Арторикс - Алимов Игорь Александрович Хольм ван Зайчик 10 стр.


12

Я быстренько, буквально в нескольких словах пересказал шерифу историю падения компании "Арторикс", живописав свои подвиги, пропажу Лиззи, а также героические деяния Леклера. Шерифу все это не очень понравилось, и он мне так прямо и сказал. С его точки зрения, можно было и не горячиться: и дом не ломать, и людей всех подряд не стрелять. "Захватить их живьем, а потом посмотрим…" (конец цитаты). Но раз уж так произошло, ничего не попишешь: домик поломанный – спалить, все трофеи и бумаги – упаковать, держать при себе и никому не отдавать, самому же следовать на вокзал и там – ждать. "А мы уж не задержимся", – пообещал г. шериф. Да и пожалуйста, отвечал я, вот прямо сейчас и пойду на вокзал, а что до людей, то мы стреляли не всех, а через одного, да и кто там люди, а кто – нет, это еще вопрос; и вообще – деяния соответствуют поступившей от начальства, то есть от тебя, Аллен, информации, а информации, считай, вообще никакой не поступило, так что это хорошо, что в Арториксе вообще еще какие-то дома целые остались. И так далее.

Для постороннего уха наш с шерифом разговор был похож на беседу двух умалишенных: г. Дройт изволил периодически вставлять в беседу фразы и словосочетания на древневарварском наречии, перемежая их только ему и мне известными сокращениями. Что понял тот, кто наверняка нас подслушивал, я не решаюсь предположить, но шанс вывихнуть мозги у него определенно имелся, и в этом смысле сердце мое было абсолютно спокойно.

Выслушав все распоряжения начальства, я выстрелил в рацию и навеки вывел ее из строя, а потом покинул помещение, поджигая от зажигалки обои.

Внизу я отцепил от двери пятерых пленных в наручниках и вывел их за пределы забора. Хотелось удостовериться, что пожар выйдет на славу. Нет, ничего – горит и уже не потухнет.

Я повернулся к схваченным.

– Так. Кто из вас робот или что-то в этом роде, подними руку или какое другое место, – потребовал я.

Сбившиеся в кучу пленные молчали. Я извлек из кобуры "слона", взвел курок и внимательно посмотрел на них. Пленные посмотрели на меня.

– Следующий вопрос. Кто хочет сам мне все рассказать?

Среди пленных произошло движение, и вперед выступил один, худосочный, с глупым лицом.

– Э… – произнес он неожиданно тонким голосом. – Сэр, мне хотелось бы… буквально пару слов про роботов…

В это время его сосед ударил худосочного сцепленными в замок скованными руками по голове с такой силой, что голова несчастного чуть совсем не покинула шею. Худосочный рухнул наземь, увлекая за собой прикованных к нему, а агрессор кинулся ко мне, но я спокойно, с одного выстрела, отстрелил ему голову, и он умер. (Если так можно про него сказать. Скорее – перестал функционировать.)

– Есть еще среди вас роботы? – обратился я к трем оставшимся. Те стали отнекиваться.

– Кто хочет дать правдивые показания о преступной деятельности компании "Арторикс"?

Все выразили полное согласие. Тогда я повел пленных прочь от пожара, ибо в доме уже начинали рушиться стены. Отойдя метров на двадцать, я усадил пленных на песочек, спиной к очагу возгорания, сам уселся к ним лицом, револьвер положил на колени, достал штатный диктофон, включил и предложил:

– Ну, прошу вас. Начинайте по очереди. Сначала имя и фамилию, а потом – все, что вам известно. Можно излагать беспорядочно, кашляя и икая.

Но судьбе (или кто тут у них вместе с Вайпером сегодня выполняет роль судьбы) было неугодно, чтобы я узнал хоть что-нибудь уже прямо сейчас, ибо откуда-то из горящего здания раздалась очередь, взметнувшая песок в нескольких сантиметрах от моей задницы, и я мгновенно отпрыгнул за какой-то ящик, но очередь на излете качественно прошила всех троих пленников, и они, кривляясь и булькая, опрокинулись на спины. Я высунулся из-за ящика и пару раз выпалил в огонь, наобум, и ни в кого, конечно, не попал.

– Как это жаль… – пробормотал я, в досаде оглядывая трупы. Теперь оставался лишь "язык" в мешке, но его увез Леклер. – Как жаль…

Конечно, мне было очень любопытно, что это за тип лазает в эпицентре пожара да еще и стреляет оттуда так, что одной очередью снимает троих, но, поборов любопытство, я счел возможным ползком покинуть место боевой славы и отползал до тех пор, пока не оказался на безопасном расстоянии, под прикрытием ближайшего дома. Там я встал, возмущенно отряхнулся, перестегнул у сумки пару лямочек, превратив ее в рюкзак, закинул за спину, сунул "слона" на место и пошел в обход пожара, думая о том, перекинется пламя на соседние здания или нет. По всему выходило, что вряд ли.

На улицах было пустынно. Совсем недавно здесь сновал восхищенный, выпивший народ, а теперь повсюду царило запустение, лишь парили в душном воздухе клочки бумаги. Лавки позакрывались или были попросту брошены. Видно, наше нападение на компанию и мое последующее выступление имели достаточно сильный резонанс, и оставалось надеяться, что жители славного Тумпстауна сейчас пребывают во всеоружии на вокзале или, что еще лучше, взяв с присущей им прямотой на абордаж какой-нибудь поезд, уже едут домой, а не затеяли очищать Арторикс от "разной бандитской сволочи" и не ловят с гиканьем Вайпера и его сообщников. Нехорошо, когда боевые действия идут нескоординированно, это может повлечь за собой ненужное распыление сил и неоправданный расход боеприпасов. В конце концов я и сам, один, с легкостью могу спасти отечество, я просто создан для того, чтобы периодически его спасать. Это, если хотите, мое призвание. Некоторые могут сказать, что мне не дают покоя лавры Юллиуса Тальберга, действительного кавалера Ордена "Спаситель отечества" первой степени, но ведь вы же понимаете, что это не так.

(Кстати, о Юллиусе. О нем ходит много слухов и легенд, и иногда бывает трудно отделить ложь от истины. Рассказывают, например, что он приехал в Тумпстаун в составе багажа Аллена Дика Дройта. Брехня! Не знаю даже, как и прокомментировать такую чушь! Юллиус – тонкий стилист, непременный член "Пен-клуба", лауреат "Букера" за толстую книжку о возрождении эпистолярного жанра ввиду прихода в мир средств электронной коммуникации, он свободно пишет (но по причине природной молчаливости не говорит) на многих европейских и даже азиатских языках, включая сюда и русский (последнее особенно поучительно). Поговаривают также, будто он владеет узелковым письмом, но – чего лично не видел, того не видел. Юллиус стреляет буквально из всего, что способно стрелять, а о дивном по вкусовым качествам и чистоте очистки напитке "Бруно", рецептуру которого, Тальберг хранит в строгой тайне, ходят легенды даже при дворе князя Тамуры. Говорят, что г. шериф, впервые отведав "Бруно", долго молчал, а потом, когда собрался со словами, изрек: "Это ненаучно, но очень вкусно", – однако же от дополнительного стаканчика почему-то отказался. Юллиусу ли ездить в каком-то там багаже! Да, он человек застенчивый и неразговорчивый, зато – эмоциональный и способный к парадоксальным, даже к неожиданным поступкам, чаще всего приводящим именно к спасению отечества. Что есть, то есть. Приведу поучительный пример. Однажды Юллиус понадобился президенту О'Рэйли. Такое иногда бывает. Может, президенту русские письмо прислали – не знаю, что там у О’Рейли вышло. А Тальберг несколько засиделся с Люлю Шоколадкой в винном погребке и явился как был: во фраке, брюках в микроскопическую черно-белую клеточку и спортивной кепке с длинным козырьком, к тому же несколько навеселе, то есть вдребезги пьяный. У президента же, поскольку Юллиус опоздал (он очень долго не мог найти дверь), уже были господа, которые, угрожая оружием и нехорошими, грубыми словами, чего-то домогались от главы государства. Юллиус об этом не подозревал. Вписавшись, наконец, в дверь, он по сложной кривой миновал связанного секретаря, сбил три стула и в последнем усилии подошел к кабинету, где его затуманенному взору открылась картина насилия и шантажа. Другой сказал бы: "Ну ни фига себе!", а может, что и покрепче. Юллиус же промолчал, поскольку ничего из увиденного не понял, хотя все было вполне очевидно. Сильно кренясь на правый бок, он вступил в кабинет. Бандиты с изумлением взирали на него, а Тальберг, скромно вибрируя, стоял себе и ничего не предпринимал. Немая сцена. Те же и Тальберг. Потом он осторожными шажками вышел на середину кабинета, встал на четвереньки, несчастным голосом пронзительно икнул, и его трогательно стошнило. После этого Юллиус удовлетворенно лег на бочок, подобрал длинные ноги и вообще принял позу эмбриона и спокойно заснул. Эта полная глубокого внутреннего лиризма сцена вызвала у бандитов столь сильное сострадание, незаметно перешедшее в глубочайшее раскаяние, что они, прослезясь, освободили президента от пут, извинились перед ним и ушли прочь, унося Юллиуса на руках и покачивая его осторожно, как новорожденного котенка. О'Рэйли тоже всплакнул, учредил специально по этому случаю орден "Спаситель отечества" и наградил им Тальберга, когда тот наконец пришел к себе.)

Я остановился в совершенно пустом баре "Паноптикум" – метрах в двухстах от пожара, где нашел холодильный шкаф на колесиках и в нем – пиво в бутылках (правда, "Саппоро", а не "Асахи"), кресло и относительный покой. Я откупорил бутылку, влил ее в себя и сразу понял, чего мне мучительно не хватало последние два с половиной часа.

Достав из холодильника еще две бутылки, одну я отправил вслед за первой, снова уселся в кресло и закурил сигарку от Леклера. Вылил третью бутылку в подходящий бокал – все же я в баре или где? – положил ноги на бильярдный стол и стал думать. Когда думаешь, уходит особенно много пива, и, чтобы все время не вставать, я подтащил холодильник поближе. А освободившиеся бутылки ставил аккуратно на пол – рядом с креслом.

Ничего путного в голову не шло. По всему выходило, что надо все же двигаться на вокзал, как и порекомендовал г. Дройт.

На шестой бутылке я решил, что пора уже чего-нибудь съесть, поднялся на предмет выяснить, что может предложить бар по этой части и тут же получил чем-то увесистым по затылку. "Н-да. Прямо как в бульварном чтиве…", – успел подумать я, теряя сознание.

13

Сначала я, как водится, ощутил жуткую боль в затылке, но об этом вы можете прочитать в любом романе о частных детективах, где главного героя непременно лупят по башке чем-то тяжелым и притом в самый неподходящий момент, и только потом стал ощущать и прочие части тела. Они все оказались на месте, из чего я сделал вывод, что пока жив. "Ура!" – подумал я. Потом почувствовал, что по моему лицу что-то течет. Оставалось надеяться, что происхождение жидкости благородно.

Я попытался открыть глаза, но увидеть ничего не смог: прямо в лицо мне светила сильнейшая лампа. Попытавшись прикрыть глаза рукой, я убедился, что рука не слушается, так как к чему-то прикреплена. И другая тоже. И ноги зафиксированы. В лицо мне снова плеснули, и тут же знакомый голос пояснил:

– Ваше любимое пиво, милейший господин инспектор. Или вы теперь предпочитаете "Циндао"? Так я вас вполне понимаю, да-да! Или, может, "Саппоро"?

– Тьфу! – плюнул я пивом в сторону лампы. – Зачем же добро переводить? Воды нет, что ли?

– Нет воды! Нету! А пиво – есть. – И лампу отвернули от моего лица.

Я наконец смог оглядеться и обнаружил себя в некоем сводчатом помещении – небольшом, почти квадратном – в деревянном кресле, оборудованном специально для таких бесед: к подлокотникам и ножкам крепились толстые ремни, которые в настоящий момент плотно обнимали мои конечности.

Передо мной стоял стол, на столе – несколько бутылок пива, мое оружие, "слон", сумка, какие-то бумажки, а также мой мобильник – совершенно раскуроченный. За столом в стене виднелась дверь.

А слева от стола сидел на табуреточке Вайпер собственной персоной. Он не улыбался. И смотрел на меня явно недоброжелательно.

– Что же вы поторопились уйти из ресторана? – поинтересовался этот мерзкий тип, пока я молча привыкал к его новому выражению лица.

– Фу, какая у вас морда, Вайпер… – сказал я. – Кстати, вы тоже робот? – На всякий случай я попробовал крепость ремней.

– Кретин, – сообщил мне Вайпер. – Вы, душечка, полновесный, хотя и довольно ловкий кретин… Так что же вы сбежали из ресторанчика? Половое возбуждение застигло? К горячо любимой поспешили? И что – нашли? Нашли любимую?

– Фу, Вайпер, фу два раза! Перестаньте кривляться. Лучше начните снова улыбаться, чтобы не было так заметно, какой вы идиот.

– Ну, извините, – равнодушно сказал Вайпер и врезал мне в челюсть (довольно больно). Потом, полив меня пивом, спросил:

– Ну как?

– Бьете вы хреново. И потом: этак можно что-нибудь мне повредить, например, сломать, а вы, я вижу, настроены не на монолог, а на полноценную беседу, – отвечал я.

– Ничего, ничего, – заверил меня Вайпер, – если зубки заболят, то у нас тут есть прекрасный стоматолог. Как раз для таких случаев. Он вам мигом все зубки удалит. Никогда больше болеть не будут. Или еще что-нибудь отрежет. Лишнее. – Вайпер подошел к столу и нажал на какую-то кнопку.

Открылась дверь и вошел человек в военной форме.

– Бифштекс, – потребовал Вайпер.

Я уже стал думать, что бифштекс будут делать из меня, однако через минуту на столе появилась тарелка с дымящимся и вкусно пахнущим куском мяса в окружении картошки-фри.

– Что-то я проголодался, – пояснил Вайпер, вооружился ножом и вилкой, пододвинул к столу другое кресло, тоже с ремнями, и стал жрать бифштекс. Проголодался он, сволочь. Кушать хочет.

Некоторое время я наслаждался тем, как он чавкает, а потом посоветовал:

– Закрывайте рот, когда жуете.

Вайпер дернулся, замер, вспомнил о моем существовании, развернулся поудобнее и попытался заехать мне ногой в пах, но попал в кресло и ушиб ножку. Поморщился.

– Ничего-ничего, – сказал он и заложил в рот новую порцию мяса. Однако жевал теперь медленно и тихо. Прислушался к конструктивной критике, мерзавец.

– Так как же насчет судьбы? – спросил он, проглотив. – Я не очень вас повредил? Нет? Ничего, да? Язык не прикусили?.. Ну что ж, вернемся к нашим разговорам за едой. Вот вам судьба: вы пьете пиво, потом вспоминаете, что не худо было бы чего-нибудь поесть, встаете и тут – шлеп, бах, трах! Ну не судьба ли?

– Это не судьба, это ваши дурацкие штучки.

– Банально! – он принялся снова пилить мясо. – Банально! Так мог бы ответить этот ваш Юллиус Тальберг, который приехал в Тумпстаун в грузовом контейнере и по природному кретинизму даже не мог рассказать, как там оказался. Вы же мне кажетесь умнее, хотя это – явление временное. Я имею в виду ваше пребывание в этом мире. Если что, мы легко поправим эту ошибку капризной природы. – Вайпер стал пить пиво.

– Если вы не… Хотя… с другой стороны… ваше появление здесь есть судьба, как и пиво в холодильнике бара "Паноптикум"…

– Вы хотите сказать, что поймали меня на пиво?

– Вы поразительно догадливы! В этом и в любом другом баре! Теперь вы видите? – Вайпер, разбрызгивая жир, взмахнул вилкой с насаженным на нее куском мяса. – Вы, душечка (вы позволите мне вас так называть?), человек более или менее умный. Поэтому я вам в последний раз предлагаю присоединиться. Подумайте.

Он доел свой бифштекс и звучно прополоскал рот пивом. Бросил на тарелку вилку и нож.

– В чем это будет выражаться практически и что я с этого буду иметь? – решил на всякий случай поинтересоваться я.

– А-а! – заорал он вдруг и снова заулыбался. – Слышу голос разума. Поэтому не буду отрезать от вас куски и пропускать через мясорубку. Пока – не буду. Пока. Если вы будете правильно себя вести.

Он вскочил и снова нажал кнопку на столе. Я пошевелился в кресле.

– Что? – тут же спросил Вайпер. – Что? Или вы, душечка (я не помню, вы разрешили мне называть вас так или нет?), хотите, чтобы я вас уже отвязал? – Вошел тот же солдат. – Еще бифштекс! Я сегодня что-то голоден, – поделился со мной ценной информацией Вайпер.

Некоторое время он стоял, думая свои дурацкие мысли, потом хлопнул в ладоши, и когда вновь явился покорный солдат с бифштексом, подхватил у него тарелку, и отдал новое распоряжение:

– Модель "би" сюда! Живо!

– Сейчас я вам кое-что покажу! – сказал он, потирая руки с самым пакостным выражением лица. – Сейчас вы кое-что увидите! Если уж и это вас не убедит, тогда не знаю… Придется все же переработать вас на фарш.

В комнату вошла женщина, нет, скорее – девушка. Хрупкая, легкая, среднего роста, с распущенными соломенными волосами, стандартно красивая (я сразу вспомнил куклу Барби) – словом, девушка как девушка. Увидишь – не запомнишь.

– Перед вами, душечка, предпоследний образец нашего творческого гения – модель "би"! Не угодно ли? – Широким жестом пригласил меня к созерцанию Вайпер. – Это, знаете ли, не просто так!

– Ну и что? – пожал я по мере возможности плечами. – Я много девушек видел, но при этом их никто не называл моделями "би". Ну, там, на этом, как его? подиуме – оно конечно, но…

– Наверное, потому, что они и не были такими моделями! – невежливо перебил меня Вайпер. – А вы видите предпоследнее слово нашей робототехники – модель "би". Вам не нравится?

Он повернулся к девушке и махнул рукой. Девушка немедленно начала раздеваться. Через минуту она стояла перед нами совершенно голая.

– Ну что ж, – отметил я, осторожно ощупывая пальцами правой руки трещину, имевшуюся снизу в подлокотнике кресла. Трещина обнаружилась вполне перспективная. – Фигура безупречная.

– Да? – издевательски произнес Вайпер. – А вы такую девочку на ощупь отличите от настоящей? В постели, например? Вы, я знаю, это здорово умеете?

– Намекаете на гостиницу?

– Намекаю!.. Так что?

– У нее кожа, должно быть, как у лягушки, – ответил я надменно. Ремни начинали мне надоедать.

– Подойди, – скомандовал Вайпер девочке Барби.

Барби подошла, тихо шлепая пятками по бетонному полу, и положила мне руку на лоб. Рука была теплая, и в ней бился пульс. Это несколько ошеломило меня.

– Перестаньте валять дурака, Вайпер, – попросил я.

– А! Вы сомневаетесь! – воскликнул он. – Подними господина! – приказал он девушке. Та обхватила кресло и подняла его вместе со мной и держала с минуту на вытянутых руках, пока Вайпер не велел поставить меня на место. Все это время ее лицо находилось прямо у меня перед носом, и я не заметил в нем ни малейшего напряжения.

– Как тебя зовут? – решил я завязать диалог с искусственной девой.

– Мэгги Уилс, – отвечала она с приятной улыбкой.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать три, – был ответ.

– Боже, я думал – восемнадцать.

В ответ на мой изысканный комплимент девушка по имени Мэгги Уилс хихикнула с таким видом, будто на ней было полно одежды. Внимательно оглядев ее еще раз, я сказал:

– Послушайте, Вайпер, а вам не приходило в голову, что люди, совершая физическую работу, иногда при этом потеют? Трюк с креслом прекрасен, но все же…

– Душечка! – Вайпер остановился напротив меня. – Душечка! Вы уже начали на нас работать? Я слышу ценные замечания! Спасибо, спасибо! Вижу, намерения ваши серьезны. – Он махнул Мэгги Уилс, и та, подобрав одежду, удалилась.

– Ну что? – спросил Вайпер. – Как теперь? У нас таких девочек и мальчиков с завтрашнего дня будет все больше и больше. Начинаем серийное производство, знаете ли! Не хотите ли, чтобы такие девочки денно и нощно заботились о вас? – интимно играя бровями, обратился он ко мне.

Назад Дальше