Климушин наконец широко улыбнулся, и Грязнов с юмором подумал: "Вот уж воистину отыскал Леша для меня неприметную фигуру!"
- И звездочка у вас ровно вдвое больше, - продолжил молодой гость. - Поэтому можете без всяких стеснений. Я, в общем-то, в курсе вашей миссии и постараюсь помочь, располагайте мной.
- Прекрасно, Володя… Дусенька, а где мы устроим нашего молодца? Может, на веранде?
- Отчего же нет? Сейчас постелю вам чистое белье, и располагайтесь, Владимир?..
- Просто Володя. Алексей Кириллович сказал мне, что вы - прекрасный и добрый человек… в смысле, - он запнулся и смутился, - женщина. Но дело в том, что он попросил вас порекомендовать мне, у кого из ваших соседей может устроиться на короткое время находящийся в трудовом отпуске Владимир Сергеевич Иванов, гендиректор строительной фирмы "Феникс" из Подмосковья? - Он ткнул пальцем себе в грудь. - Вот, есть и визиточки на случай недоверия, - он показал пачку своих визитных карточек, на которых были даже отпечатаны его фотографии - высший класс! - И желательно, Евдокия Григорьевна, чтобы на первых порах не вызвать лишних пересудов, поскольку он, этот ваш отдыхающий, - Климушин снова с улыбкой ткнул себя пальцем, - предпочитает одиночество.
- Конечно, конечно, устрою, если… ему, этому вашему гендиректору, так надо! Ну а меня можете звать просто Дуся.
Раскрасневшаяся от комплимента хозяйка лукаво улыбнулась и, многозначительно поведя плечами, посмотрела на нового гостя. И Грязнов - он мог бы поклясться - вмиг почувствовал и у себя в душе довольно-таки ощутимый укол ревности, причем, кажется, впервые с момента его знакомства с Дусенькой. Он даже немного растерялся от этого ощущения. И помрачнел, что немедленно отметила Дуся и быстро спрятала мелькнувшую на губах хитрую улыбку.
Вечером он, разумеется, не удержался и, стараясь скрыть ворчание, все же напомнил женщине об ее несколько вызывающем поведении с молодым человеком. Но она не только не возмутилась его вмешательством в ее "личную жизнь", а радостно засмеялась:
- Ага, сообразил, наконец? Да это ж я нарочно, милый, чтоб тебя немножко помучить. Ну, совсем немножечко, как… ну, как… самого близкого и… родного мне человека.
Последние слова она буквально выпалила и смущенно опустила голову, отведя взгляд. И он конечно же понял, что она хотела этим сказать, а кто бы не понял? Это ведь почище любого объяснения в любви, которого, кстати, между ними так еще и не произошло, словно они, стремительно и жадно отдаваясь друг другу, тем не менее остерегались спугнуть накатившееся на них сильное чувство, не будучи еще уверенными в том, что у этого чувства есть реальная перспектива. Грязнов почему-то побаивался всерьез думать об их будущем, словно бы стараясь оттянуть свое объяснение. На самом же деле он тоже был растерян, и растерянность его нарастала, требуя какой-то ясной и откровенной определенности. Но душа, как встарь, продолжала, вопреки его желанию, искать лазейки, заранее зная, что дело может закончиться, как всегда. Ну да, вот она - расхожая истина: хотели, как лучше, а вышло, как всегда… И от этого понимания его душевное раздвоение только усиливалось. И вместе с тем все жарче и отчаянней становились их объятия. Поглощенный ее страстью, он шептал ей на ушко: "Милая моя, сладкая…", и слышал в ответ сдавленный стон: "Желанный мой…" Но Вячеслав Иванович, считая это естественными эмоциональными проявлениями момента, все чаще по ночам замечал блестевшие в лунном свете беглые мокрые дорожки на милых Дусиных щеках, отчего на сердце образовывалась давящая тяжесть. А утром она беззаботно смеялась и глаза ее лучились нежной лаской. Однако до прямого объяснения в любви дело никак не доходило. Грязнов, конечно, понимал, что надо было приходить к какому-то решению, это - факт. И не мучить женщину, вскипающую всякий раз от восторженной к нему любви, которую он воспринимал уже как само собой разумеющуюся. И огорчался по поводу своей словесной немощи и нерешительности. Это он-то, битый-перебитый волчара, первым входивший в дом вооруженного преступника! Потому и уколы ревности, понимал Грязнов, это у него - более чем серьезно, значит, пора выбирать себе и берег с причалом, чтобы не болтаться на волнах собственной нелепой неопределенности…
Иногда наплывала трезвая мысль: а чем, в конце концов, черт не шутит? Но ей на смену спешила другая: так ведь было уже, было, и ты прекрасно помнишь, чем все твои попытки заканчивались? Как всякий раз острил Санька, полным недопониманием сторон. И это обстоятельство угнетало, не давало полного душевного покоя. А в таких случаях, и это тоже прекрасно знал Вячеслав Иванович, ясность появлялась только в работе, в привычном противоборстве мыслей и мнений и в поисках решений запутанных загадок человеческих судеб…
- Пошли, поговорим? - сказал Грязнов, глазами показывая Климушину в сторону сада. И когда они отошли подальше от дома, Володя достал удостоверение и показал Вячеславу Ивановичу. Все верно: старший опер Управления собственной безопасности Астраханского ГУВД, как и предлагал Привалов, обеспечив своего посланца соответствующими правами и полномочиями. А должность гендиректора подмосковной строительной фирмы - она для прикрытия.
- Давай-ка, Володя, насчет жилья что-нибудь придумаем завтра, а сегодня тебе появляться на улице нет никакого резона, надо обсудить ситуацию, и потом уже сделать соответствующие выводы…
Всю первую половину дня сыщики - старый и молодой - посвятили тому, что Грязнов подробнейшим образом ввел Климушина в курс тех вопросов, которые возникли при его собственном расследовании. А Володя в свою очередь проинформировал Вячеслава Ивановича о тех фактах, с коими он успел познакомиться за два прошедших дня, по указанию и при поддержке генерала, то есть выловить в многостраничном обвинительном заключении по уголовному делу всякого рода нестыковки и явные натяжки. Оно в настоящее время еще изучалось стороной защиты, которая не торопилась, будто выжидая каких-то указаний сверху, поэтому и до начала судебного разбирательства было еще, очевидно, далеко. Пока судья назначил только сроки предварительного слушания. Надо полагать, и у судьи могли возникнуть вопросы, которые потребуют от следствия дополнительных подтверждений самих фактов преступлений, инкриминируемых Калужкину. А возможно, еще и адвокат, после ознакомления с обвинительным заключением по уголовному делу, сочтет необходимым заявить ходатайство об исключении из обвинительного заключения каких-то эпизодов, да хоть и с той же машиной Калужкина, подвергая сомнению вообще участие его подзащитного в убийстве Эренгенова. Судья, как сообщил Вячеславу Ивановичу Володя, не очень-то шел на поводу у всесильной, как считалось в губернии, прокуратуры. И это могло вселить в Грязнова определенную уверенность в том, что просто так, за здорово живешь, следствие не перекинет чужие грехи на невиновного человека. Впрочем, истинное положение дела могли показать только время и старания тех, кому была небезразлична горькая судьба человека, потерявшего все, а теперь готового расстаться и с жизнью. Ибо пожизненное осуждение ему было уже, целенаправленными стараниями весьма заинтересованного в этом следствия, полностью обеспечено. Однако, как показали некоторые факты, выловленные Володей в обвинительном заключении, "уши" следствия торчали довольно заметно. А кроме того, в загашнике у Грязнова имелся еще один козырь - так хотелось думать, - который мог бы резко изменить всю ситуацию и в конечном счете поменять местами обвинителей и обвиняемого. Если бы, разумеется, им - Грязнову с Климушиным - удалось вскрыть и "раскрутить" этот факт. Вот об этом, понизив голос, Вячеслав Иванович и заговорил с якобы "неприметным", но, правда, одетым в обычную, неброскую одежду оперативником. Впрочем, рыжие его волосы можно было накрыть бейсболкой, чтобы голова Володи не маячила без нужды совершенно лишним в станице светофором. Хотя, если быть до конца справедливым, то некогда, в далекой молодости, Грязнов и сам носил огненно-рыжую шевелюру, и это обстоятельство ничуть не мешало ему в оперативной работе. Так что посмеялись и забыли…
Как и полагал Вячеслав Иванович, задуманная им проверка окружения покойного Дадаева, а теперь и последнего, младшего брата могла состояться лишь с согласия и при непосредственной помощи Алексея Кирилловича. Обсудив план операции, Грязнов с Климушиным решили позвонить в Астрахань, чтобы сначала решить дело в принципе. Надо сказать, что после ознакомления с соображениями Вячеслава Ивановича Володя в основном разделил его точку зрения, однако у него оставались и вопросы, которые мог разрешить только его начальник. Сам Климушин мог бы немедленно приступить к операции, если бы не требовалась скрупулезно точная предварительная подготовка. Подозреваемых в преступлениях, совершенных в станице, можно было спугнуть, и тогда в деле Калужкина окончательно исчезла бы всякая надежда на поворот его лицом к истине.
И вот, пока они судили да рядили, фортуна сама решила помочь им. Устроившись под старой яблоней так, что им были видны все подходы, а сами они оставались в тени, сыщики увидели приближающуюся к ним Дусю.
- Погоди, - Грязнов тронул локоть Володи, - чего там у нее случилось? Чем озабочена?
- Слава, - негромко заговорила она, подходя, - там Зина забежала, у нее новость для тебя.
- А что случилось?
Вчера подруга заглянула под вечер, и они уговорили ее остаться поужинать, вот она и стала невольной участницей разговора о Дарье Двужильной, которая исчезла с концами и никто не знал, где ее теперь искать.
- Ну, мы ж поминали Дашку, забыл? А сейчас Зинка сообщила, что полчаса назад видела ее на остановке, где она вышла из автобуса и отправилась к себе домой.
- Вот это номер! - обрадовался Вячеслав Иванович и задумался. Потом вдруг взглянул на Володю, и глаза его засветились хитринкой. - Слушай, не отпускай-ка ее, мы сейчас обсудим один вариант и подойдем, ладно?
- Как скажешь, - улыбнулась Дуся. - Тогда не тяните, обед скоро будет на столе. Где накроем, в доме или на веранде? Или, может, в саду?
- Пожалуй, лучше в доме, - подумав, серьезно ответил Грязнов. - Без лишних глаз. Иди, мы не задержимся…
Они и не задержались, пришли минут двадцать спустя. У Зины застыло вопросительное выражение на лице.
- Ты молодчина, - уверенно сказал ей Грязнов. - Познакомься, Володя. Он - директор известной строительной фирмы в Подмосковье. Отдохнуть приехал, рыбки вкусной поесть, с собой в Москву увезти. И не знает, где остановиться. Мы вот и подумали: а что, если у этой Дарьи? Дом большой, живет одна…
- Да ты что, Слава, лучше, что ль, не нашли? - только что не возмутилась Зина.
- Погоди, не торопись, - успокоил ее Грязнов. - Нужно о другом думать, согласится она или нет? Это куда важнее. И как бы получше это сделать? Ну, скажем, прибыл человек аж из самой Москвы, а теперь ездит, хочет на постой определиться. Мог и узнать у кого-то, что у Дарьи Степановны комната есть свободная. Не согласится пустить к себе? Или у нее свои правила?
- Да зачем это нужно? - настаивала Дуся. - Разве здесь плохо? Да я…
- Плохо, Дуся, - решительно перебил ее Грязнов. - Мы с ним, с этим молодым человеком, вообще-то говоря, даже и не знакомы. Просто он, видишь ли, проезжая мимо, остановился и спросил, можно ли где в Ивановской снять койку на недельку? У тебя занято, здесь я уже живу. У Зины - старая мать, да и дом невелик, тоже неловко незнакомого и одинокого молодого человека привечать. Опять же и ты, Зинуля, вчера вроде как с одним гуляла, а сегодня - уже как бы с другим, зачем хорошей женщине такая слава? Ведь разнесут, стыда не оберешься. А у Дарьи - никого нет. Да и не такая уж она и распутная, похоже, народ больше треплется от скуки. Да и ты, Зина, говорила вчера, что у тебя с ней отношения не натянутые, вот и порекомендовала бы, что ли? Разве ей лишние денежки помешают? Да и Володя, чай, не в логово голодной львицы отправляется. А что разговоры пойдут, так ему на это дело наплевать: сегодня приехал, завтра уедет. Наверное, и Дашке этой тоже все равно, привычное дело.
- Вон оно что! - догадалась, наконец, Дуся. - Только уж вы, Володя, все-таки поосторожней с ней будьте. Знаете, как бывает в жизни? Зин, она, не появляется у тебя?
- Зря вы, - Зина поморщилась, - здоровая она баба, действительно, одни только разговоры… Да и с кем попало Дашка тоже шашней не заводит, болтовня это. А кабы чего с ней плохое случилось, так ее давно б уже за прогон снесли…
Там, за прогоном, широким и вечно грязным проулком между усадьбами, по которому с давних пор станичники гоняли скот на водопой к протоке, слышал Грязнов, находилось станичное кладбище, где похоронили, кстати, Калужкиных Васю с Ниной, отнесли и Грибанова, и доктора Усатова, и даже калмыка Эренгенова, у которого не оказалось никаких родственников. А вот Энвера Дадаева младший брат увез куда-то под Нальчик, чтобы похоронить по своим древним обычаям. Туда же, вероятно, теперь и старший братец отправится. А кто его повезет, Рахим? И кто в доме останется за старшего, Ахмет, что ли? Вот вопрос, над которым следовало теперь задуматься и попробовать прояснить для следствия. Но как?.. Кого спрашивать?
Приятно было, разумеется, слышать, что непосредственное общение с Дашкой ничем опасным не грозит здоровью оперативника, которому Грязнов уже выложил свой план, и тот полностью с ним согласился. Но удобно ли теперь чужому в станице человеку просто так, с бухты-барахты, самому зайти к этой женщине, какая бы слава о ней ни шла, и напроситься на постой? Такой поворот дела наверняка вызвал бы и у нее законное подозрение. "Откуда, мол, знаешь, да кто прислал? Или сказал, что у меня можно остановиться?" А если, скажем, явиться по рекомендации Дуси, у которой уже имелся свой постоялец, а еще лучше - Зины, дело могло бы и прокатить. Очень серьезные надежды возлагал Вячеслав Иванович на эту женщину, которая наверняка знала много такого, на что сыщики могли рассчитывать. Поскольку известно: у этой бабы наверняка - если все-таки ее сомнительная слава ее имела под собой какие-то основания, - что на уме, то, разумеется, и на пьяном языке. Ну а умению пользоваться соответствующими "оперативными" средствами для большего укрепления сердечного, так сказать, доверия между хозяйкой и ее постояльцем - уж этому Владимира Сергеевича Климушина учить не надо было. Он улыбался, словно предвкушая веселое приключение. А чего, в самом-то деле? Если женщина здоровая, и "медицина" это подтверждает, какие могут быть сомнения? Наоборот, даже интересно! Он с юмором посмотрел на Зину, чем смутил ее.
Они еще поговорили, прикинули то да се, и сели обедать. В любом случае операцию не следовало начинать на голодный желудок. Спектакль разыграли по всем правилам высокого искусства. На площади к автобусной остановке подъехали "Жигули" девятой модели, и из машины вышел молодой человек в модной цветастой майке и джинсах. Народа на площади было мало - двое нетрезвых мужиков, сидя на ступеньках магазина с вывеской "Маркет - 24 часа", лениво тянули из горлышек бутылок явно теплое пиво. Разговаривать с ними молодой человек счел для себя делом бесполезным. Как и с краснолицей продавщицей, тупо глядевшей в магазинное окно, один вид которой ему почему-то не понравился. Солнце жарило вовсю, и заходить в горячее магазинное чрево у водителя охоты не было. Он постоял, огляделся и увидел на противоположной стороне площади симпатичную женщину в белом халате, которая вышла на крыльцо дома с синей вывеской большими золотыми буквами "Медицинское учреждение" и ниже - еще какие-то слова и цифры помельче. Женщина, очевидно, "дышала воздухом". К ней и направился молодой человек. Подошел, негромко поговорил о чем-то, показывая рукой в разные стороны, и женщина ушла в помещение, а через несколько минут вышла оттуда уже без халата, и вместе с водителем уселась в его машину на переднее сиденье. Опустив боковое стекло - в машине было тоже жарко, - она жестом показала, что ехать надо вдоль улицы. Продавщица лениво проводила машину сонным взглядом…
Остановилась машина напротив невысокой калитки Дарьи Двужильной. Водитель и пассажирка вышли, и Зина громко позвала:
- Дашка, ты дома? Выгляни на минутку, дело есть!
На крыльцо вышла крепкая внешне женщина с крутыми боками, которые подчеркивал туго завязанный на талии красный передник с большими карманами.
- Чего случилось? - крикнула она в ответ и прищурилась от яркого солнца, приложив козырьком ко лбу ладонь. - Ты, что ль, Зинка?
- М-да, - многозначительно и тихо произнес Володя, искоса взглянув на свою провожатую, и хмыкнул при этом. - Вид впечатляющий…
- Не бойся, - так же тихо ответила Зина, сдержав усмешку. - Она если и укусит, так не очень больно, потому что большой мастак совсем по другой части.
- Так ведь мне именно это и требуется… - Он неслышно засмеялся, изображая парня, которому все до фонаря, пока хозяйка дома спускалась с крыльца и шла к запертой калитке.
Зина с трудом уже сдерживала себя, чтобы не расхохотаться при виде ловко состроенного обескураженного выражения на лице Володи.
- Ну чего, какие дела? - Дашка положила локти на верхнюю планку, а сверху на них улеглась внушительная грудь, эффектно выползавшая наружу из низкого выреза пестрого домашнего халата.
- Мужчина вот, - пряча улыбку, Зина кивнула в сторону Володи. - Отдыхающий, говорит. Приглянулось ему, мол, Ивановское наше. Увидел меня на пункте, обратился, нельзя ли где-нибудь койку снять на короткое время? Ну, отдохнуть, рыбкой вяленой да копченой побаловаться… У себя принять не могу, ты знаешь, мать… У Дуськи - свой постоялец еще не уехал. Дай, думаю, к тебе загляну. А я как раз сегодня видела, что ты приехала. И у тебя ж вроде сейчас никого?
- Никого, - подтвердила Дашка, почесывая полную шею ленивыми движениями пухлых пальцев. Она в упор разглядывала возможного постояльца, будто прикидывала, какую дополнительную пользу из него можно извлечь. - Койку, говорит, надо ему? А еще чего не требуется? - Дарья усмехнулась со значением.
- Дак вот, сама видишь… - Зина качнула головой на мужчину, будто на пустое место, и поддержала ее настроение собственной двусмысленной ухмылкой.
А Володя только снисходительно, как человек, знающий себе цену, кивал, да терпеливо помалкивал со смиренным видом, будто не сомневался уже, что визит этот удачный и дело выгорит. Там, у Дуси, получив общую информацию об этой Дашке, он засомневался, что сможет с ходу найти подход к этой "дамочке". Однако сейчас, с интересом разглядывая хозяйку, он отмечал про себя, что, в принципе, черт не так уж и страшен, как его малюют. И не уродка она вовсе, и когда по дорожке плыла, то бедрами своими крутыми так виляла, что не улыбнуться ей было бы просто глупо. И некий щенячий восторг, отраженный в глазах мужчины при виде столь впечатляющей женской фигуры, не мог быть, конечно, ею не замечен.
- Ну, дак?.. - поторопила Зина. - А то я там, у себя, прикрыла только, как бы кто не явился…
- А маши ну-то куда поставите? Во двор? - спросила Двужильная у водителя. - Ну, так оно, поди, подороже обойдется? - Она призывно улыбнулась, и лицо ее стало даже симпатичным, а не кирпичным, как с явной иронией сказала Дуся.
- Зачем же на улице-то оставлять?.. А сколько вы возьмете с меня, Дарья?.. - Володя вопросительно посмотрел на Зину, и та подсказала:
- Дарья Степановна зовут вашу любезную хозяйку. И эта уважительность тоже понравилась Дашке.