни с кем разговаривать по телефону, за исключением Барри Рейнолдса, секретарши Пробст и шефа "САССЕКС Кеми" Хагенмайера - канадца немецкого происхождения. Но им я мог звонить из квартиры.
Я огляделся еще раз. Ускорил шаг. Пересек Вейн-маркт, не прельщаясь шумом струй старинного фонтана. Зашел в пивную и заказал себе "Левенброй". Выпив свою кружку и расплатившись, я пересек маленькую площадь и вошел в телефонную кабину, стоявшую под фонарем, набрал номер.
Когда в трубке прозвучало сонное: "Битте", я сказал:
- Прошу господина Клеменса!
- Это ошибка - у нас таких нет, - ответил тот же голос, внезапно ставший удивительно бодрым.
- Извините, разве это не номер: девять-восемь-пятнадцать-тридцать?!
- Нет, это не номер девять-восемь-пятнадцать-тридцать.
- Еще раз прошу прощения!
- Да ведь ничего особенного не произошло! - послышалось с другого конца провода.
Я ухмыльнулся и, продолжая держать в руке трубку, думал про себя, что если бы номер, который я вызвал, прослушивался, никому бы никогда и в голову не пришло, что я назначил встречу на девятое августа в пятнадцать часов тридцать минут. В месте, которое заранее было определено Центром для меня и для тех, кто будет поддерживать со мной связь. Не пришло бы в голову уже только потому, что в телефонном справочнике действительно существовал доктор медицины Рихард Клеменс. И что же странного в том, что кто-то ночыо ищет врача.
В ту самую минуту, когда я думал, какой я мастак и хитрец, у меня по спине вдруг побежали мурашки.
Я увидел их. Один стоял перед пивной, откуда я за несколько минут до этого вышел. Второй топтался на углу улочки, ведущей к мосту через реку Ройс, которая вытекает из Фирвальдштетского озера. Где-то я их проглядел. Где-то допустил ошибку. Просто человеку никогда не следует думать, что он мастак и мастер своего дела.
Но спасло меня как раз то, что я на мгновение поддался самолюбованию и усыпил свою бдительность мыслью о том, как все у меня хорошо продумано. Удивительны все-таки противоречия жизни! Дело в том, что я все еще держал в руке телефонную трубку. А человек, снимающий трубку, выглядит точно так же, как собирающийся ее положить.
Я пошарил у себя в кармане и вытащил еще одну монету. Сунул ее в щелку аппарата и набрал номер отеля "Левен".
"Дай только, боже, чтобы он оказался на месте, - заклинал я про себя, - и закладывал себе за галстук". Раздался корректный голос телефонистки, и я попросил ее вызвать из бара господина Рейнолдса.
Теперь все было в порядке.
Во всяком случае, отчасти. Если даже Барри ушел, об этом моем звонке я ему завтра скажу и, как говорится, легализую свой визит в автомат неопровержимой легендой. Хуже было, что они пе отказались от слежки, а я ее проворонил. То ли был недостаточно внимателен, то ли в таких делах есть спецы получше меня, чего тоже нельзя исключить, то ли, наконец, у них есть какие-то нам еще неведомые уловки.
В мои размышления вклинился вдруг хрипловатый голос:
- У телефона Рейнолдс!
- Барри, я так рад слышать твой голос! - сказал я.
С минуту стояла тишина. И за эту минуту по моей спине пробежали, вероятно, все мурашки, что живут на нашей лазурной планете.
Затем раздался смех.
- О, Джерри, бой! - воскликнул Барри Рейнолдс, обернув на английский лад мое имя. - Это, вероятно, и есть телепатия. Мы только что тут о тебе говорили…
- Послушай, Барри, если ты даже не объяснишь, что вы обо мне говорили - хотя я и не знаю, с кем именно - возможно, что-нибудь такое, чего я не должен был слышать, - мне от этого, как говорится, ни тепло, ни холодно. А вот если ты еще немного задержишься там, я буду рад зайти и опрокинуть с тобой по стаканчику. Не знаю только - удобно ли…
- О’кэй! Будет просто замечательно, если ты придешь, - ответил Барри Рейнолдс. - Где ты пропадаешь, дружище? Я уже три раза тебе звонил, а тебя все нет и нет…
Значит, за мной было установлено тщательное наблюдение.
- Бродил по городу, как бездомный пес… - сказал я и украдкой выглянул из будки.
Те двое по-прежнему маячили на маленькой площади, известной под названием Вейнмаркт. Один остановился у входа в ресторан "Вииервальде" неподалеку от телефонной будки и читал слабо освещенное меню, висевшее у двери, второй уселся на парапет фонтана и глазел по сторонам.
- А - кончил тем, что зашел в пивную и слегка промочил горло. Но одному пить противно. Вот тут-то я и сказал себе: попробую-ка выяснить, если Барри еще в своем баре и не будет иметь ничего против моей компании, отправлюсь-ка туда!
Он спросил, где я нахожусь, и посоветовал поскорее на машине катить к нему. Затем сказал, где лучше найти такси, и повесил трубку.
Я вышел из будки.