Когда он разговаривал с Алексеем в "каптерке" мадам Галкиной, тот, правда, ни разу не сказал, что прибыл вместе с Рахубой, но это как бы само собой разумелось, объясняя и его уверенную повадку, и тот странный эпизод с браунингом, о котором своему шефу подробно доложил Микоша. Теперь все это приобретало совсем иную окраску в глазах Шаворского.
- Откуда он взялся, этот парень? Кто такой?
- Бывший деникинец, - сказал Рахуба. - Настоящая фамилия - Василенко, вольноопределяющийся первого симферопольского полка. Окончил гимназию. По всем статьям подходящий человек.
- А на подпольной работе давно?
- Нет, кажется, недавно. Но парень с мозгами.
- Недавно… -повторил Шаворский и острыми желтыми зубами прикусил верхнюю губу, - Странно, очень странно…
- Что вам показалось странным?
- На подпольной работе недавно, а ухватки у него вполне профессиональные.
- В чем это выразилось?
- Да так, знаете… С моими боевиками разговаривал свысока. Когда те спросили пароль, отказался отвечать: подавайте, мол, кого-нибудь постарше. Пистолет им свой швырнул… Словом, что называется, за горло взял Да и я так понял, что он приехал вместе с вами.
- Он сам так сказал?
- Нет, прямо не говорил, но это следовало из его поведения. Да знай я…
Рахуба неожиданно засмеялся беззвучным вздрагивающим смешком.
- Вот именно, - проговорил он, - знай вы, что он обыкновенный посредник, а тем более недавно завербованный, вы бы ему такую проверочку устроили - не дай бог! А мне каждая минута была дорога. Нет, парень не промах! И для этого не надо быть профессионалом, достаточно голову на плечах иметь… Впрочем, - добавил Рахуба, видя, что доводы его не подействовали и что-то продолжает тревожить бывшего контрразведчика, - испытать и сейчас не поздно. Я и сам считаю, что лишняя проверка не повредит.
- Так и придется сделать, - холодно сказал Шаворский. - Оптимизма вашего, господин полковник, не разделяю. У нас слишком тяжелый опыт общения с чрезвычайкой: три провала за одну только последнюю неделю.
- Пожалуйста, - согласился Рахуба, - не возражаю.
Когда через полчаса Шаворский вышел из каморки, Алексей, Микоша и Золотаренко мирно беседовали, сидя за кухонным столом. Микоша жаловался на боли в печени, возникшие "по причине перебора в смысле выпивки", и с интересом выслушивал советы Золотаренко и Алексея. Он уже успел вернуть Алексею браунинг и проникнуться уважением к его познаниям по части медицины.
- Пошли, - сказал ему Шаворский, - скоро рассветет. - И дружески улыбнулся Алексею: -До завтра.
За дверью Микоша проговорил негромко, но, видимо, с расчетом, чтобы Алексей услышал:
- А мужик-то оказался ничего, простой…
Шаворский ему не ответил.
ПРОВЕРКА
Весь следующий день Рахуба был чем-то озабочен. Казалось, он чего-то ждал. Золотаренко и Алексею было приказано никуда из дому не отлучаться.
Рахубе заметно полегчало, он уже мог самостоятельно передвигаться по кухне. Жене Золотаренко он дал денег и послал на рынок, велев купить "что-нибудь посъедобнее". Она принесла связку скумбрии, три плитки жмыха и тонкий ломтик свиного сала.
- Довели Россию комиссары, - хмыкнув, сказал Рахуба, - скоро собственные локти будут глодать!…
Обедали вместе на кухне. Рахуба дотошно расспрашивал Алексея о его пребывании в банде братьев Смагиных.
Алексей отвечал без запинки: историю банды он знал хорошо. Даже слишком…
Полтора года назад он сам разрабатывал план ее уничтожения и сам же проводил на эту операцию тоненькую девушку со строгими глазами - единственную девушку, которую любил. Маруся Королева, девятнадцатилетняя чекистка, была зарублена бандитами в деревне Белая Криница на Херсонщине. Там и похоронили Марусю па степном взгорье, и смерть ее непреходящей горечью утраты выделяла в памяти Алексея эту операцию среди десятков других, в которых ему довелось участвовать…
После обеда Рахуба убрался в каморку и не вылезал до вечера. Когда стемнело, позвал Алексея.
- Что-то неладно, - сказал он. - Шаворский еще днем должен был прийти или прислать кого-нибудь.
Он помолчал, пожевал губами и неуверенно, будто ожидая совета, проговорил:
- Не знаю, что думать. Не случилось ли чего?…
- Может, сходить разведать? - предложил Алексей, чувствуя, что именно этого предложения ждет от него Рахуба.
- Куда ты пойдешь?
- Куда скажете…
Рахуба потер вертикальную складку на лбу, искоса взглянул на Алексея и, насупив брови, потушил острый испытующий блеск в глазах.
- Черт его душу ведает! С одной стороны… Хотя сидеть здесь и ждать у моря погоды тоже не слишком умно. Пожалуй, и правда, сходи выясни, что там такое.
- Куда?
- На Новобазарную, куда же еще… Только смотри, как бы хвост не прицепился. Подожди, - остановил он направившегося к двери Алексея, - не задерживайся там. Узнаешь - сразу назад. Сколько тебе времени надо?
- За час обернусь.
Рахуба достал часы.
- Без четверти десять, - сказал он. - Буду ждать два часа. Потом уйду…
- Ладно.
Над городом висели тучи. Воздух был душен, сжат, (пропитан ароматом сирени и цветущего каштана. Когда Алексей подходил к Новобазарной, посеял мелкий дождик. Пресный запах смоченной пыли заглушил все другие запахи, и улицы наполнила чуткая, шелестящая дождем тишина.
…Алексей постучал в оконную раму. Никто не отозвался. Окна мадам Галкиной были изнутри заложены ставнями. Алексей подождал и стукнул еще раз, посильнее. И снова ни звука в ответ.
"Может, они в каптерке?" - подумал он.
Нащупывая ногами ступени, спустился с крыльца, подошел к воротам. Они были заперты. Крепкие дубовые створки вплотную пригнаны к подворотне-ни сверху, ни снизу не пролезть. А стучать нельзя: еще соседей перебудишь.
Он попытался вспомнить, каков из себя двор. Насколько удалось разглядеть вчера ночью, между флигелями находилась какая-то изгородь. Значит, должен быть подход с соседней улицы, через смежные дворы.
Он отошел от ворот и направился к перекрестку. Миновал дом номер шесть, еще дом и вдруг замер на месте: на углу, перегораживая тротуар, чернели две мужские фигуры. Обманутый темнотой, Алексей заметил их слишком поздно, когда до незнакомцев оставалось всего пять-шесть метров.
- Стой! - сказали ему. - Не шевелиться! Кто такой?
На одном из мужчин была кожанка: тусклый блик лоснился на его рукаве, ломаясь у локтевого сгиба, и в первый момент Алексей подумал: "Наши! Чекисты!…"
Тотчас же мысли вихрем закружились у него в голове: почему они здесь?… что случилось? … неужели Оловянников еще каким-то путем обнаружил явку мадам Галкиной и уже ликвидировал ее? Зачем?! Теперь все, что с таким трудом удалось сделать: влезть в доверие к Рахубе, найти явки, прилепиться к Шаворскому, стоять на самом пороге большого контрреволюционного подполья, - все летит к дьяволу! Вот тебе и Оловянников- "легендарный оперативник"! Да и засада какая-то неумная: почему на улице, почему не в квартире?…
- Кто такой, я спрашиваю? - повторил мужчина в кожанке.
- Да вы сами-то кто? - угрюмо отозвался Алексей.
- Чека, попрошу документы!
Слепящий луч электрического фонарика уперся в лицо Алексею, он невольно прикрылся ладонью.
- Эге, - проговорил один из стоявших перед ним людей, - так я его уже видел! Это ж наш! Шо ты тут ходишь, хлопче?…
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не было сказано этих слов. Алексей, возможно, назвал бы себя: все в нем кипело от досады на Оловянникова. Теперь же его точно ударило: "Провокация!…"
В Одессе его знали только три чекиста: Инокентьев, Оловянников и тот, что однажды приезжал к Синесвитенко, - Царев. Никого из них здесь не было.
"Липа!…" - мелькнуло в голове.
В одно мгновение ему припомнились и убегающий взгляд Рахубы, и сладенькая прощальная улыбочка Шаворского, и стало понятно, почему так глух и неприветлив дом мадам Галкиной: встреча на углу была специально подстроена!
"А, гады! Ну, ужо вам!…"
Еще в Херсоне на пару со своим лучшим дружком Федей Фоминым под руководством следователя угрозыска Петра Константиновича Буркашина, бывшего матроса и циркового борца, постигал Алексей хитрые премудрости известной японской борьбы "джиу-джитсу". В сложных перипетиях чекистской работы у него было достаточно случаев проверить и отточить на практике усвоенные от Буркашина приемы.
Брызнув стеклом, фонарь врезался в стену, рука, державшая его, повисла плетью, а бандит, утробно икнув, повалился на тротуар, сбитый жестоким ударом под ложечку.
Боясь промахнуться во мраке, Алексей только отшиб второго бандита плечом и бросился бежать вдоль улицы.
- Стой! - заорали сзади. - Стреляю!…
Алексей бежал пригнувшись, резко менял направление, ждал выстрелов. Чувствуя, что оторвался от преследователей, он выдернул браунинг и трижды выпалил назад, беря прицел чуть выше чем следовало: где-то в глубине души у него все-таки копошилось сомнение - вдруг ошибся, вдруг это действительно свои?…
Но ответных выстрелов не было, и это лишний раз подтверждало правильность его догадки: чекисты непременно стреляли бы.
Отбежав еще немного, он прижался к стене, перевел дух и прислушался. Никто его не преследовал. Вспугнутая выстрелами тишина стала, казалось, еще глубже. Только усилившийся дождь четко барабанил по водосточным трубам.
Отдышавшись, Алексей зашагал к Новому базару. Его еще немного трясло от волнения.
"Комедию устроили, - думал он. - Хорошо, что не назвал себя, урок будет на следующий раз!… Ну что ж, проверили…"
Он с удовольствием вспомнил, как икнул, будто хрюкнул, сбитый им бандит. Удачно получилось, Буркашин был бы доволен!…
На его лихорадочный стук открыл Золотаренко.
- Ты что?… - испуганно спросил он.
Встрепанный, мокрый до нитки, Алексей, не отвечая, прошмыгнул в кухню.
Рахуба сидел за столом, одетый как для вывода на улащу, но в одном сапоге.
Алексей проговорил, тяжело дыша:
- Собирайтесь! Надо уходить: на Новобазарной засада!
Рахуба, бледнея, поднялся со стула, стрельнул глазами на завешенное окно.
- Не ори! Сядь!
Алексей опустился на табурет.
- Прихожу на Новобазарную - у Галкиной заперто, никто не отзывается… Ворота на замке… Хотел через соседний двор пролезть, на углу стоят двое: "Документы, чека!…"
- Ну и что?
- Что! Едва отбился! Думал, ноги не унесу! Собирайтесь, пошли отсюда, надо другое место искать!
- Погоди!…
Вздернув подбородок, Рахуба к чему-то прислушивался.
С парадного хода стучали. Алексей вскочил:
- Они!…
- Тихо! - оборвал его Рахуба. - Слушай!…
С минуту они затаив дыхание ждали следующего стука. Бледный, ничего не понимающий Золотаренко мял пальцами воротник рубахи.
Постучали снова. Стук был условный: четыре удара.
- Открой! - приказал Рахуба Золотаренко.
Тот покосился на Алексея, зачем-то застегнул "а все пуговицы ворот и пошел открывать. Было слышно, как да снял запоры, потом раздались негромкие голоса, и в кухню вошел Шаворский. За ним - усатый темнолицый мужик в коричневой кожанке. Золотаренко был последним.
- Вечер добрый, - сказал Шаворский, улыбаясь и оглядывая присутствующих. - Вы чего такие взъерошенные? Здравствуй, герой! - повернулся он к Алексею. - Ты, говорят, с чекистами пострелялся?
- Вы откуда знаете?!
- Да уж знаю! Такую стрельбу поднял - беда!
- Даже стрельба была? - спросил Рахуба, усмешливо поглядывая на Алексея.
- Еще какая! Весь город всполошил! Благо еще никого не угробил.
- Чего ж хорошего! - проговорил Алексей. - Сейчас они сюда явятся.
- Уже явились! - весело сказал Шаворский. - Можешь познакомиться, - он указал на усатого мужика, который исподлобья разглядывал Алексея, - Варфоломей Гиря, главный "чекист"! А второго-таки уложил! Засадил ему, понимаете, кулаком в брюхо, - пояснил Шаворский Рахубе, - он и сейчас, я думаю, отдышаться не может!
- За неделю не отблюется, - угрюмо заметил Варфоломей Гиря. - У Стасюка нутро слабое.
До Алексея, казалось, только теперь начало доходить истинное положение вещей.
- Выходит, это вы мне такую штуку подстроили? - хмурясь, промолвил он.
- Мы, - подтвердил Шаворский и хлопнул его по спине. - Хотели посмотреть, на что ты годишься. И обижаться нечего, новых людей мы еще и не так проверяем!
Алексей в сердцах сплюнул в угол и сказал зло и вполне искренне:
- Жаль, что не укокошил ни одного! Запомнилась бы вам эта проверочка!…
Шаворский взглянул на смеющегося Рахубу и едва заметно пожал плечами, как бы говоря: "Ваша взяла".
И Алексей понял, что теперь все в порядке: "племянник" Золотаренко выдержал последнее испытание.
ОТЪЕЗД РАХУБЫ
Рахуба перебрался в каморку. Последовавший затем разговор между "им и Шаворским состоялся уже в присутствии Алексея и полностью вознаградил его за долготерпение.
Прежде всего он узнал, что Шаворский назначил свидание кому-то из "Всеукраинского повстанкома". Свидание должно состояться в воскресенье утром, то есть через три дня.
О там, что одесские белогвардейцы стремятся к блокировке с петлюровцами, Алексей уже знал от Инокентьева Но о каком "Всеукраинском повстанкоме" шла речь?…
С осени прошлого года, после разгрома Петлюры, когда глава пресловутой Директории с остатками своей "жовто-блакитной" армии удрал в Польшу, на Украине наступило затишье. Всю зиму не было слышно ни о каких повстанкомах. Выступления мелких банд, рассеянных по республике, легко подавлялись отрядами ЧОНа. И уже кое-кто в ЧК был склонен расценивать это как доказательство полного банкротства петлюровского бандитизма. Но люди поопытней не торопились с выводами. Весна покажет, говорили они. Зима с ее метелями, гололедом и бескормицей для лошадей - неподходящее время для бандитов.
И весна показала… Едва сошел снег, проклюнулись первые "жовто-блакитные" ростки, и ядовитый этот сорняк начал быстро разрастаться в черных кулацких районах, где Советская власть не успела еще твердо встать на ноги. Снова загремели по перелескам бандитские обрезы, на свежих пашнях отпечатались следы неизвестных конных отрядов, и в степных балках, хуторах, на дорогах крестьяне стали находить растерзанные трупы комбедовцев и демобилизованных красноармейцев. Там разграбили потребительскую лавку, там обстреляли продотряд, там вырезали семью председателя ревкома, а самого повесили за ноги на ветле за околицей…
Отряды ЧОНа не имели теперь ни дня покоя. Они истребляли небольшие шайки, рассеивали банды покрупнее. Но рассеянные банды снова превращались в шайки, а шайки сливались в банды. Это была мелкая, Кропотливая война, без внушительных побед и ощутимых поражений, одинаково изнурительная для обеих сторон. С каждым днем она становилась все труднее и ожесточеннее.
Разгорались очаги бандитизма и в опасной близости от Одессы. За Балтой свирепствовал атаман Заболотный, в Бирзулинском районе поднялся атаман Гулий, в соседней Подолии вовсю разгулялся атаман Палий.
ОГЧК уже имела данные о том, что кое-кто из них налаживает связь с закордонным петлюровским штабом, но о создании единого центра сведений пока не было.
Понятно, отчего так насторожился Алексей при упоминании о "Всеукраинском повстанкоме".
Что за повстанком? Где он? Кто им руководит? Давно ли существует?… Это были вопросы необычайной важности, от которых, возможно, зависело, быть новой войне или не быть…
- Жаль, что я не узнаю результатов ваших переговоров, - сказал Рахуба. - Следовало назначить свидание хотя бы на завтра.
- К сожалению, повстанкомовец будет здесь только через два дня. Может быть, вам стоит задержаться?
- Невозможно. Шаланда придет завтра ночью. Вы сможете укрыть ее на двое суток?
- Очень трудно.
- Вот видите. - Рахуба озабоченно посмотрел на Алексея, подумал и сказал: - Придется сделать следующим образом: на свидание возьмите с собой Михайленко. Представьте его как нашего связного. В течение недели мы постараемся кого-нибудь прислать. Михайленко передаст ему содержание вашей беседы н все, что вы найдете нужным сообщить нам…
Алексей с волнением ждал, что ответит Шаворский. Тот коротко дернул плечом:
- Пусть так, вам виднее.
- Надо кличку ему придумать. - Рахуба оценивающе взглянул на Алексея, задержался взглядом на его бледно-желтых, выгоревших на солнце волосах. - Допустим, Седой. Подходит?
- Седой так Седой, - сказал Алексей.
Стать связным Рахубы, передаточным звеном между "Союзом освобождения России" и одесскими заговорщиками, - да о лучшем он и мечтать не мог!…
Затем договорились о подробностях завтрашнего отъезда Рахубы, и Шаворский ушел, предупредив Алексея, что будет ждать его в воскресенье утром на Новобазарной.
Рахуба велел затворить дверь плотнее и сесть ближе.
- Ты понимаешь, какую роль я тебе уготовил? Через тебя будет проходить "линия на закордон"! Слушай, введу немного в курс дела. Почти все европейские державы готовят вторжение в Россию. Наша задача подготовить им успех, зад большевикам подпалить. Кто, по-твоему, способен на это здесь, на Украине?
- Петлюровцы, что ли?
- Вот именно, петлюровцы. Поэтому мы стремимся заставить их действовать по нашей указке…
Алексей с сомнением покачал головой:
- Нелегкое дело! Перевидал я их на своем веку. Они ведь "щирые", за самостийную Украину. Мы для них тоже москали.
- А нам на их симпатии… - Рахуба добавил грязное слово. - Дай срок, пропишем им такую самостийность - устанут почесываться! Но, пока суд да дело, их необходимо использовать, хотят они того или не хотят!
- Да много ли с них толку? - заметил Алексей, желая навести разговор на упомянутый Шаворским повстанком. - Расползлись, как муравьи, каждый в сторонке покусывает.
- Ошибаешься! Есть уже по крайней мере две большие петлюровские организации, и с представителем одной из них вы как раз должны встретиться в воскресенье. Называется она "Всеукраинский повстанком", запомни. Постарайтесь наладить с ними постоянную связь и договориться о взаимодействии. Если это получится, успех обеспечен! Главное сейчас - усилить повстанческое движение. И тогда большевикам крышка! Советская власть сама себя изживет. Хозяйственного опыта у большевиков нет. Они и в мирной обстановке не могут ничего организовать, а при сложностях внутреннего порядка они спасуют! Они опустят руки! Только не дать угаснуть огню! Они не сдюжат!… - Он хватал Алексея за рукав, горячо дышал ему в лицо гнилостным запахом изо рта.
И этого человека Алексей должен был завтра сам переправить за границу!…
- Ты с шифровкой знаком? - спросил Рахуба.
- Нет, не приходилось.
- Сейчас займемся. Возьми у Золотаренко бумагу и чернила…
…Когда Рахуба уснул, Алексей в комнате Золотаренко написал Инокентьеву записку:
"Дядя сегодня уезжает с Большого Фонтана. Считаю, пусть едет. Сообщите, где встретимся: много новостей".
Утром Золотаренко по пути на базар (жена его сказалась больной) доставил записку по адресу. Ответ принес на словах: "Пускай едет. Встретимся послезавтра утром, где всегда".