- Ну как же?.. Сам говорил. Раз "негр" под колпаком у тех, для кого он пишет статьи, значит, они за ним следят, то есть прослушивают телефонные разговоры. И когда ему звонит профессор Симуков и им становится ясно, что профессор что-то знает, с этой минуты они начинают прослушивать его тоже. И когда звонишь профессору ты, он сообщает тебе о своих подозрениях, но, в силу своей щепетильности, не называет фамилии "негра", ибо хочет сначала сам убедиться. Поэтому им приходится убрать и профессора Симукова, и этого "негра", чтобы ты не узнал его фамилии, иначе тебя тоже пришлось бы ликвидировать.
- Теперь я понял, кто этот третий погибший.
- Наверняка тот самый "негр", который, проводив жену и ребенка во Францию, приехал к профессору для разговора.
- То есть "литературному негру" этот всемогущий кукловод устроил поездку для дочери и жены во Францию, чтобы убить без свидетелей и обезобразить его лицо.
- И чтобы мы потратили время на его идентификацию.
- "Негра" убили за то, что он сказал Петру Арнольдовичу, почему он за эти статьи взялся?
- Еще раз. Для особо одаренных. - Похоже, Турецкий начал терять терпение. - Тот, кто велел их убить, уже знал, что для Петра Арнольдовича не секрет, кто именно написал статью и выступление депутата Кольчугина! А раз так, то не только "негр", но и Петр Арнольдович стал опасен… Еще немного, и тайна "негра" была бы раскрыта уже для тебя, а значит, для нас. Главное сейчас для меня другое: откуда у этого всемогущего такие возможности для прослушивания? Узнав об этом, можно сказать: кто он?
- Но потом профессору позвонил я! Выходит, я следующий? И я тоже слишком много знаю? Тогда сколько мне осталось жить?
Турецкий молча за ним наблюдал. Игорь вытер обильный пот на лбу.
- Их убили, чтобы не пришлось убивать тебя, - сказал Турецкий. - Куда больше шуму - убрать известного журналиста… Если в случае с профессором еще можно навести следствие на версию обычного грабежа, отчего оно, следствие, только потеряет драгоценное время, отрабатывая подброшенный след, то у тебя, журналюги, и грабить-то нечего! И потому в случае твоей ликвидации все поймут однозначно: это политический заказ.
- Значит, дальше следует узнать: кто он, этот муж, отец, ученик Петра Арнольдовича и "негр" в одном лице? - спросил Игорь Залогин. - С другой стороны, как ни крути, им нужно от меня поскорее избавиться. Только не смотри на меня так! Когда я собрался ехать к тебе и ловил частника, ко мне прямо у дверей редакции подъехал один парень, которого я запомнил возле казино как одного из телохранителей погибшего Артемова. Ты его там тоже видел. Такой мощный здоровяк с рябым лицом.
- Помню такого, - кивнул Турецкий. - А ты не мог ошибиться?
- Конечно, мог! Я и сейчас руководствуюсь логикой труса.
- Я этого не говорил, - покачал головой Турецкий.
- Нет, почему же? Ведь для меня все сводится к тому, что моей жизни что-то угрожает, не так ли? Вернее, на месте этого всемогущего я бы себя обязательно пришил как носителя нежелательной информации.
- Но теперь ты не единственный, - сказал Турецкий. - Пока ты все делал правильно. Если они за тобой следят, то уже знают, что ты сейчас в Генпрокуратуре. А значит, твоя информация стала теперь и нашим достоянием. И теперь ликвидировать тебя бессмысленно и даже вредно. Только лишние следы и зацепки.
- А разве убийство известного журналиста нельзя потом перекрыть другим убийством, например очередного банкира? И широкая общественность, давно севшая на иглу скандального ужаса, охотно и сразу переключит свое внимание на это.
Турецкий только вздохнул и поднял глаза к потолку.
4
Лиза повернулась к Гере, лежавшему на спине, потрогала пальцами его губы.
- О чем мы думаем? - спросила она. - Все о телефонных платежках, которые я привезла?
Гера не ответил, только притянул к себе, положив ее голову на свое плечо. Она обняла его, уткнулась носом в грудь, снова откинулась на спину.
- Да, не идет из головы… надо ведь ехать в прокуратуру, а так не хочется. Но надо!
Он спустил босые ноги на пол.
- Чертова работа, никогда и никак не отпускает.
- Твоя жена поэтому от тебя ушла? - спросила она, помедлив. - Что ты все время погружен в работу?
- Нетрудно догадаться… В общем-то да, - кивнул он, одеваясь.
- До сих пор переживаешь? - Она приподнялась на локте и заглянула ему в лицо.
- Хорошо, что ты приехала, - ответил он не сразу. - Только сейчас почувствовал, как устал.
- Вот и отдохни… - тихо сказала она.
- Представляешь, телефон отключил, а звонка все равно жду.
- Наверно, тебе нужно позвонить, а я тебе мешаю? - спросила она, подняв голову. - Ты звони, не обращай внимания.
- Пожалуй, - сказал Гера. - Извини, мне нужно только на работу… Хотя бы передать информацию о платежках и узнать, есть ли новости.
- Можешь не извиняться, миленький мой…
Он подошел к телефону.
- Зоя, мне кто-нибудь звонил? - спросил он.
- Все звонили! Куда ты пропал? Александр Борисович несколько раз спрашивал, даже Игорь Залогин звонил, - сказала она. - Очень взволнованный, наговорил мне всяких ужасов, что убили и ограбили его учителя, профессора Симукова и его жену, потом еще кого-то. Честно говоря, я мало что поняла. Но я все записала на автоответчик и отдала Александру Борисовичу, а Залогин сейчас у него…
- Не соединяй, - сказал Гера. - Скоро приеду, так и передай.
Все понятно, отрешенно подумал он. Убили любимого учителя нашего журналиста, и мы должны все бросить и бежать ловить убийцу… Кому сегодня нужно убивать старых профессоров? Только чтобы ограбить? А сегодня все время кого-то убивают… И этому не будет конца. И жизнь твоя пройдет, а убивать все равно будут.
- Ну как, встретили Елизавету Петровну? - спросила Зоя. - Хорошо ее устроили?
- Все нормально. Если шеф спросит, скажи, что к вечеру я буду готов его выслушать. Все, до вечера.
- А сейчас? - спросила она. - Ты что, чем-то очень занят?
- Да, сейчас я занят! - вдруг вспылил он. - Для всех! Просто вы все привыкли, что я всегда для всех свободен! А с этого дня я буду занят для одних, потому что свободен для других!
- А почему вы на меня кричите? - спросила Зоя дрогнувшим голосом. - Сейчас вы чем-то заняты, я так и поняла. И передам это всем, кому вы срочно потребуетесь.
Он положил трубку, потом, вздохнув, стал быстро одеваться и собираться… В прокуратуру.
Зоя тоже положила трубку и достала из стола зеркальце, посмотрела на себя. Потом на часы. Конец рабочего дня еще не скоро, любимый сотрудник шефа развлекается с провинциалкой из Архангельска, а ей что, больше всех надо? И безотчетно вздрогнула, когда зазвонил городской телефон.
5
Михайлова и Корнеева в Шереметьево-2 ждала скромная "восьмерка", в которой сидел Мамонт.
- Что хоть здесь стряслось, не в курсе? - спросил Михайлов, когда они отъехали несколько километров от аэропорта. - Почему Колян нас вдруг отозвал?
- Откуда я знаю? - хмыкнул Мамонт, глядя в зеркальце заднего обзора на сидевших сзади. - А вы че, пацаны, решили там насовсем остаться?
- Неплохо бы, - улыбнулся Михайлов. - Житуха там, правда, скучная, но ведь все веселье было впереди.
- А работа?
- Не бей лежачего, когда он спит вечным сном, скажи, Леха? - хохотнул Михайлов и подтолкнул локтем Корнеева, сидевшего рядом.
Тот не ответил, сумрачно глядя в окошко на проносящиеся мимо подмосковные пейзажи.
- Че-то он загрустил, а? - сказал Мамонт.
- Неудачная любовь с первого взгляда, - продолжал в том же духе Михайлов. - Да ладно тебе киснуть, Леха! Я тебе в Москве десяток таких же девок найду! И получше твоей Гретхен, или как ее… Скажи, Толян?
- Ну! - поддержал тот.
Когда Мамонт довез прибывших до Сретенки, где их ожидал Николай Григорьевич, он подождал, пока они войдут в подъезд, после чего набрал на сотовом номер босса.
- Колян, это я. Кое-что узнал по пути. У стрелка нашего там какая-то несчастная любовь приключилась, чуть нас на бабу не поменял, теперь опущенный весь, всю дорогу помалкивал, слова из него не выудишь. Может, ему девку по-быстрому подыскать?
- Это я тебе потом скажу, - недовольно ответил босс.
- Все понял…
Хозяин встретил Михайлова сухо. Корнеев увидел Николая Григорьевича впервые, но тот не поздоровался и не представился. Хозяин молча кивнул на кресла и без лишних слов включил компьютер, где вскоре всплыла в русском переводе статья из швейцарской газеты "Цюрихе цайтунг", в которой речь шла о трагической гибели немецкого бизнесмена Курта Топлиха и его невесты Гретхен, сорвавшихся с машиной в горную пропасть. Дав им прочитать, он открыл другую, более позднюю статью о первых результатах расследования местной полиции. Там было сказано, что задняя шина "мерседеса", на которой ехали погибшие, была пробита пулей, выпущенной со стороны горного леса. Пулю пока не нашли. Но тщательно ищут.
- Ваша работа? - строго спросил Николай Григорьевич, переводя взгляд с Михайлова на Корнеева. - Только не врать!
- А ничего другого не оставалось, - виновато сказал Михайлов, дочитав до конца и разведя руками. - Я Леху предупреждал. А он втюрился в эту Гретхен, просто сил нет, а она в него тоже. А он еще с ней по-русски заговорил. Сказал, как его зовут. Ну и жених вздумал ревновать. А в наших паспортах стояло, что мы поляки. Он про это в журнале у портье прочитал и утром намылился в полицию. Русская мафия, то-се. А девка эта с ним увязалась… Я сама послушаю, что ты там на моего русского наговоришь.
- Ты что, пьян? - прервал его Николай Григорьевич, глядя на Леху. - Обратно в камеру захотел?
- Немного выпил, - пробубнил Леха. - А что, нельзя?
По тяжелому взгляду хозяина он наконец понял, вернее, почувствовал, кто здесь принимает решения, а также распоряжается чужими судьбами и жизнями, в том числе его собственной.
- И ты, выходит, любимую женщину своей же рукой? - сощурился Николай Григорьевич, по-прежнему глядя на Леху. - Язык проглотил?
- Я не знал, что она в машине, - угрюмо ответил тот. - А он не сказал…
- М-да. Нет повести печальнее на свете, - усмехнулся Николай Григорьевич. - Так оно и было? - спросил он у Михайлова.
- А если бы я ему сказал? - ответил Михайлов. - Что она там же, в машине?
- Он бы не стал стрелять. Или промахнулся, - кивнул Николай Григорьевич. - Я прав? - спросил у Лехи.
Тот неопределенно пожал плечами.
- А так хоть ноги унесли, - сказал Михайлов.
- Но столь многообещающие гастроли пришлось, увы, прервать, - заметил Николай Григорьевич. - А ведь столько поступило заказов!.. И неизвестно, удастся ли их продолжить. Выстроилась очередь, я вел запись на следующий год. А теперь даже не знаю, что сказать заказчикам. Придется возвращать авансы. Если эту пулю найдут и посмотрят баллистику, то сразу поймут, кто столь безупречно работал с клиентурой. А как все хорошо началось. Ладно, отдыхайте, скоро работа найдется и здесь. Все, свободны.
Уже в дверях Леха невольно оглянулся. Николай Григорьевич пристально смотрел ему вслед.
Через полчаса Николай Григорьевич спустился к подъезду и сел в машину к Мамонту. Теперь тот сидел не в подержанной "восьмерке", а в новенькой "тойоте". В руках у Николая Григорьевича была тощая зеленая папка.
- В ЦКБ, - сказал он. - Надо же навестить больного. Напомни купить по дороге цветов, соку и апельсинов.
В ЦКБ они скромно подождали внизу, пока Замойского покинут посетители - родственники и служащие банка. И только после этого поднялись к нему в палату.
Там Толян бесцеремонно отодвинул дежурную сестру, заикнувшуюся было, что больному надо на процедуру, и они вошли в палату Замойского.
Увидев Толяна, бедный Лев Александрович посерел от ужаса. Толян между тем деловито воткнул букет красных гвоздик в горлышко бутыли с минеральной водой "Боржоми". Больной было встрепенулся, желая что-то возразить, но тут же осекся под его тяжелым взглядом.
- Это ведь ваша папка? - вежливо спросил у него Николай Григорьевич, не здороваясь и не представляясь, достав зеленую папку. - Или будете открещиваться? Я бы не советовал. Правда, она по халатности не вошла в опись изъятых у вас материалов. - Николай Григорьевич недовольно взглянул на Толяна.
- Простите, вы следователь прокуратуры Семьянинов? - спросил тот с надеждой в голосе.
- Берите выше, - туманно ответил Николай Григорьевич. - А при чем здесь прокуратура? Или вы подали туда заявление?
Лев Александрович промолчал, только натянул на себя повыше одеяло и снова взглянул на хмурого Толяна, с хрустом грызущего одно из тех яблок, что они сами же и принесли больному.
- По глазам вижу - подали, - качнул головой Николай Григорьевич. - Что за привычка! Чуть что, сразу ябедничаем. А в чем причина? Может быть, наши сотрудники были с вами недостаточно дипломатичны и обходительны? - Он сурово оглянулся на Толяна, и тот сразу перестал жевать.
- Нет, что вы, - проблеял Лев Александрович, глядя теперь на папку и, похоже, догадываясь о цели визита.
- Хотели вам вернуть эту вашу, скажем так, документацию для сугубо личного пользования, предварительно поговорив, но раз уж дело заведено… - Николай Григорьевич развел руками. - Мы просто обязаны передать ее следствию. - Он поднялся со стула, давая понять, что в таком случае говорить больше не о чем, и визит закончен.
- Нет, что вы, что вы. - Больной с неожиданной резвостью протянул руку к папке и даже ухватился за нее, глядя молящими глазами на визитера.
И тот, подумав, отдал, а Замойский тут же спрятал ее под одеяло.
- Вы всерьез полагаете, будто мы настолько бедны, - приподнял брови Николай Григорьевич, - что не располагаем современными возможностями копирования документов?
- Чего вы добиваетесь? - тихо спросил растерянный и несчастный Замойский. Похоже, еще никогда в жизни он не попадал в подобный переплет.
- Ничего особенного, - еще тише, наклонившись к нему, ответил мучитель. - Завтра к вам в банк придет посетитель из солнечного Нальчика, зовут его Рустам Ибрагимович.
- Ах, это… - вздохнул больной. - По поводу кредита? Но вам-то зачем ввязываться в эти махинации? Вы, я вижу, умный, современный человек! Они же запрашивают громадный кредит для небольшого сахарного завода! Вы видели его? А мои представители не поленились, съездили в этот Нальчик и посмотрели. На ладан дышит заводик-то. Причем они бессовестно завышают отпускные цены. Таких не бывает в природе! И, главное, нет никакой уверенности, что они, или их республиканское правительство, вернут нам кредит!
- Вернее, есть полная уверенность, что не вернут! - подмигнул ему Николай Григорьевич. - Я вас понимаю. И даже где-то сочувствую. Но надо делиться, как завещал нам наш министр финансов, правда уже бывший. А с теми, кто не верен его завету, всегда происходят неприятные истории.
- Не вы первый, кто меня шантажирует, - уныло сказал Замойский. - Меня по этому же поводу уже достал депутат Кольчугин! - пожаловался он. - Звонит по ночам, совершенно пьяный, и еще угрожает разоблачениями в коррупции. Неужели вы как-то связаны с этим клиническим идиотом? Ну да, вы сейчас делаете то же самое, но хотя бы с определенным изяществом.
- А вы подайте на него жалобу в комиссию Госдумы по этике! - предложил Николай Григорьевич. - Там с этим строго.
- Ладно, - вздохнул Замойский. - Я позвоню завтра в банк. Все-таки жизнь, семья и здоровый сон - самое дорогое в нашей жизни. Дороже любых денег.
- А еще деловой человек с безупречной репутацией, - покачал головой Николай Григорьевич. - И откладываете на завтра то, что можно сделать сегодня. Звоните прямо сейчас, слышите? И не оттягивайте время, вам еще на процедуру нужно успеть.
В этот момент Толян отделился от двери и приблизился к больному на расстояние вытянутой руки.
- Сейчас так сейчас, - покорно согласился Замойский, набирая дрожащими пальцами сначала один номер на сотовом, потом другой. - Раенька, дорогая, это Лев Александрович. Позови, родная, Ефима Борисовича, а то я ему звоню, а у него, похоже, мобильный отключен. Да, у меня все хорошо, иду на поправку.
Он несколько минут разговаривал с разными людьми, поглядывая на посетителей, иногда переходил на шепот, но в конце концов удовлетворенно кивнул.
- Словом, я обо всем договорился с членами правления, и мы готовы рискнуть и пойти навстречу вашим коллегам из Нальчика, - сказал он приподнятым тоном. - Однако тут есть еще одно "но"… Я говорю о новом замминистра господине Портнове. По новому закону, он визирует подобные крупные сделки, ну, вы понимаете, чтобы деньги не ушли за границу незаконным путем, а о нем все говорят как о железном человеке!
- Он уже малость проржавел, - ухмыльнулся Николай Григорьевич, оглянувшись на Толяна. - И передал через свою тещу, что с этого дня мы можем ни о чем не беспокоится и во всем на него положиться.
6
Шестаков и Турецкий читали заключения экспертов, когда позвонил Вячеслав Иванович Грязнов.
- С тебя причитается, - сказал он Турецкому. - Кажется, нашлась такая машина, это "уазик", только не московский, а из Катуара, и мы с областным угро решили за ним проследить. Мои ребята негласно установили по журналам, что машина выезжала под предлогами вызовов по поводу бытовых ссор и драк, что еще предстоит проверить, причем не возвращалась почти до утра, хотя в этом поселке все рядом, и как раз в те самые ночи и часы, когда твой снайпер убивал партнеров Кольчугина. Вот так вот.
- Ну спасибо, - протянул Турецкий. - А не может здесь быть какого-то простого совпадения?
- Все может быть.
- Отпечатки шин нужны.
- Да, говорят, шины старые. Давно не меняли. Мой эксперт про их марку сказывал, мол, таких давно не делают. Только в провинции и остались, вроде Катуара, где на всем экономят. Это уж тебе устанавливать насчет совпадения со следами той, у школы.
- Если так, то с меня причитается, - сказал Турецкий.
- Наслышаны. Все только обещаешь. А потом опять будет некогда, все дела да случаи.
- Слав, ты меня знаешь: как только, так сразу. Вот поймаю снайпера, - размечтался Турецкий, - и сразу с тобой в загул.
- Ловлю на слове. А у самого как? Есть успехи?
- Какие там успехи. Слезы одни, - пожаловался Турецкий.
- Хватит прибедняться, - сказал Грязнов. - Ладно, будет что новое, позвоню. А с катуарскими разбирайся сам.
- Итак, что мы имеем с гуся? - спросил Турецкий у Геры, положив трубку. - Угрозыск что-то нарыл, а мы что имеем?
- По моей части - почти ничего. Следы, да, совпадают. Одна и та же обувь, причем у двоих фигурантов, и под Архангельском, и в этой школе, откуда застрелили Артемова. Переобуться они не успели, что ли? Или им лень было?
- Они думали, будто нам будет лень проследить их командировку в Архангельск, - хмыкнул Турецкий.
- А что это меняет? Мы и без того знаем, что снайпер один и тот же. Пули-то из одной винтовки.
- Но мы-то думали, что там был один снайпер, а теперь, оказывается, их двое. Напарники, что ли, из одной винтовки стреляют?
- Стало быть, надо проверить этих милиционеров из области, - кивнул Гера, записывая. - Не служил ли кто из них в армии снайпером или не был ли каким-нибудь, прости господи, олимпийским чемпионом по стрельбе либо биатлонистом.
- Тебе еще со счетами за междугородные переговоры надо разобраться, - напомнил Турецкий.