- Дмитрий Алексеевич?!
- Это я на всякий случай, - он встал. - В камере я ничего нужного не оставил, возвращаться туда не буду. Я пойду?
Корнилов тоже поднялся.
- Еще один вопрос... Ваша тетушка сказала, что в Бюро путешествий крупные злоупотребления. И вы писали письмо директору, а вам стали грозить...
- Простите, - прервал полковника Бабушкин. - Эту тему я не хочу обсуждать. Тетушка просто не в курсе дела.
- Мы можем проверить все и без вашего участия, - полковник подумал, что экскурсовод боится.
- Нет, нет и нет! Пожалуйста, не принимайте всерьез слова Елизаветы Станиславовны.
- Смотрите сами, - с сомнением произнес Корнилов. - Сейчас я попрошу оформить документы. - Он позвонил Бугаеву, попросил сделать все немедленно.
Бабушкин, несмотря на приглашение, больше не сел. Стоял посередине кабинета, внимательно прислушиваясь к разговору Корнилова по телефону. Положив трубку, Игорь Васильевич спросил:
- Может быть, вы знаете кого-то из сотрудников отца?
- Слава богу, никого не знаю. И знать не хочу! - Дмитрий Алексеевич выжидательно посмотрел на Корнилова. Как будто хотел сказать: "Ну, какие еще будут вопросы?"
Но у полковника пропала охота спрашивать. Он только написал на листке бумаги свой телефон.
Когда Бугаев, оформив пропуск, пришел, чтобы проводить Дмитрия Алексеевича, полковник подал Бабушкину бумажку:
- Будет нужда, позвоните.
Он позвонил через полчаса, наверное, еще не доехав до дома. Может быть, звонил от своей приятельницы Александры Васильевны.
- Это ваш подследственный Бабушкин. Не узнали? - сказал он, явно бравируя. Голос его по телефону звучал звонко. - Я не ответил на вопрос о махинаторах из Бюро путешествий. Помните?
- Помню.
- Это вас действительно интересует? - И, не дождавшись ответа, продолжал: - Вы только на меня не сердитесь, я иногда бываю злым. Так вот - никаких писем на наших жуликов я не писал. Рассказал как-то тетушке, так она мне месяц покоя не давала. Все требовала вывести их на чистую воду. Я ей и соврал. Сказал, что написал письмо. Но какой толк был бы от него? Бросили бы в корзину и забыли. Без толку это все! Без тол-ку! И к прокурору города я не ходил. По отцовскому делу. Вы только тетушке не говорите, ладно? А то она расстроится. - И Бабушкин повесил трубку.
18
Рано утром Корнилова разбудил телефонный звонок. Он привык к звонкам в любое время суток. Даже спал теперь один, в кабинете, чтобы не тревожить среди ночи жену. Телефонный аппарат ставил всегда на полу, рядом с диваном: удобно - протянул руку и поднял трубку...
Дежурный по Управлению доложил, что во дворе дома на улице Гоголя обнаружен тяжело раненный журналист Лежнев.
- Выезжаю, - сказал Корнилов, и спазм сдавил ему горло. Он положил трубку и несколько секунд сидел не двигаясь. И в эти секунды пронзительно, до боли пронзительно ощутил собственную малость, горькое чувство оттого, что не может предугадать, предотвратить событий, касающихся его так прямо, так непосредственно.
Пока он одевался, снова зазвонил телефон.
- Игорь Васильевич, с Борей несчастье! - Голос звонившей женщины он узнал сразу.
- Верочка, ты где? - спросил Корнилов. Наверное, Лежнева не расслышала его вопроса.
- Его нашли на улице Гоголя, - продолжала она, всхлипывая. - Два ранения. В грудь и живот. В больнице говорят: потерял много крови. Как он попал на улицу Гоголя?! Он же поехал в Гатчину, по вашему делу...
- Материал для очерка?
- Ну да! Обещал быть к десяти. И не пришел. Мы с мамой не спали всю ночь, звонили в милицию, в больницы. Сейчас его привезли в Военно-медицинскую академию...
- Как он?
- Сказали, надежды мало. - Она снова заплакала.
- Где тебя найти? - спросил Корнилов. - Я подъеду через пятнадцать минут. - Он перезвонил дежурному. Сказал, что едет в Военно-медицинскую академию. Посмотрел на часы: половина шестого. Минут через семь он был уже у хирургического отделения.
Вера Лежнева стояла у окна, одна в пустом вестибюле. Услышав шаги, она обернулась, прошептала:
- Игорь Васильевич... - И беззвучно заплакала.
- На каком этаже? - спросил Корнилов нарочито по-деловому.
- На третьем. Пять минут назад приходил хирург. Все без изменений...
- Подожди меня. Может быть, сумею пройти к Борису...
Он направился к старику, дремавшему на контроле. Когда Корнилов подошел, старик открыл глаза и почему-то встал.
- Халат найдется? - спросил Игорь Васильевич.
- Гардеробщица еще не пришла, - ответил старик. - Вам в отделении дадут.
- Хирурга зовут Юрий Алексеевич! - крикнула Вера Михайловна, и ее голос звонко разнесся по пустому вестибюлю.
Дежурный укоризненно покачал головой.
Оказалось, что Юрий Алексеевич, пожилой, усталый человек - дежурный врач, лишь принимал Лежнева и вызывал на операцию бригаду хирургов. Операция началась час назад. Когда она закончится, сказать трудно. Еще труднее предсказать результат. Особенно опасна рана в живот. И еще большая потеря крови.
- Вы внимательно осмотрели Лежнева?
Врач взглянул на Корнилова с удивлением.
- Меня тревожит вопрос, не было ли у него на теле следов борьбы, ударов, царапин.
Юрий Алексеевич задумался. Наконец сказал не особенно уверенно:
- Меня волновало, как вы понимаете, другое... Но сейчас вспоминаю - ничего подобного на теле раненого я не заметил. Впрочем, это лишь мое первое впечатление.
- А судмедэксперт не сможет осмотреть Бориса Андреевича?
- Поговорите с начальником отделения. Только у нас есть и свои специалисты, - сказал врач холодно, но, неожиданно сменив тон, поинтересовался: - Игорь Васильевич, а вы здесь только по долгу службы?..
- Лежнев мой старый товарищ. И еще у меня такое предчувствие... - Он хотел сказать, что считает себя виновником случившегося, но передумал.
- Понятно... - машинально отозвался врач, но по его лицу было видно, что вопросы у него остались. - Вы запишите мой телефон, часа через два позвоните. Я здесь до шестнадцати. И еще телефон начальника отделения. Его зовут Аркадий Степанович...
Корнилов спросил, где находится одежда Лежнева.
- Вы хотите посмотреть?
- Да.
Юрий Алексеевич помолчал в нерешительности.
- Это вам необходимо по службе?
- Необходимо по службе. - Игорю Васильевичу не хотелось вдаваться в подробности.
- Марина! - позвал дежурный сестру, читавшую книгу за столиком, на котором уютно горела настольная лампа. Девушка отодвинула книгу, посмотрела в их сторону. - Проводите, пожалуйста, товарища полковника в приемное отделение. Пускай покажут ему одежду Лежнева. А я пока посижу за вашим столом. Что вы читаете?
- Курс гистологии.
По лицу дежурного пробежала легкая гримаса разочарования. Ему-то, наверное, хотелось, чтобы это был роман.
- Мне можно будет задержать Марину минут на десять? - спросил Корнилов. - При осмотре одежды потребуются понятые.
Врач взглянул на Марину. Похоже, любой вопрос приводил его в замешательство.
- Мы там найдем вам понятых сколько угодно, - сказала Марина. - Не беспокойтесь.
На большом служебном лифте они спустились на первый этаж. Потом прошли по широкому гулкому коридору до стеклянных дверей с надписью "Приемное отделение". В большой комнате, за столом, сидел черноволосый молодой мужчина в белом халате и что-то быстро писал. Две медсестры тихо разговаривали.
- Грант Александрович, товарищу из милиции нужно показать одежду Лежнева, - сказала Марина.
Не отрываясь от своих записей, черноволосый окликнул одну из разговаривающих медсестер:
- Елена Ивановна, помогите найти одежду.
С горьким чувством Корнилов взял легкую кожаную курточку Бориса. Одна пола ее заскорузла от крови. Отверстия от пуль были только на спине. Выходные. Значит, в момент выстрела куртка на груди была распахнута.
Медсестра положила на стол перед полковником журналистский билет Лежнева, немного денег, водительские права и техпаспорт на машину, японские часы. Часы как ни в чем не бывало продолжали ходить.
"Интересно, где Борина машина?" - подумал Корнилов и спросил у медсестры:
- Ключей в карманах не нашли? Записную книжку?
- Может быть, в брюках? Я сейчас проверю.
Записная книжка оказалась в брючном кармане. "Тоже мне сыщики, - неодобрительно подумал полковник о тех, кто первым прибыл на место происшествия. - Уж записную книжку должны были найти!"
Ключей ни от машины, ни от дома в карманах брюк не оказалось.
За легкой перегородкой кто-то застонал.
- Ничего, больной, потерпите, - уговаривал мягкий мужской голос. - Сейчас станет легче. Еще один укольчик...
Медсестра принесла Корнилову несколько листков бумаги. Пишущей машинки в приемном покое не оказалось, и полковнику пришлось писать протокол осмотра одежды Лежнева и изъятия вещей авторучкой. Он дал Елене Ивановне расписаться и оглянулся, ища глазами вторую сестру. Ее не было, но в это время опять вошла Марина.
- Товарищ Корнилов, - сказала она, - операция прошла хорошо. Теперь вся надежда на вашего друга. Так сказал Вознесенский.
Эту фамилию Игорь Васильевич знал. Вознесенский был одним из лучших хирургов города.
- Спасибо, Марина. Вы не подпишете протокол?
- Я подпишу, - подал голос Грант Александрович, все еще продолжавший писать за своим столом. Он встал, распрямил плечи. - Чертова писанина! Скоро схлопочу геморрой!
Он подошел к Корнилову, протянул руку:
- Капитан Мирзоян. Давайте ваш протокол. Я хоть и не поднимал головы, но все слышал. И пациента при мне привезли, - Мирзоян лихо вывел похожую на китайский иероглиф подпись. Корнилов обратил внимание на то, что у капитана золотой "паркер". - Будет чудо, если этот человек выкарабкается. Но мы в эпоху чудес и живем, - он с усмешкой покосился на свой стол, где лежали несколько историй болезней, исписанных быстрым, летучим почерком. - Елена Ивановна, не выпить ли нам кофе с коньячком? А товарищ полковник составит нам компанию.
- Грант Александрович, не доведут вас до добра разговоры про коньячок, - сказала медсестра и включила самовар, стоявший на отдельном столике.
- Пить нельзя, так хоть поговорить всласть! - засмеялся капитан. И, увидев все еще стоявшую у дверей Марину, спросил: - А ты, красавица, не выпьешь с нами?
- Выпила бы! И кофе, и коньяку, да надо на этаж.
- И я спешу, - сказал Корнилов. - Спасибо за приглашение.
- Вы, товарищ полковник, не пугайтесь, у нас никакого коньяка нет. Даже спирта не нюхаем. Это я так - какой армянин откажет себе в удовольствии поговорить о коньяке? Вот "Двин", например...
- Прекрасный коньяк, - улыбнулся Игорь Васильевич и протянул руку капитану. - Выздоровеет мой друг - обязательно приеду к вам с "Двином".
Потом они опять шли с Мариной по коридору, но теперь он уже не был таким пустынным и гулким - двое солдат в белых халатах вытирали швабрами кафельный пол, у раскрытых дверей одной из палат стояла группа врачей.
- Вы не будете подниматься наверх? - спросила Марина.
- Нет. В вестибюле меня ждет жена Лежнева.
- Тогда вам сюда, - девушка показала на маленькую дверь. - У вас есть телефон отделения? Запишите, - она продиктовала номер.
Корнилов записал его на обороте только что составленного протокола.
- Потеряете, - сказала девушка.
- Не потеряю, Марина. Спасибо вам за помощь.
"Может быть, следовало бы дать ей свой телефон? - подумал полковник по дороге к выходу. - Она бы звонила, сообщала о состоянии Бориса. Да нет, сам буду справляться, сестры ведь дежурят раз в трое суток".
Вера уже знала, что операция прошла хорошо - к ней спускался один из ассистентов хирурга. Он тоже повторил ей слова шефа: "Теперь надежда только на вашего мужа".
Корнилов предложил довезти ее до дома. Но Лежнева отказалась.
- Пройдусь до метро.
- Борис уехал вчера на машине? - спросил Корнилов.
- Да, на машине. Я про нее и забыла. Она цела?
- Сейчас приеду на службу, выясню. Но ключей у него в карманах не было никаких.
- Может быть, выронил, пока везли на "скорой"?
- Может быть, - согласился Игорь Васильевич. - Я уточню. - Он отдал Вере часы и деньги мужа.
- Придет в себя, принесешь ему часы, - улыбнулся он. - А записную книжку и права я пока оставлю. Да, еще хотел тебя спросить: когда Борис собирал материалы для своих очерков, где он вел записи?
- Он брал с собой диктофон. Потом я должна была с него печатать. Такая морока... - Она улыбнулась грустной улыбкой.
- И вчера уехал с магнитофоном?
- Да, японский, совсем маленький. Помещается в кармане. А что, его тоже нет?
- Пока не знаю. Позвоню тебе позже, все, что узнаю, расскажу.
Корнилов сел в машину и резко рванул с места. "Чертов старик!" - подумал он о Капитоне. И повторил вслух: - Чертов старик!
19
Из госпиталя Игорь Васильевич приехал на Литейный. Сварил кофе, побрился. Если была нужда, он спал на диване, в рабочем кабинете. Для таких случаев он специально держал в шкафу электробритву, кофеварку, легкое шерстяное одеяло, подушку и еще много различных необходимых предметов.
Только сейчас он почувствовал, что напряжение, овладевшее им после звонка Лежневой, начинает понемногу ослабевать. Горькое чувство беспомощности, заглушенное на время необходимостью действовать, снова овладело им. Корнилов не мог отделаться от ощущения утраты. Две пули - в легкое и в живот - он знал, чем это кончается.
Дежурный по управлению доложил, что на место происшествия выезжали сотрудники Октябрьского райотдела.
- Я сейчас тоже туда подъеду, - сказал Корнилов. - Попроси, чтобы сотрудник угро, выезжавший ночью, ждал меня около дома.
- Оперативка как всегда?
Корнилов посмотрел на часы - без четверти восемь. Он решил, что двух часов ему вполне хватит.
- Да, как всегда. Если меня не будет, пусть проводит Драницын.
Подполковник Драницын был его замом.
Как только машина - теперь уже служебная "Волга" - притормозила у дома семнадцать по улице Гоголя, из людского потока навстречу Корнилову шагнул высокий молодой человек.
Поздоровался негромко и как-то очень буднично:
- Здравствуйте, Игорь Васильевич! - Будто бы знал, что Корнилов не терпит при выезде на место происшествия формальных церемоний.
Пожимая протянутую руку, он тихо добавил:
- Лейтенант Дашков из Октябрьского отдела.
Полковник с одобрением отметил, что парень ничем не выделяется среди прохожих - ни своей одеждой, ни манерой поведения.
- Никаких новостей? - спросил он.
- Есть новости, Игорь Васильевич. Час назад нам позвонила женщина. Сказала, что ночью встала принять лекарство и обратила внимание, что в доме семнадцать, напротив, на четвертом этаже светятся несколько окон...
Корнилов осторожно, чтобы не привлекать внимания, окинул взглядом фасад. Окна в доме были большие, красивые, без переплетов. Четвертый и пятый этажи когда-то надстраивали - между ними и третьим этажом тянулся узкий карниз.
- ...И в этот момент в окно вылез мужчина, пошел по карнизу, - продолжал Дашков. - Он останавливался у каждого окна и пробовал открыть. Одно - свидетельница не запомнила какое - оказалось не заперто. Мужчина залез в него. Света не зажигал и минут через пять появился с портфелем. Вернулся тем же путем, и сразу в окнах погас свет.
- Лежнева нашли здесь?
- Нет. Во дворе. Там есть лестница черного хода.
- Дом жилой?
- Все этажи, кроме пятого, занимает научно-исследовательский институт "Геологоразведка", на пятом - две квартиры.
- Почему эта женщина не позвонила в милицию сразу?
- У нее нет телефона. А утром пошла в магазин и в очереди узнала, что в доме семнадцать убили человека. Сейчас женщина у нас. Дает показания.
- Она могла бы узнать этого "верхолаза"?
- Игорь Васильевич, я с ней не встречался. Позвонили с Литейного, что вы едете...
- Понятно... - сказал Корнилов, думая о том, что Лежнев не стал бы путешествовать по карнизам, не стал бы залезать в чужую квартиру, тем более в учреждение. Склонностью к такому авантюризму Борис Андреевич никогда не отличался.
- Жильцов опросили? - спросил он, внимательно разглядывая автомобили, припаркованные вдоль улицы. Некоторые из них стояли прямо на тротуаре.
- Никто ничего не слышал и не видел, кроме той женщины. На пятом этаже, где стреляли в Лежнева, никаких следов, кроме пятен крови. - Похоже, лейтенант и сам знал, что от него требуется. - Вы не хотите подняться?
- Поднимемся. Но прежде поищем его машину.
- Лежнев был в машине? - удивился Дашков.
Корнилов подумал, что сотрудник, разговаривавший с Верой Михайловной, мог бы быть более внимательным.
Они медленно пошли по тротуару, рассматривая пеструю вереницу автомобилей. Поблизости с домом семнадцать яркой оранжевой машины Лежнева не было. Игорь Васильевич решил, что вечером здесь могло не оказаться свободного места и Борис поставил машину в отдалении. Так и оказалось: едва они свернули за угол, на Гороховую, Корнилов увидел "Жигули" со знакомым номером.
- Вот она, голубушка, - прошептал он.
На первый взгляд с машиной все была в порядке. Но когда Корнилов стал ее осматривать, оказалось, что дверца рядом с водительским сиденьем не закрыта.
- Смотрите, лейтенант... - показал он Дашкову на поднятую кнопку замка.
- Да... И никто не залез! - удивился лейтенант.
- А может быть, как раз залезли? - оказал Корнилов. - Или открыли ключом, взятым у Лежнева?
Дашков смутился, не найдя что ответить.
- Покараульте машину, - сказал полковник. - А я вызову по рации экспертов.
Прошло не менее получаса, прежде чем они вошли в подворотню дома, где произошло несчастье. Это был типичный петербургский двор-колодец, и Корнилов сразу вспомнил двор в доме старика Капитона. Только здесь не было ни одного кустика. Стены, асфальт и квадрат голубого неба, если взглянуть наверх.
Рядом с подъездом асфальт был присыпан все еще сырым песком, сквозь него проступала кровь.
- Здесь его и нашли, - сказал лейтенант, - Лежнев долго пролежал на лестничной площадке - там тоже кровь... Потом, наверное, пришел в себя и выполз во двор.
Корнилов взглянул вверх. На пятом этаже было распахнуто лестничное окно.
"Чертов старик!" - уже в который раз подумал Корнилов. Капитон заслуживал самых крепких эпитетов, но в ранении Лежнева вины его не было. Полковник понимал это, однако почему-то старика все равно хотелось ругать.
Несмотря на солнечный день, в окнах дома горел свет. На втором этаже, сидя на подоконнике, курили две молодые женщины. Они с любопытством разглядывали пришельцев.
- Рядом с пострадавшим ничего не нашли? - спросил Дашкова Корнилов.
- Нет. Я осмотрел весь двор. А вы, товарищ полковник, имеете в виду что-то конкретное?
- У Лежнева был с собой диктофон. В тот вечер он собирался встретиться с одним из свидетелей по старому уголовному делу.