На работу Лиля решила прийти в обычном платье. Для соблазнения Александра у нее имелся запасной ход. Турецкий явился на работу мрачный и не выспавшийся. Предусмотрительно прихваченный Лилей термос с кофе и горячие бутерброды в герметичной кюветке оказались более чем кстати: утром Турецкий не позавтракал дома. Пока он, злой как черт, уписывал за рабочим столом бутерброды, его горестно ссутуленная фигура могла служить моделью для какого-нибудь художника-соцреалиста, пишущего картину под названием "Жена ушла!". Когда Лиля ему об этом сказала, он только мрачно посмотрел на нее, обиженный таким бессердечным отношением к своей потере.
Но, перекусив и выпив кофе, Турецкий почувствовал себя бодрым и полным жизни, и перспектива холостяцкого одиночества в течение ближайших десяти дней не показалась ему такой уж печальной, а, наоборот, даже сулила кое-какие выгоды.
Он позвонил Тане, чтобы договориться встретиться сегодня после обеда, но Зеркаловой почему-то не было дома.
Лиля подошла к его столу и налила себе кофе из термоса.
- Где вы успели загореть? - спросил вдруг Александр, глядя на ее загорелые руки и плечи. - Лето только началось, а вы уже вся как шоколад.
Лиля невозмутимо ответила:
- Солярий… Но я вообще от природы смуглая. Моя бабушка по отцу была татаркой со смешной фамилией Тыртых… Знаете что?
- Что? - эхом отозвался он.
- Вам лучше поехать домой и выспаться. У вас очень усталый вид.
"Она права!" - подумал Турецкий, которого, как всякого нормального человека после плотного завтрака, стало клонить в сон.
- Вы правы. - Он встал из-за стола и потянулся. - Поеду домой.
Он решил съездить к Зеркаловой - возвращаться в пустую, разгромленную поспешными сборами квартиру не хотелось.
- Если будут спрашивать…
- А я тоже сейчас ухожу, - перебила его Лиля, мило пожав плечами.
- А вы тоже? Ну конечно, когда начальства нет, зачем на работе сидеть выслуживаться? - иронично сказал Турецкий.
- На самом деле я рассчитывала, что вы меня подвезете.
Лиля взяла со стола свою сумочку. Турецкий вдруг удержал ее за руку, притянул к себе и чмокнул в щеку. Лиля не сопротивлялась, но при первой же возможности выскользнула у него из рук.
- Ключи не забудьте, - сказала она улыбаясь и вышла из кабинета.
Существует целый арсенал способов, как заманить мужчину на свою территорию.
- Поднимемся ко мне, выпьем кофе? - Это лобовая атака.
Другой вариант:
- У меня кран течет на кухне, ты не посмотришь? - Годится для супермена с отверткой в руках.
Еще один:
- Ты, я слышала, ищешь второй том Конфуция, издание Академии наук 1962 года? У меня дома как раз есть то, что ты ищешь. Приходи сегодня после одиннадцати вечера.
Можно выплеснуть на брюки мужчине томатный сок и пригласить к себе переодеться. Можно притвориться, что потеряла ключи от квартиры, и попросить своего рыцаря выломать дверь. Можно сломать ногу (понарошку), чтобы у него появилась возможность донести вас на руках до кровати…
Лиля никогда не повторяла одну и ту же фразу двум разным мужчинам: к каждому у нее был индивидуальный подход. Когда она усаживалась в "Жигули" Турецкого, то еще не знала, что ему скажет, и полагалась на вдохновение.
- Вы не могли бы поехать через Смоленскую? - попросила она по дороге. - Мне нужно забрать у подруги таксу.
- У вас есть такса? - удивился Турецкий.
- А что вас так удивляет?
- Может, перейдем наконец на "ты"? Я уже устал от грамматических упражнений; "вы", "вам", "вас"…
- Я ждала, когда предложит старший по званию, - улыбнулась Лиля. - А чем тебе такса не нравится?
- Если бы я вас… тебя… тьфу ты, совсем уже мозги отказываются соображать! Если бы я тебя представлял с собакой, то не с сосиской на поводке, а как минимум с датским догом, а лучше с тигром на цепочке.
- В самом деле? - повела плечами Лиля. - Я выгляжу такой грозной?
- Не прибедняйся, сама это отлично знаешь!
- Знаю, - не стала запираться она. - И сосиска на поводке действительно не моя, а моей подруги.
- Удивительно! - сказал Александр, когда она замолчала. - Ты не назвала ни имени подруги, ни зачем она отдает тебе собаку и на сколько - это удивительно. Девяносто девять женщин из ста проболтались бы хотя бы по одному пункту.
Он сам не понимал, раздражает его эта девушка или, наоборот, нравится. Она заводила его - это точно. Он меньше на дорогу смотрел, чем на нее.
- Теперь налево, - объяснила Лиля, высунувшись в открытую форточку и высматривая номера на домах. - Улица Плющиха, дальше, до конца… Стоп. Вот ее дом. А вы что, разве не хотите со мной подняться? - спросила она, выходя из машины.
Турецкий с неохотой выполз из-за руля. Он по опыту знал, что когда сходятся две подруги, да еще когда снаряжают в дорогу любимого питомца, то лучше это дело пережидать не в машине, а за стаканом чего-нибудь холодного. К тому же его выжидающий вид должен стимулировать подруг к ускоренным сборам.
- Ладно, посмотрим на твою таинственную подругу, - кивнул он, поднимаясь следом за Лилей на второй этаж.
Она ничего не ответила, открыла своими ключами бронированную дверь и пропустила Александра в прихожую.
Турецкий вошел и присвистнул, оглядывая квартирку от пола до потолка.
- Ты проходи, проходи, - подтолкнула его легонечко Лиля. - Не бойся за свою репутацию честного следователя. Здесь живет художница.
- Художница? - Турецкий пожал плечами. - Бывают же чудеса на свете! Знаешь, у меня о художниках несколько другое представление… Почему-то все мои знакомые художники… В общем, все они доходяги и живут почему-то в конурах с интерьером из пустых бутылок и грязных холстов. А твоя подруга что, нарисовала "Джоконду"?
Лиля рассмеялась.
- Сейчас увидишь, - пообещала она. - Присаживайся пока здесь, - она кивнула на кожаный диванчик у стены. - Я поищу Ваксу. Она, наверное, забилась под кровать и боится выходить.
- Такса Вакса, - пробормотал Турецкий, усаживаясь на диван и чувствуя себя в этой квартире так хорошо, что с места не сдвинулся бы.
Однокомнатная квартира Гречки была отремонтирована (хотя точнее было сказать - отреставрирована) так, что казалась безразмерной. Все лишние стены выброшены, кухня и коридор совмещены в одну большую гостиную со светлыми, цвета слоновой кости, стенами. Кроме кожаного дивана, здесь помещался обеденный стол, телевизор, дерево в глиняном горшке бочечного размера. Сбоку неприметно вписывалась итальянская комбинированная плита, совмещавшая в себе холодильник и кухонную мойку. Стол от кухонного гарнитура с мраморной столешницей с успехом приспособили под рабочий, на нем стоял компьютер и лежали необходимые для работы предметы, смысл и назначение которых были Турецкому не ясны.
Из гостиной раздвижная дверь вела в единственную комнату - спальню. Лиля ушла в ту комнату и закрыла за собой дверь.
- Располагайся и не обращай на меня внимания! - крикнула она из спальни. - Там слева от тебя, под мойкой, холодильник, сам себе налей что хочешь, сок или пиво…
- А где же подруга? - спросил Александр.
- Не бойся, она в Германии. Никто сюда не ворвется, вся квартира полностью наша…
Пока она там неизвестно чем занималась, Турецкий налил себе ледяного пива и, взяв со стола трубку радиотелефона, набрал номер Тани.
"Если она дома, то встану и уеду, - подумал он, слушая длинные гудки зуммера, - а если никто не возьмет трубку…" Татьяна не подошла к телефону. В это время она стояла у ворот Лефортова, нервно перебирая в памяти все то, о чем хотела сказать мужу при встрече.
- Дрожит как кролик! - сказала Лиля, появляясь на пороге спальни с таксой на руках.
При виде Лили у Турецкого отвисла челюсть. То, что было на ней надето, не поддавалось никакому описанию, потому что хотя это самое и считалось, по большому счету, верхней одеждой, но у Турецкого возникло сильнейшее ощущение, что перед ним стоит совершенно голая женщина.
- Ты хотел видеть, что нарисовала моя подруга? - спросила между тем Лиля. - Она художник по костюму, вот одна из ее работ. Нравится?
Она подошла к Александру и присела напротив него на край стола.
- Гм! - откашлялся Турецкий, чувствуя, что у него запершило в горле. - По крайней мере, я теперь понимаю, как она добилась такого успеха.
- Да, это одна из первых ее работ, из коллекции платьев-коктейль, - объяснила Лиля, наклоняясь и опуская на пол собаку, которая тут же юркнула как мышь под диван.
То немногое и достаточно условное, что прикрывало бюст Лили, провисло на бретелях-ниточках, когда же она наклонилась, взгляду Турецкого открылась не только грудь - что там одна грудь! - он увидел все ее тело до самого пупка. Ему захотелось одним рывком сорвать с нее эту шелковую атласную тряпочку, схватить за подол и дернуть вниз с силой, чтобы треснули и лопнули на плечах тонкие бретели и все платье соскользнуло к ее ногам.
Александр встал и сгреб Лилю в охапку, поймал губами ее губы, схватил ее на руки и швырнул на диван как перышко. Она отвечала на его поцелуи с таким же энтузиазмом, но как только он освободил ее губы, перенеся свое внимание на ее грудь, он услышал над головой ее ровный и чуть насмешливый голос:
- Осторожнее… медведь! Это платье стоит три тысячи долларов.
Черт побери!
Турецкий ослабил хватку.
- Так сними его! - нетерпеливо сказал он, на всякий случай отстраняясь от драгоценной тряпки.
Чем Лиля не преминула воспользоваться.
- Ну, не все так сразу, - рассмеялась она, выпорхнув из его рук. - Что будем пить? Ты что любишь больше, неразбавленное или коктейль? - Она открыла холодильник и достала бутылку и тоник. - В общем, можешь говорить все, что угодно, все равно я приготовлю две порции. Такого ты еще не пробовал!
Турецкий смотрел, как она уселась подальше от него и с сосредоточенным видом принялась колдовать над стаканами.
- Только не говори, что я в детстве готовилась стать барменом, - предупредила она, строго посмотрев в его сторону.
Турецкий подумал, что на этот раз он, кажется, зашел слишком далеко и у Лили, возможно, в мыслях не было заводить с ним интрижку, а вот он накинулся действительно, как медведь, ни с того ни с сего и показал коллеге свое настоящее лицо.
Он приосанился и постарался сделать вид, будто ничего необычного только что не произошло - так, небольшая шалость взрослых детей, не более. Чтобы скрыть неловкость, он завел ничего не значащую светскую беседу о разных качествах и свойствах алкогольных напитков.
Лиля поддерживала разговор, поглядывая в его сторону с хитрой усмешкой. Это была ее излюбленная тактика: довести мужчину до белого каления и вдруг остудить, напустив на себе строгий и неприступный вид. Но как только он остынет и начнет думать, что пять минут назад с ним случилось временное умопомешательство, как только он захочет встать, извиниться за свое постыдное поведение и уйти, вот тут она снова схватит его и начнет повышать градус, пока не доберется до главного… Без этого получится примитивная история: встретились, переспали, разбежались, а ей нужно другое, ей нужно влюбить в себя мужчину. А для этого, думала Лиля, пусть два часа он помучается, как настоящий влюбленный, пройдет через желание и неуверенность, ожидание и сомнение: а вдруг она откажет?
Все люди в душе мазохисты, им хочется переживать, страдать. Он привыкнет ко мне, как к наркотику, потому что только со мной он сможет получать такие ощущения - не с женой же - в счастливом браке и тем более не с этой пресной гулящей женой Зеркаловой. Так уж мужчин Бог создал, все они хотят страдать от любви к своей прекрасной даме, а иначе им скучно, иначе они покрываются плесенью на своих диванах перед телевизором.
- Я не умею жонглировать стаканами и вообще выписывать всякие профессиональные фортели руками, зато гарантирую вкус! - сказала она, взбалтывая коктейль в кувшине за неимением подходящей емкости. - Можешь заткнуть уши, - предупредила она, на несколько секунд включая миксер. - Готово!
Лиля влила густую и неаппетитную с виду жижу в высокие стаканы, набросала сверху зеленой травы, каких-то пряностей и подала Турецкому, присаживаясь рядом с ним на валик дивана.
- И чего ты туда налила? - подозрительно спросил он, заранее сморщившись.
- Это секрет, могу только сказать, как он называется, - Лиля обняла Турецкого за плечи одной рукой.
- Как? - спросил он.
- "Поцелуй змеи".
Напиток оказался очень крепким, острым и на удивление приятным на вкус.
- Метко, - кивнул Турецкий, чувствуя, как одна такая змея - тонкая прохладная девичья рука - вползает ему под рубашку и щекочет волосы на груди.
Турецкий схватил Лилю и стал сдирать с нее платье. Лиля помогла ему, и платье соскользнуло, как старая змеиная кожа, и под ним оказалось ажурное, как татуировка, белье и пояс с подвязками, которые Турецкий готов был рвать зубами.
Он и сам бы ни за что не поверил, если бы ему сказали, что он может так опьянеть от одного стакана, даже если в него и влита гремучая смесь. Чего только он не пил на своем веку, спирт пил неразбавленный, и ничего, а тут в голове вдруг замелькало что-то из отдаленной молодости: "Где мои семнадцать лет?" - "На Большом Каретном!" - "Где мой черный пистолет?" - "На Большом Каретном!.."
- А где мой черный пистолет? - пробормотал он вслух, сам точно не помня, каким образом он оказался вынутым из своей одежды и перенесенным в спальню, на фальшивую медвежью шкуру с твердой, как дерево, выпуклой головой.
Лиля наклонилась над ним.
- Будь хорошим мальчиком, - сказала она, - я сейчас приду.
Она поцеловала его на прощание и исчезла в ванной. Пришла пора остудить Турецкого в последний раз.
Не больше чем через пять минут она вышла из ванной комнаты, благоухающая и свежая, как Афродита из морской пены, и вернулась в кровать.
- Вот и я!
Турецкий спал. И по одной его позе Лиле стало ясно, что уснул он глубоко и надолго и никакие силы в мире не способны сейчас поднять его на ноги. Она присела рядом с ним, посидела, вглядываясь в его лицо, затем скинула с ног узкие туфли на каблуках и набросила на себя старый Гречкин халат-кимоно с дырой под мышкой. Укрывать Турецкого одеялом она не стала - не мамочка, замерзнет, сам накроется.
"Вот так-то! - думала она с улыбкой, хотя и с досадой в душе. - Вот, значит, ты какой, знаменитый "важняк"! Стареешь, Казанова. Скоро ты без всяких усилий превратишься в вернейшего мужа на радость своей благоверной. Надеюсь, что тогда она сможет отплатить тебе и утереть нос, загуляв с каким-нибудь стажериком. Хотя вряд ли Ирина на такое способна. А жаль!"
Лиля быстро пообедала на кухне, оделась и поехала в Лефортово, чтобы забрать оттуда Зеркалову. Ей не хотелось видеть физиономию Турецкого после того, как он проснется. Ей было ясно, как в зеркале, что продолжения у их романа нет. После сегодняшнего бравый "важняк" будет избегать ее как черт ладана, а это и смешно, и поделать ничего нельзя. Лиля кое-что понимала в людях, чтобы не питать иллюзий по поводу Турецкого, - и, как позже выяснится, она была права, оставив сухо-официальную записку: "Александр Борисович, уходя, пожалуйста, просто захлопните дверь". С этого сухого и делового тона им больше никогда не сбиться.
Смешно, думала Лиля, что во всей этой анекдотической истории в выигрыше осталась его жена.
Перед глазами Татьяны Зеркаловой успели поменяться люди, ожидавшие своей очереди на свидание, а очередь Тани так и не наступила. Охранники, вызывающие посетителей в комнату для свиданий, упорно пропускали ее фамилию в общем списке. Прошел час, другой, третий… Сначала Таня вздрагивала и вертела головой, боясь, что при оглашении не услышала собственной фамилии, затем уже совершенно не слушала, что выкрикивают охранники. Она устала, впала в апатию и продолжала сидеть и ждать, тупо ждать своей очереди, которая никогда не наступит.
Увидев Лилю, она встрепенулась и вцепилась в нее, как в последнюю надежду.
- Тсс! - зашипела Лиля. - Сейчас я схожу узнаю.
Она зашла к начальнику изолятора - подчиненному своего бывшего любовника - и полчаса пила с ним кофе и болтала, перемывая косточки общим знакомым. После чего, посвежевшая и приободрившаяся, в который раз убедившись в неотразимости своих чар на сильную половину мира сего, вышла к Зеркаловой со словами:
- Идите домой. Ничего не получилось. - И, проводив Татьяну до ворот Лефортова, рассталась с нею как с лучшей подругой, с тем чтобы через минуту забыть навсегда о ее существовании.
Глава 16
ПОБЕГ
1
Задумано все было вроде неплохо. Простенько и со вкусом. Нет, что ни говори, а работать в ФСБ тоже умеют, не хуже, чем в Генпрокуратуре.
Накануне я имел долгую и изнурительную беседу с Меркуловым и Грязновым, на присутствии которого в кабинете Кости настоял я. Впрочем, уговаривать Меркулова насчет Славы мне долго не пришлось.
Мой рассказ оба они выслушали с каменными лицами. И про визит к Аничкину, и про последовавший вслед за ним визит к генералу Петрову. Когда я закончил, Меркулов кратко меня похвалил:
- Молодец.
На что Грязнов заметил:
- Не уверен. Что-то я не пойму. Ты продался, что ли?
- Костя, объясни ему, - обиделся я.
Меркулов так же кратко и немногословно объяснил Грязнову то, что он не смог понять:
- Так надо.
- Понял, - тут же проговорил Грязнов.
- Где ты намерен прятать Аничкина? - спросил Меркулов. - У себя на квартире?
- Конечно же нет! - горячо возразил я и поделился кое-какими соображениями. Хотя я продолжал считать, что большие знания рождают большие печали.
На том и порешили. Я даже был удивлен странным равнодушием коллег. Мол, считаешь так поступать, давай, твои проблемы. Разбирайся сам, а лажанешься - уж не обессудь!
- Теперь про папку, - сказал Меркулов.
- Про папку? - воззрился я на него.
- Про папку Воробьева, - невозмутимо напомнил он мне.
- А! - вспомнил я.
Грязнов закатил глаза к небу, считая меня придурком. Но неужели я должен держать в памяти всякую мелочь? Что у меня, больше нет никаких других дел, кроме этой папки?!
- Документы, которые находились в ней, - сообщил Меркулов, - доказательство того, что в высших эшелонах власти, а также МВД и ФСБ, орудует шайка заговорщиков, которая поставила перед собой цель дестабилизировать ситуацию в стране любыми доступными ей путями, а в перспективе - овладеть властью.
- Есть какие-то конкретные фамилии? - спросил Грязнов.
- Есть, - кивнул Меркулов. - Есть там и фамилия Петрова, и уже известного нам Васильева. И еще многие фамилии.
Я проговорил:
- Генерал Басов… Генерал МВД Мальков…
Меркулов уставился на меня:
- Откуда?..
Я был лаконичен:
- Аничкин.
- Еще какие-нибудь фамилии? - выжидательно смотрел на меня Меркулов. - Называл он еще?..
- Нет.
- Так… - сказал он. - Но теперь все-таки доложи, где ты его собираешься держать. Надеюсь, не у одной из своих баб?