Гленда – одна рука шарит за спиной, вторая манит – иди, мол, сюда.
Гленда: "Думаю, нам будет хорошо вместе".
С тыла, задняя дверь – я вышиб ее плечом и вбежал в дом.
Коридор, кухня, а там -
Клинч: его руки ощупывают ее тело, ее руки нащупывают рукоятки ножей.
Стоп-кадр: я не могу пошевелиться. Застыв на месте, смотрю:
Ножи – в его спине, в шее – глубоко, по самую Рукоятку. Скрип кости – Гленда с силой надавила на Рукояти – мокрыми от крови ладонями. Мишак бросился НА НЕЕ.
Еще два ножа – Гленда продолжает слепо колоть…
Мишак хватается за подставку – достает секач.
Я подошел ближе – ноги точно ватные – в ноздри ударил запах крови.
Он попробовал ударить ее ножом – промахнулся – и шатаясь, задел подставку. Она продолжала колоть – в спину, в лицо, – лезвия продырявили его щеки.
Бульканье, хрипы, жалобный вой – умирающий Мишак. Рукояти ножей торчали под разными углами – я опрокинул его, повернул рукоятки, убил его.
Гленда – ни звука, только взгляд – МЕДЛЕННО – так уже было.
МЕДЛЕННО:
Мы выключили свет и прождали минут десять – снаружи не донеслось ни звука. Тогда принялись строить планы – обнимая друг друга окровавленными руками.
Нам повезло – ковра в столовой не было. Приняв душ, мы переоделись – в домиках Хьюза хранился запас мужской и женской одежды. Испачканную кровью мы уложили в мешок, вымыли пол, ножи, подставку.
Одеяла в платяном шкафу – завернули тело Мишака и заперли в багажнике его "шеви". Без десяти два, ночь – выбрались через заднюю дверь, никаких свидетелей. И снова в дом – наши-то машины стояли близ Малхолланд.
План – есть на кого свалить: Блуждающий Огонь – любимый лос-анджелесский непойманный убийца.
В одиночку веду машину Мишака в сторону Топанга-каньон. Детский лагерь "Хиллхейвен" – заброшенный, обитаемый разве что пьянчугами. Осветил все шесть домиков-хижин – никого.
Я отогнал машину подальше от глаз.
Протер ее.
"Хижина маленькой пумы" – оттащил туда тело.
Сломал ему глотку – точь-в-точь как это делал со своими жертвами Блуждающий Огонь.
Обвалял покойника в опилках – чтобы засорить раны. Это затруднит экспертизу: закрытые раны – идентифицировать нож практически невозможно.
Будем надеяться.
Говард Хьюз побоится огласки – не станет требовать поисков убийцы своего подручного.
Пешком добрел до Тихоокеанского шоссе. МЕДЛЕННО приходит страх -
За мной следят мириады воображаемых хвостов.
Хвост в эту ночь означал бы пожизненные неприятности.
На шоссе меня подобрала Гленда. Мы вернулись на Малхолланд и там поехали ко мне – на двух машинах, легли в постель – только чтобы поговорить.
Ни о чем – она еще держалась. Перед глазами – цветное кино – Гленда с ножами – пришлось нажать на нее. Убедиться, что ей это не понравилось.
Я ударил ладонью по подушке возле ее лица.
Направил свет ночника ей в глаза.
И принялся рассказывать:
Как мой отец пристрелил собаку – как я потом поджег его сарай для инструментов; как он ударил мою сестру, а я попытался застрелить его, но ружье заклинило; и про двух Тони – ублюдков, которые мучили мою сестру и которых я убил; а также про тех пятерых, которых я Убил помимо этого. Причем за деньги – так что, мол, дает тебе право так стильно играть?
Еще раз врезал по подушке, чтобы она заговорила, – ни стиля, ни слез.
Она барахталась, как могла, раскатывала на роликахв драйв-ин – и мнила себя актрисой. Чтобы заплатить за квартиру, иногда спала с мужчинами за деньги – кто-то из ее клиентов рассказал о ней Дуайту Жиллетту. Тот и предложил ей: работай на меня, а выручка поровну. Онасогласилась и стала работать на него – основными ее клиентами были военные нижних чинов. Раз даже спала с Джорджем Инджем – он обошелся с ней сносно – тогда как Дуайт регулярно поколачивал ее.
И она слетела с катушек. Мнимая актриса придумала вот что: купить у Джорджи пушку и припугнуть Жиллетта. Теперь у мнимой актрисы появляется реквизит: настоящий пистолет.
Как-то Дуайт заставил ее отвезти своих "племянников" к "своему брату" в Окснард. Это было здорово – симпатичные маленькие негритята, – а спустя неделю их показали по телевизору:
Два четырехлетних мальчика – заморенные голодом, замученные и изнасилованные – были обнаружены мертвыми в окснардском коллекторе.
Мнимая актриса, девочка на побегушках – тут в ней проснулась настоящая актриса:
Надо убить Жиллетта – пока он не отправил на смерть еще чьих-нибудь детишек.
Она его и убила.
Ей это не понравилось.
Такие дела не проходят бесследно – раны затягиваются медленно, и только элегантность игры спасает от воспоминаний.
Я обнял ее.
Я принялся говорить о Кафесьянах – взахлеб.
Чамп Динин убаюкал нас.
Проснулся я рано. И тут же услышал, как в ванной безутешно рыдает Гленда.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Харрис Дюланж – лет пятьдесят, гнилые зубы.
– Ну, коли и я, и мой журнал чисты, как у кота яйца, так и быть, расскажу вам, что такое "Замочная скважина". Перво-наперво мы нанимаем проституток и начинающих актрисулек для фотосессий. Писанина – вашего покорного слуги, он же – главный редактор; или каких-нибудь ребятишек из колледжа, которые высылают мне свои фантазии в обмен на бесплатные номера журнала. Словом, то, что в "Строго секретно" называют "тонкий намек на толстые обстоятельства". Потом всю эту бурду сдабриваем инициалами кинозвезд, и наши идиоты читатели (полагаю, умные нас все-таки не читают) думают: "Ого, неужели это и правда про Мэрилин Монро?"
Устал как собака – рано утром пришлось заезжать в Бюро за пинкеровским фотороботом. Эксли запретил расклеивать его по городу – а после событий сегодняшней ночи у меня не осталось сил, чтобы спорить с ним.
– Лейтенант, что это вы замечтались? Понимаю, не самый красивый офис в мире, но…
Я извлек из кармана июньский номер за 1958 год. Кто-то написал статью о дочке и папе?"
– Мне даже смотреть не надо. Про пухленьких брюнеток, желающих переспать с "папочкой", – так это Чамп Динин.
– Что-о? Да вы хоть знаете, кто такой Чамп Динин?
– Вернее, кем он был – он недавно умер. Я знал что это псевдоним.
Я показал ему пинкеровский портрет. Дюланж безразлично воззрился на него: "Это еще кто?"
– Большая вероятность, что тот самый парень, который написал эту статью. Вы его что – не видели?
– Нет. Мы с ним общались исключительно по телефону. Симпатичный парень, однако. Что удивительно, я думал, там – страх божий.
– Он не говорил, что его настоящее имя – Ричи? Это может помочь в установлении его личности.
– Нет. Мы всего раз говорили по телефону. Он представился "Чамп Динин" – я еще подумал: "Замечательно – такое может быть только в Лос-Анджелесе". Лейтенант, разрешите спросить – наш Чампстер, часом, не вуайерист?
– Да.
Дюланж кивнул и потянулся. "Почти год назад, где-то на Рождество, ни с того ни с сего звонит мне этот псевдо-Чамп: мол, у него есть кое-что в духе журнала "Замочная скважина" – вроде историй, подслушанных в борделе. Я сказал: "Прекрасно, присылайте – если что, договоримся". Ну и… он прислал мне две истории. Обратным адресом значился почтовый ящик до востребования – помню, мне еще подумалось: он что – в бегах или живет в почтовом ящике?
– Продолжайте.
– Значит, истории оказались хорошими. В смысле – хорошими для этого журнала – а я редко плачу за статьи, обычно только за фотографии. Короче, это оказались две истории про "дочки-папочки", и диалоги были очень реалистичными. Такое впечатление, что он их где-то подслушал. Правда, сами истории подкачали, но, в любом случае, я послал ему сто баксов наличными и записку: "Продолжай в том же духе, мне нравится".
– Статьи были написаны от руки?
– Да.
– Вы сохранили эти письма?
– Нет. Я их перепечатал, а потом выбросил.
– И так – каждый раз?
– Всегда. Сочинения Чампа выходили в четырех номерах, и всякий раз я перепечатывал их на машинке, а рукопись отправлял в корзину для бумаг. Помимо июньского номера статейки Чампа появлялись в февральском, майском и сентябрьском номерах. Хотите копии? Через недельку я вам это организую – вот только со складом свяжусь.
– А побыстрей никак?
– Для мокроспинников, которые работают на моем складе, неделя – и то будет слишком быстро.
Я достал свою визитную карточку и положил на стол. "Пришлите их мне на работу".
– Ладно, но, боюсь, вы будете разочарованы.
– Почему вы так думаете?
– Этот Чамп – артист одного номера. Псевдоинцест с пухленькими брюнетками в главной роли. Я вот думаю подкинуть ему мыслишку – чтобы он заменил главную героиню. Рита Хейворт, жаждущая секса с якобы "папочкой", звучит намного пикантней, а?
– Еще бы. А как насчет других сотрудников?
Он постучал себя по голове. "Вот все мои сотрудники. Ведь в нашем шикарном офисе не так много места". Не по себе – я подумал о Гленде. "Вы расплачивались с ним чеком?"
– Нет, каждый раз наличными. Когда мы говорили по телефону, он сам об этом попросил. Лейтенант, вы становитесь беспокойным, так что скажу сразу: проверьте почтовый ящик 5841 на главпочтамте. Туда-то я и посылаю деньги. Всегда наличными – и, если вы уже собрались натравить на меня Внутреннюю налоговую службу, прошу вас, не надо – потому что я учел Чампстеровы гонорары в какой-то из статей "малой кассы".
Жара – мерзкая утренняя потливость. "А голос – что у него был за голос?"
– Голос придурка, который мнит себя великим джазменом. Кстати, знаете – моего младшего брата подозревали в убийстве Черной Орхидеи?
Установить наблюдение на главпочтамте – слишком много времени. Попытаться получить ордер на изъятие содержимого ящика – то же самое. Просто взять и взломать ящик – так и сделаем – позвоню Джеку Вудсу.
И снова таксофонные медяки:
Джек Вудс – нет дома. Мег – попросил снять со счета десять штук наличными. И никаких "почему", последние новости: они с Джеком снова вместе. Едва удержался от грязной усмешки: отдай эти деньги ему – я заказал ему Джуниора Стеммонса.
Мишак, утыканный ножами, – я вижу его, чувствую рукоять ножа, как лезвие вгрызалось ему в позвоночник.
И снова звонки:
Пробую разыскать Майка Брюнинга и Дика Карлайла – но их нет ни в Бюро, ни в участке 77-й улицы. Перед глазами живо встает картина: насмерть перепуганный, затравленный легавыми Лестер Лейк.
И тотчас же – другая картина – Гленда: "Черт, Дейв, ты видел, как я плачу".
И снова я поехал в Черный город – порасспрашивать народ. Бары и джаз-клубы, открытые в этот ранний час, – мне туда. Имена:
Томми Кафесьян, Ричи – старый приятель Томми? Тилли Хоупвелл – любовница – Томми К. и покойный Уорделл Кнокс? Ну, и наобум: Джонни Дьюхеймел – бывший боксер, переквалифицировавшийся в легавые.
Все это я пытался узнать:
У шлюх, у торчков, у бродяг, у алкашей, у барменов. Результаты: Ричи никто не знает, белых вуайеристов никто не видел. Тилли Хоупвелл – кое-кто из нариков припомнил, что она тоже торчала, но недавно лечилась в наркодиспансере. Уорделл Кнокс – "его убили, я не знаю кто". Школьник Джонни – "вроде такой боксер был".
Фоторобот вуайериста тоже не опознал ни один.
Вечер – открываются все новые клубы. И снова имена – и снова глухо – только и оставалось, что наблюдать за толпившимися у игровых автоматов. Ребята, заправлявшие автоматы в клубе "Рик-рак", – белые и мексы: тут как тут – федералы с фотоаппаратом. Щелк-Щелк – люди Микки на пленке – камикадзе Микки.
Не протолкнуться от "плимутов" полицейского образца – федералы, ребята из Управления. Неуемная Дрожь в коленях: а что, если за мной был хвост – ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ?
Останавливаюсь у таксофона – десятицентовые мостки закончились – кидаю жетоны:
Звоню Гленде – и себе – ее нигде нет. Джек Вудс уже не отвечает. Еду в "Било Лито" – спрашиваю, получая в ответ лишь презрительные усмешки.
Минимальный заказ – две порции напитка – усаживаюсь на табурет у стойки и заказываю два виски. Широко открытые глаза – от стены до стены – сплошные негры.
Виски разливает по телу тепло, мне приходит идея: дождаться Томми К. и выволочь его на улицу. Спишь ли ты со своей сестрой – а твой отец? – и лупить кастетом, пока из него не посыплются семейные тайны.
Бармен приготовил было третью порцию – я отказался. На сцену поднялся небольшой эстрадный ансамбль – я поманил саксофониста. Он согласился: двадцатку за попурри из Чампа Динина.
Приглушенный свет. Вибрафон – ударные – саксофон – труба – поехали!
Мелодии – то громкие и быстрые, то медленные и нежные. Во время звучания одной из таких бармен и поведал мне историю жизни мифического Чампа Динина.
Вот что я узнал:
Появился из ниоткуда. Выглядел белым – но, по слухам, примесь негритянской крови у него все же имелась. Играл на пианино, на басу и саксофоне, сочинял музыку – джазовую, естественно; еще кое-чем промышлял. Красавец-жеребец, он трахался в борделях и ни разу не дал себя сфотографировать. Потом влюбился: три богатенькие наследницы и их мамаша. Четыре любовницы – в положенный срок – четыре ребенка. И по концовке его пристрелил рогоносец – папаша семейства.
Рюмка виски все еще стояла на стойке – одним махом я осушил ее. История моего вуайериста – и его история – все может быть:
Прослушка в борделях – точно так же, как в "Замочки скважине". Семейная интрига – как у КАФЕСЬЯНОВ.
Я выбежал на улицу – перешел дорогу в поисках таксофона. Номер Джека Вудса, три гудка. "Алло?"
– Это я.
– Дейв, не спрашивай. Я все еще ищу его.
– Ищи-ищи, я звоню не за этим.
– Тогда зачем?
– Еще две штуки, если согласишься. Знаешь главпочтамт в центре – ну, тот, что работает круглосуточно?
– Конечно.
– Ящик 5841. Взломай его и принеси мне содержимое. Подожди часов до трех, тогда тебя никто не заметит.
Джек присвистнул. "А, у тебя ж неприятности с федералами. И ты не можешь получить ордера на изъятие…"
– Так да или нет?
– Да. Мне нравится, когда у тебя неприятности – тогда ты становишься щедрым. Позвонишь завтра, лады?
Я повесил трубку. Тут меня осенило: номера машин. Работа Джека – те четверо, которых тряс Джуниор. Покопавшись в блокноте, я набрал номер транспортной полиции:
Медленно диктую цифры и начинаю ждать. Холодный воздух выветрил хмель из моей головы – наркоторговцы, которых тряс Джуниор, – возможно, кто-то из них сдаст мне Джуниора и Томми.
Вот что мне сообщили:
Патрик Деннис Орчард – мужчина, белый – 1704, Лай-Пойнт; Лерой Джордж Карпентер, мужчина, негр,
819, 71-я улица; Стивен (второго имени нет) Венцел, мужчина, белый, 1811, Сент-Эндрюс.
Двое из трех – белые, что удивительно. Думается: Лестер Лейк дал мне адрес Тилли Хоупвелл. Так, вот он: 8491, Саут-Тринити, квартира 406.
Это близко – я быстренько туда доехал. Пятиэтажное здание – я припарковался двумя колесами на тротуар.
Лифта не было – я взбежал по лестнице. Квартира 406 – нажал кнопку звонка.
Глазок приоткрылся. "Кто там?"
– Полиция!
Зазвенела цепочка, дверь открылась. Тилли: мулатка под тридцать, должно быть, наполовину белая.
– Мисс Хоупвелл?
– Да. – Выговор не тягучий, как обычно бывает у негров.
– Несколько вопросов.
Она отошла назад, видимо чем-то напуганная. Прихожая: потерто, но чисто. "Вы – из инспекции по надзору?"
Я закрыл дверь. "Полицейское управление Лос-Анджелеса".
Мурашки. "Борьба с наркотиками?"
– Административные правонарушения.
Она смахнула с телевизора газеты. "Я чистая. Как раз сегодня прошла наллиновый тест. Понятно?"
– Это меня не интересует.
– Тогда…
– Начнем с Томми Кафесьяна.
Тилли отступила на шаг, смахнула пыль со стула, бухнулась на него.
– Чего, мистер по-лицейский?
– Ничего. Не надо строить из себя тупую негритянку. Томми Кафесьян.
– Мы знакомы с Томми.
– Близко знакомы?
– Да.
– И также близко знакомы с Уорделлом Кноксом и Лестером Лейком?
– Верно. И я не из тех негритянок, которые считают это таким уж грехом.
– Уорделл мертв.
– Я знаю.
– Его убил Томми.
– Томми – плохой человек, но я не стану утверждать, что это он убил Уорделла. И даже если так, он находится под защитой полиции, так что я не сообщаю вам ничего нового.
– А вы – умная девушка, Тилли.
– Для цветной, вы хотите сказать?
– Просто умная. А теперь скажите – за что Томми мог убить Уорделла? Не из-за вас, случайно?
Аккуратная, почти чопорная – эта наркоманка с повадками учительницы. "Томми и Уорделл не стали бы ссориться из-за бабы. Опять же, я не говорю, что его убил Томми, но если он это и сделал, то, скорей всего, где-то замешаны деньги – или торговля наркотой. Что тоже не должно вас волновать, учитывая корзинки к Рождеству, которые миссис Джей-Си отсылает в Центральный полицейский участок".
Сменим тему: "Вам нравится Лестер Лейк?"
– Конечно.
– Вы ведь не хотите, чтобы его загребли по ложному обвинению в убийстве?
– Нет, но кто сказал, что так будет? Только полный дурак не заметит, что Лестер из тех, что мухи не обидят.
– Да ладно, вы же прекрасно знаете, что так никогда не бывает.
Забеспокоилась – сразу видно, недавно из наркодиспансера. "А что вам за дело до Лестера?"
– Мы помогаем друг другу.
– Вы хотите сказать – вы и есть тот самый домовладелец, для которого Лестер стукачит? Если хотите ему чем-то помочь, почините ему ванну.
И опять смена темы: "Джонни Дьюхеймел".
– А теперь я точно скажу: "Чего? Джонни как?" Еще имена: "А Лерой Карпентер… Стивен Венцел…
Патрик Орчард… или полицейский по имени Джордж Стеммонс-младший".
Рядом, на подносике – сигареты. Дрожащей рукой Тилли потянулась за ними.
Я выбил подносик у нее из рук – чтобы разговорить ее.
– Этот Джуниор – дерьмо собачье! Стив Венцел – мой друг, а этот урод Джуниор отобрал у него деньги и дурь и обозвал белым негром! Этот Джуниор наговорил ему всякой чуши! И я сама видела, как этот псих Джуниор глотал таблетки возле клуба – в открытую!
Прошу заметить: мои деньги. "Какую такую чушь? Да ладно вам, вы ведь только что из диспансера и вполне можете уколоться. Так что за чушь он говорил?
– Не знаю я! Стив просто сказал "всякую чушь"!
– Что еще он говорил вам про Джуниора?
– Больше ничего! Только то, что я вам сказала!
– Патрик Орчард, Лерой Карпентер – их вы знаете!