- Я знала, что вы это скажете, но здесь совсем другое дело. - Мэгги всем своим видом пыталась вызвать жалость, отчаяние, и кажется, ей это удалось: в глазах, смотревших на нее, она уловила не то чтобы сочувствие, но холодности в них не было. - Понимаете, - прошептала Мэгги, разыгрывая козырную карту, - я беременна.
Лицо женщины смягчилось.
- И я должна знать, что за человек мой муж. Он сказал, что завязал, что больше не ходит в стрип-клубы, не снимает девочек. Давно уже сказал, несколько месяцев назад. Когда я ему объяснила, что он должен это сделать, если мы хотим создать семью.
- Но вам кажется, что он все равно здесь бывает?
Мэгги молча кивнула, изображая полную безутешность.
- Я бы рада вам помочь, но мы же не спрашиваем фамилии при входе.
- Зато у вас есть камеры слежения. Дайте мне посмотреть запись вчерашней ночи. Пожалуйста…
- Это запрещается миллионом разных правил.
- И тогда я по крайней мере буду знать, держит он меня за дуру или нет. - Мэгги положила руку на живот. - Просто дайте взглянуть…
С усталой улыбкой блондинка покачала головой:
- Ни один мужчина в этом городе вас и близко не подпустил бы к этим записям. Но так и быть…
Мэгги с облегчением вздохнула и в знак благодарности протянула через стол руку. Женщина сжала ее, задержав на долгую секунду, потом встала, и Мэгги вслед за ней.
Они спустились по лестнице и вошли в дверь с табличкой: "Только для персонала". За дверью был коридор и три кабинета.
Они остановились у третьего. На одной стене - четыре больших телеэкрана. Вполглаза поглядывая на них и сосредоточившись над кроссвордом, перед ними сидел мужчина - Мэгги решила, что он напарник вышибалы из вестибюля наверху.
- Фрэнк, это моя подруга, - сказала администратор. - Ей нужно посмотреть вчерашнюю запись. Включи, пожалуйста. - Она повернулась к Мэгги: - У меня двенадцатилетняя дочь. Она уже десять лет не видела своего отца. Удачи вам.
Фрэнк выкатил из-под стола вертящееся кресло и предложил Мэгги сесть. Когда Фрэнк защелкал клавишами, вызывая на экран запись прошлой ночи, ее "блэкберри" зазвонил. Сообщение от Стюарта: "Срочно позвони мне. Положение серьезное".
- Что-то еще, мадам?
Она решила не отвлекаться. Процессия мужчин казалась нескончаемой: толстые, худые, чернокожие, белые, кто-то воровато оглядывался, кто-то шел не скрываясь. Мэгги пока отсмотрела посетителей всего лишь одного часа, в ускоренном режиме. На середине второго часа глаз ее за что-то зацепился.
Это был не мужчина. Это была женщина. Высокая, темноволосая, она привлекала к себе внимание. Она была классом выше, чем другие девицы, записанные камерами слежения в тот вечер.
Лица ее Мэгги не рассмотрела: она наклонила голову, но движения были изящны. И было в ней что-то еще. Целеустремленность?
И тут же она поняла, что да, так оно и есть. На шаг позади нее шел мужчина в кепке и темно-сером костюме. Выходя, он оглянулся - направо, потом налево, - показав камере лицо.
Никаких сомнений. Она попросила остановить запись, чтобы как следует рассмотреть этого мужчину, которого видела вчера на телеэкране. На пленке был не кто иной, как Вик Форбс.
- Вы узнаете этого мужчину? - спросила она охранника, стараясь говорить как можно более нейтральным тоном.
- Да, кажется, лицо знакомое.
- А вы знаете, кто это?
- Ну, как его зовут, не скажу, если вы об этом. Мы тут имен не спрашиваем.
- Но раньше вы его здесь видели? Он завсегдатай?
Охранник кивнул.
- А она? - Мэгги показала на застывшую картинку.
Охранник отмотал назад и включил замедленный режим.
- Трудно сказать, - протянул он. - А, да. Теперь я понял, кто это. Танцовщица. Новенькая, пришла дня два назад. Но сегодня она не явилась на работу.
- Не помните, как ее зовут?
- Эти девушки берут такие имена… - Он снисходительно улыбнулся, словно бы объясняя наивному ребенку, как устроен мир. - Такие идиотские имена: Тайна, Лето и прочая ерунда.
- А эта как называлась?
Он не успел ответить, как дверь открылась. Вошла женщина-администратор, улыбнулась Мэгги:
- Нашли, что хотели?
- Не могу сказать, что я хотела это найти.
Лицо женщины выражало живейшее участие:
- Конечно, конечно.
Фрэнк услужливо указал начальнице на монитор:
- Ваша подруга спросила, кто это. Я сказал, новенькая.
Женщина наклонилась поближе к монитору:
- Фрэнк прав. Новенькая. Приступила на этой неделе. Танцует под именем Джорджия.
- Вы знаете ее настоящее имя?
- Никогда не спрашиваю.
- Значит, приступила на этой неделе?
- Да. Кажется, позавчера. Предложила начать сразу же. Разумеется, ее взяли не раздумывая, вы же понимаете.
- Боюсь, не понимаю.
- Видите ли, она… - Женщина помедлила, подбирая слово. - Необычная. Для этого места, я имею в виду. Девушки здесь стриптизерши как стриптизерши: фальшивые ногти, фальшивые груди, фальшивые волосы. Таких очень любят мальчики-студенты, но гости рангом повыше ищут чего получше. Понатуральнее. И к этой они бы приходили вновь и вновь. Она роскошна. - Мэгги нахмурилась, изображая поруганную супружескую любовь, и женщина добавила: - Прошу прощения.
- И где она сейчас?
- Не знаю. Сегодня вечером она не вышла на работу. Я ей звонила. Телефон не отвечает.
Мэгги смотрела на собственные руки, суммируя все, что узнала. Женщина снова заговорила:
- Знаете, дорогая, мне вас очень жаль. Но лучше узнать сейчас, чем потом. Поверьте мне.
Мэгги взяла свою сумочку и стала в ней рыться, ища бумажный платок, чтобы вытереть показные слезы.
На улице она глубоко вздохнула, радуясь, что вынырнула из затхлой порочной атмосферы "Приюта полуночника". Осмотрелась, заметила мужчину в машине на холостом ходу. Он посмотрел прямо на нее, потом отвел взгляд. Нет, это не такси.
Пока шкафоподобный вышибала вызывал ей такси, она мерила шагами мостовую перед входом и думала. Все, что она увидела, говорит только об одном. Время, обозначенное на записи, - 23.35. Вчера вечером Вик Форбс был в телестудии, потом где-то, возможно, в интернет-кафе, выпустил свое заявление с угрозой раскрыть шокирующие моменты прошлого Бейкера, а потом пришел в "Приют полуночника", где и снял девушку. И не просто первую попавшуюся стриптизершу, а самую красивую женщину, которая когда-либо работала в этом заведении, где Форбс был завсегдатаем. Она поступила на работу днем раньше, а теперь исчезла. Они ушли вместе, а примерно через час он был задушен.
Что могло случиться? Кажется, вариантов нет.
А не может так быть, что он просто снял девушку? Теоретически может, но Мэгги помнила, что в доме Форбса нашли отпечатки пальцев только одного человека - самого Форбса. Если бы он ее просто снял, она бы оставила пальчики повсюду.
Нет, всему этому есть только одно разумное объяснение. Классическое соблазнение с летальным исходом.
Полиция ошибается. Форбс не самоубийца.
Виктора Форбса убили.
Из "Пейдж", вторник, 23 марта, 00 ч. 03 мин.:
Импичмент! Через юридический комитет палаты представителей республиканцы выдвинули требование импичмента, обвиняя президента Бейкера в тяжких и мелких преступлениях. Длинная, еще не законченная история.
Из колонки "Плейбук" на Politico.com, через полчаса:
Я слышал, что сенатор Рик Франклин час назад позвонил в Белый дом и объявил президенту о своем намерении устроить импичмент.
Причиной послужила смерть Вика Форбса. Разумеется, это имя не будет фигурировать в списке обвинений, который утром будет представлен в юридический комитет палаты представителей. Франклин и его соратники в палате представителей построят свое обвинение вокруг иранских связей президента. Но, без сомнения, слухи, вызванные смертью Форбса, случившейся подозрительно вовремя, создают вокруг Бейкера неблагоприятную атмосферу.
И если Франклин настроен серьезно, он наверняка рассчитывает, что на его сторону перейдет достаточное количество консервативных демократов. Скажем прямо, есть демократы, которые не любят президента со всеми его идеалистическими разговорами об Америке, которая протягивает руку для приветствия, а не грозит сжатым кулаком. Перевес демократов невелик, республиканцам достаточно всего нескольких голосов демократов, чтобы поставить вопрос об импичменте на голосование в палате представителей уже на следующей неделе.
Глава 4
Новый Орлеан, четверг, 23 марта, 01 ч. 22 мин.
В такси, возвращаясь в гостиницу, Мэгги пыталась найти во всем этом смысл. Главное - правильно ответить на вопрос: "кому выгодно?", хотя от этого ответа и стынет кровь в жилах. Кто хотел смерти Форбса? Память снова и снова подсовывала фразу: "Как я хочу, чтобы он исчез".
Это самое очевидное объяснение. Кто выиграл от смерти Виктора Форбса, если не Стивен Бейкер?
В пятый раз за последние две минуты она набрала номер Стюарта. По-прежнему занято. Положение серьезное, сказал он. Что у них там, черт возьми, случилось? Вдруг "блэкберри", у которого она отключила звонок, завибрировал.
- Стюарт? Это ты?
Однако это был не вызов, а сообщение. Стюарт писал:
"Не могу до тебя дозвониться. Здесь сплошное безумие. Франклин с республиканцами грозят объявить импичмент. Скорее добудь нам что-нибудь. Вся надежда на тебя".
В горле у нее пересохло. Импичмент. Как они посмели? В кои-то веки в этом зловонном болоте, называемом политикой, появляется достойный человек, и что же? Его немедленно хотят растерзать и низвергнуть, используя самые грязные методы.
Ясно, что́ она должна сделать. Найти то, что доказывало бы непричастность президента к преступлению. Не оставить сомнений, что Форбс свел счеты с жизнью. А она делает все ровно наоборот. Находит доказательства того, что Форбса убили.
Надо успокоиться. Сам по себе этот факт не означает, что здесь замешан президент. У Бейкера есть сторонники; возможно, какие-то его сторонники увидели в Форбсе угрозу своим интересам. А может быть, один из них решил сделать президенту приятное и убрал Форбса. Или кто-то разделался с Форбсом, чтобы навредить президенту, а не помочь?
Через две минуты после того, как она вошла к себе в номер, телефон завибрировал. Стюарт.
- Стью, что, черт побери, происходит? Они же не наберут достаточно голосов, правда? Я хочу сказать, у нас большинство.
- Незначительное. И состоит из консерваторов, которые будут голосовать с республиканцами, как только поймут, куда ветер дует. Мэгги, найди что-нибудь, помоги нашему мальчику!
- Ну, нашла я кое-что. Только, кажется, не то, что нужно. - Она услышала в трубке странный звук. - Что это за шум?
- Огурчики, - объяснил Стюарт и внятно захрустел. - Я держу в кабинете баночку на всякий случай. Так что бей, Мэгги. Я выдержу.
- В ночь своей смерти Форбс был в стриптиз-баре. И ушел оттуда с женщиной - примерно за час до того как умер.
- Господи!
- Вдобавок дома у него не нашли отпечатков, кроме его собственных. Женщина танцевала в этом баре, но начала там работать лишь за день до смерти Форбса. Как раз когда Форбс стал мутить воду. И с тех пор ее никто не видел.
- Ладно. - Она слышала, как он жует - и думает. - Вот что. И это, пожалуй, единственная хорошая новость. Коронер сказал, что нет никаких причин изменять его вердикт: самоубийство. Похоже, есть люди, которые хотят нам помочь.
- Кто это хочет нам помочь?
- Это город демократов, Мэгги.
- Стюарт, полиция забрала все компьютеры из дома Форбса. Все, что он знал, должно быть в этих машинах. Если бы…
- Это невозможно, Мэгги. Знаешь, как это будет выглядеть? Белый дом сует свой нос в криминальное расследование. А кроме того, Зои - помнишь ее, агент секретной службы - Зои утверждает, что Форбс хранил это не в компьютере, а в Интернете.
- Да, понятно. - Мэгги вспомнила рассказ Ника о волосатом байкере.
Она слышала, что Стюарт все жует. Должно быть, уже шестой огурчик подряд.
- Мэгги, если Форбса убили, найди того, кто это сделал.
- Та женщина, с которой он ушел.
- Кто, стриптизерша? Она наверняка просто нанятый киллер. Нас интересуют те, кто ее нанял. Вот кого нам надо найти. И еще - что за дерьмо он собирался вывалить нам на головы. И это срочно.
- Я понимаю. - Лучше бы он не объяснял, какая на ней лежит ответственность. Она знает. У нее и так мозги плавятся от этого и еще от того, что она уже девятнадцать часов на ногах.
- Мэгги? - Его голос стал мягче. - Мы ведь с тобой практически жизнь отдали этому парню, да? У меня вот есть жена и все такое, но я провожу больше времени с Си-эн-эн, чем с Нэнси. И давай смотреть правде в глаза: ты тоже замужем за своей работой.
Мэгги почувствовала укол стыда. Разве Ури говорил не то же самое? И если Бейкер перестанет быть президентом, то, значит, все было зря?
Стюарт заговорил вновь:
- Мы не можем позволить себе проиграть. Он пока почти ничего не успел сделать из того, о чем мы мечтали.
Добавив своему голосу уверенности, она сказала:
- Мы не проиграем. Переживем. Как пережили все остальное. Помнишь, когда Честер…
- Сейчас все иначе, Мэгги, и мы оба это понимаем. Утром мне придется подсчитывать голоса. Смотреть, сколько наших Франклин переманил. И если он победит, я подумываю о том, чтобы посоветовать президенту уйти в отставку.
- Господи боже мой, Стюарт.
- Представь, каково будет бороться. Через какую мерзость и грязь придется пройти. Лучше уйти достойно. Но потом я думаю: а мы с тобой? Если он уйдет, что будет с нами? То есть с тобой-то все хорошо. Тебе много дано, ты умница и красавица.
Мэгги не знала что сказать. Из глаз ее катились слезы.
- А от меня что останется? Двадцать лет я был Стюарт Гольдштейн при Стивене Бейкере. Без Бейкера нет Гольдштейна. Кто еще возьмет на работу большого толстого еврея, который ест огурчики прямо из банки?
Она не могла этого вынести.
- Стюарт, не надо! Стюарт, мы…
- Так что если я буду бороться, то из эгоистических соображений. Не за него, а исключительно ради себя. А для него, может, лучше всего было бы уйти.
- Хватит, Стью. Хватит разговоров за полночь со слезами. Это у меня и в Ирландии было. - Она хотела рассмешить его, но он не засмеялся.
- Ты права. Я понимаю. Понимаю. Просто я очень устал, вот и все. Мы столько работали… - Его голос становился все тише.
У Мэгги ком стоял в горле.
- Стью, иди домой и отдохни хоть немного. А утром я тебе позвоню. И поверь, утром все покажется гораздо лучше.
- Спокойной ночи, Мэгги.
Вашингтон, округ Колумбия, четверг, 23 марта, 07 ч. 55 мин.
- Люблю запах свежих рогаликов по утрам.
Сенатор Рик Франклин и руководитель его юридической службы Синди Хьюз вышли из лифта на шестом этаже здания, которое на первый взгляд казалось типичной офисной постройкой 1970-х, функциональной и скучной. Однако это был оплот американского консерватизма, по крайней мере, с утра по четвергам.
Во время этих четверговых сессий конференц-зал заполняется активистами, лоббистами и сильными мира сего, которые все вместе составляют вашингтонское движение консерваторов.
У задней стены на столах стояли кофейники, подносы с рогаликами и баночками сливочного сыра. Если прийти на четверть часа раньше, можно нагрузить себе всего этого на тарелку и сесть на место. В противном случае доедаешь что осталось и рискуешь быть вытесненным в коридор.
Когда Франклин вошел, зал взорвался аплодисментами, переходящими в овацию. Ему аплодировали стоя. Раньше здесь не бывало ничего подобного. Попытка сместить Бейкера сразу же сделала его звездой и фактическим лидером оппозиции.
Он отмахнулся от предложений уступить ему место - скромен, не любит знаков подчеркнутого уважения - и остановился ближе к двери, всем своим видом выражая политическую установку: "Я здесь затем, чтобы слушать".
Мэтт Нюланд, активист, который и превратил эти собрания в мощную влиятельную силу, призвал всех к порядку. Франклин присмотрелся к нему повнимательнее. Классический тип деятеля, всегда остающегося за сценой; похож на студента-переростка. Пола рубашки выбилась из-под брючного ремня, очки в мутных пятнах. Тот факт, что он носит очки, сам по себе показателен: ни один политик не наденет очков. Но такие типы, которые работают с цифрами, планируют политику партии и непрестанно трудятся, воплощая ее в жизнь, такие типы могут выглядеть сколь угодно ужасно. Их все равно никто не видит. На фасаде - такие, как Франклин: со сверкающими белыми зубами, густыми волосами и красавицами-женами, а тролли остаются в тени.
Нюланд говорил вводную речь:
- …судьбоносные ночные новости, но сначала я хочу обратиться к другим пунктам повестки дня. Первое. Банковский билль. Пока голосование совсем не в нашу пользу. Ваши предложения, как можно изменить его ход?
- Мы должны его осмеять, - немедленно раздался чей-то голос. - Когда демократы говорили: "имущественный налог", он был популярен. Но мы уничтожили его популярность, как только назвали "смертельным налогом". С этим биллем мы должны проделать нечто подобное.
- Кто это? - шепотом спросил Франклин у Синди.
- Майкл Штросс. Глава Ассоциации американских банкиров. Лоббирует интересы финансового сектора.
Нюланд попросил придумать еще названия для банковского билля. Какая-то женщина в первых рядах предложила "налог против достатка". Нюланд кивнул, но без энтузиазма.
- Давайте вспомним его суть. Согласно этому биллю, бонусы не выплачиваются, пока банк не расплатится с федеральным правительством до последнего цента. На что могут уйти десятилетия. Это будет самое серьезное ограничение благосостояния и личной свободы со времен Леонида Брежнева.
- Может, так и назовем: брежневский билль? - предложила женщина.
- Ну да, особенно понятно это будет молодежи, - пробормотал Нюланд, а в полный голос сказал: - Вернемся к текущему моменту. Республиканцы на Капитолийском холме выступили с замечательной инициативой объявить импичмент президенту по поводу его иранских связей.
Снова все зааплодировали Франклину, и он принял эти аплодисменты, на секунду наклонив голову. Скромненько.
- Понятно, что это будет зависеть от того, сколько демократов проголосуют с нами. Надо привлечь на свою сторону общественное мнение. Я полагаю, что публику меньше интересуют технические подробности иранских дотаций, чем дело Форбса. Именно эпизод с Форбсом будет формировать настроения в обществе. Как вы думаете, что следует предпринять в связи с этим?
Заговорил мужчина, представившийся продюсером одной из знаменитых на всю страну радиопрограмм.
- На этой индейке еще много мяса, - начал он. По произношению Франклин решил, что он из Алабамы. - Что за бомбу хотел взорвать Форбс? Могу с уверенностью сказать, народ очень это интересует.
В задних рядах поднялась с места женщина. Франклин узнал ее: бывший прокурор, теперь телекомментатор.