– А вы, любезный князь, утруждайте себя той деятельностью на пользу общества, какой сочтете нужным себя утрудить. Дайте, пожалуйста, способного человека Дэдлибу. И Люлю… Эй, Люлю, ты меня слышишь? Ты тоже отправляйся с господином инспектором… Вы же, господин Леклер, возвращайтесь к вашему табаку, наводите порядок. Я пришлю вам людей. Да извольте готовиться принимать здешние места в опеку: нельзя им больше быть беспризорными… Ну, а ты, Джилли, пока со мной побудешь.
– Что ж, – Тамура поднялся, стуча доспехами, – позвольте откланяться. – Он сделал общий кивок и вышел.
– А тебе не приходило в голову, Аллен, что я тоже… как Шатл? – подойдя к шерифу, тихо поинтересовался я. – Вот Джилли тебе подтвердит, что я собственноручно застрелил несколько своих копий в этом подземелье… Да и тебя там же ухлопал. За компанию. А?
Дройт затруднился с ответом. Люлю тем временем вставлял за пояс любимые метательные ножи.
22
Отель "Блимбур" напоминал гетто после погрома: стены в копоти и в невразумительных надписях, северный угол здания весь разворочен взрывом, перед подъездом – три трупа. Все мужского пола. Осторожно перешагнув через тела, мы с Люлю подошли ко входу.
– Ну и дела! – покрутил головой Люлю Шоколадка, с любопытством разглядывая через стеклянную дверь хаос вещей в холле. – Ладно, пошли… Один черт! – добавил он, выбив ногой, обутой в знаменитый подкованный башмак, стеклянную дверь. Брызнули осколки.
В холле – помимо прочего – в зверских позах лежали два джентльмена в статской одежде: у одного изрядный кухонный нож в горле, у другого топор-колун в спине. Не представляю, кому и зачем здесь мог понадобиться колун, тем более такой – старый и ржавый? Откуда они этот топорик только выискали? На полу валялось кое-какое мелкое стрелковое оружие. Стояла тишина, пахло порохом и разлитым одеколоном.
– Обстановочка, – заметил я. Добавил мечтательно. – И ведь совсем еще недавно я тут стоял с мечом в руках и думал, кого бы порубить в капусту.
– На мечи потянуло? Что так? – обрадовался Люлю, поднимая с полу целую банку "Кока-колы" и открывая ее. – Отлично, Сэм! Просто превосходно! Я знал! Я знал! Ты на верном пути. Я рад! – Он приготовился вылить жидкость в пасть. – Хочешь?
Я отказался.
У двадцать четвертого номера, где мы с Лиззи так мило любовались пальмами, посреди ковровой дорожки лежала знакомая мне девушка в белом передничке, рядом – поднос и две разбитые чашки. Кофе. Девушка была мертва: во лбу у нее зияла маленькая аккуратная дырочка.
– Нехорошо… – осудил неизвестного убийцу Люлю, вытащил из кармана зеленого пиджака огромный клетчатый платок, развернул и накрыл лицо девушки.
В номере царил кавардак. Предметы и мебель валялись в несвойственных, не назначенных им производителем позициях. Ничего интересного и нового не обнаружилось. Лиззи – ни одной – тоже не наблюдалось.
Спустившись обратно вниз, мы обнаружили все же после долгих поисков некоего господина в мятом фраке: господин сидел в шкафу и трясся. Собственно, мы и нашли-то его из-за зубовного лязга, который господин тщетно пытался унять обеими руками. Господин был крайне бледен и боялся – почему-то ему казалось, что мы с Люлю пришли его убивать.
Вылив на господина полсифона воды со стола, мы наконец поняли, что это и есть метрдотель (я его не узнал, так сильно он изменился) и что отель подвергся варварскому нападению вооруженных людей, которые стреляли во всех подряд, но не учли привычек и нравов постояльцев, немедленно с энтузиазмом ввязавшихся в перестрелку. Словом, завязались боевые действия. Нападающие стали брать верх, ибо были одеты в бронежилеты (так сообщил метрдотель. "Знаем мы эти бронежилеты", – заметил Люлю), и пули от них отскакивали. Тогда постояльцы принялись выпрыгивать в окна и разбегаться. Нападающие тоже почему-то отступили. Вот и все.
Оставив в отеле пять солдат, мы с Люлю вернулись в джип. Люлю снял с плеча "Грюндиг", достал из кармана все того же зеленого верблюжьего пиджака диск, вставил его и ткнул пальцем в кнопку. "Грюндиг" мигнул индикаторами, и послышались осторожные звуки. Кто-то в недоумении гладил несмело пальцами клавиши рояля. "Равель", – вновь догадался я, включая зажигание.
И кавалькада наша, взметая песок колесами и гусеницами, отвалила живописных руин, что еще сутки назад называвшихся Арториксом, а ныне более напоминавших давно брошенный поселок бродяг-переселенцев, в который, к тому же, раз сто как следует, с чувством била молния.
И лежал наш путь далек: на поиски Лиззи и Шатла. Для этой цели, решил я, достаточно будет двух танков типа "леопард", взвода солдат десанта, вертолета (он подлетал) да двух джипов: в одном Юллиус Тальберг с Люлю, в другом – я с Тодзио Маэда. Тем более что мы все равно не знаем, где искать, а двигаемся как впотьмах, наугад обшариваем местность.
Господином Маэда нашу экспедицию снабдил светлейший князь Тамура в ответ на указание г. шерифа придать мне опытного человека. Его выбор был как всегда мудр. Тайдзо Тамура – личность в высшей степени государственная и если не занимает никакого правительственного поста, так это просто по собственному нежеланию и по большой занятости мыслями, от которых у светлейшего князя остается очень мало свободного времени. Князь мало говорит и много думает, что в абсолютном большинстве случаев дает ему явное преимущество перед окружающими, чем г. Тамура неизменно и пользуется в том числе и на благо отечества.
Много раз уже г. Тамура подавал президенту и прочим лицам такие дельные советы, что все просто диву давались, и самой гениальной на сегодняшний день его мыслью, как я считаю, является идея клуба самураев. Возник клуб очень давно и насчитывает в своих рядах более трехсот членов, лично преданных князю Тамура и владеющих в совершенстве всякими заковыристыми штучками, вплоть до изящных па с молниеносным выбросом правой ноги вверх под углом сто семьдесят шесть градусов, в девяноста восьми процентах случаев из ста приводящим к безусловному поражению цели. Члены клуба много и упорно тренируются, овладевают разными единоборствами с оружием и без, а также периодически все во главе с князем отправляются на маневры и сжигают пару специально для этого построенных ранчо. Словом, весело и с толком проводят время, совершенствуя тело и укрепляя дух.
Что же до господина Маэда, то это один из приближенных князя Тамура, могучего сложения монголоидный господин, с ног до головы покрытый татуировкой – как якудза. Впрочем, кто знает… О прошлом Маэда мне мало известно, да я и не настолько любопытен. А вот в исключительности деловых качеств Тодзио я не раз имел возможность убедиться.
Как-то я застал его на рынке в Ист-энде, где сей господин, для устрашения раздевшись до фундоси – это такие японские подштанники, совмещенные с трусами – сражался двумя мечами с толпой местной шантрапы. Суть инцидента была как всегда проста: Маэда наступил кому-то из них на ногу и перед ним не извинились. Конечно, Маэда мог спустить столь мелкую наглость и даже собирался это сделать, но наступленный стал ругаться скверными словами и поминать личность Тодзио. За что тут же расплатился ушами (Маэда обрезал ему их его же собственным ножом, который наступленный по незнанию выхватил и некстати стал им размахивать). Я-то, собственно, появился там по вызову из местного полицейского участка, откуда попросили срочно сообщить о происходящем князю Тамура, "а то он тут всех перережет, а кого же мы будем потом ловить?" Вопрос был логичным, и перспектива открывалась серьезная, промедление было чревато последствиями, так что помчался.
Когда я прибыл, конфликт уже очень разросся. Господин Маэда, поражая собравшихся игрой мускулов, блеском клинков, красками татуировки и высотой прыжков, уже отделил десять голов от десяти туловищ, изрубил в щепы три прилавка и почти загнал всех противников под большой навес, столбы которого намеревался потом подрубить. Непосредственно в момент моего появления, Маэда отражал мечами выстрелы трех врагов, прыгая по трем другим и не давая им тем самым подняться, а также попутно избивая ногами еще какое-то число уже обезоруженных, но еще не покорившихся нахалов. Остальные стояли в изумлении под навесом – это их и спасало, ибо господин Маэда никогда не пользуется слабостью противника, даже если эта слабость вызвана таким чувством, как уважение к его, г. Маэда, достоинствам… Окончилось все хорошо, как вы сами понимаете: я спас мелкую преступность Ист-энда от дальнейшего разрубления, пригласив Тодзио на кружку пива в ближайшую забегаловку.
По моей мысли наша экспедиция должна была обшарить окрестности Арторикса на предмет составления представления (молодец, здорово сказал! это я умею!) о том, где можно искать пропавших. Где вообще имеет смысл их искать. Поэтому для начала мы сделали вокруг города довольно широкий круг, но ничего достойного внимания при этом не заметили. Потом я поделил отряд на два – один поручил Люлю, другой повел сам, взяв в компанию господина Маэда – и мы разъехались в разные стороны вдоль побережья.
Через час пути по нескончаемому песку вдоль кромки моря, когда я уже выпил пять бутылок пива и выбросил пустую тару в пустыню, молчавший до сих пор Маэда ткнул меня в бок и простер палец куда-то вглубь берега.
– Лес, – изрек он.
"У него солнечный удар. Напекло голову. Бывает", – сочувственно подумал я, однако, посмотрев в указанном направлении, действительно увидел на горизонте некую зеленую кайму и убедился, что солнечный удар у нас обоих. Или это мираж.
– Так, – сказал я, нажимая на тормоз. – И что вы по этому поводу думаете?
Маэда пожал плечами.
– Затруднит поиски, – сказал он. – Но ехать надо.
– А если лес большой? Нас мало.
– Срубим, – снова пожал плечами Маэда.
– Да? – я взялся за мобильник. – Люлю, а Люлю! Ты слышишь меня?
В ответ донеслись какие-то автоматные очереди и взрывы, а потом веселый голос Люлю ответил:
– Да, Сэм, я тебя слушаю!
– Что у вас так шумно?
– Наткнулись на каких-то ненормальных. Они зарылись в песок и стреляют в нас. Я послал Юлли обойти их сзади… – Снова выстрелы, потом боевой клич и тишина. – Во! Он зашел к ним в тыл!.. Ага, вижу: идет и ведет троих. А у тебя что?
– Мы нашли лес.
– Что-что? Лес? Откуда в этих местах лес? Брось!.. Юлли, ты когда-нибудь слышал о том, что в пустыне растет лес? Сэм, Юллиус ни о чем таком и знать не знает!
– Ну если уж Юллиус не знает… Трудно спорить с такой аргументацией. Значит мы с Маэда оба свихнулись? Говорю тебе: вижу лес и все. И Маэда его видит. Если у тебя ничего интересного больше нет, то бери этих типов и давай сюда вместе со всей техникой. Лес большой, а нас – мало.
– Ладно!
– Да, Люлю, ты по дороге расспроси этих, захваченных, что они знают о здешних лесах, и перезвони мне. Включаю маяк.
Маэда, неотрывно изучавший лес в бинокль, изрек:
– Мне этот лес не нравится.
Солдатики слезли с танка и уселись на песок пить кофе. Я предложил Маэда пива.
Минут через пятнадцать на связь вышел Люлю.
– Сэмивэл, тут один тип утверждает, что этот лес – местная достопримечательность и называется Лес Рептилий.
– Очень мило со стороны леса, что он так называется, – заметил я.
– Да, и Юлли тоже так считает. Но этот тип еще выдал, будто в том лесу водятся, как он их называет, игуанодоны и, извини, пожалуйста, птеродактили, а также всякая прочая доисторическая живность.
– Постреляем, – меланхолически вставил Маэда.
– Ты сильно этого типа по голове ударил? – спросил я. – Может, ты ему основной мозг повредил?
– Если бы там было, что повреждать, я сделал бы это с радостью! Я бил в спинной. Юллиус, правда, ему уши обрезал…Ты считаешь, что мозг у него мог быть в ушах? – заинтересованно спросил Люлю.
– Люлю, прекрати, пожалуйста, мне голову морочить. Я тебя серьезно спрашиваю, этому человеку можно верить? Он не бредит?
– А кто его знает!.. В общем, он категорически заявляет, что в том лесу много всяких кусючих тварей, что они там друг друга едят и нас отхавают. В тот лес никто поэтому не ходит. Отличный лес, а?
– М-да… Ладно, жду вас с нетерпением. – Я отключился и посмотрел на Маэда. Тот полировал меч.
– Подождем, – сказал он. – Потом они поедут, а мы полетим. – Маэда кивнул на "Кобру", сидевшую в ста метрах от нас. – Сверху виднее.
Люлю прибыл через час двадцать. За это время я успел связаться с Леклером, который, как местный житель, подтвердил, что такой лес действительно имеет место, что лес довольно обширный, что в лесу живут срамного вида твари, иногда – довольно здоровые такие, и что лично он туда охотиться не ходит, – отчасти потому, что опасно, отчасти потому, что просто далеко. И нам не особенно советует.
Я достал новую сигару.
Маэда полировал меч.
23
Знаете, кстати, почему в Тумпстауне ни в коем случае не строят бетонных блочных домов? Всему причиной один прискорбный случай, коему я лично стал свидетелем.
Было это в то славное и бесконечно далекое время, когда компания "Шэлд" еще только начинала охватывать своими экономическими щупальцами хилую тумпстаунскую промышленность, и к нам стали приезжать всякие люди на предмет поработать на "Шэлд", в результате чего в городе вдруг ощутился некоторый недостаток благоустроенной жилой площади. Первым это заметил, как ни странно, Юллиус Тальберг, в то время увлекавшийся сирийскими хомяками, но на "Шэлд" никогда не работавший. Хомяков у Юлли развелось до такой степени предостаточно, что городская квартира уже не вмещала всех грызунов, и Юллиус задумался над проблемой, где и как жить. А просто передушить хомяков ему в голову не приходило.
Впрочем, может, я что-то путаю, но так или иначе, группа неудовлетворенных граждан с плакатами в руках сгрудилась в толпу – в этой толпе я точно видел Тальберга, правда, без плаката – и обратилась к деловым кругам города с воззванием сделать жизнь лучше, краше и веселее, и через некоторое время некто Бунюэль Эддер взялся за дело жилищного обустройства. Он создал акционерное общество "Счастливый Тумпстаун", выпустил ценные бумаги, и эти бумаги, подстегиваемые стремительно размножающимися хомяками Юллиуса Тальберга, быстро полезли вверх в цене. Эддер гарантировал феноменально короткие сроки строительства при соблюдении высокого уровня комфортности, что тоже вызвало определенный интерес.
Лично мне все это с самого начала не нравилось, мне виделся тут какой-то подвох, и я предложил Юллиусу шить из хомяков шубы и отправлять их для сбыта в Америку, где наверняка найдется любитель такого экзотического товара, притом – не один. Бравый Юллиус тут же последовал моему совету, но Эддера остановить было уже нельзя.
На окраине Чайна-тауна как грибы после дождя стали расти бетонные четырехэтажные коробки. Никаких формальных поводов для вставления палок в колеса Эддеру (а так хотелось: и палок хватало, и руки чесались!) я не имел, и почему был настроен против его строительства, тоже не мог понять (ну бывает так, вы знаете, когда – ощущать ощущаешь, а объяснить, в чем загвоздка, – ну никак), а потому осмотрел кипящее строительство, кинул в него пустой бутылкой из-под пива, повернулся и ушел восвояси…
Вновь Эддер-сити я посетил недели через три. Там уже стоял десяток готовых домов, и вокруг них царило радующее глаз благоустройство. В окнах виднелись занавесочки. Присутствовавшие здесь заведения типа баров и рестораций убедили меня в серьезности намерений Эддера и стойкое ощущение неправильности происходящего немного притупилось.
Проходя мимо мебельного магазина, я услышал доносящиеся оттуда странные звуки и заглянул внутрь. Обширный, залитый светом зал был уставлен мебелью всех сортов, калибров, фасонов и расценок, странные же звуки – скрипы, бряканье и шипение – неслись из правого угла, где располагались кровати, диваны и прочие ложа. На виду у обомлевшего хозяина магазина по трем гигантским сексодромам сосредоточенно прыгал на заднице некий худощавый джентльмен в джинсах и в умилительно ковбойской рубахе. Он усиленно вонзал свой мускулистый зад в мягкое лоно тахты, ловил настороженным ухом исторгаемый звук и взлетал, подкинутый, чтобы приземлиться на соседнем ложе. Вид у него был такой, какой бывает у человека, занятого делом, за которое ему не зря платят немалые деньги.
Заинтересованный, я приблизился.
Джинсовый джентльмен в это время как раз закончил свои батутные упражнения, критически осмотрел обпрыганную мебель и обернулся к погруженному в изумление хозяину с таким видом, будто тот и впрямь должен был оплатить ему прыжки.
– М-да, – изрек прыгучий. – А поскрипастее у вас нет?
Хозяин проблеял что-то нечленораздельное и усиленно замахал руками. Тогда я представился и спросил у господина, какого черта он тут распрыгался.
– Да понимаете, – скупо заулыбался тот, – мы с женой купили третий этаж вон в том доме, а на четвертый, над нами, въехал Боб Литтэр со своей супружницей. Они привезли с ранчо старую кровать. Еще деда его кровать-то! А бетон, он, гад, тонкий… Так вот, как Боб с женой надумают того, – прыгун интимно заиграл бровями, – так мы с Анни всю ночь из-за этого скрипа сосредоточиться не можем… Такое дело! – подмигнул он мне. – А Питер Гобкин со второго этажа надо мной смеется. Вот я и решил завести кровать со скрипом, чтоб ему неповадно было.
Вникнув в подробности сексуальной жизни вновь возникающего района города, я пришел в дикий ужас от перспектив ее развития. Вы только представьте: в ночной тишине первой начинает функционировать кровать на четвертом этаже, ей вторит третий этаж, потом – второй, и, наконец, первый. И так десять, двадцать домов! Со временем появится фирма по изготовлению кроватей с фигурными скрипами, со всякими там динамиками, усилителями, синтезаторами. Воображение тумпстаунских бизнесменов неминуемо коснется звукозаписи, и скрипами, записанными на разные носители, заполнятся ларьки и магазины. Верхом сексуальности станет семейное прослушивание особо изощренных скрипов. Не исключено, что придется принять специальный указ, запрещающий торговлю записями скрипов порнографического характера. Далее – пресса. Появятся два-три постоянных журнала вроде "Скрипи с нами", "Мы и наши скрипы", "Рахиминистический скрип" (или: "Скрип рахиминизма", что еще круче), потом кино – "Скрип-1", "Скрип-2", "По ком скрипит моя кровать", "Основной скрип", "Кровавый скрип"… Стоп, стоп! Такого глобального разврата я допустить, конечно, не мог, и тут же доложил обо всем г. шерифу в красках и с жестами, а тот изыскал в нашем обширном уголовном кодексе подходящую статью (или быстро дописал ее, что практически одно и то же) и распорядился на основании сей статьи прекратить деятельность "Счастливого Тумпстауна" и наложить арест на их счет в банке.
…Но я несколько заболтался. А дальше было вот что: еще раз надавав по мордам схваченным, Люлю вынудил их повторить свои показания относительно загадочного леса, наполненного всякими реликтами – показания подтвердились, только к перечню тварей добавился какой-то загадочный "охрененный оглоед с рогами" – после чего все трое за ненадобностью были выброшены на песок и побежали прочь. Люлю, немного помедлив, с отвращением на лице бросил вслед отпущенным их уши.
Мы с Маэда погрузились в вертолет, а Люлю, Тальберг и танки с солдатами, вздымая пески, ринулись в сторону леса.
Люлю со своей техникой вторгся в зеленую кромку, деревья задергали своими кронами, а некоторые даже стали падать. Путь Люлю ясно обозначился на зеленом поле.
Мы легко оставили его позади. Чтобы лучше видеть, я велел пилоту снизиться, отодвинул дверь, и мы с Маэда высунулись наружу.