Иварссон опустил глаза и попытался осмотреть себя. Красной краской была покрыта рубашка и даже часть зеленого, цвета лайма, пиджака.
- Красные чернила, - сказал Вебер.
Иварссон выудил из кармана все, что осталось от ручки с логотипом Норвежского банка. Микровзрыв разломил ее точно посередине. Некоторое время Иварссон сидел с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание. Наконец ему удалось взять себя в руки. Он посмотрел на Вебера.
- Знаешь, в чем величайший из грехов Гитлера? - спросил он, протягивая Веберу чистую руку. Тот помог Иварссону подняться на ноги. Начальник отдела покосился в тот конец туннеля, откуда они только что пришли. - В том, что он в свое время так и не покончил с цыганами.
- "Никогда никому ни слова об этом", - посмеиваясь, процитировал Вебер. - Иварссон сразу же прошел в гараж и уехал домой. Чернила на коже продержатся не меньше трех дней.
Харри с некоторым недоверием покачал головой:
- А что вы сделали с Расколем?
Вебер пожал плечами:
- Иварссон обещал позаботиться о том, чтобы его посадили в изолятор. Хотя, я думаю, все это напрасно. Этот тип какой-то… другой, что ли? Кстати о других. Как там дела у вас с Беате? Есть что-нибудь еще, кроме того отпечатка?
Харри отрицательно мотнул головой.
- Эта девушка, она особая, - сказал Вебер. - Мне еще, помнится, ее отец рассказывал. Из нее может выйти неплохой полицейский.
- Вполне возможно. Так ты знал ее отца?
Вебер кивнул:
- Хороший человек был. Свой. Жаль, что с ним так все вышло.
- Редкий случай, когда опытный полицейский совершает подобный промах.
- Думаю, это был не промах, - сказал Вебер, ополаскивая кофейную чашку.
- Что?
Вебер что-то невнятно пробурчал.
- Что ты сказал?
- Ничего. - Голос Вебера снова рокотал как обычно. - Просто на это у него могли быть свои причины. Вот и все.
- Вполне возможно, что bolde.com. - действительно какой-то сервер, - сказал Халворсен. - Я лишь имею в виду, что он нигде не зарегистрирован. Но он с успехом может находиться в каком-нибудь подвале в Киеве и иметь сеть анонимных абонентов, обменивающихся специальными порносайтами. Откуда мне знать? О тех, кто не желает быть найденным в этих джунглях, нам, простым смертным, как правило, ничего не известно. Если все дело в этом, то придется тебе, видимо, нанимать ищейку - прибегнуть к помощи настоящего специалиста.
Стук был таким слабым, что Харри даже не слышал его, однако Халворсен сразу же отреагировал, крикнув:
- Войдите.
Дверь осторожно открыли.
- Привет, - улыбнулся Халворсен. - Кто там у нас? Беате?
Кивнув ему, девушка посмотрела на Харри:
- Я пробовала связаться с тобой, но по тому номеру мобильного, что указан в списке…
- Он потерял свой мобильник, - сказал Халворсен, поднимаясь. - Присаживайся, сейчас угощу тебя "эспрессо а-ля Халворсен".
Беате чуть замялась:
- Спасибо, но мне нужно кое-что показать тебе в "Камере пыток", Харри. У тебя есть время?
- Сколько угодно, - сказал Харри, откидываясь на спинку кресла. - У Вебера для нас плохие новости. Похожих отпечатков нет. А Расколь сегодня обставил Иварссона, как младенца.
- Разве это плохая новость? - вырвалось у Беате, которая тут же испуганно прикрыла рот рукой. Харри и Халворсен расхохотались.
- Буду ждать твоего возвращения, Беате, - успел сказать Халворсен вдогонку выходящим из кабинета Харри и девушке. Так и не получив ответа, если не считать настороженного взгляда, брошенного на него Харри, Халворсен в некотором смущении так и остался стоять посреди опустевшей комнаты.
Войдя в "Камеру пыток", Харри заметил скомканное одеяло на стоящей в углу простенькой кровати из "Икеи".
- Никак ты спала здесь сегодня?
- Если бы, - вздохнула Беате и включила видеозапись. - Взгляни-ка на Забойщика и Стине Гретте на этом кадре.
Она указала на экран, где застыло изображение налетчика и наклонившейся к нему Стине. Харри почувствовал знакомый зуд у корней волос на затылке.
- Что-то здесь не так, - сказала она. - Тебе не кажется?
Харри посмотрел на грабителя. Затем на Стине. И понял - именно этот кадр заставлял его раз за разом просматривать запись в поисках того, что все время было там, но постоянно ускользало. Ускользало оно и теперь.
- Ну и что же это? - спросил он. - Что ты видишь такого, чего не вижу я?
- Попробуй догадаться.
- Да я уже миллион раз пробовал.
- Пусть картинка хорошенько отпечатается у тебя на сетчатке. Закрой глаза, надави на веки и запомни, какой остался след.
- Но, честно говоря…
- Да ладно тебе, Харри, - улыбнулась она. - Ведь это же и есть - расследование, не так ли?
Он в легком недоумении уставился на девушку, однако пожал плечами и попытался сделать так, как она сказала.
- Ну, Харри, и что ты видишь?
- Внутреннюю сторону век.
- Сосредоточься. Что здесь мешает, что не так?
- Он и она, что-то в них, в том… как они расположены по отношению друг к другу, что ли?
- Отлично. И что же не так?
- Просто… да не знаю я. Просто что-то в них не так, неправильно.
- Что значит "неправильно"?
Внезапно у Харри возникло то же чувство, что и во время визита к Вигдис Албу. Чувство, будто он проваливается. Внутренним зрением он отчетливо видел, как Стине Гретте сидит наклонившись, вероятно, для того, чтобы лучше слышать слова грабителя. И самого его, смотрящего сквозь прорези лыжной шапочки прямо в лицо человека, чью жизнь он вскоре прервет. О чем он думал? И о чем думала она? Пыталась ли она тоже в этот самый момент понять, кто он, этот человек в шапке?
- Так что же значит "неправильно"?
- Они… они…
В руках винтовка, палец на спусковом крючке. Все окружающие люди - из мрамора. Она открывает рот. Он смотрит ей в глаза сквозь прорезь прицела. Ствол упирается в зубы.
- Что - "неправильно"?
- Они… они слишком близко друг к другу.
- Браво, Харри!
Он открыл глаза. Разрозненные фрагменты увиденной им картины как будто продолжали вспыхивать и медленно проплывать мимо.
- Браво? - пробормотал он. - Что ты имеешь в виду?
- Ты сумел подобрать верные слова для того, что мы все это время видели. Именно так, Харри, верно, они слишком близко друг к другу.
- Ну да, я сам знаю, что так сказал. Но только по отношению к чему - "слишком"?
- По отношению к тому, как близко могут стоять два человека, которые никогда прежде друг друга не встречали.
- Ну и?..
- Ты когда-нибудь слышал об Эдварде Холле?
- Не слишком много.
- Он антрополог, который первым указал на зависимость между расстоянием друг от друга поддерживающих беседу людей и их отношениями между собой. Каждый случай достаточно конкретен.
- Давай-ка еще раз.
- Социальная дистанция между незнакомыми людьми составляет от одного до трех с половиной метров. Это то расстояние, которое обычно соблюдают, разумеется если ситуация это позволяет. Достаточно посмотреть на очередь на остановке транспорта или же в туалет. В Токио же, например, люди чувствуют себя комфортно и на более тесном расстоянии, однако вариации между различными культурами, как правило, незначительны.
- Но не мог же он говорить ей что-то шепотом с расстояния более чем в метр.
- Нет, однако вполне мог делать это на так называемой личной дистанции, которая составляет от метра до сорока пяти сантиметров. Ее соблюдают в общении с друзьями и приятелями. Но, как видишь, Забойщик и Стине Гретте нарушают и эту границу. Я померила расстояние - всего лишь двадцать сантиметров. Это означает, что они находятся в пределах интимной дистанции. При этом люди оказываются настолько близки друг к другу, что даже не могут держать в постоянном фокусе все лицо собеседника. Кроме того, они обязательно чувствуют его запах и даже ощущают тепло тела. Эта дистанция обычно зарезервирована за теми, кого любишь, а также за членами семьи.
- Хм, - скептически хмыкнул Харри. - Я, конечно, в восторге от широты твоих познаний, но не забывай, что эти двое находятся сейчас в особенно драматической ситуации.
- Как раз это-то и хорошо! - Беате была в таком восторге, что казалось, не держись она за подлокотники кресла, так бы и взлетела. - Без особой на то нужды люди никогда не нарушают те границы, о которых говорит Эдвард Холл. А Стине Гретте и Забойщику это как раз и не нужно.
Харри потер подбородок:
- О'кей, продолжи-ка мысль.
- Я думаю, Забойщик знал Стине Гретте, - сказала Беате. - Причем хорошо.
- Ладно, ладно. - Прикрыв лицо руками, Харри заговорил сквозь пальцы. - Итак, Стине была знакома с профессиональным банковским грабителем, который осуществляет прекрасно спланированный налет, после чего убивает ее. Ты ведь понимаешь, к чему нас приводит подобное заключение, не так ли?
Беате кивнула:
- Я сейчас же проверю, что мы можем отыскать на Стине Гретте.
- Прекрасно. А после этого мы потолкуем с тем, кто был с ней на чрезвычайно интимной дистанции.
Глава 18
Прекрасный день
- Неприятное место, - сказала Беате. - У меня прямо мурашки по коже.
- Когда-то здесь у них был один известный пациент - Арнольд Юклерёд, - откликнулся Харри. - Он говорил, что здесь помещается мозг больного чудовища - психиатрии. Так значит, тебе ничего не удалось накопать на Стине Гретте?
- Нет. Безупречное поведение. По банковским счетам не похоже, чтобы у нее были денежные проблемы. Кредитными карточками пользовалась не часто - что в магазинах одежды, что в ресторанах. Никаких выигрышей на скачках или других признаков пристрастия к азартным играм. Самое экстравагантное из того, что мне удалось установить, - поездка прошлым летом в Сан-Паулу.
- А с мужем что?
- Да все то же. Солидный, здравомыслящий человек.
Пройдя за ворота психиатрической лечебницы Гэуста, они оказались на площадке, окруженной массивными зданиями из красного кирпича.
- Напоминает тюрьму, - сказала Беате.
- Генрих Ширмер, немецкий архитектор девятнадцатого века. Тот самый, что проектировал тюрьму "Ботсен", - пояснил Харри.
Вышедший им навстречу санитар отвел их в регистратуру. У него были неестественно черные - вероятно, крашеные - волосы, да и выглядел он не санитаром, а скорее музыкантом джазового ансамбля или художником-дизайнером. Что вполне соответствовало действительности.
- По большей части Гретте сидит, уставившись в окно, - рассказывал он, пока они шли по длинному коридору, ведущему к отделению Г-3.
- Он в состоянии разговаривать? - поинтересовался Харри.
- Да, вполне… - За свою вороную прическу, придававшую ему небрежный вид, санитару пришлось выложить целых шесть сотен. Откинув одну из падавших на лоб прядей, он с прищуром посмотрел на Харри сквозь стекла массивных очков в роговой оправе, на взгляд Холе, придававших ему вид настоящего "ботаника". Хотя в сочетании с прической они призваны были производить прямо противоположное впечатление на людей понимающих.
- Коллега имеет в виду, достаточно ли Гретте здоров, чтобы с ним можно было говорить о жене, - вмешалась Беате.
- Попытайтесь, - равнодушно отвечал санитар, возвращая прядь на место. - Если у него опять начнется приступ, ничего не выйдет.
Харри не стал спрашивать, как им узнать, что начинается приступ. Дойдя до конца коридора, санитар отпер дверь с глазком.
- Его что, приходится держать под замком? - спросила Беате, осматриваясь в просторной светлой комнате.
- Нет, - отрезал санитар и, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, указал на одинокую спину в белом халате, возвышавшуюся над придвинутым вплотную к окну стулом. - Я буду в дежурке слева по коридору. Предупредите, когда соберетесь уходить.
Они подошли к сидящему на стуле пациенту. Он не отрываясь смотрел в окно и при этом правой рукой что-то черкал в блокноте. Движения были медленные, угловатые и какие-то механические, как будто ручку держала не живая человеческая рука, а клешня робота.
- Тронн Гретте? - осведомился Харри.
Он не узнавал обернувшегося к ним человека. Гретте был острижен наголо, лицо осунулось, а вместо дикого блеска в глазах, испугавшего их в тот вечер на теннисном корте, их встретил спокойный и пустой, но при этом пронзительный взгляд, которым он, казалось, смотрел сквозь них. Харри и прежде приходилось видеть подобное. Так выглядели после нескольких недель отсидки заключенные, впервые отбывающие срок. Инстинктивно Харри чувствовал, что сидящий перед ними человек находится в том же состоянии. Он отбывает свой срок.
- Мы из полиции, - сказал Харри.
Гретте медленно перевел на них взгляд.
- Речь идет о налете на банк и вашей жене.
Гретте наполовину прикрыл глаза; сейчас у него был такой вид, будто он старался сосредоточиться и понять, о чем говорит с ним Харри.
- Вы разрешите задать вам несколько вопросов? - громко спросила Беате.
Гретте медленно кивнул. Беате придвинула стул и села.
- Вы можете рассказать нам о ней? - попросила она.
- Рассказать? - Голос был скрипучий, как плохо смазанная дверь.
- Да, - подтвердила Беате и ласково улыбнулась. - Нам хотелось бы знать, какой была Стине. Чем она занималась. Что любила. Какие у вас с ней были планы. Ну и все такое.
- Все такое? - Гретте посмотрел на Беате. Затем отложил ручку. - Мы хотели завести детей. Вот такие были планы. Искусственное оплодотворение. Она надеялась, что будут близнецы. "Двое и еще двое", - постоянно твердила она. Двое и еще двое. Мы как раз должны были начать. Как раз теперь. - Его глаза налились слезами.
- Как раз теперь?
- Кажется, сегодня. Или завтра. Какое сегодня число?
- Семнадцатое, - сказал Харри. - Вы ведь долго были женаты, не так ли?
- Десять лет, - отозвался Гретте. - Если бы они не захотели играть в теннис, я бы не настаивал. Нельзя заставлять детей любить то же, что нравится их родителям, верно? Может, они предпочли бы ездить верхом. Верховая езда - это же прекрасно.
- А что она была за человек?
- Десять лет, - повторил Гретте и снова отвернулся к окну. - Мы встретились в восемьдесят восьмом. Я как раз начал изучать BI - бизнесинтеллект, а она училась в выпускном классе ниссенской гимназии. Самая лучшая девушка из всех, кого я встречал. Говорят, что лучшая женщина - та, которая досталась не тебе, или та, которую уже забыл. Но со Стине мне повезло. И я никогда не прекращал считать ее лучшей. Мы с ней съехались после месяца знакомства и были вместе каждый день и каждую ночь на протяжении трех лет. И все же я не верил своему счастью, когда она согласилась стать Стине Гретте. Разве это не странно? Если кого-то сильно любишь, кажется невозможным, чтобы так же сильно любили и тебя. Ведь должно быть наоборот, верно?
На подлокотник стула упала слеза.
- Она была доброй. Сейчас немногие способны оценить в человеке это качество. Она была верной, надежной и всегда ласковой. И мужественной. Если ей чудились внизу чьи-то голоса, а я в это время спал, она всегда сама вставала и выходила в гостиную. Я говорил ей, чтобы она будила меня: а вдруг там действительно взломщики? А она только смеялась: "Тогда я угощу их своими вафлями, и ты проснешься - ты ведь всегда просыпаешься от запаха вафель". Я и вправду всегда просыпался, когда она пекла вафли… да.
Он глубоко вздохнул, втянув воздух носом. За окном в такт порывам ветра грустно качались, будто махали руками, голые ветви берез.
- Ты должна была бы сейчас печь свои вафли, - прошептал он и попытался засмеяться, однако вместо смеха получился всхлип.
- А друзья у нее были? - спросила Беате.
Гретте все еще всхлипывал, и ей пришлось повторить вопрос.
- Она любила побыть одна, - сказал он. - Может, из-за того, что была единственным ребенком в семье. Она всегда ладила с родителями. И потом, мы с ней были всем друг для друга. Никто больше нам не был нужен.
- Может, у нее все же был кто-то, о ком вы не знали? - настаивала Беате.
Гретте посмотрел на нее:
- Что вы имеете в виду?
Беате мучительно покраснела и поспешно улыбнулась:
- Я хочу сказать, что, возможно, ваша жена не всегда рассказывала вам о том, с кем встречалась или случайно беседовала.
- Почему это? Куда вы клоните?
Беате умолкла и переглянулась с Харри. Теперь слово взял он:
- При ограблении банка мы обязаны проверить все версии, какими бы неправдоподобными они ни казались на первый взгляд. Например, кто-то из сотрудников мог быть в сговоре с грабителем. Налетчики часто заручаются помощью изнутри как при планировании, так и в процессе ограбления. Не вызывает сомнений, что преступник точно знал время пополнения банкомата. - Харри внимательно следил за выражением лица Гретте, чтобы понять, как тот воспринимает услышанное. Однако, судя по взгляду, мысли его снова где-то витали. - Мы задавали те же вопросы всем прочим сотрудникам, - на всякий случай солгал Харри.
Снаружи со стороны дерева раздался резкий птичий крик. Одинокий, жалобный. Гретте начал кивать головой. Сперва медленно, затем все быстрее и быстрее.
- Ага, - сказал он. - Теперь я вас понимаю. Вы считаете, что Стине поэтому и застрелили. Вы считаете, она была знакома с преступником. А когда он ее использовал, то застрелил, чтобы оборвать все нити. Верно?
- По крайней мере, теоретически такая возможность существует, - сказал Харри.
Гретте покачал головой и снова засмеялся - пустым, безжизненным смехом:
- Заметно, что вы не знали мою Стине. Она бы никогда на это не пошла. Да и зачем? Скоро она бы все равно получила миллионы, стоило только немного подождать.
- Что?
- Валле Бёткер, ее дед. Ему сейчас восемьдесят пять, он владелец трех многоквартирных домов в центре. Прошлым летом у него нашли рак легких, и с тех пор ему становится все хуже. Внуки его унаследуют по дому каждый.
Следующий вопрос вырвался у Харри чисто инстинктивно:
- Кому теперь достанется тот дом, что должна была унаследовать Стине?
- Другим внукам. - В голосе Гретте послышались брезгливые нотки. - А теперь вы, верно, станете проверять, есть ли у них алиби?
- А что, Гретте, по-вашему, стоило бы? - в свою очередь спросил Харри.
Гретте хотел ответить, но, встретив взгляд Харри, передумал и прикусил нижнюю губу.