4
Я вернулся в свой кабинет. Дело принято к производству. Пришла пора героических будней. Впереди меня ждала обычная работа: подвиги и свершения.
Первое, что я сделал, это позвонил домой.
- Алло! - Ирина подняла трубку.
- Ирина? - сказал я. - Турецкий на связи. Помните такого?
- Саша, у меня молоко на плите…
- Таня дома?
- Наверное, дома. У себя.
- Ушла?
- У нее папа умер, Турецкий. Знаешь, сколько дел нужно переделать?
- Ладно, извини, что побеспокоил. Как там наша дочка?
- Если ты немедленно не положишь трубку, она останется без молока. У тебя все?
- Все.
Я положил трубку, не дожидаясь коротких гудков. Подняв глаза на Лилю Федотову, я увидел, что она смотрит на меня и улыбается.
- Вы чего?
- А там вас тоже какая-то Таня дожидается, - сообщила мне она. - Перед дверью. Татьяна Зеркалова. Не видели? Пожилая такая.
- Сама ты пожилая! - возмутился я. - Зови ее сюда немедленно! Не видел я ее там.
А сам думаю: если Таня в глазах Лили выглядит пожилой, то и я кажусь ей стариком.
Она выглянула за дверь и вернулась.
- Ушла, - сообщила она.
- Слушайте, Лиля, посмотрите вокруг, нет ли ее где. Может, и не ушла еще. Очень нужно.
- Слушаюсь!
Она развернулась на каблучках и скрылась за дверью.
Итак, если это не вульгарная разборка между двумя старыми маразматическими придурками (как это может показаться на первый взгляд), один из которых прикончил другого, а потом наложил руки и на себя, то это дело вполне может оказаться делом, результаты которого имеют серьезное значение. Для государства и общества, как напыщенно это ни звучит. Ограблением и разбоем тут и не пахнет, потому что на первый взгляд все в квартирах обоих убитых осталось на своих местах и ничего, кажется, не пропало, впрочем, это обстоятельство нужно еще уточнить. Таня может нам здесь помочь более других. Но даже если что-то и пропало, все равно с трудом верится, что убийство совершено из корыстных побуждений. Даже, можно сказать, совсем не верится.
Неужели и вправду можно поверить в таинственно-загадочное Стратегическое управление? Что-то ни разу в своей практике я и слыхом не слыхивал о существовании подобной структуры в нашем постсоветском государстве!
Хотя, возразил я самому себе, у меня что ни день, то фрагмент из авантюрного романа, разве не так? Во всяком случае, не скучно, хотя порой эти хитросплетения событий и комбинации фигурантов так достают меня, следователя, что хочется спрятаться куда-нибудь и носу не показывать. В какую-нибудь пещеру… И такой пещерой время от времени для меня, чего греха таить, становится, извините за пошлость, какая-нибудь бабская юбка. Или водка с хорошей закуской. Тоже бы не помешало…
Тихо-тихо-тихо, господин Турецкий, что-то вы очень уж разошлись и отвлеклись от существа следственного дела, которое вам поручено раскрутить. Что за пошлые мысли в разгар рабочего дня?
Куда это, в конце концов, запропастилась сексапильная следователь Лиля Федотова?!
5
Да, этого можно было ожидать. Что-то в этом смысле можно было предположить. Если события начинают течь, говорил в свое время один мой хороший знакомый, о котором речь еще впереди, того и жди, что потолок на тебя обвалится. Ну что ж, события "начали течь" и выходить из-под контроля.
Пришла юрист второго класса Лиля Федотова и за руку приволокла за собой потерпевшую Таню Зеркалову.
- Под лестницей нашла, - доложила мне Лиля. - Забилась в самое темное место и ревет, как будто ей пятнадцать суток грозит. Но тихо-тихо так ревет, чтоб никто не услышал и не прогнал, значит.
Лицо Тани действительно было опухшим от слез, нос сморщился, будто она вот-вот снова начнет плакать, глаза сузились в щелочку. Что могло случиться?
И тут я сделал ошибку.
- Присядь, Таня, - ласково попросил я ее. - Лиля, принесите стакан водя для Тани, пожалуйста.
Лучше бы я на нее наорал. Потому что, с готовностью кивнув и сев на предложенный стул, Таня снова заплакала: тихо, беззвучно, только слезы свободно лились из глаз, которые были широко раскрыты и смотрели в одну точку. Я беспомощно посмотрел на Лилю.
Она заставила Таню взять в руки стакан воды и сделать глоток.
Наконец та пришла в себя и посмотрела на меня более-менее осмысленным взглядом.
- Что, Таня? - спросил я.
Вообще-то, кажется, я чего-то не улавливал. Была во всем этом странность какая-то, дискомфорт. Понятно, что она плачет, у нее отца убили, причем способ лишить жизни эти подонки, кто бы они ни были, выбрали ужасный. Дел у нее куча, но она приходит ко мне. Она приходит ко мне, но не дожидается и почему-то уходит. А потом забирается под лестницу и начинает плакать, если верить Лиле, а не верить ей у меня нет оснований. И чем я могу объяснить такое поведение Зеркаловой?
Она вперила в меня свои покрасневшие очи и сказала только два слова:
- Володя пропал.
- Что?!
- Нет его. Ни дома, нигде.
Тут надо кое-что объяснить. По-моему, я не все еще рассказал про эту Таню. Володя - это Володя Аничкин, ее второй муж. Я так и не понял, откуда он взялся и почему она поменяла первого мужа на второго, чужая душа, сами понимаете, потемки, причем глухие. Но как бы там ни было, у нее появился второй муж, это ее личное дело, тем более что говорят: любовь там была немереная. Я в мужиках ничего не понимаю, так что не могу сказать, что именно Зеркалова нашла в Аничкине, но мне на это, честно говоря, наплевать с высокой горки. Дело не в этом.
Остается добавить, что по роду своей службы Владимир Аничкин является офицером службы безопасности, то есть ФСБ.
- Ты уверена, что он в Москве? - спросил я.
Она кивнула.
- Он пропал, - сказала она. - Понимаешь, пропал!
- Спокойно, - твердо проговорил я. - Офицеры ФСБ не пропадают. Они исчезают. Ты уверена, что у него нет никакой творческой, скажем так, командировки?
Она покачала головой:
- Не знаю.
- Ну вот видишь! - обрадовался я. - А ты панику разводишь.
Она снова подняла на меня глаза и, глядя мне в переносицу, заговорила.
- Слушай, Саша, я не понимаю, что происходит. - Голос у нее был такой, что я старался не смотреть в сторону Лили Федотовой, заинтересованный взгляд которой я ощущал на себе почти физически. - Я приезжаю из Швейцарии, приезжаю домой, а там никого нет. Мне почему-то не хочется сидеть в пустой квартире, и я решаю ехать к папе. Приезжаю к нему, а там… Ты знаешь. Утром прихожу домой, а Володи по-прежнему нет, и я замечаю то, что не заметила, когда приехала в первый раз: всюду пыль, в холодильнике все прокисло и пропало. Володи нет уже давно, это ясно. Если бы он действительно куда-нибудь уехал, он оставил бы мне записку, я в этом уверена. Но он не оставил.
- Может, у него не было такой возможности? - предположил я.
Она покачала головой:
- Дело не в записке. Он оставил бы что-нибудь другое. Знак какой-нибудь, я бы поняла. У нас много эзотерических уловок.
- Каких уловок? - переспросила Лиля.
- Эзотерических, - повторил я вместо Тани. - То есть для посвященных. Узнает только тот, кто знает.
- Я поняла, - кажется, обиделась следователь.
- Ну вот, - продолжила Таня. - Я ничего не могу понять. И я пришла сюда, к тебе. А тебя… - она запнулась. - А тебя - не-е-е-е-ет!!!!!! - И она зарыдала в голос, никого уже особо не стесняясь.
Я посмотрел на Лилю. Та посмотрела на меня и вдруг стала корчить мне рожи. Невероятным усилием я привел в движение свои мозговые извилины и понял, что мой симпатичный помощник изо всех сил старается не расхохотаться. Что это ее так рассмешило? - озадачился я и услышал чуть ли не стон, который издала Лиля. Повторное движение моих мозговых извилин помогло понять, что причина этому неожиданному веселью более чем проста и прозаична. Рассмешила Федотову моя напрочь обалдевшая физиономия. И, видимо, понять ее было можно. Хотя наедине надо будет сделать выволочку: смеяться над боссом в присутствии посторонних у нас не позволяется.
Я быстренько взял себя в руки.
- Ну хорошо, хорошо, - стал я успокаивать Таню. - Ну нет меня, а плакать-то зачем? Куда я денусь, вот он я!
Таня уже достала платок и стала вытирать нос, хлюпая и всхлипывая.
- Я знаю, это мелочь, - срывающимся голосом проговорила она, - но именно из-за этого мне и стало как-то особенно горько. Вот, подумала я, и так столько горя, а Турецкий ходит где-то, и ему дела до меня не-е-е-е-е-ет! - И она снова зарыдала.
- Успокойся, Танечка, успокойся, - растерянно гладил я ее по голове, чувствуя себя совершеннейшим болваном.
Бедная женщина, подумал я. Она изо всех сил старалась быть сильной, достойно перенести все свои беды и невзгоды, а пустая мелочь вывела ее из себя, стала той самой последней каплей, которая переполнила чашу терпения. И она не выдержала. Ну что ж. Это бывает.
- Таня, скажи мне, - рука моя продолжала делать кругообразные движения вокруг ее головы. - Ты звонила кому-нибудь насчет Володи? На работу ему, например?
Она уже почти успокоилась. Не поднимая глаз, покачала головой.
- Ну так что же ты?! - облегченно воскликнул я. - Давай сейчас же и позвоним. И спросим!
- Нет! - резко подняла она голову. - Я не буду звонить. Лучше ты, Саша. Прошу тебя.
- Но почему?! - не понимал я.
- Я боюсь, - прошептала Таня, глядя мне прямо в глаза. - Понимаешь? Боюсь… Я знаю, я почему-то знаю, что они мне ничего не скажут. Или скажут, что его убили. Я чувствую, что с ним что-то случилось, что-то страшное. И я боюсь им звонить.
- Им? - Я не был уверен, что правильно понял Татьяну, и потому был вынужден выделить это слово.
- Да, - кивнула она. - Им. Саша, я хочу, чтобы ты поговорил со своим другом, этим, ну Грязновым, помнишь?
- Почему с ним? - заинтересовался я.
- Мне кто-то когда-то сказал, что он теперь держит частное агентство. Это то, что мне нужно. Пусть поищет. Деньги не проблема. Получит столько, сколько скажет.
- У тебя устаревшие сведения, Таня.
- Как? - не поняла она. - Почему?
- Грязнов вернулся в уголовный розыск и стал замначальника МУРа.
- Да? - удивилась она. - Странно… А зачем?
Я вздохнул.
- Это сложно объяснить в двух словах, Таня. Вот что. Конечно, я ему позвоню. И все расскажу. Мы вместе займемся этим.
О, черт, кто же меня за язык тянул?! Хотя… Если подумать поглубже, это нормально. Ты боишься, Турецкий, что у тебя не будет времени на поиски Аничкина, потому что ты будешь занят делом Смирнова. Но ведь они все-таки родственники, и никто тебя не осудит, если ты по ходу будешь интересоваться делом пропавшего Аничк…
Стоп!
Дурак ты, Турецкий. У тебя только что появилась первая ниточка, вернее, узелок, за который можно осторожненько потянуть и вытянуть на солнышко всю эту загадочную историю с двумя убийствами и одним таинственным Стратегическим управлением.
- Таня! - посмотрел я на Зеркалову. - Я, пожалуй, возьмусь за поиски твоего пропавшего мужа!
- Спасибо, Саша, - сказала она. - Большое спасибо!
Глава 5
СНОВА АНИЧКИН
- Аничкин, зайди-ка ко мне.
Голос, донесшийся из селектора, не предвещал ничего хорошего.
- Есть, товарищ генерал-полковник.
Петров просто так вызывать не будет. И что, интересно, ему понадобилось, старому хрычу?
Аничкин отхлебнул остывшего чаю из объемистого бокала с синими и желтыми горошинами на боку, прихватил для солидности кожаную папку и, выйдя из кабинета, пошел по коридору. До шефа путь был неблизкий, и он достал из кармана новенький серебряный портсигар с гравировкой: "В. Г. Аничкину в день десятилетия работы в органах ФСБ России", вытащил из него сигарету и щелкнул зажигалкой. Вообще-то в коридорах курить было нельзя, но кто ему, полковнику службы безопасности, будет делать замечания?
Да, многое изменилось в судьбе Володи Аничкина с тех пор, как десять лет назад его перевели сюда всего лишь на должность оперуполномоченного. И это было большой удачей, иначе торчать бы ему в "почтовом ящике" до скончания века. Тем более тесть, Михаил Александрович Смирнов, похлопав Аничкина по плечу, сказал тогда: "Не волнуйся". А Володя уже знал, что может скрываться за этой лаконичной фразой. То же самое им было сказано, например, когда Таня заявила, что не может ездить "на этом обшарпанном "Москвиче", - и на следующее утро во дворе стояла новенькая "Волга". Иномарки Смирнов, как и многие люди старой закалки, не уважал.
И вот теперь это "не волнуйся" обернулось для него полковничьими погонами и постом заместителя начальника одного из ведущих отделов ФСБ.
Аничкин давно смирился с тем, что его детская мечта стать отважным разведчиком никогда не сбудется. Более того, ему ни разу в жизни даже не довелось увидеть живого разведчика, хоть он уже больше десяти лет ежедневно с восьми утра до семи вечера, кроме выходных, находился в главном здании ФСБ на Лубянке.
Но Аничкин почти ни о чем не жалел. Можно было считать, что он вытянул счастливый билет: у него было все, о чем можно только мечтать. Хорошая работа, красивая жена, деньги, квартира, особняк на Николиной горе (тот самый!), еще каких-нибудь пять лет - и он получит генерала… Жалеть было не о чем.
Аничкин неторопливо шел по коридору и размышлял о том, за каким таким хреном он вдруг понадобился генералу Петрову. Задание от него было получено только позавчера, и ждать каких-то результатов еще рановато. Тем более если учесть некоторую щекотливость этого поручения. Петров тогда явился к Аничкину сам, в конце дня. Уже сам по себе этот факт заслуживал внимания.
- Садись, садись, - махнул он рукой в сторону Аничкина, когда тот, завидев появившегося в дверном проеме шефа, вытянулся в струнку.
- Ну что, как работа?
Володя конечно же понимал, что старик совершил длинное путешествие через все здание не за тем, чтобы поинтересоваться его достижениями. Тем не менее он начал подробно рассказывать о работе отдела:
- План "Лилия" практически закончен. Проект "Ромашка" на подходе, думаю, что в конце недели представлю вам отчет. Что касается "Незабудки", то я отослал материалы в НИИ "Пульсар".
Дело в том, что кабинет Аничкина не был оборудован специальной системой против подслушивающей аппаратуры - по чину не было положено, и на стенах, как и в коридорах здания, висели небольшие металлические таблички: "Ведение секретных переговоров запрещено!" Расшифровывать истинное значение "цветочных" названий разрешалось лишь в кабинете шефа.
- Хорошо, - остановил его Петров, - с этим все ясно. Кстати по поводу "Пульсара". Час назад мне звонил Савельев, директор института. Они испытывают некоторую нехватку материалов. Особенно "П-6". Просят дополнительные поставки.
Аничкин удивленно вскинул брови:
- Так ведь две недели назад…
Он хотел сказать, что две недели назад "Пульсар" получил крупную партию "материалов" - взрывчатки, детонаторов, капсюлей и тому подобного, но не успел. Генерал поднял ладонь в знак того, что все и сам прекрасно знает.
- Займись этим. Подключи кого-нибудь из нашего отдела. Можешь нескольких. Об исполнении доложишь через неделю. Вот список необходимых материалов.
На прощанье он выразительно посмотрел на Аничкина. Но тот и так все уже понял.
Первое время Володя никак не мог привыкнуть к тому, что в стенах этого здания распоряжения и приказы чаще отдавались не открытым текстом, а при помощи намеков, двусмысленностей и даже игры слов. Поэтому разговоры начальников с подчиненными здесь больше напоминали ребусы. А люди ценились не столько за деловые качества, сколько за умение разгадывать эти ребусы. Поначалу Аничкин не понимал, для чего нужны эти "мадридские тайны", но потом приноровился к такому способу общения и даже сам стал его частенько применять.
Вот и сейчас он сразу смекнул, что генерал Петров дает ему какое-то важное поручение. Важное, потому что иначе просто вызвал бы полковника в свой кабинет. Дальнейшие рассуждения Аничкина сделали бы честь самому Шерлоку Холмсу.
Итак, с какой целью Петров лично явился в кабинет Аничкина? Ответ напрашивался сам собой. Если в его кабинете секретные переговоры вести было можно, а у Аничкина нельзя, значит, то, о чем он хотел сообщить, не должно было составлять никакой тайны. Однако сам факт каких-либо поставок в закрытый НИИ "Пульсар", занимающийся разработкой новых видов оружия, не должен быть известен никому. Значит, Петров хотел приподнять перед кем-то завесу секретности. С какой целью? Вот это было самым главным. Разгадка здесь крылась в его будто бы невзначай брошенной фразе: "Подключи кого-нибудь из сотрудников отдела". Вот кому должно было стать известно об этих поставках. Это был известный трюк. Скорее всего, руководство начало сомневаться в ком-то из сотрудников и решило устроить проверку. С этим Аничкин уже не раз сталкивался: устраивается видимость какой-нибудь секретной операции, а потом, через другие каналы, проверяется утечка информации. Просто и надежно.
Единственным, что смущало Володю, была с ударением произнесенная генералом фраза: "Особенно "П-6". Вот это уже было действительно серьезно.
Дело в том, что "Пульсар", кроме всего прочего, занимался разработкой портативных ядерных устройств "Самум", короче говоря, маленьких атомных бомб, которые можно было носить с собой, скажем в рюкзаке. Или в чемоданчике. Материалом для этого служил специальный высокообогащенный плутоний, который в отчетах проходил под кодовым названием "П-6". Петров лично курировал этот проект, и о нем не было известно никому, кроме нескольких человек в верхушке ФСБ. Почему он решил предать это огласке, Аничкин понять не мог.
"А может быть, весь этот проект - одна грандиозная мистификация?" - пришла в голову Аничкину шальная мысль.
Ну нет, это уже из области фантастики. Оружие разрабатывалось довольно давно, и Аничкин даже как-то видел опытный образец "Самума" - небольшой черный кейс, при помощи которого можно было до основания разрушить средних размеров город. К тому же Аничкин не зря проучился пять лет в техническом вузе и кое в чем разбирался. Исследования безусловно были настоящие.
Раскинув мозгами, Володя пришел к выводу, что, скорее всего, какие-то сведения о секретном проекте просочились за пределы здания на Лубянке. И теперь нужно было принять превентивные меры, прежде всего, выяснить, кто был источником информации.
Одного Володя понять не мог. Для чего Петрову, шестидесятивосьмилетнему старику, к тому же больному сахарным диабетом, все это надо? Сидел бы на своей даче, окучивал грядки, ну или писал мемуары. Отдыхал бы от трудов праведных. Так нет же, надо атомные чемоданчики изобретать…
Как бы там ни было, приказ был получен. И на следующий день Аничкин отправил шифрограммы в Тулу (где производили капсюли и детонаторы) и в Арзамас-16 (там на одном из секретных заводов изготовляли "П-6"). Обычно грузы доставлялись в Москву дня через два. И эти сроки Петрову были хорошо известны. Поэтому сейчас он вряд ли вызвал Аничкина для того, чтобы спросить о результатах. Их еще быть не могло.