– Не угадал. Дома была пять минут, переоделась. Стала похожа на редкостную строгую деловую стерву и поехала на Большую Никитскую, 80, квартира 94. Поторчала там немного. После чего пошла в ближайший бар пить пиво. Затем направилась к тебе. Близко подходить я не решился, но глаза у нее, как мне показалось, были на мокром месте.
– Ладно, раз лились слезы, сейчас приеду.
* * *
"Клиент дозрел", это Гуров понял сразу, как только увидел лицо Надежды. Зрачки дергались, выдавая нешуточное нервное напряжение.
– Вы случайно не меня хотели видеть? – осведомился Гуров, подойдя к Поллудневой.
– Вас, – тихо ответила она, опустив глаза.
– Что-то случилось?
Они стояли на улице – не лучшее место для серьезного разговора.
Она закивала, поднесла к лицу платочек и заплакала. Лев Иванович убрал ее руки от лица и, стараясь заглянуть в глаза, спросил:
– Что произошло?
– Нелли, – простонала Надя, – Нелли убили. Я больше так не могу.
Он повел ее к машине.
– Я не хочу туда ехать.
– Придется. Раз уж пришли за помощью, – Гуров подтолкнул Надежду Алексеевну к машине. – Большая Никитская, дом восемьдесят, – назвал адрес водителю Лев Иванович.
– Откуда вы знаете, вы следили за мной? – удивилась она.
– Жизнь полна неожиданностей, – полуфилософски ответил ей Гуров. – Ты видела труп?
– Да. Ее застрелили. Прямо в сердце.
Она снова заплакала.
– Почему ты пришла, боишься, что с тобой будет то же самое?
Она принялась реветь в голос. Гуров не успокаивал ее – пусть проплачется.
Вскоре слезы прекратились. И очень кстати, потому как они подъехали к дому.
Дверь в квартиру Надя открыла своим ключом.
С первого взгляда Гуров понял, что это однокомнатное милое гнездышко предназначалось для обслуживания богатых клиентов. Евроремонт. Обои, мебель и даже потолок выдержаны в красных тонах. На стенах картины современных художников, на которых изображены пары в фривольных позах.
Гуров прошел в комнату. Он увидел ее сразу же. Нелли лежала на полу абсолютно голая. Было очевидно, что после выстрела она сползла по стене, обхватив подушку руками. Умерев, завалилась на бок. Глаза были открыты.
Гуров прошел на кухню, где рыдала Надя.
– Я вызвал экспертов, пока они приедут, пройдет минут пятнадцать-двадцать. Давайте поговорим. Конечно, если вы хотите, чтобы больше никто не погиб.
Она закивала, судорожно пытаясь подавить рыдания, и выдохнула:
– Я хочу иметь гарантии, что не сяду в тюрьму.
Гуров с удивлением посмотрел на нее.
– Могу обещать вам, что сделаю все от меня зависящее.
Она с недоверием посмотрела на него.
– Вашим словам грош цена. Вы врали мне на каждом шагу.
– Хорошо, – неожиданно легко согласился Гуров. – Тогда вы убили Нелли. У вас ключ от двери, вы сами привели меня сюда, потому что раскаиваетесь, я понимаю, суд это учтет. Где оружие, из которого вы застрелили ее?
Теперь она ненавидела его.
– А вы умеете обрабатывать людей.
– Для меня вы убийца и пока ни одного смягчающего обстоятельства мне не назвали.
– Но я никого не убивала! – воскликнула она.
– Докажите. – Полковник был беспристрастен, словно верховный судья.
Она снова оказалась на грани истерического срыва.
– Ну-ну-ну, – Гуров взял ее за плечи и встряхнул. – Так у нас ничего не получится. Надо успокоиться и сказать самое главное.
– Что?
– Угрожает ли сейчас кому-нибудь смертельная опасность?
– Может быть, он списал ее со счетов, – произнесла она вяло, глядя прямо перед собой.
– Кто?! Кто убил Нелли?! – выкрикнул Гуров. – Смотрите, смотрите мне в глаза! Кто?! Клиент?! Сутенер?!
– Что ты на меня орешь? – вдруг сказала Надя. – Не можешь простить, что обнимался с криминальной сучкой?
Столь резкий переход застал полковника на мгновение врасплох. Льву Ивановичу потребовалось время, чтобы перестроиться.
– Неужели я виноват в том, что ты мне понравилась? Кто же знал, что ты не чиста на руку?
– Почему ты врал?
Он вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию Анны Вербицкой и положил перед ней на стол.
– Видишь эту девочку? Сережки, что были на тебе день назад, принадлежали ее матери. Девчонка в поисках средств продала их или обменяла на дозу кокаина. Ее отец и мать не видели ее уже больше двух месяцев. Кто он, Надя? Кто?
Гуров понимал, что она уже готова назвать имя. Полковник решил дожать:
– На полу гримерной был белый порошок, кокаин. Кто принес наркотики? Тот, кто убил Нелли, да? Это Маревский? Или кто-то из его окружения?
– Лева, скажи мне, почему ты, такой правильный, такой красивый, сильный, умный, копаешься в чужом дерьме?
– Кто он?
– Он мой бывший любовник, Лева, он втянул меня в это дело и очень долго внушал, что обратного хода нет.
– Имя, – четко произнес Гуров.
– Геннадий… Андронов.
На секунду Гуров оторопел. "Ни хрена себе жизнь выдает коленца", – подумал полковник.
– Как же ты с ним… – наконец пришел в себя Гуров. – Он вроде молодой мальчик, ты…
– Чему удивляться, Лева? Живем один раз. Он сам подошел ко мне, сам, понимаешь? Ну неужели я буду упираться? Его, конечно, с тобой не сравнишь, но уж когда одна живешь… чего ж выбирать-то.
Приехали эксперты.
Когда указания были розданы, полковник вернулся к свидетельнице номер один.
– Откуда ты знаешь, что это он?
– Кому же еще, Лева? – Теперь она смотрела на него с щенячьей преданностью в надежде на то, что он защитит ее от всех напастей. – Он же видел меня с тобой. В тот день, когда мы ходили смотреть репетицию, он был в спорткомплексе. Он следил за мной, а сегодня, когда я вернулась домой после твоего допроса, он сидел у меня, разговаривал с моей матерью. Показался ей воспитанным молодым человеком. Не шумел, не кричал, все плавно выспрашивал, стучала я или нет. Он знает, Лева, кто ты и чем занимаешься. Откуда?
– Старая история, – быстро ушел от ответа Гуров.
Она схватила его за рукав пиджака и, уткнувшись, зарыдала.
– В этом борделе есть успокаивающее? – поинтересовался Лев Иванович.
– Посмотри в шкафчиках, я не знаю, – прошептала она, стараясь взять себя в руки.
Полковник стал открывать один ящичек за другим. Ему не повезло. Пришлось налить банальной водички.
Спустя десять минут Надежде стало лучше, а Гуров обдумывал полученную информацию.
Надя оказалась обычным человеком: она сказала Андронову, что Нелли назвала его имя в милиции. Тем самым она надеялась отвести от себя гнев Гены. Этого оказалось достаточно для того, чтобы подписать танцовщице смертный приговор. Свалила все на плясунью. Поллуднева утверждала, что любую из девочек, выступающих в группе Маревского, Геннадий мог пригласить в эту квартиру. Поскольку все танцовщицы сидят на игле, их было нетрудно контролировать и подкладывать под любого мужика.
Наибольшую прибыль передвижной бордель получал от заграничных турне. Там девочки раскручивали богатых клиентов и отдавали часть прибыли Петрову и покойному Боре, которые уже в свою очередь передавали Андронову.
– После того как Гена со мной познакомился, – она сглотнула слюну, – он стал все чаще и чаще повторять, что он настоящий мужчина и что я должна быть рада тому, что он выбрал меня из тысяч других. Я воспринимала все эти разговоры как юношеский максимализм. Он был довольно средним любовником, но ухаживать умел. Правда, однажды ночью, а ночевали мы здесь, я проснулась от ощущения приближающегося ужаса. Он стоял голый в дверях с длинным кухонным ножом в руке.
Я спросила, что он делает.
Гена смутился, пожал плечами и сказал, что решил попить чаю и сделать бутерброды, а мною он просто любовался.
– На нож можно взглянуть?
Она подошла к тумбочке, где в выдвижном ящичке лежали ложки, вилки и ножи. Покопавшись немного, она сообщила, что того ножа нет.
– Вы прекратили свои отношения?
– С ним ничего прекратить нельзя. Если только он сам этого не захочет.
– Почему ты не пошла в милицию, не рассказала обо всем?
– Не так уж я много и знала. Девчонки – наркоманки, они же проститутки. Вот и все.
– Как ты это узнала?
– Вначале он попросил меня съездить с одной девочкой из группы, проводить ее до квартиры, тогда я еще не знала, что проститутка едет к клиенту. Я проводила девочку, забрала деньги у мужчины, передала их Андронову. Гена остался доволен. Спрашивал, не страшно ли мне было. Из пятисот долларов он отдал мне тридцать и спросил, не хотела бы я таким образом подрабатывать время от времени. Я согласилась.
– Это он подарил тебе серьги?
– Да.
– Ты знала, чьи они?
– Нет.
– Что случилось с Анной? Она была проституткой?
– Нет.
– Но ей предлагали?
– Наверное.
– А Нелли?
– Насколько я знаю, она хотела очень много за свою работу. Гена был недоволен ею.
– И убирал тех, кто его не устраивал. Закармливал наркотой до смерти. Как он тебе доверил все свое хозяйство? Он шантажировал тебя?
– Откуда ты знаешь?
– Опыт, – Гуров принял позу профессора: заложил руки за спину, чуть нагнулся вперед, одновременно поднимая вверх подбородок, – такой бизнес первому встречному не доверят. Чем он тебя удерживал?
Она замялась, но, решив, видимо, что, сказав "а", надо говорить и "б", чистосердечно призналась:
– До того как стать костюмершей, я работала в ночном баре, стояла за стойкой, мешала коктейли. Мужики ко мне клеились, но я всегда отбивалась от назойливых самцов. Иногда мне человек нравился, тогда… в общем, все, как у всех. Хозяин у нас был из "новых русских". Ему этот бар был нужен для личных попоек, но из персонала никого не обижал. У нас ведь как: когда за тобой плохо смотрят, начинаешь потихоньку нести домой. Время от времени приходят с тугими кошельками такие, которым сдачи не надо. Скажешь им сто рублей за рюмку коньяку – выложат. Где вместо ста грамм нальешь девяносто пять, где льда кинешь побольше, в общем, набирается за смену по мелочи. Я уж о своем деле подумывать начала. Выделила себе в подсобке уголок и стала откладывать по паре бутылок в день. Товарный запас создавать. Вывезти все как-то не решалась, а уж четыре ящика всякой всячины набралось. Я с машиной договорилась на десять утра, приехал знакомый на "Газели" и говорит:
– Надюша, давай побыстрее, времени нет.
Понятно, к черному ходу подъехал и стал ящики грузить. И тут приезжает паренек на иномарке. Я тогда еще не знала, что Гена – это Гена. Да и маленький он, щупленький, я на него и внимания не обратила. А он шустрый оказался.
– Что, – говорит, – хозяйка, спиртное пи…шь.
Я встала и стою, не знаю, что сказать. Никогда в жизни не воровала, а тут попалась.
Ну, он говорит мне:
– Пусть водила ящики в машину носит, но без меня не уезжайте. Я сейчас с твоим хозяином поговорю, вместе и поедем.
Я в слезах уж вся.
Он мне:
– Я смолчу, за это ты меня подождешь.
Из бара уволилась на следующий же день по собственному желанию. Гена предложил работу. Думала, не справлюсь костюмершей у Маревского, а потом оказалось, что там и надо-то умений: пуговицу пришить да погладить. Он никогда и не напоминал о краже. Но я уверена, что он заложил бы меня, если бы я попыталась уйти. И сейчас боюсь. Хозяин бара хоть человек и добрый, но до поры до времени. Ходили слухи, он сильно прежнего бармена избил. Никто никаких заявлений в милицию не писал.
Нельзя сказать, что рассказ тронул Гурова, но и равнодушным он его не оставил.
– Да, судьба. Андронов наркоман?
– Нет. Он психически нестабилен. Меня он не бил, а девочкам достается постоянно.
– Как Маревский связан с Андроновым?
– Они компаньоны. Один в грязи, другой на виду.
– О Викторе Владимировиче можешь что-нибудь интересное рассказать? – Гуров закурил, мысленно складывая кубики крупного дела.
– Он берет кого угодно из коллектива себе на ночь. Обычно новеньких. Нельзя танцевать у него и не быть под ним. Да это, кажется, общеизвестно.
Неожиданно на кухню зашел Крячко. Вид у него был уставший, но держался он молодцом и был, видимо, доволен "проделанной работой".
– Как погулял? – поинтересовался Гуров, тяжело вздыхая и с укоризной – а может, это зависть так выглядит, глядя на своего зама.
– Отлично. – Разомлевший Станислав опустился на табурет. – Они оказались такими славными девчонками. Сами предложили мне ширнуться. Поблагодарили за то, что я сократил им репетицию на полчаса, но вот до дела у нас не дошло.
– Опозорился? – поинтересовался Гуров.
– Совсем наоборот. – Полковник вышел в коридор и пригласил Риту и Петрова. – Она разобралась, что бумажки фальшивые, и приехала с мужиком, – Крячко хлопнул по спине Антона Олеговича. Тот был в наручниках и теперь сильно сутулился то ли оттого, что попался, то ли оттого, что морда его вся была разукрашена. Риту тоже во время задержания вниманием не обошли: ее левая щека распухла.
Гуров подошел к Петрову.
– Кто же это тебя так руки научил выкручивать? – Сыщику это было интересно с профессиональной точки зрения.
Петров молчал.
Оперативники переглянулись. Гуров вывел женщин и передал на сохранение скучающему у дверей квартиры здоровенному сержанту: эдакая двухметровая гора мяса. Тем временем Крячко усадил задержанного за стол, носовым платком вытер кровь, текущую из ранки под глазом.
– Хватит приводить его в порядок! – зло рявкнул Гуров, нацепив на себя маску озверевшего полицейского, у которого мафиози вырезали всю семью. – И что ты, Станислав, возишься с теми, кому вышка грозит? Он уже свое оттрахал.
Крячко понял, что ему отводится роль "доброго дяди". Он медленно отошел в сторону, не говоря ни единого слова.
– Ты знаешь, мальчик, у меня рука до сих пор болит. Ты у меня из головы ни днем, ни ночью не выходишь. Сел у меня в мозгу и сидишь. Руки мне крутишь. – Гуров склонился перед задержанным и закурил так близко, что обжег пламенем зажигалки нос Петрову. Тот отвернул голову в сторону, боясь, что огонь спалит ему кожу. – И что это мы головами крутим?! – Лев Иванович вошел в роль. – Ты знаешь, что тебе светит за групповуху? В тюрьме тебе светит стать женщиной. Настоящие мужики научат тебя жизни.
В недавнем прошлом орел молодой совсем поник головой, а Гуров продолжал:
– Может, сдать тебя Яблоневу? Он с тобой сам потолкует. У него крепких парней полно. Порвут попу. – Мощный кулак Гурова просвистел в воздухе перед лицом побледневшего Петрова и грохнул по столу. – Почему, мать твою, Боря покончил с собой?!
– Он испугался! – выкрикнул Петров.
– Чего? Тюрьмы?
– Да!
– Врешь, падла! – Раскрасневшийся Лев Иванович снова занес кулак над задержанным. Крячко бросился к нему и едва успел перехватить.
– Ты что, Лев Иванович, успокойся.
– Я спокоен. – Гуров одернул пиджак. – Чего он испугался? – спокойным, ровным голосом повторил полковник.
– Ему бы хозяин залета в ментовку не простил.
– Чего? Кто хозяин? Говори, иначе я тебе припомню, как ты руки мне выкручивал.
– Мы не должны попадаться. Гена убьет. Подумаешь, девочку трахнуть хотели, – добавил напоследок Петров. Гуров посмотрел на него так, что тот испугался собственных слов.
– Фамилия у Гены есть?
– Андронов.
– Ответ правильный, – согласился Гуров. – И что же такого страшного в этом Гене, что из-за него люди себя жизни лишают?
– Один раз он Борю избил. У него и так с головой не в порядке, а после он уж совсем съехал. Тюрьмы боялся. Ненормальным стал. Я и повез его расслабиться. Много он за компьютером торчал. Сядет, в какую-нибудь игрушку упрется и сидит сутками. Если выиграет – все нормально, а как проигрывать начнет, так в истерику, запой. Один раз чуть вены себе в студии звукозаписи не вскрыл.
– Свидетели есть? – Гуров больше не давил на задержанного. Не было нужды, теперь информация била тугой струей.
– Да, девочка, что сидит на телефоне и на кофе.
– Где сейчас Андронов?
– Я не знаю. У него свой бар, "Белая пена" называется, может, там.
– Рита, хореограф, какую роль играет?
– Рита? Да она сама б… и тех, что помоложе, поставляет. По большому счету, она у Андронова за сутенера.
– Что случилось с Анной?
– Какой Анной?
Полковник показал фотографию.
– В один прекрасный день она не пришла на репетицию. Больше я ничего не знаю.
– А я тебе не верю, – тихо-тихо произнес Гуров, будто боялся спугнуть момент истины. – Уведи его и давай матрону, – обратился Гуров к Крячко. – Время нас поджимает.
На кухню медленно вошла Рита. Гуров предложил ей сигареты.
– Как ваше полное имя-отчество? – поинтересовался первым делом Гуров.
– Маргарита Матвеевна, – ответила она тихо, время от времени дотрагиваясь до распухшей щеки. – В вашем заведении принято бить женщин?
– Да, что мы с вами, красавицами, только не делаем, – неопределенно ответил сыщик. – Наступает моя очередь задавать вопросы, вашей очереди больше не будет. Скажите мне, где Андронов?
Она неловко качнула головой в сторону, получилось весьма некрасиво.
– Понятия не имею. Он постоянно где-то мотается.
– Вы знаете, что все ваши девочки наркоманки?
Она отрицательно покачала головой.
– Я был на репетиции. Вы дозируете нагрузки, это очевидно, потому что знаете, что у ваших девочек наркозависимость и, кроме того, у них должны остаться силы на то, чтобы трахаться. Или я не прав?
– Вы наблюдательны.
– Значит, вы знаете, что девочки наркоманки?
– Да.
– Как Маревский связан с Андроновым?
– Не знаю.
– Допустим. Где сейчас звезда эстрады?
– Я думаю, дома, с женой и ребенком.
По большому счету, на Маревского у Гурова ничего не было. Вот на Андронова он собрал материал, осталось только его взять. Сколько пройдет времени, прежде чем Андронов и Маревский узнают, что взяли Петрова и Риту?
– Станислав, а где девочки, которые поехали с тобой?
– Сидят в коридоре.
– Ты молодец, повязал троих баб и ловкого парня. Он нам так, кстати, и не ответил, кто его руки научил выкручивать? – Гуров вышел в коридор. – Где драться научился?
– Андронов приемчик показал, вот я и воспользовался.
– А Андронов откуда знает? – Гуров вспомнил историю с нападением на Гену. Он тогда двумя ударами вырубил нападавших. На суде не упоминалось, что он владеет каким-либо видом единоборств.
Как не спугнуть Андронова? Расставить все на свои места?
– Станислав, где наш хлопец Нестеренко и раввин Котов? Ах да, извини, – Лев Иванович закрыл на секунду глаза – усталость, уже не двадцать пять, – я сам снял их с наблюдения. Наверное, поехали домой. Придется возвращать на работу.