- Мы здесь не слишком политкорректны, чтобы поговорить о других аспектах дела Форбса?
- О других? - улыбнулся Нюланд, очень довольный.
- Да, Мэтью. Об очень своевременной смерти Форбса.
Нюланд обвел глазами зал.
- Хотим ли мы это обсуждать?
- Тут есть некоторый риск, - сказал радиопродюсер.
- Дело не только в этом. - Все головы повернулись к первому помощнику конгрессмена Райса от штата Луизиана. - В докладе коронера смерть Форбса будет классифицирована как самоубийство. Перед тем как ехать сюда, я разговаривал по телефону с Управлением полиции Нового Орлеана. Сегодня они намерены официально объявить, что расследование закончено.
Недовольное фырканье и покачивание головами.
- Не будем забывать, что в Луизиане много демократов, - вскинулся Нюланд. - Особенно в администрации.
- Я не считаю, что это должно нас остановить, - вновь заговорил помощник конгрессмена. - Если несколько членов партии стараются замять это дело, чтобы помочь своему приятелю Стивену Бейкеру, то тем хуже для него.
Поднялось еще несколько рук, но Нюланд уже сворачивал тему. Ему еще надо было успеть обсудить руководство Федерального резерва.
Франклин посмотрел на Синди и дал знак, что можно уходить.
В такси он смотрел в окно:
- Ты знаешь, о чем я думаю, Синди?
- О чем, сенатор?
- Интересно, почему демократы в Новом Орлеане не дали хода расследованию. Как говаривала моя мама, если женщина берется за метлу, вероятно, где-то появилась куча дерьма.
- Отлично сказано, сенатор.
- И кроме всего прочего, это значит, что для Белого дома наступил момент максимальной уязвимости, - сказал Франклин. - Я думаю, пора серьезно надавить на Бейкера и на тех, кто с ним работает.
Новый Орлеан, четверг, 23 марта, 09 ч. 12 мин.
- Доброе утро, Лиз. Имею честь пригласить вас на похороны.
- Похороны? Чьи?
Пока Мэгги отдавала должное завтраку по системе шведского стола, Тим из "Телеграф" возбужденно пересказывал новости.
Оказалось, что у Форбса не было совсем никакой семьи. Живи он в любом другом городе, его похороны были бы мрачными и унылыми, но в Новом Орлеане… В Новом Орлеане до сих пор сохранилось Общество бедняцких похорон, реликт, оставшийся с середины девятнадцатого века, когда плантаторы интенсивно занимались благотворительностью.
- У них был горшок денег. И этот фонд до сих пор существует и оплачивает похороны всем одиноким, скончавшимся в Новом Орлеане.
Тим объяснил, что мэр Нового Орлеана после "Катрины" решил, что эту маркетинговую возможность нельзя не использовать. В городе столько журналистов - значит, надо устроить шоу. Чтобы доказать всему миру, что этот город по-прежнему - воплощение красивой жизни, город, у которого гулянка в крови.
Через час Тим готов был плясать от восторга. Здесь было все, чего только мог пожелать от статьи о Новом Орлеане любой лондонский редактор.
- Лиз, - говорил он Мэгги, - как нам повезло! Секс, смерть, мужчина в дамских колготках, а теперь еще и вот это! - Он махнул рукой в сторону процессии, двигавшейся по улице.
В начале шло трио: кларнет, банджо и туба. Они играли медленный, скорбный спиричуэл. За ними шла группа более многочисленная: тромбоны, трубы и саксофоны. Эти музыканты еще не играли, но двигались с величавой грацией, пританцовывая в такт музыке. И уже вслед за ними ехал катафалк.
Когда они приблизились к представителям прессы, музыка смолкла.
К катафалку подошли еще несколько мужчин, все чернокожие, и через минуту серебристый гроб оказался у них на плечах. Трио заиграло припев, все громче и громче, и, словно повинуясь музыке, те, кто нес гроб, внезапно подняли его над головами и стали раскачивать. Потом снова опустили до уровня пояса, подвигали из стороны в сторону. Журналистам объяснили, что такова традиция джазовых похорон: надо дать покойному потанцевать в последний раз.
Процессия устремилась к кладбищу. Телевизионщики взвалили на плечи камеры, репортеры строчили в блокнотах. Мэгги не отставала.
К моменту, когда процессия подошла к кладбищу, Мэгги отделилась от журналистов и убрала свой блокнот. Она смотрела, как длинная лента народа в воротах кладбища превратилась в густую толпу, как священник поприветствовал собравшихся и предложил пройти к могиле.
Мэгги отступила - не слишком далеко, чтобы слышать, но достаточно далеко, чтобы ее не видели. Огляделась - и только сейчас заметила, что рядом с ней стоит совершенно седой мужчина лет шестидесяти в сером костюме. Без блокнота, и одет не как турист. Может быть, он как раз истинно скорбит о смерти Вика Форбса?
Она решила попытать счастья и посмотрела на него с печалью.
- Здравствуйте. Вы хорошо его знали?
Он не повернул головы, продолжая смотреть прямо вперед, на священника, но заговорил тотчас. Однако он не ответил на ее вопрос, а задал свой:
- Вы по какой линии работаете?
Безошибочный инстинкт предостерег: представляться журналисткой не следует.
- В иностранном отделе, - туманно ответила она.
Он наконец посмотрел на нее:
- Вы его знали по работе в Компании?
Интуиция подсказала ей ответ:
- Да.
- Вы здесь как официальный представитель?
На тысячах переговоров, которые провела Мэгги, она научилась одному. Если вы ошеломлены новой информацией и изо всех сил пытаетесь ее переварить, ни в коем случае не показывайте этого. Так что она сохранила невозмутимое лицо, пытаясь понять, что такое она только что услышала. Компания… официальный представитель…
- Да, я пришла отдать последний долг от имени Компании.
Мужчина облегченно вздохнул:
- Я так и подумал. Друзей-то у Боба было немного.
Мэгги кивнула, отметив про себя одно слово: Боб.
- Хотя в деле был хорош. Даже в самых горячих точках. В Гондурасе, в Сальвадоре, в Никарагуа.
Мэгги повернула к нему лицо: поворот на три четверти обозначает - передать теплое отношение:
- Это было очень важное дело. Наша страна в долгу перед вами. Обоими.
- Интересно, что он осел в Новом Орлеане. Я и не знал.
- Но вы ведь не были близки в последнее время?
- Двадцать лет он не попадался мне на глаза. А на этой неделе я вдруг увидел его по ящику. Я подумал, надо бы встретиться, вспомнить прошлое. Да вот не успел…
Они помолчали, глядя, как священник бросает на гроб горсть земли. Мэгги боролась с желанием засыпать этого человека вопросами. Она ведь "официальный представитель" какой-то Компании, а значит, должна сохранять ледяное спокойствие.
Теперь похоронная процессия уходила от могилы, и Мэгги испугалась, что удача вот-вот ускользнет.
- Признаюсь, нам не вполне понятно, как следует понимать этот его… последний демарш.
- Да, он мог сглупить. Такой уж он был, Боб Джексон. Маршировал под свой собственный барабан.
Боб Джексон. Интересно, Вик Форбс было его настоящее имя или, наоборот, настоящее - Боб Джексон? Отложив этот вопрос на потом, она закинула удочку еще раз:
- А его смерть? Полиция утверждает, что это самоубийство.
- Знаю. Но если парень вот так угрожает президенту, не приходится удивляться его смерти, правда?
Мэгги даже бровью не повела. Она повернула к выходу, моля бога, чтобы мужчина не воспринял это как необходимость сказать "до свидания". К счастью, он продолжал идти рядом.
- Так что я этого не исключаю. Джексона всегда не очень любили. Одиночка. Одержимый. Он мог нажить себе врагов еще до этой истории с Бейкером. Но все, кто знал Боба, понимают, что он не мог не сделать того, чему нас всех учили.
Трубы и тромбоны заглушали его слова.
- Не слышу.
- "Одеяло". Защита. Информация не умерла вместе с ним, он наверняка подготовил "одеяло".
- Конечно, - сказала Мэгги, думая, что еще, черт побери, за одеяло такое?
Они уже подходили к кладбищенским воротам, и она хотела еще надавить, как вдруг почувствовала, что на плечо ей легла чья-то рука. Тим из "Телеграф". Она скорчила гримасу, означающую: "Подожди, не сейчас". Он явно обиделся, но, к ее облегчению, отошел. Но, когда она повернулась к своему собеседнику, тот исчез, затерялся в толпе.
Теперь надо срочно позвонить Стюарту. Эта информация - тот самый прорыв, который так им нужен! Она в спешке нажимала кнопки, набирая прямой номер - в кабинет. Автоответчик. Она набрала мобильный - "Простите, этот номер больше не обслуживается". Она набрала коммутатор Белого дома.
- Пожалуйста, Стюарта Гольдштейна.
- Представьтесь, пожалуйста. - Голос оператора дрогнул.
- Меня зовут Мэгги Костелло, я работала…
- Мисс Костелло, мне велели перенаправить ваш звонок мистеру Санчесу. Оставайтесь на линии.
Пауза, заполненная звуками классической музыки, и вот наконец, Мэгги слышит голос Дуга Санчеса, хоть и не такой бодрый и уверенный, как обычно.
- Привет, Мэгги. У меня плохие новости. Стюарт умер.
Дипломатическая почта. Из посольства Исламской Республики Пакистан в Вашингтоне, округ Колумбия, главе Армии гвардейцев исламской революции, Тегеран.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
ЗАШИФРОВАНО: МАКСИМАЛЬНО
Положение С.Б. ухудшилось. Продолжая наш предыдущий разговор, докладываю, что С.Б. лишился помощи своего главного советника. У нас больше не будет проблемы "приветливо протянутой руки". Конец связи.
Глава 5
Новый Орлеан, четверг, 23 марта, 11 ч. 23 мин.
Прерывающимся голосом Дуг Санчес рассказал, что тело Стюарта в шесть часов утра обнаружили в парке Рок-Крик два бегуна. Первоначальное обследование показало, что он умер, проглотив тридцать таблеток декстропропоксифена - болеутоляющего, в списке противопоказаний которого значилась "депрессия со склонностью к суициду", - и разрезав себе левое запястье. Полиция собирается сделать заявление о том, что в связи с его смертью никого искать не намерена.
Мэгги была так потрясена, что не могла вымолвить ни слова. Сама мысль о том, что Стью Гольдштейн, который набрасывался на жизнь с таким же аппетитом, как на еду, может убить себя, казалась абсурдной.
Вплоть до вчерашней ночи. Их последний разговор не давал ей покоя. Она никогда не слышала, чтобы Стюарт был в таком отчаянии. Почему она не поняла, что он на грани? Что она за друг после этого?
Санчес продолжал говорить:
- Послушай, Мэгги, президент рассказал мне, над чем вы со Стюартом работали, и просил меня продолжать это дело. С этого момента ты будешь связываться со мной, если понадобится прямой контакт с президентом. Собственно, он просил переводить тебя на него, когда мы будем разговаривать. Ладно?
- Ладно.
Послышался щелчок и музыка. Тим из "Телеграф" и другие журналисты с любопытством смотрели на нее. Она помахала им рукой, чтобы не ждали, и отыскала тихое место. Кладбище уже опустело, если не считать двух-трех отставших. В их числе был и мужчина в темном костюме, который стоял у ворот и тоже беседовал по мобильному.
- С вами будет говорить президент, - донеслось из ее "блэкберри".
Снова щелчок.
- Мэгги, я рад, что мы тебя нашли.
- Да, господин президент.
- Это страшный удар для всех нас. Я знаю, как вы дружили со Стюартом.
- Вы тоже, сэр.
- Да. И я. - Он помолчал, стараясь справиться с чувствами. - Вчера он был сам на себя не похож, я заметил. Но Стюарт был не из тех, кто пасует перед трудностями. - Его тон вдруг изменился. - Я не могу поверить… Самоубийство и Стюарт…
- Вы хотите сказать, что его убили? - почти шепотом сказала она.
- Я хочу сказать, что президентство под угрозой. И мы должны всеми силами бороться за него. Теперь дело даже не во мне. Под угрозой конституция Соединенных Штатов. Если уж они могут сместить законно избранного президента, то они способны на все.
Мэгги постаралась сосредоточиться.
- Сэр, я еще не нашла подтверждения, но есть основания подозревать, что Вик Форбс на самом деле Боб Джексон, бывший агент ЦРУ.
- Господи боже. Откуда такие сведения?
- Я только что была на похоронах и познакомилась с его бывшим коллегой, который настойчиво повторял слово "Компания". Они вместе работали в Гондурасе, Сальвадоре и Никарагуа.
Две-три секунды молчания.
- Знаешь, что сказал бы Стюарт? "С Кеннеди они, по крайней мере, подождали пару лет. Дали ему шанс". Бывший агент ЦРУ? Вот кого они используют. Я просто-таки слышу, как Стюарт это говорит. "Уотергейт? Кто организовал утечку? Бывшие агенты ЦРУ". Боже.
- Значит, вы думаете, Форбс работал на…
Президент заговорил мягче:
- Мы же помним Стюарта, да, Мэгги? Он бы сказал: "бывшие агенты ЦРУ", но не "работают на ЦРУ".
- Что не дает ответа на главный вопрос: на кого работал Форбс?
- На него-то, Мэгги, ты и должна ответить. Повтори, пожалуйста, когда Форбс работал в Управлении?
- Тогда его звали Боб Джексон. Начал лет двадцать пять назад. Тогда ему было лет двадцать. Умер он в сорок семь.
- Я брошу на это дело Санчеса, посмотрим, что удастся узнать. И береги себя, Мэгги. Я целиком полагаюсь на тебя. Мы все на тебя полагаемся.
- Спасибо, господин президент. Я сделаю все, что смогу.
У нее дрожали руки. Ей так хотелось домой, принять горячую ванну и чтобы всего этого не было.
Как только Мэгги села в такси, она тут же вытащила "блэкберри". Не задумываясь, набрала номер, который в записной книжке фигурировал под буквой У.
Ури ответил тотчас. Не промедлив ни секунды, сказал:
- Привет. Как там мой любимый бывший чиновник Белого дома?
Она сглотнула ком в горле, чтобы не расплакаться.
- Стюарт умер.
- Ох. Соболезную. Как это случилось?
- Не знаю. Говорят - самоубийство, но я не верю.
- Мэгги, я знаю, вы были друзьями. Ты еще говорила всегда, что у него такое большое сердце.
Тут она все-таки всхлипнула. И поняла, что в последние дни была как сжатая пружина и что ей безмерно тяжело.
- Хочешь, я сейчас приеду к тебе?
Этого она хотела больше всего, но это было невозможно.
- Я хочу просто послушать твой голос.
- Ладно. Значит, я буду говорить. - Его акцент, все еще явный, несмотря на то, что он долгое время прожил в Штатах, пробудил в ней прежние чувства. - Я тебя сегодня вспоминал. Когда отсматривал материал про Бейкера, записи его предвыборных выступлений в Айове. - Он сменил тему на более безопасную, чтобы она переключилась со своих печальных размышлений. Ури всегда был очень чутким.
Она постаралась собраться и поддержать разговор:
- Ты снимаешь фильм о Бейкере?
- Разве я тебе не говорил? Общественное телевещание заказало полную историю его жизни на девяносто минут.
Она постаралась выразить восторг:
- Но это же прекрасно, Ури! Это грандиозно! Однако лучше тебе поторопиться с этим фильмом.
- Как-то это нехорошо, правда? Этот парень всегда был мистер Непобедимый, а теперь ему приходится бороться за жизнь.
- Хотела бы я поговорить с тобой об этом. Но я на задании. Ну, ты понимаешь: действуют обычные правила…
- Ну что тут скажешь: мать…
- Мама - вот что скажешь…
- Ого! А как идет изучение иврита?
Она улыбнулась, вспомнив его черные кудри, и к глазам вновь подступили слезы.
- Давай лучше попрощаемся, Ури.
- Ладно.
- Спасибо тебе, Ури. - И она нажала красную кнопочку.
Через секунду телефон зазвонил вновь. Санчес.
- Мэгги, нам нужно встретиться. Срочно. Возвращайся в Вашингтон, но не сюда; время и место я напишу. Я должен передать тебе кое-что. Как можно скорее.
С гулко бьющимся сердцем она закончила разговор. А за тысячи миль от нее человек, которого она не знала, внимательно слушал каждое слово.
Местонахождение неизвестно, четверг, 23 марта, 18.00 по Гринвичу
- Линия безопасна?
- Да, сэр. Зашифровано максимально.
- Хорошо. - Он подался вперед, поставил локти на стол: подготовился. Технологии достигли фантастического уровня развития, но он все равно предпочитал смотреть человеку в глаза. Или нескольким, как в данном случае.
Он завидовал своим предшественникам. Они работали во времена, когда такие вещи делались с глазу на глаз. А не в помещении глубоко под землей, где смотришь только на мониторы.
Однако альтернативы нет. Обменяться мнениями нужно срочно, и, значит, это будет сделано.
- Джентльмены, мы все в курсе последних событий. Как я понимаю, сработал, как бы это сказать, закон непрогнозируемых последствий.
Раздался голос с линии Германии.
- Боюсь, лечение получилось хуже, чем болезнь.
- Согласен. - Еще один голос, на сей раз из Нью-Йорка. - Коллега из Германии прав. Ликвидация Вика Форбса создала проблем не меньше, чем решила.
Он почувствовал: необходимо напомнить, кто здесь командует.
- Джентльмены, я глубоко убежден, что мы сняли проблему, которая представляла собой серьезную угрозу. Если бы мы этого не сделали, весь наш проект оказался бы в опасности. Однако я согласен, это поставило перед нами следующие проблемы. Они, впрочем, разрешимы.
- А Гольдштейн? - снова спросила Германия.
- Как руководитель группы я действовал на основании данных разведки. Слишком велик был риск, что он помешает осуществлению нашего проекта.
- Хорошо. - Это голос из Нью-Йорка. - Я готов одобрить принятые решения, но пора обезопасить наши активы.
- Понятно, - сказал он. - Это и будет нашей следующей задачей. И последнее, джентльмены. Похоже, кое-кто всматривается в дело Форбса несколько пристальнее, чем мы надеялись. Какая-то женщина. Пусть ни у кого не останется сомнений, что мы позаботимся о том, чтобы она не причинила нам вреда.
- Да уж, пожалуйста. - Первая реплика из Лондона.
- Даю слово, - сказал председатель. - Если надо, ее уберут со сцены.
Вашингтон, округ Колумбия, четверг, 23 марта, 19 ч. 41 мин.
Инструкции Дуга Санчеса были предельно ясными. Они должны встретиться лично. Она садится в первый же самолет до округа Колумбия, потом добирается до вокзала Юнион-стейшн и там стоит лицом к расписанию поездов "Амтрака". В прежние времена она бы посмеялась над такой конспирацией. Но не сейчас. Сейчас это показывает, что Стивен Бейкер не доверяет уже никому.
Внезапно толпа пришла в движение, ожидавшие пассажиры куда-то заспешили. Только что объявили, к какому пути прибывает экспресс до Нью-Йорка. Вдруг в суматохе ее легонько толкнули. Она повернула голову и увидела Дуга Санчеса: очень красивый, в плаще и шарфе, он рассматривал расписание. Не отводя глаз от его верхней строчки, он заставил и ее поиграть в шпионские игры: она вытащила из сумки свой "блэкберри" и, словно бы отвечая на звонок, сказала: "Привет".
- Слушай, Мэгги. Это очень опасно. Раскрытие личности агента ЦРУ, пусть даже и мертвого, - преступление.
- Значит, я была права. Форбс - бывший агент ЦРУ.
Его взгляд не отрывался от расписания.