Она опустила голову и почти шепотом произнесла:
- Это безнравственно - рассказывать о чужой жизни.
- Ну хорошо, - согласился Бугаев. - Не будем касаться чужих секретов. Но у Капитона Григорьевича, наверное, есть добрые знакомые?
- Да, есть. Последние несколько лет он любил бывать у отца Никифора, священника из Владимирского собора. С Ланиным - это наш бухгалтер, сейчас на пенсии, - он играет в шахматы. С участковым милиционером он встречается часто. Не знаю почему. Земляки? Но ведь этого же мало для духовного общения! Кстати, участковый тоже звонил мне. Справлялся о Капитоне. У Капитона Григорьевича характер непростой. Он трудно сходится с людьми. И жизнь у него была нелегкая, - продолжала Зеленкова. - Шутка ли - потерять жену. И такая дочь... Но вы не подумайте, что он мизантроп. Капитон Григорьевич добрый и славный человек. И очень деликатный.
Закончив разговор, они вернулись в приемную директора. Семен позвонил в Управление, попросил срочно связаться с Лугой. Разговаривая с дежурным, он слышал, как Агния Петровна говорила кому-то по другому телефону:
- Нет, нет, милочка, сегодня вечерам никак не могу с тобой встретиться. Спасибо, роднуля.
6
История Романычева угнетала полковника все последние дни. Ему не хотелось углубляться в это блокадное дело. И сейчас он отчетливо понял, почему. Слушая старика, Корнилов заново переживал то страшное время. И память сопротивлялась, оберегая своего хозяина от лишних переживаний - день нынешний тоже не был безоблачным. "Может быть, рассказать кому-то из газетчиков про старика? - подумал он. - Если Романычев теперь неподсуден закону, то пусть ответит перед людьми. Борис Лежнев мог бы написать интересно и остро".
Лежнев работал в литературном журнале редактором отдела очерков и публицистики. Много писал сам. Его манера излагать материал импонировала Корнилову. Борис Лежнев никогда не рубил сплеча, не торопился выносить окончательный приговор. Он видел факты и умел показать их читателям не плоскими и одноцветными, а объемными, переливающимися всеми цветами радуги. И плохие, и хорошие люди в его очерках не были лишены достоинств и недостатков. И как ни парадоксально, хорошие становились еще привлекательнее, а к плохим не прибавлялось симпатии.
Их связывала давняя дружба. В пятидесятые годы Корнилов работал оперуполномоченным уголовного розыска в Петроградском райотделе, а Лежнев - воспитателем в общежитии ремесленного училища на Подковыровой улице.
Жизнь у Лежнева была неспокойная - не проходило дня, чтобы его воспитанники не учинили какую-нибудь "бузу". Шпаны в общежитии хватало, и поэтому Корнилов был там частым гостем. Иногда, возвращаясь вечером домой, он заходил к "ремесленникам", как звали тогда учеников ремесленных училищ, и без особого повода. Как сказали бы сейчас, для профилактики нарушений. А Корнилов шутил: "Хожу, чтобы меня не забывали". Его и не забывали - и побаивались, и уважали.
Высокий, сто девяносто два сантиметра, сильный мужчина, улыбчивый, умеющий подойти к любому - и к старику, и к молодому забияке, и к профессионалу-домушнику, - он любил свою жесткую службу. И по молодости испытывал любопытство ко всем людям. Эта черта и сблизила его с воспитателем Лежневым, таким же любопытным к людям человеком.
Их жизненные пути то сходились, то расходились надолго. Были годы, когда они встречались очень редко, но никогда не теряли друг друга из виду. Когда Лежнев начал публиковать в газете коротенькие заметки, Корнилов уже работал в уголовном розыске городского Управления. Он и убедил своего приятеля попробовать силы в уголовной тематике. После первого большого судебного очерка, написанного для "Вечерки", Лежнева пригласили в штат газеты.
Корнилов отыскал в записной книжке редакционный телефон Бориса Андреевича. Порадовался, что сейчас услышит знакомый глуховатый голос. Но на звонок ответила женщина.
- Борис Андреевич уже здесь не работает.
- Вот как? Где же он теперь?
- Ушел на вольные хлеба.
- И давно?
- Месяца два, наверное...
Уход Лежнева со службы удивил Корнилова. "И ничего не сказал! - подумал полковник с досадой. А потом встревожился: - Может быть, заболел? До пенсии ему еще года три, но мало ли!"
Игорь Васильевич позвонил Лежневу домой. Ответила теща, Ирина Федоровна.
- Ой! - узнала она голос Корнилова. - Это вы, Игорь Васильевич?! Давно не звонили. Забыли нас.
- Ну что вы! Дел много - жену не каждый день вижу! - пожаловался полковник.
- А наш-то освободился! - радостно сказала Ирина Федоровна. - Поцапался с начальством. Два дня ходил по квартире злющий, все маты пускал, а на третий день заявление подал. Теперь с Верой по пляжу в Репине гуляет. Давно бы так.
- Ну и дела! - озадаченно сказал Корнилов.
- Что, не ждали таких новостей? Взяли бы да и съездили к ним. Выслушали зятька, ему и полегчает.
Эта женщина мыслила всегда конкретно.
"А почему бы и не съездить? - подумал Корнилов. - Если у Бориса на душе смутно - ему в самый раз заняться делом".
- Они где остановились? - спросил он.
- В гостинице. Названия я не знаю, но телефон у них есть. Будете звонить? - В голосе ее проскользнула настороженность. Наверное, Ирина Федоровна решила, что, позвонив, Корнилов уже не поедет в Репино.
- А зачем звонить?! Поеду без предупреждения. Гостиница там одна, "Репинская". Найду. Я же в уголовном розыске работаю.
Увидев Корнилова, Лежнев удивился:
- Ты ли это, Игорь Васильевич! Неужели осмелился так рано покинуть любимую службу?
Он всегда подшучивал над Корниловым за его вечерние бдения. Борис Андреевич считал, что, даже работая в уголовном розыске, люди должны выкраивать время для того, чтобы почитать книгу или сходить в театр. "От этого вы и законность нарушаете, что, кроме воров да бандитов, ничего вокруг не видите, - говорил он Корнилову. - С приличными людьми общаетесь слишком редко. Обрастаете коростой".
Солнце уже коснулось залива. Вода была спокойной, даже чайки угомонились. Не кричали своими тревожными голосами, сидели на воде без движения, словно заколдованные. Лениво стлался над водой дым от костра - мальчишки жгли сухой плавник.
Корнилов и Лежнев неторопливо шли вдоль кромки воды. Лежнев долго молчал. Похоже, никак не мог собраться с духом и рассказать о причине своего ухода из редакции. Игорь Васильевич не вытерпел:
- Чего ты мучаешься! Расскажешь потом. Я тебе одно предложение хочу сделать...
- В милицейской газете послужить?
- Глупеть вы к старости начали, Борис Андреевич, - усмехнулся Корнилов. - Если бы я обладал вашими способностями, не задумываясь ушел со службы. Хочешь знать - я тебе черной завистью завидую.
- Ну уж... - подозрительно посмотрел на полковника Лежнев. И наконец его прорвало.
- Все тебе теща неправильно рассказала. Ни с кем я не ругался. Да противно стало! Не умею я подстраиваться, а перестраиваться... - Он в сердцах пнул ногой коробку от сигарет, да нерасчетливо - песок веером разлетелся по пляжу. Пожилой мужчина, идущий навстречу, укоризненно покачал головой.
- Стыдно и неприлично одним и тем же людям каждые пять лет менять свои убеждения. Вчера писал одно, сегодня - другое. А завтра - там будет видно! Помнишь, как я раздраконил хозяйчиков, которые цветы для рынка выращивают да по десятку свиней на подворье держат?
- Помню. Злой был очерк.
- Вот именно. А теперь я должен их на щит поднимать! Да, я тогда ошибался. Но что обо мне люди скажут, если я вот так запросто на сто восемьдесят градусов поверну? Проститутка, скажут, Лежнев.
- А как твой главный редактор, - с ехидцей спросил Корнилов, - тоже уходит? Ведь это он политику в журнале делал.
- А твой начальник? Прости, он у тебя новый. - Лежнев виновато поднял руку. - Неудачный пример. Знаешь, я считаю, что команда должна меняться полностью. Пришел новый лидер, с новыми идеями, с неприятием старых методов, он должен и новых людей с собой привести. Всех новых. А то что же получается? Сидит наверху какой-нибудь идеолог, два года назад собирал совещание редакторов - одни указания давал, сегодня - прямо противоположные. Один и тот же человек!
- Может быть, теперь эти указания совпадают с его личными убеждениями?
- А раньше он лукавил? Подлаживался? Вроде меня? Дудки, товарищ полковник! Таким виртуозам верить нельзя. Откуда известно, когда они настоящие? Вот это-то мне и противно. Дуют в новую дуду, даже не покаявшись. - И вдруг успокоившись, словно ни в чем не бывало, спросил: - От меня-то ты чего хочешь?
Корнилов рассказал про старика Романычева. Почувствовав, что Борис Андреевич сомневается, он добавил;
- Это дело по тебе. Ты - блокадник, знаешь, что такое сто двадцать пять граммов хлеба в сутки. И в очерках своих судебных никогда конформистом не был.
- Нечего меня комплиментами потчевать! - проворчал Лежнев, но полковник видел, что Борису Андреевичу приятны его слова.
- О чем вы так долго секретничали? - спросила жена, когда Лежнев, проводив полковника, вернулся в гостиницу.
- Обсуждали мировые проблемы, - попробовал отшутиться Борис Андреевич. Ему не хотелось говорить о предложении Корнилова до тех пор, пока он не решит, принимать его или отвергнуть.
- Мировые проблемы - это твоя слабость. Но Игорь Васильевич человек дела. Пустой болтовней себя не изводит. Так что выкладывай.
- Секреты - они на то и секреты... - начал Лежнев, но жена только махнула рукой:
- Ладно, сам не вытерпишь, расскажешь.
Он сел в шезлонг на балконе и закурил. Солнце закатилось, и спокойная вода залива сразу потемнела. Уходящий вдаль песчаный берег, сосны, здания Сестрорецкого курорта - все вдруг окрасилось в фиолетовый цвет. Казалось, даже воздух приобрел фиолетовый оттенок. Пронзительно кричали чайки. Из-за леса доносилась невнятная музыка. В Кронштадте, темнеющем посреди залива, зажглись первые огоньки. Они трепетали в вечернем нагретом воздухе, обещая на завтра хорошую погоду.
История старика, решившего повиниться через сорок пять лет, заинтересовала Лежнева. "Целая жизнь прошла с момента преступления, - думал Борис Андреевич. - Как он ее прожил? В вечном страхе разоблачения? А чего было ему бояться? Оклеветанный не вернется, не предъявит свой счет. Сообщники будут молчать. Если бы преступление стало для него первым, но не последним, - не пришел бы он с повинной. Да и не мог он в таком случае ни разу не споткнуться. Значит, сорок пять лет жил честно и праведно?" - Борис Андреевич рассеянно следил за тем, как ветер гонит полоски ряби по зеркалу залива. Ему уже хотелось поскорее встретиться со стариком, вызвать его на откровенность, заглянуть ему в душу.
7
На следующее утро в восемь сорок - Корнилов старался всегда приезжать на службу к этому времени - ему доложили, что на Каменном острове обнаружили труп неизвестного мужчины. Старика. И первая мысль у полковника была о Романычеве.
- Когда поступило сообщение? - спросил он дежурного.
- Полчаса назад. Наша группа уже выехала.
Спрятав в сейф сводку происшествий, с чтения которой он начинал рабочий день, Корнилов поехал на Каменный остров.
В парке, у неширокого канала с заросшими бурьяном берегами, стоял огороженный глухим забором двухэтажный дом. По-видимому, его собирались реставрировать. Рамы были вынуты, содрана обшивка с потемневших бревенчатых стен.
Рядом с забором стояли две милицейские машины, "РАФ" городской прокуратуры, "скорая помощь". Когда Корнилов вошел в дом, санитары уже уносили накрытый простыней труп.
- Поставьте на минуту, - попросил он.
Один из санитаров вопросительно посмотрел на пожилого мужчину в прокурорской форме. Корнилов узнал следователя городской прокуратуры Медникова, поздоровался с ним.
- Поставьте, - сказал Медников санитарам.
Санитары поставили носилки на засыпанный стружками и мусором пол.
Народу в этой огромной и, несмотря на царящее разорение, светлой и торжественной комнате было много. Судмедэксперт Меншиков, два сотрудника Управления уголовного розыска - Бугаев и Филин. И еще несколько милиционеров, с которыми Корнилов не был знаком. Наверное, из районного отдела. Молодой парень в спортивной форме сидел на подоконнике и держал на поводке эрдельтерьера. Пес нервничал, тихонько поскуливал, то и дело смотрел на хозяина.
Бугаев подошел к носилкам и приподнял простыню. Это был Романычев. Теперь полковник понял, что это за сладковатый запах примешивался к острому смолистому запаху стружек, замешенному на густом запахе сырости. Старик пролежал здесь не один день.
- Можно уносить? - меланхолично спросил санитар, когда Бугаев опустил простыню.
Корнилов кивнул.
- Ни документов, ни денег в карманах, - сказал Бугаев, - ни бумажки, ни табачной соринки.
- Старик не курил.
Все, кто находился в этой комнате, с интересом посмотрели на полковника.
- Четыре дня назад Капитон Григорьевич Романычев приходил ко мне с заявлением...
- Ему угрожали? - насторожился следователь.
- Нет. Преступление в годы войны. Уголовное.
Следователь хотел что-то еще спросить, но Корнилов не собирался устраивать пресс-конференцию.
- Какие пропозиции, доктор? - спросил он судмедэксперта деловым тоном.
- Обрезком ржавой трубы по шее. Вот и все пропозиции. Уточнения в письменном виде.
- Трубу мы отыскали у забора, - сказал капитан Филин. - Только отпечатков, я думаю, не будет. Такая ржавая...
- А труп нашел Бобис. - Следователь показал на собаку. Услышав свое имя, эрдель гавкнул и заскулил сильнее. Казалось, он понимал, что от человека, назвавшего его имя, зависит, скоро ли его отпустят домой. - Владимир Иванович вышел в семь утра с ним на прогулку, - продолжал Медников. - Они с Бобисом трусцой здесь бегают, собака задержалась у забора по своим делам. Потом начала лаять, и, как Володя ни пытался Бобиса оттащить от забора, собака не уходила. Так, Володя?
- Да. Он так заливался, что мне стало интересно, что там, за забором. Нашел я калитку, она была не заперта, и решил посмотреть. Сначала подумал - может, там зверье какое. Только открыл калитку, а пес туда пулей, прыгнул в окно. Когда я в дом залез, Бобис уже доски царапал. - Молодой человек показал рукой в угол комнаты. Только теперь Корнилов заметил, что полусгнившие доски пола там раздвинуты и зияет черный провал.
- Скинули старика в подвал, а доски снова сдвинули.
- А вы каждое утро здесь с собакой бегаете? - спросил Игорь Васильевич молодого человека.
- Каждое.
- И вчера ваш Бобис никакого беспокойства не проявил около дома?
- В субботу и воскресенье мы были на даче. В понедельник рано утром я Бобиса с электрички домой отвел, а сам на работу. А это уже, как говорится, бег по пересеченной местности.
- А служебную собаку... - начал было полковник, но улыбнулся и махнул рукой. - Да уж какая еще тут собака после Бобиса!
- Мы все-таки пробовали пустить, - сказал Филин. - Давали обрезок трубы понюхать. Но эрдель тут уже все пометил.
- А где вы живете, Володя? - поинтересовался полковник у молодого человека.
- На Кировском. Рядом с гостиницей "Дружба".
- Ну что, может быть, поедем? - спросил Медников Корнилова. - По дороге вы мне подробнее про убитого расскажете.
Полковнику хотелось остаться, походить вместе со своими сотрудниками в окрестностях дома, порасспрашивать людей, живущих в домах, расположенных поблизости. С домами тут было негусто - раз-два и обчелся. Да и дома были небольшие - старинные, обветшавшие особняки, чудом не разобранные в годы войны на дрова.
Но следователь принял дело к производству, ему не терпелось как можно скорее разузнать все про старика.
- Филин, - сказал Корнилов, - запомните: старика звали Романычев Капитон Григорьевич. Адрес - Фонтанка, девяносто восемь, квартира сорок три. Пенсионер. Последние двадцать лет служил директором Дома культуры. - Он стал вспоминать, что еще знает о старике. - Ребенком приехал из-под Вологды. Во время войны работал в типографии Володарского. Жена умерла. Детей... - Он хотел сказать: "Детей нет", но вспомнил, как старик рассказывал про чуть не умершую с голоду дочь. - Не знаю. Может быть, есть. Но жил старик один.
- Дочка у него, - сказал Бугаев. - В Луге, в психбольнице десять лет живет. Без всякой надежды на выздоровление. Я туда звонил...
- Вот вам и "труп неизвестного", - восхитился Филин. - Сейчас мы пройдемся по домам, порасспросим отдыхающих, жителей. Их тут не густо.
- А квартира убитого? - поинтересовался Бугаев.
- Я думаю, мы со следователем сейчас туда съездим? - Корнилов посмотрел на Медникова.
- Может быть, кто-то из ваших работников? - сказал Медников. - У меня сегодня такой цейтнот...
- Хорошо, - согласился полковник. - Бугаев, поедешь со мной. Я на квартире у старика уже бывал, введу тебя в курс дела. Поехали?
- А я?! - с такой жалобной интонацией воскликнул хозяин Бобиса, что все невольно засмеялись.
- А вам, Владимир Иванович, большое спасибо! - сказал Медников. - Уголовный розыск должен устроить Бобису праздничный обед.
Почуяв, что наступил желанный миг свободы, пес радостно запрыгал. "Славный пес", - подумал Корнилов.
В Машине он прежде всего позвонил в Октябрьский райотдел. Попросил разыскать участкового инспектора Матвеева и послать его к дому Романычева. У полковника было такое ощущение, будто он последнее время только и делает, что разыскивает Матвеева.
Потом он подробно рассказал Медникову о своей встрече со стариком.
- Игорь Васильевич, вы думаете, что смерть Романычева как-то связана с его прошлым? - спросил следователь.
- Да, - коротко ответил полковник. Пока они петляли по тенистым проездам Каменного острова, Корнилов прочитал на одном из домов название улицы: "2 Березовая аллея"... И теперь понял причину смутной тревоги, охватившей его, как только он убедился, что на Каменном острове убит Романычев. На Каменном острове, на Большой аллее, в доме № 13, на пересечении со 2 Березовой аллеей, жила семья Бабушкина.
8
Участковый Матвеев уже ждал - сидел на подоконнике пыльного лестничного окна. Курил. Увидев полковника и Бугаева, соскочил с подоконника, поздоровался.
- Задача номер один, - сказал Корнилов. - Дверь отжать, вынуть замок, взять на экспертизу.
Бугаев справился с дверью за несколько минут. Первого взгляда было достаточно, чтобы понять - квартира подверглась полному разгрому.
Полковник удивленно присвистнул.
- Семен, - спросил он у Бугаева, - ключей в карманах у старика не было?
- Нет, Игорь Васильевич.
- Если в карманах грабитель нашел не только ключи, но и паспорт с адресом... - сказал Матвеев.
- Зачем грабителю устраивать такой тарарам? - Пожал плечами Бугаев.
- Может быть, пьяный? - Высказал тот догадку.
"А он, похоже, глуповат", - с досадой подумал полковник, разглядывая разнесенный вдребезги телефон с оборванными проводами.
Потом сказал Бугаеву:
- Спустись, вызови экспертов.