* * *
Подъезжая к причудливой башне из зеркального небесно-голубого стекла, недавно выросшей на Юго-Западе, Турецкий не мог не подумать о том, что никогда в жизни еще не видел более нелепого строения. Однако красивое оно или нет, это было очень престижное место - немало фирм, в том числе и иностранных, снимали здесь помещения для своих офисов. Сюда переехало из Кунцева и рекламное агентство "Пика", детище Максима Сомова, который с некоторых пор начал очень интересовать Турецкого.
Он, как утверждали все в один голос, был очень дружен в последнее время с Ветлугиной, она как будто очень рассчитывала на него в борьбе с Асиновским. Максим в ее глазах превращался чуть ли не в рекламщика нового типа, честного, который, размещая рекламу, не будет искать обходные пути, действуя через всякие "Телекоммерсы", а станет прямо договариваться с руководством канала. При этом те, кто знал Максима немного лучше, только с сомнением качали головой - в их представлении он был вовсе не так уж хорош, как, видимо, казался Алене.
Оставив машину у входа, Турецкий предъявил на вахте свое удостоверение, которое открывало ему все или почти все двери. Скоростной лифт плавно взмыл вверх, так что немного заложило уши, и в следующий момент Александр Борисович оказался на двадцать третьем этаже. Еще в лифте ему в голову пришла остроумная мысль, достойная Шерлока Холмса, - представиться Максиму не следователем по особо важным делам, а представителем фирмы, которая хочет заказать рекламу. "Хорошо бы еще внешность изменить", - подумал он. Однако подобные методы ни в прокуратуре, ни в уголовном розыске не были приняты и сотрудникам не рекомендовались, хотя, думал Турецкий, в данном случае, возможно, и стоило бы отойти от принятых канонов. "Преступники могут все, - размышлял он. - А мы связаны миллионом условностей".
Пройдя по коридору, он оказался перед дверью в приемную "Пики". Его вежливо пригласили войти, и он оказался перед девушкой, которая, видимо, была секретаршей Максима.
Турецкий с изумлением огляделся. Стены вокруг были увешаны рекламными плакатами, на которых непременно красовался Максим собственной персоной. Теперь Александр Борисович его окончательно узнал - ну конечно, эту смазливую физиономию он не раз видел на экране телевизора.
Секретарша тем временем пригласила Турецкого присесть в низкое кожаное кресло и, выбравшись из-за компьютера, спросила:
- Вам чай, кофе?
- Пожалуй, кофе.
- Максим скоро освободится.
Только теперь Александр Борисович смог ее рассмотреть как следует. Девушка производила престранное впечатление: худенькая, маленькая, в обтягивающих трикотажных брюках и свитере - этот костюм был более всего похож на гимнастическое трико, - она казалась человечком из мультфильма, лишенным пола, если бы не едва заметная грудь. К тому же она была очень коротко стрижена - как если бы ее недели три назад обрили наголо и волосы еще только начали отрастать, и только сзади была оставлена длинная прядь - это свидетельствовало о том, что перед Турецким не больная, перенесшая брюшной тиф, а девушка с модной стрижкой. В довершение всего, когда секретарша Максима повернулась, Александр Борисович заметил у нее на шее под правым ухом небольшую цветную татуировку в виде цветка, на котором сидит маленький черный жучок.
"Больно же шею колоть", - почему-то подумалось Турецкому, который прекрасно понимал, что безболезненных татуировок не бывает. Ему было невдомек, что такого рода татуировку можно купить в любой палатке по сходной цене.
- Ну вот и кофе. - Девушка-мультяшка поставила перед ним небольшую белую чашечку костного фарфора, полную ароматного темного кофе. Затем принесла изящную старинную сахарницу. - У Максима там какой-то фирмач, - сказала она Александру Борисовичу, как будто была с ним давным-давно знакома, - давно уже сидит. Так что вы уж подождите. А хотите, я вам покажу наши последние ролики? - И видя, что посетитель колеблется, добавила доверительно: - Классные, честное слово. Особенно вот этот, про кондомы.
- Про что? - не понял Турецкий.
- Да ну вас! - махнула рукой девушка. Она подошла к шкафу, достала оттуда видеокассету и включила "Панасоник". - Вот последний продукт.
Турецкий и не догадывался, что рекламный ролик можно назвать словом "продукт", но стал послушно созерцать экран. Сначала пошла заставка - по экрану плавали рыбки, затем появилась рыба-меч, потом она превратилась в заостренную пику. Их стало несколько, и вот пики подняли прямоугольник "Пика". Надпись расширилась, заняла все пространство и начала пульсировать и переливаться всеми цветами радуги. "Быстро, талантливо, оригинально, - сказал бархатный голос. - Мы создадим лучшую рекламу вашему товару".
Затем на экране возникла обычная московская улица. Ослепительное весеннее утро, в лужах дерутся и чирикают воробьи, на реке - величественный ледоход. Торжество пробуждения жизни, яростная раздольная музыка. Точно молодой бог весны, появляется мужественно-красивый молодой человек. Это Максим. На нем джинсы, свитер крупной вязки и кожаная куртка, небрежно распахнутая навстречу солнцу и ветру. Он стремительно шагает по набережной - сильный, подтянутый, целеустремленный, на губах играет мечтательная полуулыбка. Красивая девушка провожает его восхищенным взглядом. В это время порыв ветра подбрасывает полу его куртки, и наземь (на единственный сухой пятачок гранита, блестящего от талого ледка и воды) шлепается из кармана пакетик. Это упаковка презервативов "Ножны рыцаря". У девушки весело и чуть-чуть смущенно округляются глаза. Молодой человек гибким спортивным движением приседает поднять пакетик, красиво оглядывается, почти касаясь камня одним коленом. Его взгляд встречается со взглядом девушки, он улыбается и подмигивает ей. Мгновение спустя она широко улыбается в ответ. "Тот, кто пользуется презервативами "Ножны рыцаря", наверное, та-а-акой парень!.." - написано у нее на лице. Ее современная одежда вдруг превращается в наряд средневековой красавицы, в руках неведомо откуда возникает букетик подснежников. Она смотрит на присевшего Максима и видит перед собой прекрасного рыцаря в сверкающих латах. Опустившись на одно колено, он с улыбкой протягивает ей на ладонях меч в ножнах.
Молодой человек удаляется, девушка смотрит ему вслед. На обоих вновь вполне современные костюмы, но букетик подснежников так и остался в руках у девушки.
Ролик настолько потряс Турецкого, что тот был готов признать, что товар рекламировался действительно оригинально и, возможно, даже по-своему талантливо.
Немного придя в себя, он сказал девушке:
- А знаете, как прореагировала моя дочь, посмотрев по телевизору рекламу "Тампакса"? Как раз в гостях была бабушка, моя мама. Она подбегает к ней и говорит: "А я знаю, зачем нужен тампакс!.." Бабушка в ужасе спрашивает: "Ну и зачем?.." - "А чтобы взять его в кулак, а сверху что-то налить - и оно не прольется!"
- Между прочим, эту рекламу тоже "Пика" делала, - с гордостью заметила она.
В этот момент дверь открылась и из соседнего помещения вышел высокий представительный джентльмен с широкой белозубой улыбкой, сразу выдававшей в нем иностранца.
- До свидания, - четко артикулируя каждый звук, сказал фирмач. - Я буду приходить завтра и иметь готовый контракт.
- Да, мистер Маккэй, буду вас с нетерпением ждать, - улыбнулся вышедший вслед за посетителем Максим.
Когда после обмена улыбками иностранец исчез, Максим скривился и, обращаясь к секретарше, сказал:
- Катюха, кофейку, что ли, сваргань. Затем он обратил взор на Турецкого.
- Я вас слушаю, - произнес он без тени той учтивости, с какой провожал мистера Маккэя. Видимо, Александр Борисович не производил впечатления выгодного клиента.
- У меня к вам разговор, - ответил Турецкий и, обернувшись на девушку-мультяшку, добавил: - Конфиденциальный.
- Прошу, - заученным жестом пригласил его Максим. Войдя в его кабинет, Александр Борисович с интересом огляделся. За письменным столом находилось гигантское окно почти во всю стену. И перед ним как на ладони лежала Москва, гигантский кипящий мегаполис. Сотни машин бежали по проспекту Вернадского, где-то далеко внизу маленьким пряничным домиком казалась Тропаревская церковь, куда спешили крошечные прихожане. Такие же крошечные люди сновали у метро "Юго-Западная", ходили по рынку, садились в автобусы, куда-то спешили… А дальше один за другим высились многоэтажные жилые дома. Гигантская Москва конца двадцатого века. И где-то тут сейчас ходит неизвестный преступник. Нет, не тот, который убивал, этот, возможно, где-то скрывается, а другой, настоящий. Заказчик.
- Я вас слушаю, - прервал его размышления голос Максима.
- Да вот, засмотрелся на вид из вашего окна, - объяснил Турецкий. - Очень внушительно.
Он обернулся, и взгляд его упал на коллекцию японских деревьев "бонсай". Размерами они были похожи на те, которые росли внизу, на двадцать три этажа ниже. И это создавало очень странный эффект, как будто все, что он видел внизу было находящимся тут же за стеклом карликовым миром.
Максим, заметив реакцию посетителя, улыбнулся и, не дожидаясь, пока Турецкий представится, заговорил:
- Катя показала вам наш последний продукт? Заказчики были очень довольны как креативной стороной, так и материальной. Сейчас материально многие фирмы дают качественную продукцию, не хуже нас, но наша сила именно в креативности. А креативность - это восемьдесят процентов успеха.
Турецкий почувствовал себя дряхлым и окончательно отставшим от жизни. В первый раз это чувство посетило его, когда он увидел в газете объявление "Продается импортная трехкнопочная мышь", и только всезнающий Моисеев (который был гораздо старше Турецкого) разъяснил, что речь идет о какой-то важной принадлежности компьютера.
Вот и сейчас, слушая рассуждения Максима о креативности, Турецкий не до конца понимал, в чем же все-таки состоит сильная сторона агентства "Пика".
- Конечно, бывают сложные случаи. - Максим говорил, с удовольствием прислушиваясь к собственным словам. - Например, не так давно к нам обратилась фирма, которой надо было продать много тонн куриных сосисок. Надо было придумать такой ролик, чтобы все начали их покупать, а при этом мы не имеем права говорить то, чего нет. Профессиональная этика не позволяет.
Слушая Максима, Турецкий думал, что все складывается так, как хотелось, и не пришлось ни приклеивать бороду, ни переодеваться женщиной. Вот он уже десять минут разговаривает с Максимом, а тот так и не знает, что говорит со следователем.
- А потом вы размещаете свои ролики на телевидении? - спросил Александр Борисович.
- Да, - кивнул Максим, - по желанию клиента мы можем заняться размещением. Очень многие нам эту сторону также поручают. Берем мы немного, сравнительно, конечно, меньше других, а размещаем в самых популярных программах - непосредственно перед или после них. У нас с телевидением налаженные контакты, связи.
- А на канале "3x3"?
- Без проблем.
- Как же вам удается обходить Асиновского? - засмеялся Турецкий. - Я-то думал, что он все держит в своих руках.
- Ну мы не то чтобы его обходим, - заметил Максим. - Мы с ним сотрудничаем. У "Пики" с Асиновским прекрасные отношения. Мы работаем вместе…
- Вместе делим прибыль, вместе собирались обвести вокруг пальца Ветлугину, - закончил за него Александр Борисович, Его тон вдруг сделался жестким. - Это очень интересно.
Максим на миг застыл на месте, затем повернулся к Турецкому и произнес дрогнувшим голосом:
- Я вас не понимаю.
"Наложил в штаны, - презрительно подумал Турецкий. - Тоже мне делец. Да ты не только подонок, а еще и трус".
- Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РФ Александр Борисович Турецкий, - представился он и предъявил удостоверение. - Я веду дело об убийстве Ветлугиной. С Асиновским я уже беседовал и представляю себе, какую игру вы вели на телевидении. В частности, в том, что касается приватизации канала. Интересную вы игру затеяли - "и нашим, и вашим". Главное, чтобы не прогадать ни в коем случае, кто бы ни победил, Ветлугина ли, Асиновский, вы всегда с победителем. Удобная позиция, господин Сомов. А вы ведь еще такой молодой…
"И уже такая сволочь", - хотел он добавить, но сдержался.
- Я не делал ничего, что выходило бы за рамки закона, - высоким голосом сказал Максим и стал похож на горластого петушка.
"И вовсе он не красивый, - подумал Турецкий. - Глаза-то лживые… К старости это лицо просто страшным станет. Как у Дориана Грея".
- Вы меня не пугайте! - все тем же испуганно-угрожающим голосом продолжал Максим. - К убийству Ветлугиной я не имею никакого отношения. И не шейте мне этого!
- Да успокойтесь, никто вас пока не обвиняет, - устало сказал Турецкий. - Я хотел спросить вас совершенно о другом. Вы не знаете такого Голуба Льва Борисовича?
- На телевидении?
- Нет, думаю, что нет. Вот его фоторобот.
Максим с минуту всматривался в портрет. Затем решительно покачал головой:
- Никогда его не видел.
- А не упоминала ли о таком человеке Ветлугина?
- Нет. Я почти уверен.
- Вы ведь были с ней хорошо знакомы? - спросил Турецкий, смотря Максиму прямо в глаза.
- Ну, - тот отвел взгляд, - так, до некоторой степени… "Прежде чем трижды пропоет петух", - почему-то вспомнилось Турецкому.
- Так вот, не говорила ли вам Елена Николаевна, что за ней следят? Возможно, она это замечала?
Максим наморщил лоб, но ничего подобного вспомнить не смог.
- А что, за ней следили? - в свою очередь спросил он.
- Да, через частный сыск.
- Надо же… - Максим только недоуменно покачал головой. - И что же, они подслушивали все наши разговоры? Собаки!
В критическую минуту он продолжал думать только о себе.
13.00. Кабинет криминалистики
Моисеев уже собрался идти на обед, как вдруг зазвонил внутренний телефон:
- Семен Семеныч? Турецкий. Пленки наконец у меня; как там оборудование, готово?
- Заходи.
- Да у меня одно на другое наехало, не знаю, за что хвататься. Вот еще Меркулов только что позвонил, что из Кандалакши привезли предположительно пальчики Голуба. Так что и вам придется по картотеке порыскать. Может быть, ваша лаборантка Света пока протокол съемки оформит, на машинке напечатает, а то саму съемку смотреть, потом эфирную версию - часа три, наверное, уйдет. А я после пяти уже на готовенькое явлюсь. Успеет она просмотреть и записать текст в протоколе?
Семен Семенович недовольно крякнул и проворчал:
- Саша, если вы думаете, что Света тут прохлаждается, то вы ошибаетесь. Ну да ладно, куда от вас денешься, сейчас пришлю ее за пленками.
* * *
К 17.00 на столе у Турецкого лежал протокол ознакомления с видеозаписью. Света напечатала текст очень старательно: за основу была взята исходная пленка; все, что выпало при монтаже, было в протоколе выделено курсивом, монтажные вставки из эфирной версии тоже попали в протокол. Ремарки, комментирующие видеоряд, были вполне толковыми.
(Крупным планом лицо Ветлугиной; улыбается в объектив).
Ветлугина [далее - В]: Сегодня к нам пришел с открытым забралом поистине удивительный гость…
(Кадр из иностранного фильма. За столом сидят мужчина и девочка-подросток. "Леон, ты вообще-то чем занимаешься?" Мужчине не хочется отвечать, он отводит глаза и отворачивается, но потом говорит правду; "Я киллер").
В: Итак, вы - киллер. Наемный убийца.
Киллер [далее - К]: Да.
(Гость сидит лицом к зрителю, но лицо не в фокусе.)
В: Ваша профессия подразумевает, что вы убиваете за деньги и ради денег…
К: Ну… Не всегда корысти ради… Иногда бывает, что и бесплатно…
В (цепко): Например?
К: Да что далеко ходить. Ехал к вам в Москву, в поезде среди ночи объявились грабители, порядок пришлось наводить…
В: Порядок наводить? То есть?..
К (жестко): Да.
В: Господи! За чемодан с барахлом?..
К: Милая Алена, представьте себе ситуацию. Вы спите на нижней полке в купе. Под вами в ящике ваш, как вы изволили изящно выразиться, чемодан с барахлом. Между вами и стенкой - ваш маленький ребенок. И вот ночью вы просыпаетесь оттого, что кто-то открыл дверь купе, которую, кстати, вы запирали на все запоры Потом этот кто-то приподнимает вашу полку вместе с вами и вашим ребенком, чтобы посмотреть, нет ли у вас чего интересного в ящике. Вы открываете рот, и вам показывают ножичек. Выкидной, скажем, он еще потешно так щелкает. Или, хм, предмет, подозрительно напоминающий пистолет. Представили? Вот вам и чемодан с барахлом.
В (скептически улыбаясь): Ну уж, насчет маленького ребенка… Вы не спекулируете? Это называется "запрещенный прием"…
К: Я таких умных слов не знаю. Я про мою соседку в купе. Я там не один ехал.
В: Трудно все же представить, чтобы человека… вот так просто…
К: А я и не говорил, что просто. Скажите, Алена, к вам когда-нибудь приставали? С нехорошими намерениями?
В: Не раз.
К: Значит, знаете, что даже кричать начать очень трудно. Тем более бить морду. Опять же и уметь надо… Вот вы, например, вместо пистолета лучше телохранителей себе заведите. Они и умеют, и в случае чего комплексовать не будут, человека там, не человека…
(На экране - кадры из гонконгского боевика: два квалифицированных каратиста бешено молотят друг друга на фоне горящего дома. Другие персонажи палят из всех видов оружия. Дым, огонь, крики, брызгами разлетается кровь.)
В: Хотите чаю?
К: Не откажусь.
(Алена наливает из фирменного чайника и передает ему чашку. Руки в перчатках осторожно берут чашку, потом тарелочку с куском пирога.)
К: Замечательный пирог, Елена Николаевна.
В: Спасибо на добром слове, но мы с вами чуточку отвлеклись. Значит, обычно заказчик платит вам деньги, и вы… исполняете. Я правильно понимаю?
К: Нет, неправильно.
В: А как же тогда?..
К: Во-первых, все идет через посредников. Заказчик меня ни в коем случае не знает, зато я обычно знаю, кто собирается меня нанимать. Это моя безопасность. Дальше я обязательно смотрю досье, где про мой объект сообщаются разные интересные факты. Вообще-то про большинство людей, могущих быть втянутыми в сферу моих профессиональных интересов, я и так многое знаю, но лишних подробностей… К тому же могут быть варианты…
В (с тенью сарказма): Значит, вы собираете информацию: привычки, распорядок, после чего приступаете к…
К: Я же сказал, могут быть варианты.
В: Какие, например?
К: Обычно возникают два стандартных вопроса. Первый - это вопрос профессионального уровня. Вы же понимаете, я не пойду убивать торговца газетами, который перехватил бойкое место у конкурента. Пускай своего рэкетира зовет, который дань с него собирает…
В: А второй вопрос?
К: Обычно он касается оплаты. Если, скажем, мелкого клерка выгнали с работы и он хочет, чтобы я разделался с завкадрами, а сам уже позабыл, какая у него зарплата, потому что ее с января не платили…
В: Таким горе-заказчикам самим есть резон вас опасаться.
К: Вот именно. Но если, к примеру, окажется, что этот клерк - молодая девчонка, а завкадрами тащил ее на диван в своем кабинете, я… хм… может, даже бесплатно…
(Опять кадр из фильма. Чарльз Бронсон, затянутый в черную кожу, с громадной дымящейся винтовкой в руке, показывает окровавленному мафиози фотографию очаровательной девушки: "Теперь понял, гнида, за что?..")